Рождественское чудо. История из сети

размещено в: Праздничные истории | 0

Рождественское чудо
*
По дороге шла плачущая молодая женщина и кто бы к ней не подходил спросить, может, помощь нужна, просто мотала головой — нет. И тут возле неё остановился большой джип и вышедший из него мужчина, молча взял её за руку и усадил в машину. Она не сопротивляясь, села и всё ещё продолжая плакать, молча посмотрела на него.
— Далеко ты ушла, думал, не догоню — наконец произнёс мужчина
— Один вопрос, зачем ты это сделал? — спросила она, и тут же ответила сама себе – да, животный инстинкт. Кстати, я ушла не для того, чтобы вернуться, поэтому я пойду дальше, а ты возвращайся к себе. И я очень тебя прошу — не останавливай меня сейчас и не ищи потом.
Она вышла из машины и пошла дальше, но уже не плакала.
— Юля, вернись — крикнул он
Но Юля даже не оглянулась, а про себя подумала — для кого был этот театр?
— Ну и как хочешь, больно надо — успокоил он себя, сел в машину и уехал.
Юля шла и думала: «Как же гадко оказаться в роли невесты, застукавшей за неделю до свадьбы жениха со своей подругой. Казалось бы, банальная история, а на самом деле – мерзко. Андрей бы так никогда не поступил» — почему-то пришло ей на ум.
Да, её любимого мужа уже нет на этом свете пять лет, его так и не нашли, после крушения их вертолёта в тайге. Самое странное, один лётчик и геолог, который летел с ними — нашлись, правда, мёртвые, а Андрея рядом с ними не было.
Следствие сделало свои выводы, что звери загрызли и утащили, ведь вертолёт обнаружили только на третий день. Она после этого переехала в этот город, потому что в том, всё напоминало об Андрюше.
Юля свернула во двор своего дома, она шла и совершенно не смотрела себе под ноги и поэтому споткнувшись о валявшуюся сумку, неожиданно упала и уткнулась носом в чью-то спину. Она тут же соскочила и увидела лежащего на снегу мужчину.
— Боже мой, когда эти праздники закончатся, кругом одна пьянь.
Но тут она, присмотревшись внимательно, увидела, что у него из-под головы натекла кровь, снег пропитался им. Юля потрогала его, он застонал — живой. Тогда она вызвала скорую помощь.
Приехала и скорая, и полиция, она им сказала, что наткнулась случайно, когда зашла в свой двор и этого человека она не знает. Хотя если честно, лица она его не видела, а вот фигура была, как будто знакома. И тут вглядевшись в лицо мужчины, когда его проносили мимо неё на носилках, она вскрикнула:
— Андрей, не может быть! Подождите! Это же Андрей.
— Какой Андрей? Откуда вы его знаете? У него документы совершенно на другое имя — тут же подскочил полицейский.
— Он очень похож на моего мужа, который погиб пять лет назад, вертолёт в тайгу упал. Его тогда так и не нашли.
— Проедемте с нами, разрешим этот вопрос до конца.
Они приехали вначале в больницу, там мужчину сдали врачам, попросили, когда очнётся, позвонить.
— А скажите его имя и фамилию, пожалуйста – попросила Юля
— Юлин Иван Иванович, паспорт выдан год назад.
— Нет, это не Андрей. Его фамилия была Кириллов. Кстати, у меня есть в документах его фото, почему-то всегда ношу с собой.
Она показала им его фотографию, и полиция согласилась, что похож на пострадавшего. И тут раздался звонок, звонили из больницы, мужчина пришёл в себя и требует позвать какую-то Юлю. Раздался грохот падающего тела, полицейские оглянулись, Юля лежала на полу без чувств. Они её откачали и быстро поехали в больницу.
Когда зашли в палату, Андрей, а это был действительно он, увидев Юлю, сразу закричал:
— Так вот же она, моя жена. Юленька, родная моя, как же скучал по тебе.
Юля бросилась в объятия мужа.
— Как, как ты выжил, тебя не могли найти? Где ты был всё это время?
— Слушайте, спасибо тому, кто меня по голове кирпичом ударил, ко мне хоть память вернулась. Да ещё Юль, твой голос услышал. Когда вертолёт упал, меня выбросило на дерево, это спасло мне жизнь, хотя и переломало всего, но ударившись сильно головой, я потерял память. Очнулся я в какой-то сторожке, меня нашёл, вывез на санях и выходил дед Иван. Я потом его именем назвался, когда в посёлке паспорт получал. А вот имя твоё почему-то помнил, я и фамилию назвал – Юлин.
Дед, царствие ему небесное, один остался в глухой этой деревне, перед тем как меня найти сына схоронил, последнего живого человека, который рядом был. Вот он, когда понял, что я память потерял, сказал, что я его сын. А год назад, перед смертью сознался, плакал и просил прощение. Я его, конечно же, простил, он меня спас и почти год на ноги ставил.
Потом я пошёл в посёлок, в тринадцати километрах от этой лесной деревни, нашёл председателя, всё ему рассказал. Спасибо ему, он мне поверил и сделал временные документы, чтобы я мог вернуться в город, хотя я и не знал, в какой. Потом заработал денег на дорогу и приехал в первый близлежащий город. Оказалось, мы Юля, всё это время рядом были.
Юля сказала, крепко обнимая мужа:
— Ведь сегодня Рождество и чудеса случаются обязательно. Я думаю, что это наши ангелы постарались, чтобы мы нашли друг друга. Потому что в жизни нет ничего случайного.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
ФАНТАЗЁРКА И &К

Рейтинг
5 из 5 звезд. 1 голосов.
Поделиться с друзьями:

Мачеха и сиротка. Автор: Мари Павлова

размещено в: Сказки на все времена | 0

Мачеха и сиротка

Жил в большом селе Захар-кузнец. Вдовый мужик, остался с одной девчонкой махонькой, Таиской. Матушка Захарова перебралась к ним, чтоб за внучкой приглядывать, так они и жили втроем.

Матушка у Захара хорошая была, добрая, только уже старая совсем. А по старости, известное дело, человек то не в разуме, то не в памяти, то в дремоте.
Захочет, бывало, Таиска с подружками побегать, бабаня не пускает:

— Маленькая, заблудишься, леший из лесу выскочит, украдет тебя.
Захочет девчонка воды набрать, опять бабаня держит:
— В колодце Колодезник сидит, утащит тебя к себе.
Захочет курам покрошить, и тут бабаня:
— Куры глаза подерут. не ходи к ним.
Так и росла Таиска, ничего делать не умела, да пуще того, всего на свете боялась.
Вот померла бабаня, стала Таиска с отцом в кузню ходить. Отец работает, она рядом крутится. Раз просит Таиска:

— Тятька, можно я на другой конец села сбегаю? Я только туда и обратно по улице!
— Что ж, беги. — разрешил отец. Уж он и сам видел, что девчонка всего пугается, а тут — сама погулять просится, как не позволить!

Побежала Таиска по улице, весело ей стало! Солнце светит, лето в разгаре, приволье, и совсем не страшно! Добежала до конца села, все ей в диковинку, все ново да любо.
Глядит Таиска — по улице женщина идет, никак из лесу. Оробела Таиска, а все ж любопытно ей. Отбежала чуть в сторонку и спрашивает:
— Ты, тетенька, куда же ходила? Не в лес ли?
— В лес. — улыбается та.
— Да как же ты, тетенька, не забоялась? — спрашивает Таиска. — Ведь там же отшельник жил, мне бабаня сказывала!
— Что ж, — отвечает женщина, — Раз святой человек в лесу жил, значит, земля там намоленная, страху никакого нету.
— Ишь ты! — подивилась Таиска.

— И вправду!
— Ты чья такая будешь? — спрашивает женщина.

— Что-то я тебя раньше не видала.
— Я — Таисья Захарова, кузнеца дочь. — отвечает Таиска, — А тебя как звать?
— А я — Прасковья Михайлова. — засмеялась женщина.

— Коли хочешь, то попросись у отца, и приходи ко мне завтра, вместе в лес пойдем.
Обрадовалась Таиска! Прибежала к отцу, давай упрашивать. Тот рад-радехонек, видит же, что скучно девчонке одной-то, да и в кузне ей не место.

Так и стала Таиска к Прасковье каждый день бегать. Та по хозяйству хлопочет, и девчонка при ней. Всему ее Прасковья учила: и полоть, и кашу варить, и рубаху зашить, и грибы-ягоды находить. Девчонка смышленая оказалась, всему быстро училась. И Прасковье в радость. Своих детей у нее не было, очень она тому печалиалсь, а тут и прикипела к девчонке.
— Как это, тетенька, у тебя ловко все получается! — скажет Таиска.
— И у тебя так получится, вот погоди-ка!
— А ведь, и правда, вовсе не трудно! Как же это бабаня меня ничему не учила-то? Я бы уже вон сколько всего умела!
Вздохнула Прасковья, но отвечает так:
— Бабаня у тебя жалостливая была, Таюшка. Она сама тяжелую жизнь прожила, вот и хотелось ей тебя поберечь. Ты не серчай на нее, а всегда за нее молись, и за матушку твою.
Добрые люди на такое дело глядели да радовались:
— Прасковье Бог дитя послал, а сиротке — матушку.
А злым-то людям чужая радость, известно, спать не дает.
Вот как-то тетка Кротиха, первая на селе сплетница, подкараулила Прасковью у колодца:
— Здравствуй, Прасковеюшка! Ты, что ли, к кузнецу в няньки нанялась?
— С чего бы это?
— А с того, что к тебе Захарова дочка зачастила, неспроста ведь!
— Что ж с того? — отвечает Прасковья.
— Да люди бают, мол, Прасковея кузнеца через дитя приманивает.
— Мне в том нужды нет, тетка Пелагея. В мои лета детей женят, а не себе женихов приискивают.
А у тетки-то Пелагеи свое на уме было!

Захар дома стал примечать, что изба подметена, каша — какая-никакая — а сготовлена, в огороде лучше, куры с голоду не квохчут. Девчушка его все что-то хлопочет, и не пугливая стала. Спрашивает отец:
— Кто тебя кашу варить выучил? Али сама?
— Нет, тятя, это тетенька Прасковья мне показала. Она и латать меня научила, и прясть, и печку топить!
— И на колодец ходить не боишься? — смеется Захар.
— Нет, тятя, не боюсь теперь! Тетенька Прасковья говорит, что в колодце зла нет, а только вода свежая да студеная, и что в Божьем мире все светло и радостно.
— Вон как! — подивился Захар. — Что ж, умная, знать, твоя Прасковья.
— Вот бы, тятя, она к нам погостить зашла!
— Позовем как-нибудь. — пообещал кузнец, а сам думает: должно быть, Прасковья эта — старушка какая набожная, надо бы проведать ее.

Много ли, мало ли прошло, а стучится тетка Кротиха к Прасковье в избу.
— Прасковеюшка, а я к тебе, голубушка, пошептаться бы нам с тобой!
— Проходи, тетка Пелагея, потолкуем, коли надобность есть.
— Ты, вишь, Прасковеюшка, с Захаровой девчонкой больно сошлась, уж она тебя за матушку привечает, поди. — начала Кротиха.
— Далась же тебе, тетка, Захарова дочка!
— Да я не про то, Прасковеюшка, — залебезила Кротиха. — Я по делу. Хочу я, голубка моя, свою Маланью за Захара спроворить.
Прасковья смеется:
— Чем же я тебе помогу? Захару у меня не спрашиваться, Маланье твоей тоже.
— Да, вишь ты… — мнется тетка Кротиха, — А вот кабы, Прасковеюшка, Таиска к тебе жить перешла?
— Как — ко мне? — ахнула Прасковья, — Чай, у нее отцова изба цела!
— Экая ты недогадливая! — раздосадовалась Кротиха.

— Молодым-то девчонка только помеха! А тебе своих деток Господь не дал, так и бери себе Таиску, да и живите вдвоем!
— Вон оно что! — смекнула Прасковья.

— Ты свою Маланью замуж, а девку — вон из дома!.. Что же, и Захар согласен родное дитя выгнать?
— Экая ты, Прасковья! — лебезит тетка, аж ужом вьется, — Да ведь я тебе об чем толкую? Не выгнать, а к тебе, значит. Экая ж ты баба несговорчивая, право слово!
— Ладно. — поднялась Прасковья.

— Некогда мне с тобой болтать. Коли сладишь свое дело, так я согласная. Пусть Таисья у меня живет.
— Вот и хорошо, голубушка ты моя! — засуетилась тетка, — Уж как вам хорошо вместе-то будет!

Спровадила Прасковья тетку Кротиху и задумалась.
Каков этот Захар-то! Сам женится, а родное дитя из дому гонит! Оно, конечно, привязалась она к Таиске, как за свою дочь ее почитала, и место в избе ей найдется… а все не по-людски!
Решила Прасковья сама сходить в кузню да пристыдить Захара.
А уж тетка Кротиха давно в кузне, прямо от Прасковьи туда и побежала.
— Здравствуй, Захар Тимофеевич! Дело у меня к тебе, уж такое важное!
— Ну, говори, Пелагея Ивановна.
— Ты, чай, слыхал про Прасковью-то Михайлову от своей девчонки?
— Слыхал, — отвечает Захар, — Любит она ее.
— Вот и люди то же говорят! Уж как хорошо им вдвоем-то было бы, чего лучше!.. Знамо, девчушке без женского пригляду никак нельзя.
— Так-то верно. — согласился Захар.
— Да ведь, Захар Тимофеевич, и то сказать: тебе самому без жены, поди, тоскливо.
— Ну, тоскливо — не тоскливо, а уж я не молодой. Вдовый да с дитем.
— Так я об чем и толкую тебе, Захар Тимофеевич! — наседает тетка Кротиха.

— Таиску твою Прасковья возьмет, да с радостью! А ты бы и женился тогда. Да вон хоть на моей Малаше, чем тебе не невеста!
— Ишь как! — усмехнулся Захар.

— Твоя Малаша девка хорошая, Пелагея Ивановна, да только молодая больно. На что ей такой, как я?
— Ты не думай, Захарушка, я добра тебе хочу. Ну, как вам с Таиской одним жить? А то бы она с Прасковьей, а ты — с Малашей, на что ладно!

Спровадил Захар тетку Кротиху и задумался.
Прасковья-то эта уж не работницу ли дармовую ищет на старости лет? Ужо привязалась к девке, что и в избу взять готова! А ну, как он женится, а Таиска, и впрямь, захочет к Прасковье перейти? Эх, не по-людски это, из родного дома, от отца бежать!
Решил Захар сам сходить к Прасковье да все разузнать.

Вот вечером только хотел Захар кузню запереть, глядь, идет кто-то. Пригляделся Захар — женщина, незнакомая. Думает: погожу, может, ей работа какая нужна. Подошла она, остановилась.
— Не ты ли будешь Захар Тимофеевич? — спрашивает.
— Я самый. Тебе сработать чего?
— Я поговорить с тобой пришла. Прасковьей меня звать, я за излучиной живу.
— Наслышан я о тебе от Таиски. — говорит Захар, — Спасибо тебе за девку! Без матери ведь растет, сама знаешь…
— То-то, что знаю! — накинулась на него Прасковья.

— Без матери, да еще и отец из дому гонит!
— Что ты! — удивился Захар, — Кого это я гоню?
— Ты как хочешь, — говорит Прасковья, — а я тебе в глаза скажу! Коли женишься, так это дело доброе. Да только где это видано, чтоб жена в дом, а дитя из дому?
— Сдурела баба! — только и развел руками Захар.

— Да не ты ли сама девку сманиваешь?
— Али ты пьяный без праздника? — всплеснула руками Прасковья.
«С чего я решил, что она — старуха?» — дивится про себя Захар.

— «Молодая еще, статная, красивая».
«Я-то думала, худой он человек, а он, гляди-ка, и не таков вовсе.» — дивится Прасковья.

Стоят они этак, а тут как раз Таиска с подружками пробегали. Увидала их Таиска, кричит подружкам:
— Вон мои тятя с матушкой, побегу я, милые! — и помчалась к Захару с Прасковьей.
— Слыхала? — улыбнулся Захар.

— Что скажешь, Прасковья?
А что тут долго говорить, по осени и свадьбу справили!
Тетка Кротиха тогда — уууух, и злилась! Так злилась, что аж Малашку свою стала ругать. А Маланья ей отвечает:
— Пусть себе кузнец женится, на ком хочет! Меня вон Гришка свататет, люб он мне, за него только и пойду!
Хорошая девка была Маланья! И Гришка хорош был. Ладно они зажили, а как внуки пошли, так и тетка Кротиха повеселела, души в детках не чаяла.

А Захар с Прасковьей и Таисью вырастили, и других деток им Бог послал. Младшие дети Таисью во всем слушались, так им Прасковья велела. Таисья ее уже не тетенькой звала, а матушкой, как и положено в семье.

А семья у них большая была, дружная, всем на загляденье. Долго они жили, а сколько — того никто не считал. Внуков дождались, а сказывают, и правнуков даже!

Инет.

Рейтинг
0 из 5 звезд. 0 голосов.
Поделиться с друзьями:

Запах дома. Автор: Татьяна Викторова

размещено в: На закате дней | 0

Запах дома

— А зачем оно тебе? Я бы давно выбросила, все равно лежит без надобности. И посуде твоей уже сто лет в обед. Ну, глянь, сервиз давно из моды вышел, ладно бы пользовалась, а то стоит годами.

Галина, младшая дочь Нины Ивановны, изредка пыталась навести «ревизию» в доме матери, которая жила в районном центре. Старший сын Андрей жил там же, только на другом конце села. А младшая дочь Галина уехала после школы в город учиться. Родители тогда еще отмечали ее успехи по школьным предметам. В ВУЗе училась Галя хорошо. Работать начала в маленькой фирме юристом, постепенно набираясь опыта. Сейчас Галина – начальник юридического отдела на крупном промышленном предприятии.

С мужем они обставили большую квартиру в современном доме по последней моде. Каждую деталь интерьера Галина трепетно подбирала сама, придерживаясь не роскоши, а вкуса. Тем не менее, вещи у нее в доме все были дорогие.

Особый контраст она ощущала, когда приезжала к матери. Все, что было в родительском доме, казалось ей давно устаревшим. Эти рюшечки, эти чашечки с рисунком, характерным для советской эпохи, — часть посуды использовалась только по особым случаям. Приезд дочери – тоже особый случай. Нина Ивановна, с неизменной прической, с прибранными назад волосами, скрепленными гребенкой, накидывала светлый ситцевый платок, и доставала самые праздничные чашки.

— Мам, пора избавиться от этой «старины», я же тебе привозила сервиз. Где он?

Нина Ивановна виновато опускала глаза: — Да вот же он стоит, где же ему еще быть. Жалко, новый же совсем, — оправдывалась мать перед взрослой дочерью. – Ты, Галя, не обижайся, мне все нравится, что ты привозишь, но не могу я выбросить эти кружки, привыкла я к ним, они у нас были, когда ты только в город уехала. — И такое отношение касалось многих мелочей, как считала Галина, недостойных внимания.

Заболела Нина Ивановна внезапно. Она и раньше жаловалась на давление, на сердце, но потихоньку поддерживала здоровье через доктора районной больницы. А тут вдруг так прихватило, что увезли на скорой. Галина узнала от старшего брата, примчалась с мужем в район, быстро организовала перевозку матери в областной центр.

— Не волнуйся, я для тебя отдельную палату попрошу, — обещала она матери, — там тебя обязательно вылечат.

Пожилую женщину пугало само слово «отдельная». Она слабым голосом отказывалась: — Не надо мне «отдельную», зачем меня отделять.

Прислушалась Галина к просьбе матери: положили женщину в общую палату. Из-за того, что спешно привезли больную в город, вещей личных почти не было. Галина собрала дома полотенца, взяла красивую кружку, ложечку, купила матери удобный халат. И все эти новые для матери вещи принесла в больницу.

— Вот и ночнушка тебе свежая, вот халат новый, а это посуда – из дома привезла.

Нина Ивановна слабым голосом безропотно благодарила. Галя, стараясь отвлечь мать, рассказывала, что все у нее хорошо дома, что старший сын Андрей приходит, чтобы покормить кур, кота и собаку.

Собираясь уходить, Галина случайно услышала, как соседка напротив, женщина, годами постарше ее, радовалась полотенцу, которое только что передали из дома. – Ой, надоело больничное, мое полотенчико принесли, любимое, — она прижала махровое полотенце к лицу и сказала: — Домом пахнет.

Галина поцеловала мать, обещала на другой день прийти. Отпросившись с работы, решила ехать в район, хотя сама не имела четкого представления, зачем. У матери все есть, любое желание, если хочется чего-то из еды, готова выполнить сразу.

И все же она приехала в родительский дом. Достала мягкий халат, в котором не раз видела мать, взяла небольшое махровое полотенчико; нашла кружечку с какими-то незамысловатыми цветочкам, чайную ложечку. Все это аккуратно уложила в сумку. Сделала влажную уборку, прибравшись в доме, как будто все готово к встрече хозяйки.

Уставшая, присела на диванчик, на котором Нина Ивановна обычно смотрела телевизор. И заплакала. Тихо, почти беззвучно. Взрослая женщина на ответственной должности, уже сама ставшая бабушкой, она вытирала слезы.

Домой вернулась поздно, а утром, в приемные часы снова пришла в больницу.

— Мам, смотри, что я тебе привезла. Узнаешь? – Она достала халат.

— Как же не узнать? – Нина Ивановна, бледная, слабая, дотронулась до мягкой цветастой ткани халата.

— А вот и кружка твоя, я все думала, какую взять, выбрала эту. Как тебе?

Женщина просветлела лицом, показала на тумбочку: — Поставь, пусть будет. – Потом прижала к груди домашнее полотенце, стараясь пристроить где-то. Еще раз свернула его и оставила рядом с подушкой.

— Спасибо, Галочка, я уж за эти дни наскучалась по дому, ты как будто мне частицу его привезла, — Нина Ивановна смутилась, ожидая, что дочь осудит за такую привязанность к вещам.

— Я рада, мама, ты поправляйся, вот и доктор говорит, что поправишься, потерпи еще недельку, там, наверняка, лучше станет.

Нине Ивановне лучше стало раньше. Но весь положенный для лечения срок она пробыла в больнице. Потихоньку вставала, обувала свои домашние тапочки, привезенные Галей из дома, и шла мыть домашнюю кружку.

— Ивановна, выписывают меня, — сказала соседка, — домой сегодня. Я хоть и слаба еще, да ведь дома и стены помогают, на свою постель хочу.

— Вот и хорошо, Ирина Владимировна, — порадовалась за соседку Нина Ивановна.

— И тебе, соседушка, скорейшего выздоровления.

— Да уж какое теперь здоровье, — махнула рукой Нина Ивановна.

— Ничего, держись, доктора подлечили, тоже выпишут скоро, домой поедешь.

— Домой… — На лице Нины Ивановны появилась легкая улыбка, — домой-то хочется.

___________________

Из больницы Галина привезла мать к себе домой, и после обеда долго разговаривала с ней, душой напитываясь общением с матерью. На другой день утром поехали в райцентр. Нина Ивановна заволновалась, когда увидела родное село.

— Мам, все хорошо, не волнуйся, пожалуйста, дома все нормально, Андрей каждый день приходил. А я успела прибраться, может не так, как тебе надо, но, по крайней мере, чисто.

— Да что ты, Галя, спасибо! От работы отрывалась, время свое на меня тратила.

— Я всю жизнь в работе, мама. Работы… ее всегда много… а мама…мама у меня одна.

_________________

Нина Ивановна, не раздеваясь, присела на стул, оглядывая прихожую, вдыхая запах родного дома. Казалось, взглядом она «ласкает» каждую вещь в доме, каждую половицу, всё то, что знакомо много лет, к чему привыкла. Это было то чувство, когда с огромным желанием возвращаешься к родным углам, к запахам своего дома.

Автор Татьяна Викторова

Рейтинг
0 из 5 звезд. 0 голосов.
Поделиться с друзьями:

Невестушка. Сор из избы. Автор: Анфиса Савина

размещено в: Деревенские зарисовки | 0

Сор из избы

Иван возвращался домой по тёмным улицам, на душе было радостно и легко. Он улыбался, и круглолицая луна улыбалась в ответ, звёзды цвели серебристым цветом на чёрном полотне неба, и парню казалось, что они тоже радуются вместе с ним. Ночь погрузила в сладкий сон всё село, и он словно оказался один во всём мире, где так сладко пахнет сеном и ночной свежестью. Ноги сами несли его по знакомым закоулкам, а в мыслях он всё ещё был в горячих объятиях Ульяны. Вот вырос из темноты его дом, в окне слабо бился рыжий отблеск свечи, и настроение Ивана мгновенно испортилось. Мать ждёт его.

Татьяна сидела за столом и при тусклом свете чадящей свечки занималась штопкой.

«Что не спишь, мама?» — спросил Иван, садясь напротив, хотя и сам знал, что она ответит…

Мать со вздохом отложила своё шитьё: «Как спать — то, когда единственный сынок не дома! Сознавайся, касатик мой, опять к этой вдовице ходил? Неужели мало хороших и ладных девок на селе? Чем присушила она тебя?»

«Она тоже хорошая…» — начал было Иван, но Татьяна перебила его. «А к хорошим — то по ночам не ходят! Не ходят, родной мой! Золотой мой, пойми, нужна девушка, чтобы к нам в дом привести, и будет по хозяйству помощница, а мне в старости пригляд. А Ульянка твоя разве пойдёт в твой дом? Нет. У неё свой есть, да и не нужна она здесь со своим приплодом…»

Иван не выдержал и умудрился всё — таки вставить своё слово: «Ты же сама была точно в таком положении, тоже вдова с сыном!»

«Да ты не мешай всё в одну кучу, ко мне — то по ночам никто не хаживал! Бросай ты эту бесстыдницу, а обрати — ка лучше внимание на Ксюшу Бондареву, вот расцвела девка, глаз радуется, как черешенка спелая и никем ещё не сорванная.»

«Я устал и иду спать.» — сказал Иван, чувствуя тщетность этого спора.

Тем не менее, он долго не мог уснуть, слушая ворчание матери за стеной. Если бы не она, то зажили бы они уже давно с Ульяной, женился — бы не раздумывая, и мальчонка её пригожий и славный… Зашла она ему в сердце и никого больше не надо, но против материнского слова идти не по — людски. Думал, смягчится мать, видя сыновье счастье, а она лишь пуще злобилась.

Татьяна встала с первыми петухами, она была полна решимости устроить судьбу Ивана и избавить его от ненавистной вдовицы. Закончив с домашними делами, она направилась к дому Бондаревых. Исподволь и осторожно выпытывала она у матери Ксении, про их дочку, пока той не надоело ходить вокруг да около и она прямо сказала, что с радостью отдадут её за Ивана, ведь в семье растут ещё целых шесть девочек. Потирая руки, Татьяна двинулась дальше, к дому Ульяны.

Она постучала в окно нарочно громко, так что вздрогнул дремавший на соседской завалинке дед, и тревожно раскудахтались куры. Ульяна — высокая, статная баба, вышла ко двору и сдержанно поздоровалась с Татьяной. Шибко недолюбливала она мать Ивана, её приторно — слащавые речи, уменьшительно — ласкательные словечки и двуличие претили прямолинейной натуре вдовы.

Недолго думая, Татьяна рухнула перед ней на колени и заголосила на всю улицу: «Ульянушка, голуба моя, не губи моего сыночка, ты ведь и сама мать! У него ведь давно любовь с Ксенькой Бондаревой, она уж почитай просватана была, да он с тобой закрутил. Но потешились и будет, ты видная бабёнка, ещё себе найдёшь. Не будет же счастья на чужом несчастье, на Ксюшкиных слезах не построить семьи! Голуба моя, лебёдушка, отступись!»

Ульяна вырвала край своей юбки из цепких пальцев Татьяны и убежала в дом. В смятение привёл её этот визит. Зачем был этот спектакль? Откуда вдруг взялась дочка Бондаревых? Неприятный осадок на душе тревожил её весь оставшийся день. Уже вечером, она выловила из ватаги ребятишек одну из Бондаревских девчат и спросила про её сестру и Ивана. Девчонка беспечно шмыгнув носом ответила: «Да что — то говорили сегодня батя с мамкой про это… Вроде свадьба будет.» Она побежала дальше, а Ульяна осталась, ошарашенная этой новостью. Значит всё было обманом, а она лишь развлечением.

Иван с мужиками уходил на целый день работать в поля, уходил, считая своей невестой Ульяну, а вернулся женихом Ксении. Татьяна весь день молола языком, под вечер ей казалось, что на нём намечается мозоль. Всем кто желал её слушать, она рассказывала, как её Ваня и Ксюша любят друг друга чуть ли не с детства, но коварная вдова присушила сынка не иначе как силой колдовской, и теперь неизвестно, что победит, чистая любовь или сила чёрная.

Когда Иван пришёл к Ульяне, она прогнала его, ничего не объяснив, захлопнула перед носом дверь. Растерянный, он поплёлся домой и луна больше не улыбалась ему с небес.

Дома мать напекла гору золотистых блинов. «Кушай, золотой мой, — приговаривала она, — В сметанку макай. Вкусно? То — то же. Это что, а вот Ксюша какие печет! Люди говорят, ум отъешь…»

Время шло, с Ульяной помириться не удавалось, и на смену растерянности пришла злость.

«Не желает ничего объяснять, ну и чёрт с ней.» — ходил он хмурый и угрюмый, не сразу заметив, что имя его теперь тесно связано с именем Ксении. Он едва перемолвился с ней за свою жизнь парой слов, а люди приписали им неземную любовь. Дивился он этому и, не выдержав, с подозрением однажды спросил у матери, откуда ноги растут у этих слухов.

«Так влюблена она в тебя, глупая твоя голова! — с улыбкой ответила та, — Вот и придумывает разное… А ты подумай хорошенько на эту тему, как лучше: чтобы ты любил или чтобы тебя обожали…»

Ветер буйно раскачивал деревья и брызгал в лицо тёплыми струями дождя, Ксюша шла, закрыв лицо воротником кофты, и буквально столкнулась с Иваном на узкой, размытой тропе, нужно было что — то сказать, и он сам для себя неожиданно выпалил: «Правда ли, что ты замуж за меня хочешь?»
Девушка пожала плечами и сказала: «Ежели тятька скажет идти, то пойду, ему виднее, как мне лучше!»

Ивана несколько смутил такой ответ, совсем не походивший на ответ безумно влюблённой девушки, но потом он смекнул, что должно быть она стесняется ему признаться. Зато получше разглядел её, оказывается девушка весьма недурна собой, особенно глаза: дымчатые, в оправе чёрных ресниц. Может и права мать, нечего гоняться за строптивой вдовой, пусть лучше меня любят, к тому же слухи пошли об Ульяне какие — то нехорошие.

А сплетни, да слухи нарастали, как снежный ком, судачили, что Ульяна мужиков привораживает, то будто скоро свадьба у Ксении и Ивана, то свадьба отменяется, а Ксения уже дитя ждёт. В конце концов, отец девушки пришёл к Ивану и сказал, чтобы тот немедля женился, ибо так продолжаться не может, и Ксюшина репутация висит на волоске. Откуда брались нелепые слухи, постоянно сводящие их имена вместе, он так и не понял, и, чтобы окончательно забыть Ульяну, согласился на этот брак.

Не успел опомниться Иван, как уже стоял в храме в ярком свете свечей и надевал на палец Ксении обручальное кольцо, их три раза обвели вокруг аналоя, священник что — то говорил густым басом, а Иван слышал лишь биение собственного сердца. Когда вышли из церкви, стало легче, словно нечто неминуемое свершилось и теперь нужно лишь покориться воле Божией.

Первое время не было на селе бабы счастливей Татьяны, появилась в доме помощница, а проклятая Ульянка осталась с носом и всё благодаря смекалке и длинному языку. Ксения вскоре забеременела и родила здоровенькую девочку, и всё бы чудесно, но вот только назвали малышку Ульяна.

«Ты невестушка, совсем умом тронулась, — наставляла её Татьяна, — Аль не знаешь, что Ульяной звали зазнобу Ванькину? Как ты согласилась на имя — то это? Гордость нужно иметь, золотая моя!»

Ксения лишь пожала плечами. «Ну и что? — ответила она, — уж больно имя красивое!»

«Как же так, детонька, — не унималась Татьяна, — Столько имён прекрасных, Танюша например… Ты так говоришь будто тебе плевать на всё, а должна ревновать Ванятку — то.»

«Тише мама, — отозвалась Ксения, — Разбудите Улечку.»

Страшное подозрение родилось в тот день в голове Татьяны, а вдруг не любит Ксения её сына. Стала она придирчива к невестке и каждое движение её теперь вызывало раздражение. Не так прошлась, не туда положила, не оттуда взяла. Жаловалась она кумушкам у колодца: «Диво дивное бабоньки, до чего ж неуклюжая эта Ксенька! Чугунок из печи не вынет, чтобы похлёбку не пролить. Полы метёт по центру, а углы оставляет. Пауки в сенцах таких тенёт наплели, того и гляди нас в свои сети поймают, а она в упор не видит. А уж печку начнёт вычищать, так всю избу в золе уделает! А Ванька и не замечает ничего, слепой будто!»

Худ. Василий Максимов

Татьяна пыталась пристыдить Ксению, уколоть её едким замечанием, но от той все слова будто отскакивали, не оставив следа.

«Вам всё кажется!» — отмахивалась невестка. Внучка была похожа на мать, глаза дымчатые в рамке чёрных ресничек и непробиваемый характер, наверное, поэтому у Татьяны не проснулись к ней какие — либо нежные чувства. Она всё ждала рождения мальчика, но маленькой Уле минуло уже пять лет, а деток больше не было. Стала замечать Татьяна, что Иван часто отлучается из дому и со своей женой наедине не остаётся.

«Милочка, — допытывалась она у Ксюши медовым голоском, — А спит ли Ванятка с тобой?»

«А это матушка не ваше дело.» — таким же сладким голоском отвечала Ксения.

«Как же не моё, — вспылила Татьяна, — Я внука хочу, маленького Ивана! Деток много должно быть!»

Невестка в ответ лишь скривилась: «Мне одной хватает, больше не хочу!»

Татьяна ушам своим не поверила, попыталась поговорить на эту тему с сыном, но тот лишь отмахнулся, даже не слушая её, словно мысли его были где — то далеко.

Как и много лет назад Иван шёл по улице и улыбался, только теперь мерцали вдоль дороги сугробы, а луна всё также улыбалась из тёмной синевы ночного неба. Морозный воздух пьянил и обжигал краснеющие щёки, хотелось крикнуть на всё село: «Я люблю тебя Ульяна!» Он подумал о том, как же глупо смотрелось бы это ребячество, и рассмеялся. Скрип снега за его спиной оповестил о чьём — то приближении. Оглянувшись, он увидел перекошенное от злобы лицо матери.

«Я за тобой проследила! — закричала она, — Я видела, как ты таскался к этой вдовице! Примирились значит…»

«Я люблю её мама, — ответил Иван, — Мне жизни без неё нет!»

Татьяна схватила его за рукав полушубка и потащила в сторону дома, на ходу выговаривая всё, что думает о вдове и её поведении.

Ксения ела пареную тыкву, она отправляла золотистые кусочки себе в рот и, причмокивая, наслаждалась лакомством, когда внезапно вместе с морозным воздухом в дом вломилась свекровь, таща за руку Ивана.

«Вот, — сказала она, — доконала ты мужика своей холодностью, опять повадился к этой Ульяне хаживать. А всё ты виновата, от хороших не гуляют…»

«Прости меня, Ксюш, — перебил мать Иван, — Но только сердцу не прикажешь, давно люблю я Ульяну и ничего не могу поделать. Уйду я к ней…»

«Любовь это хорошо, — отозвалась спокойно жена, выискивая в чугунке очередной сладкий ломтик — Ты, главное, про дочку не забывай и ступай с Богом.»

Иван кинулся целовать руки Ксении, а потом заметался, кидая свои вещи в мешок. Татьяна стояла, хлопая круглыми от изумления глазами и хватая ртом воздух, наконец она обрела дар речи и напустилась на невестку. «Я так и знала, что не любишь ты моего сына и плевать тебе на всё! Бессовестная, от неё муж уходит, а она сидит жрёт!»

Ксения, с сожалением заглянув в опустевший чугунок, не спеша ответила: «Да, не кричите вы, девочку разбудите. А что вы ждали? Много у меня братьев и сестёр, это, конечно, весело, но только было тесно очень. Летом ещё куда ни шло, распределимся по чердакам да сеновалам, и хорошо. А вот зимой — беда. Набьёмся в избу, и яблоку негде упасть, так тесно. Спать лечь некуда, как кошка свернусь, и лягу на край лавки. Тятька велел хоть за чёрта лысого, но к зиме замуж выйти, дабы место хоть немного освободить. Я и вышла. Да вы и сами этого хотели, подсобили мне. У вас мне очень нравится, просторно, сплю, словно королевна на мягком, и ем от пуза. Дочурка у меня славная, а больше мне и не нужно детей, я, как старшая, уже так нанянчилась, что сил нет. Очень я всем довольна и счастлива, так пусть и Иван будет счастлив!»

«Не заметила я, что за змея у нас по дому ползает, — процедила сквозь зубы опешившая от такого признания Татьяна, — Кого я пригрела… Ну ничего, может возьмётся откуда олух, наподобие моего сынка и уйдёшь к нему жить…»

«Нет, матушка, — улыбнулась невестка, — Не возьмётся. Сколько времени вы меня славили по округе, какая я хозяйка никудышная, что за версту этот дом кавалеры станут обходить. Долго выносили вы сор из избы, языком на каждом перекрёстке мололи. Так что будем жить вместе. Надеюсь, вы рады?»
Автор Анфиса Савина

Рейтинг
0 из 5 звезд. 0 голосов.
Поделиться с друзьями: