Красивых любят чаще и прилежней, Весёлых любят меньше, но быстрей, И молчаливых любят, только реже, Зато уж если любят, то сильней.
Не кричи нежных слов, не кричи, До поры подержи их в неволе. Пусть кричат пароходы в ночи, Ну а ты — промолчи, помолчи, Поспешишь — и ищи ветра в поле.
Она читает грустные романы. Ну, пусть сравнит, и ты доверься ей. Ведь появились чёрные тюльпаны, Чтобы казались белые белей.
Не кричи нежных слов, не кричи, До поры подержи их в неволе. Пусть поэты кричат и грачи, Ну а ты — помолчи, промолчи, Поспешишь — и ищи ветра в поле.
Слова бегут, им тесно — ну и что же! Ты никогда не бойся опоздать. Их много — слов, но всё же, если можешь, Скажи, когда не можешь не сказать.
Но не кричи этих слов, не кричи, До поры подержи их в неволе. Пусть кричат пароходы в ночи. Замолчи, промолчи, помолчи, Поспешишь — и ищи ветра в поле.
В чаду кварталов городских, среди несметных толп людских на полдороге к раю звучит какая-то струна, но чья она, о чем она, кто музыкант — не знаю.
Кричит какой-то соловей отличных городских кровей, как мальчик, откровенно: «Какое счастье — смерти нет! Есть только тьма и только свет всегда попеременно».
Столетья строгого дитя, он понимает не шутя, в значении высоком: вот это — дверь, а там — порог, за ним — толпа, над ней — пророк и слово — за пророком.
Как прост меж тьмой и светом спор! И счастлив я, что с давних пор все это понимаю. Хотя, куда ты ни взгляни, кругом пророчества одни, а кто пророк — не знаю.
Стучат вагонные колеса, мелькают пейзажи, в купе коротают время трое пассажиров — две девушки, по виду студентки, а напротив них сидит женщина средних лет интеллигентной наружности, читает книгу.
— Ты заметила, Маришка, как этот курсант в вагоне-ресторане на тебя смотрел? — шепотом спрашивает у подружки очаровательная крашеная блондиночка в стиле а-ля Мерилин Монро.
— Это он на тебя, Люся, смотрел, — громко перебила ее Маришка, нескладная особа, в очках и с мышиным хвостиком.
— На тебя, я же видела, — настаивала Люся, — ну почему ты в себя не веришь?
— Потому что не надо меня утешать, подружка, — улыбнулась Маришка, — ты прекрасно знаешь, что у парней я не пользуюсь популярностью.
— Опять ты за свое, — огорчилась Люся, — ты сама их отпугиваешь своим умом, просто задавила интеллектом. Вот они тебя и боятся.
— Ну да, мужчинам не нужны умные, им нужны красивые. А душу разглядеть не каждому дано, — вздохнула Маришка.
Женщина напротив оторвалась от своей книги и с любопытством взглянула на подруг. Общительная Люся, заметив ее интерес, тут же к ней обратилась:
— Извините, а вы тоже думаете, что мужчины любят только красивых?
— Ну почему же, — женщина улыбнулась, и на ее лице мелькнуло какое-то воспоминание.- Я знаю одну удивительную историю, которая как раз опровергает эту теорию. Потому что красота, действительно, в глазах смотрящего.
— Расскажите, ну, пожалуйста, — защебетали девчонки в два голоса, и даже от чопорности умной Маришки не осталось и следа.
***
— Эта история случилась давно, еще до революции, — начала свой рассказ женщина, — с моей прабабушкой. Но мы храним ее в памяти нашей семьи, как самую ценную реликвию. В те времена села жили своей обособленной жизнью: пахали на быках, сеяли, косили, убирали урожай, а зимой играли свадьбы.
В одном таком селе жил видный и богатый парень — купеческий сын, звали его Матвей. Многие девушки втайне мечтали стать его женой, из-за этого отказывая даже более завидным женихам.
В те времена существовал обычай, по которому жених выбирал себе невесту. Он приходил в дом, девушка подносила ему стакан чая, и если он, выпив чай, переворачивал стакан вверх дном, значит, девушка ему не приглянулась.
Настала пора и Матвею выбирать себе невесту. Все село замерло в ожидании. Но Матвей не спешил с обходом. Не было здесь ни одной девушки, которая затронула бы сердце видного жениха.
— Поедем в соседнее село, прокатимся, — предложил ему как-то друг Федор, — а я тебе невест тамошних покажу, поверь мне, не пожалеешь.
Во все дома знатные зашли они, которые порекомендовал верный друг, но все стаканы оказались перевернутыми к великому огорчению местных невест.
— Ну ты даешь, старина, — усмехнулся приятель, — я даже не знаю, какую кралю тебе предложить.
— А мне не надо кралю, — перебил его Матвей. — Хочется что-то настоящее.
— Ну так женись на крестьянке, — рассмеялся Федор, — кстати сейчас проезжаем мимо одного такого семейства — здесь тоже невеста на выданье — правда, голь перекатная, да и с лица простушка. Может, заглянем ради интереса?
Матвей резко притормозил коней. В избе копошилось многочисленное семейство, детей без лишних церемоний отправили на печь. Чай приятелям подала молодая девушка Марина.
— Надо же, прямо, как тебя зовут, — завороженно протянула Люся и с лукавой улыбкой повернулась к подруге. — Это неспроста.
— Не слушайте ее, — смущенно улыбнулась Маришка, — продолжайте…
— Была она совершенно обычной, ничем непримечательной внешности, продолжала рассказчица, — мелкие, невыразительные черты лица, светлая коса, закинутая назад, но взгляд прямой, глаза ясные, лучистые, в которых, как говорят, душа светится.
Почувствовав на себе изучающий взгляд, Марина в смущении потупилась, и тут к ней прибежала маленькая 2-летняя сестренка и взгромоздилась на колени. Девушка с облегчением перевела свое внимание на сестренку, которая что-то ей лепетала на своем языке и обнимала ручонками, не сводя с нее влюбленных глаз. Марина улыбнулась, и ее лицо вдруг преобразилось, засияло какой-то необычной внутренней красотой. Матвей почувствовал, как затрепетало сердце в груди, как жаром обдало его тело и залило все лицо. Он уже давно держал в руках пустой стакан, спохватившись, тут же поставил его на стол.
— Ты забыл его перевернуть, — шепнул ему на ухо Федор, но Матвей уже был в дверях.
— Что ты наделал? — набросился на него приятель на улице.- Ты хоть понимаешь, что натворил?
— Понимаю, — улыбнулся тот.
— Но почему она? — не унимался Федя, — ведь столько девушек было намного лучше ее, богаче, красивее…
— Ну что ты, самую лучшую, самую красивую и самую добрую я встретил только что. Неужели ты не заметил? Эх, какое слепое у тебя сердце! Эй, залетные! — закричал Матвей своим лошадям и оглушительно засвистел на весь притихший лес…
— А что было потом? — нетерпеливо спросила Маришка, и глаза ее засверкали.
Некрасавица. А как же Степка?
Глава 2.
— Дочка, ты сосватана, — воскликнула радостно мать, показывая на стакан, — а хлопец-то гарный, по всему видно, что из купеческого рода. Вот радость-то! Неужели и нам повезет в кои-то веки?
Мать села на лавку, всхлипнула от избытка чувств и вытерла платочком повлажневшие глаза.
Марина потупилась, покраснела, и чтобы скрыть нахлынувшее волнение, снова схватила на руки подбежавшую сестренку Нюрочку и спрятала полыхавшее лицо у нее в запутавшихся мягких волосенках.
— А как же, Степан, дочка? — вдруг подал голос отец, — вы же с ним сызмальства, можно сказать, обручены, выросли вместе, не разлей вода. Что ты ему скажешь?
— Скажешь тоже, Ерофей, — перебила его с досадой мать, — это было детство. Да и разве сравнить его с этим… Матвеем, кажется? Гарный хлопец, такого с огнем не сыщешь, чувствуется порода, — в ее голосе сквозило неприкрытое восхищение и радость за дочку.
— Зато мы Степку знаем, как облупленного, — отрезал отец, — а этого залетного первый раз видим.
Марина молчала, задумавшись, и не вступала в перепалку родителей. Степка, действительно, был ее лучшим другом и защитником. Он как брат. Ну какой с него муж? А этот… Только вошел в избу, заглянул в душу своими синими глазищами, взъерошил свои густющие кудри, откинув назад. И все… Она пропала.
— Марфа, подь сюды, — окликнул жену Ерофей и поманил ее из избы, — пособишь мне в одном деле.
Они вышли вдвоем из избы и направились к пригону, где копошилась и гоготала разная живность. Здесь они и присели на завалинку, под цветущей черемухой, подальше от детских ушей.
— Не нравится мне все это, — хмыкнул Ерофей и покачал головой, -не зря он выбирает среди простолюдинок, видимо, бесплатную работницу для дома подбирает, чтобы рожала детей, трудилась и не прекословила. А если жениться на богатой, то ей еще кучу нянек надо выписывать, накладно… А так наша Маринка — в самый раз.
— А как будто у Кузнецовых ее другая участь ждет, всем женщинам одно уготовано — рожать и терпеть, — фыркнула Марфа.
— Зато она рядом будет, — упрямо гнул свою линию отец, — по соседству, не уедет в другую деревню. Он откуда — из Осиновки? Это же 18 вёрст, не наездишься… Вот и будут внуки расти вдали от наших глаз.
— Зато в достатке, — не унималась Марфа, — так хочется детям лучшей доли.
— Да ты на Маринку посмотри, — не выдержал Ерофей и привел последний контр-аргумент, — она же не красавица, чтобы претендовать на лучшую долю, только в служанки и определят ее в барском доме.
— Ей еще только 16, — вступилась за дочку мать, — к зиме как раз 17 будет, еще расцветет…
— Вы взаправду так думаете, тятя? Неужели я такая страшная? — услышал Ерофей за своей спиной дрогнувший голос и обмер: Марина все слышала, всю горькую правду о себе.
Он вжал голову в плечи и медленно повернулся к ней. Старшая дочь стояла невдалеке и с такой тоской и печалью смотрела ему в глаза. Сердце его оборвалось и куда-то покатилось под ноги. Но уже рубить, так рубить, не брать же свои слова обратно. Не любил он выкручиваться, изворачиваться.
— Дочка, я не сказал: «страшная», — твердо ответил он, — я сказал: некрасавица… И нужно смотреть правде в глаза. Откажи этому залетному молодчику, не пара он тебе, не пара… Вот Степка — пара, его и держись…
— Но почему, тятя? Он же выбрал меня сам. Знал, кого выбирает, значит, приглянулась, — упорствовала Марина, — А Степку я не люблю…
— А этого уже любишь? — фыркнул отец, — просидела все время глаза долу, и когда только успела его разглядеть, уж и не говорю о большем…
— Успела, тятя, — вспыхнула девушка, — по нему видно, что он особенный, с первого взгляда видно… Мое сердце не обманешь, он искренний…
— Не нравится мне это все, дочка, — не слушая ее, печально вздохнул Ерофей и более жестко добавил, — он явно в прислуги тебя готовит. А потом пройдет эта блажь и женится на другой, более достойной его. А тебя выкинет, как беспородного щенка. А мы что? Голь перекатная, все стерпим. И защитить не сможем…
А может, это вообще шутка была? Их глупая барская шутка. Поди — проверь, а мы тут маемся, голову ломаем, а они сейчас рыгочут над нами с дружком…
Марина зарыдала в голос, закрыла лицо руками, развернулась и тут же убежала за дом, где открывалась глазу широкая цветущая степь, а за ней — голубая лента реки.
Некрасавица. Зеркало реки
Глава 3.
Марина спустилась к реке, прошла по деревянному настилу, где они с бабами и девчонками полощут белье. И присела у самого края, где река, как зеркало, отражает синеву неба и кучерявые барашки облаков.
Никогда раньше так пристально она не всматривалась в свое лицо, справедливо полагая, что все у нее в норме, как у людей, придраться не к чему. Зато сейчас, затаив дыхание, рассматривала она каждую черточку, пытаясь понять, что же в ней не так? Почему она, по мнению отца, «вовсе некрасавица»? Спокойная гладь реки предательски отразила ее распухшее от слез лицо, покрасневший нос.
Она вздрогнула и отпрянула: настолько отталкивающим ей показалось собственное отражение, что она в отчаянии стала бить по нему руками, словно пытаясь стереть из своей памяти. И слезы с новой силой хлынули из ее глаз. Она сидела и плакала, совершенно потрясенная открывшейся ей правдой жизни.
Марина всегда была жизнерадостной девушкой, она умела во всем видеть красоту и чудо. Ее душа замирала от трели соловья и от вида распускающегося бутона цветка, от грациозного полета бабочки или стрекозки, от первого снега, покрывшего землю за ночь белым пушистым ковром. Ее все приводило в восторг и трепет, дарило вдохновение, умиляло и удивляло, делало счастливой.
Любую работу она выполняла с радостью, все превращало в сказку или игру. Да и вся ее работа заключалась в основном — в уходе за ее младшими братьями и сестрами, которых было четверо. Ей все это было невнапряг — «дочки-матери» стало любимой ее игрой, а любовь младшеньких к ней окупалась сторицей. Ну еще уход за многочисленной живностью — цыплятами, гусятами, козлятами, уход за огородом. Она всех любила и ухаживала за ними с радостью… Это была ее жизнь.
А еще она очень любила читать. Ей повезло, в их селе однажды открыли земскую школу, и даже прислали учителя. Целый год сельские ребятишки учились грамоте, письму, арифметике, а потом местные власти закрыли школу по неведомым ей причинам. Учителю пришлось уехать в другое, более крупное село, а Марине, как лучшей и любимой ученице, достались на память три книги от учителя — «Кобзарь» Шевченко, «Сказки Андерсена» и «Золушка», которые ею были зачитаны до дыр. Она знала их наизусть и рассказывала своим младшеньким ежедневно. Некоторые сказки сочиняла сама, и эта фантазия тоже помогала украшать жизнь.
«Золушка» была ее любимой книгой. В своих девичьих грезах она не раз представляла себя на месте бедной девушки, а потом… танцевала в хрустальных туфельках на балу с самим принцем. И вот сегодня этот принц постучал в ее дом… Ее мечта сбылась, но почему же так больно? Сейчас она казалась себе не Золушкой, а Гадким Утенком, которого никто не любит…
Марина сидела на краю деревянного мостка, свесив ноги, и понимала, что по-прежнему жить она уже не сможет.
Принц нашел ее, она влюбилась, все как в сказке, но грубая реальность оказалась очень жестокой.
— Неужели, он правда, хотел подшутить надо мной? — думала она, глотая слезы, и все больше и больше убеждалась в этом, рассматривая свое отражение.
Ну как можно влюбиться в такое чучело? Это насмешка, они сейчас реально потешаются над ней, как ловко они ее провели. Отец прав! Тысячу раз прав! В такую, как она, невозможно влюбиться!!!
Юное сердце болезненно сжалось, словно шипы вонзались в него горькие мысли, и рвали его в клочья, несовместимые с жизнью. Слезы текли и текли из глаз, и как не утирала их девушка, они не прекращались.
Вконец измотанная неведомыми ранее страданиями, она вдруг поняла, что ей нужно… Уйти навсегда. Это будет самый подходящий выход. Другого просто нет. Никогда она больше не сможет радоваться жизни так безмятежно, как раньше. Это ушло безвозвратно. Ничто ее больше не спасет…
И Марине вдруг стало легко и просто, как бывает, когда вдруг приходит единственно верное решение. А что тут раздумывать? Все мы приходим из воды, с нею лучше и уйти… Прими меня, любимая с детства, родная речка…
***
Матвей мчался во весь опор, посвистывая на лошадей. Он испытывал неведомые ранее чувства — сердце пело и ликовало, за спиной словно крылья выросли. Они вынеслись на широкий простор, а сбоку вдруг сверкнула узкая лента реки.
— Давай подъедем туда? — вдруг резко притормозил коней Матвей.
— С ума сошел? — недовольно пробурчал Федор. — До нее версты три будет, возвращаться придется, далеко мы уже ускакали от деревни.
— Ну давай вернемся, гляди, какая красота, просит моя душа, просто умоляет — повернуть туда коней… Эх, залетные…
— И зачем я только связался с тобой? — вздохнул Федя и пригорюнился, — без приключений ты не можешь…
Некрасавица. Марина и Матвей
Заключительная глава 4.
Марина трижды перекрестилась, прося прощения у Бога и родных, крепко зажмурила глаза и повернулась спиной к реке, чтобы падать «в небо». Она покачнулась и вдруг… почувствовала, как кто-то крепко схватил ее за руку и рывком прижал к себе.
— Осторожно, упадете еще, упаси Бог, — услышала она чей-то взволнованный голос, почувствовав горячее дыхание у себя в волосах. А рядом — гулко бьющееся сердце в унисон с ее собственным. Она робко подняла голову и встретилась глазами… с Матвеем.
— Вы? Почему вы здесь? — охрипшим от волнения голосом прошептала она.
— Не знаю, — услышала она ответ, — меня сердце сюда позвало, как будто чувствовало, что вас встречу, увижу ваши прекрасные глаза и милую улыбку…
— Зачем вы… говорите неправду? — Она резко высвободилась из его рук, ее голос задрожал от обиды, глаза снова наполнились слезами.
Он смутился и покраснел, словно его действительно уличили во лжи.
— Почему… неправду?
— Я знаю, что я некрасивая, не нужно надо мной смеяться, — вдруг выкрикнула она, и не в силах больше сдерживаться, разрыдалась.
— Кто вам это сказал? — опешил Матвей.
— Сама вижу, не слепая, — она закрыла глаза ладонями и отвернулась от него. Зачем? Ну зачем он ее спас? Чтобы снова мучить?
Он подошел к ней и потихоньку убрал ее ладони с лица. И начал вытирать слезы своим платком.
— Не верьте своим глазам, — прошептал он, заглядывая ей в глаза, словно в самую душу, — они лгут. Верьте моим. А они видят самую красивую, самую милую девушку на свете, таких еще поискать и не найдешь…
Он говорил тихо и проникновенно, а она слушала, чувствуя, как пробирает его голос до мурашек, до самого основания, и верила ему безоговорочно, как не верила даже себе.
— Моя бабушка говорила, что нет некрасивых людей, — продолжал Матвей, держа ее за руку и все также глядя в глаза, — есть нелюбимые. Красота в глазах смотрящего. Самый красивый тот, кого любишь.
Его простые искренние слова завораживали и в них открывался такой глубинный сокровенный смысл, которому не верить просто невозможно.
— Ты выйдешь за меня замуж? — вдруг спросил он, — я ведь еще не знаю твоего решения.
— Да, да, и еще раз да, — шептала ему в ответ счастливая девушка, не сводя с него зачарованных глаз.
— Я влюбился в тебя сразу, как только увидел, — говорил он, поднося ее руки к губам, — никогда со мной такого не было. Я и вовсе не верил в любовь… до сегодняшнего дня.
— А я верила, — шептала она в ответ, — ты только вошел, взглянул на меня, и сердце мое разбилось на тысячи маленьких осколков…
Когда Матвей вернулся к ожидающему его невдалеке экипажу, Федор его не узнал:
— Там что золото тоннами раздают? Сияешь, аж глазам больно…
-Лучше, брат, лучше, — хлопнул его по плечу Матвей, — Я ЖЕНЮСЬ!!!
***
Рассказчица замолчала, колеса размеренно постукивали, а девчонки, затаив дыхание, ждали.
— И что же было потом? — почти в один голос воскликнули они.
— А как вы думаете? — рассмеялась женщина, — зимой они поженились. К счастью, родители Матвея не стали препятствовать их свадьбе. А спустя год грянула революция. Все перевернулось с ног на голову. Бедняка Ерофея назначили председателем колхоза, все зажиточные семьи раскулачили. И только родство с Ерофеем спасло тогда родителей Матвея от расправы и высылки. Многое пережили Матвей с Мариной, пятерых детей родили, двух сыновей не дождались с войны. Много горя хлебнули, но много и счастья испытали. Прожили душа в душу почти пятьдесят лет. И до сих согревают нас своей любовью там, на небесах…
***
Люся и их попутчица продолжали увлеченно обсуждать начатую тему, а Маришка вышла из своего купе, все еще находясь под впечатлением от рассказа, и встала у окна, наблюдая за пролетающими пейзажами.
— Добрый день, — услышала она за своей спиной негромкий голос.
Маришка оглянулась и встретилась глазами с тем самым курсантиком, которого они видели в ресторане. Он смотрел на нее во все глаза и смущенно улыбался:
