…Сергей Есенин не столько человек, — писал М.Горький, — сколько орган, созданный природой исключительно для поэзии, для выражения неисчерпаемой «печали полей», любви ко всему живому в мире и милосердия, которое — более всего иного — заслужено человеком….
Фамилия Есенина — русская-коренная, в ней звучат языческие корни — Овсень, Таусень, Осень, Ясень, -связанные с плодородием, с дарами земли с осенними праздниками… Сам Сергей Есенин, действительно деревенский, русый, кудреватый, голубоглазый, с задорным носом…. Есенину присущ этот стародавний, порожденный на берегах туманных, тихих рек, в зелёном шуме лесов, в травяных просторах степей, этот певучий дар славянской души , мечтательной, беспечной, таинственно-взволнованной голосами природы… Он весь раствороён в природе, в живой, многоголосой прелести земли…
О Есенине, 1922 Алексей Толстой (1882 — 1945 )
Со времени Кольцова земля русская не производила ничего более коренного, естественного, уместного и родового,чем Сергей Есенин, подарив его времени с бесподобною свободой и не отяжелив подарка стопудовой народнической старательностью. Вместе с тем Есенин был живым, бьющимся комком той артистичности, которую вслед за Пушкиным мы зовём высшим моцартовским началом , моцартовскою стихиею…. Самое драгоценное в нём — образ родной природы, лесной, среднерусской, рязанской, переданной с ошеломляющей свежестью, как она далась ему в детстве. Борис Пастернак, из очерка «Люди и положения», 1956-1957*
Лев Ива́нович Я́шин — советский футболист, вратарь, выступавший за московское «Динамо» и сборную СССР. Олимпийский чемпион 1956 года и чемпион Европы 1960 года, 5-кратный чемпион СССР, заслуженный мастер спорта СССР. Герой Социалистического Труда. Полковник. Член КПСС с 1958 года. Википедия Родился: 22 октября 1929 г., Москва, СССР Умер: 20 марта 1990 г. (60 лет), Москва, СССР
ПАМЯТИ ЛЬВА ЯШИНА
Вратарь (посвящается Л. Яшину)
Да, сегодня я в ударе, не иначе — Надрываются в восторге москвичи,- Я спокойно прерываю передачи И вытаскиваю мертвые мячи.
Вот судья противнику пенальти назначает — Репортеры тучею кишат у тех ворот. Лишь один упрямо за моей спиной скучает — Он сегодня славно отдохнет!
Извиняюсь, вот мне бьют головой… Я касаюсь — подают угловой. Бьет десятый — дело в том, Что своим «сухим листом» Размочить он может счет нулевой.
Мяч в моих руках — с ума трибуны сходят,- Хоть десятый его ловко завернул. У меня давно такие не проходят!.. Только сзади кто-то тихо вдруг вздохнул.
Обернулся — слышу голос из-за фотокамер: «Извини, но ты мне, парень, снимок запорол. Что тебе — ну лишний раз потрогать мяч руками,- Ну, а я бы снял красивый гол».
Я хотел его послать — не пришлось: Еле-еле мяч достать удалось. Но едва успел привстать, Слышу снова: «Вот, опять! Все б ловить тебе, хватать — не дал снять!»
«Я, товарищ дорогой, все понимаю, Но культурно вас прошу: пойдите прочь! Да, вам лучше, если хуже я играю, Но поверьте — я не в силах вам помочь».
Вот летит девятый номер с пушечным ударом — Репортер бормочет: «Слушай, дай ему забить! Я бы всю семью твою всю жизнь снимал задаром…» — Чуть не плачет парень. Как мне быть?!
«Это все-таки футбол,- говорю.- Нож по сердцу — каждый гол вратарю». «Да я ж тебе как вратарю Лучший снимок подарю,- Пропусти — а я отблагодарю!»
Гнусь, как ветка, от напора репортера, Неуверенно иду на перехват… Попрошу-ка потихонечку партнеров, Чтоб они ему разбили аппарат.
Ну, а он все ноет: «Это ж, друг, бесчеловечно — Ты, конечно, можешь взять, но только, извини,- Это лишь момент, а фотография — навечно. А ну, не шевелись, потяни!»
Пятый номер в двадцать два — знаменит, Не бежит он, а едва семенит. В правый угол мяч, звеня,- Значит, в левый от меня,- Залетает и нахально лежит.
В этом тайме мы играли против ветра, Так что я не мог поделать ничего… Снимок дома у меня — два на три метра — Как свидетельство позора моего.
Проклинаю миг, когда фотографу потрафил, Ведь теперь я думаю, когда беру мячи: Сколько ж мной испорчено прекрасных фотографий! — Стыд меня терзает, хоть кричи.
Искуситель-змей, палач! Как мне жить?! Так и тянет каждый мяч пропустить. Я весь матч борюсь с собой — Видно, жребий мой такой… Так, спокойно — подают угловой… Владимир Семенович Высоцкий
В семейном кругу Жанну Трофимовну Прохоренко ласково все называли Жанетик. Её настоящее имя была Жанетта. Тихая, загадочная, закрытая актриса необычайной красоты и огромного таланта на протяжении тридцати лет радовала нас своими ролями.
Как же так случилось, что после такой бескрайней славы актрису забыли? И ведь не зрители забыли. Зрители её боготворили. А забыли новые господа кинематографисты. Время экранных разбитных женщин, качков с угрюмыми лицами и всяких там «ментов», дешёвых комедий и сериалов, ударившее из всех орудий по старой гвардии отечественного кино, просто выкинуло Жанну Прохоренко из действительности.
Но кто из нас, старых почитателей кино, забудет её бессмертные роли? Её чистый, романтичный дуэт с Владимиром Ивашовым в «Балладе о солдате». Почти каждый, кто пересматривает эту картину, думает, что нет прекраснее лица на свете, нет образа пленительнее и светлее, чем её Шурочка.
Вот это был настоящий феерический старт студентки Прохоренко. Правда после съёмок её сразу исключили из школы-студии МХАТ. За самовольную отлучку на съёмки с учёбы. Но и Григорию Чухраю досталось. За искажённый образ советского солдата его исключали из партии. Всех спасли Канны. После победы нашего киношедевра все чиновники запели по-другому. Жанну и Владимира искупали в озере любви, Чухрая сразу записали в классики.
После поездок с фильмом по другим фестивалям Жанна стала звездой мирового значения. В Сан-Франциско публика десять минут приветствовала актрису. Её окрестили в Америке «русской Кардинале», продюсеры предлагали остаться, тыкали миллионными контрактами в лицо.
Тут ещё прибежали стилисты и сотворили из ёё волос «вавилон» на голове, накрасили, напомадили. Но перед выходом на сцену фестиваля в Сан-Франциско, Жанна, оглядев себя в зеркале, пошла и смыла грим, заплела свою длиннющую косу, как делала обычно, и явилась во всей чистоте в зал. «Лицо в веснушках, щеки — как только что сорванные яблоки, брови не выщипаны. И коса еще. Да, в ней ничего не сделано!» — писали удивленные американцы.
А потом сразу был успех в нашумевшем фильме Ю. Райзмана «А если это любовь?». Эта психологическая драма повергла всех в глубокие раздумья о месте любви в школьном возрасте. Ксюша Завьялова, оплёванная и изгнанная, страдающая за любовь — это был прорыв в нашем кино.
В свой ранний период творчества Жанна снималась очень много и бесконечно удачно: «Женитьба Бальзаминова», «Дядюшкин сон», «Иду на грозу», «Первый снег», «Калина красная», «Непридуманная история», «Один шанс из тысячи», «Приезжая». И все роли были яркими. По популярности многие роли не дотягивали до Шурочки и Ксюши Завьяловой, но зритель всё равно не мог глаз оторвать от магии красоты и чистоты Прохоренко. Зритель продолжал ходить на Жанну Прохоренко. И режиссёры про эту магию знали и снимали Жанну много.
Как-то незамеченным прошёл фильм 1967 года «Происшествие, которого никто не заметил». Фильм, который точно оправдал своё название, снимал сам А. Володин по собственному сценарию. Критика тогда разбомбила картину, и ей не дали достойный прокат. А жаль. Прохоренко там божественно красива. Это был настоящий бенефис красоты актрисы Прохоренко, где режиссёр играл с её полуулыбкой, смехом, роскошными, распущенными волосами. Фильм мог бы дать новый толчок в карьере Жанны Трофимовны. Позже Г. Данелия снял ремейк по этому же сценарию А. Володина «Настя», и этот фильм получился прекрасным. Но жаль, что про «Происшествие…» совсем забыли.
Её подруги рассказывали, как она была счастлива в личной жизни. Что от неё глаз было невозможно оторвать, когда она на мужа смотрела. Жанна вся светилась. Светилась ещё и потому, что была, говорили, очень хорошим человеком. С возрастом, когда она играла не очень счастливых женщин в «Золотая мине», «ТАСС уполномочен заявить», «Петля», «Две версии одного столкновения» — у нее получалось в кадре какое-то слишком несчастное лицо. Но в жизни она, оказывается, была счастливей многих.
Жанна Трофимовна была настолько чистым человеком, что никакая гадость к ней не прилипала. О ней ни разу никто не слышал ни единой сплетни, ни единого дурного слова. Жанна много лет была верной женой оператора и режиссёра Евгения Васильева. Немного посудачили, когда Жанна ушла от мужа к Артуру Макарову, которого любила давно. Но ей тогда было уже за сорок пять лет. Уже была взрослая дочь Катя.
Что поражало в актрисе, так это то, что она за тридцатилетие активной съёмочной жизни почти не менялась. Естественно взрослела и старилась. Когда актриса стала седеть в сорок лет, она стала краситься в блондинку. Но всё равно, до конца Жанна Трофимовна была самой ненамакияженной нашей звездой.
Когда советское кино рухнуло, триста человек, включая её, знаменитых артистов студии Киноактёра выгнали на улицу, Жанна уехала жить в деревню. Тут ещё и трагедия с её любимым человеком произошла. Артура Макарова, приемного сына наших великих С. Герасимова и Т. Макаровой, зарезали в её квартире.
Но Жанна не стала после этого «странной и поехавшей головой». Она была очень сильная, волевая женщина. Она просто избрала затвор на природе, как единственно правильный выбор в то время. Разве что стала курить ещё больше, причём курила крепкие мужские сигареты.
Иногда её все же выдёргивали на съёмки. В пяти сериалах и картинах Жанна Трофимовна засветилась в новом веке. Она была очень довольна своей новой деревенской жизнью на псковщине. Выращивала овощи, цветы, и почти никого, кроме самых близких, к себе не подпускала. Так тихо и ушла в лучший из миров на 72 году жизни.
Зато династия красавиц после неё осталась. Дочь Екатерина Васильева была почти копия Жанны, только выше ростом. Она оставила свой след в нашем кино. А теперь вовсю звездит её внучка Марьяна Спивак — умница и красавица.
А нам на память остались её замечательные киноработы. Её образ хрупкой и стойкой девушки, которую нельзя обижать. Это уже на века. И если красота есть на свете, то это настоящая русская красавица — Жанна Прохоренко.
