«Что Никулин, что Ширвинд – жуткие люди, оба негодяи.
Я, например, никогда не ношу галстук. Знаете, почему? Однажды мне позвонили по телефону и сообщили, что я награждаюсь каким-то орденом, и должен приехать в «Белый дом» в назначенный час 24 апреля.
Я вымыл шею, надел галстук, и поехал. Приезжаю, а часовые интересуются: вы что здесь? Я сказал, за орденом приехал.
А они в ответ: сегодня не наградной день. Я попросил уточнить: приглашали-то из администрации Президента!
Они стали звонить, и чем больше, тем у них погоны сильнее в недоумении подниматься стали: знаете, Дуров, в администрации президента перевернули все наградные листы на полгода вперед, вас там нет…
Ну я начал спускаться вниз по ступенькам. Вижу, стоит Никулин.
«Приехал все-таки, дурачок», — сказал мне старый, добрый друг.
Я его чуть не убил. Мы бегали вокруг машины. Я его все пытался ногой достать, и постоянно кричал: «Ну что, получил»?
Несмотря на то, что над «Белым домом» развевался государственный флаг, я слова всякие нехорошие кричал.
А чуть позже я получил письмо… из Голливуда на английском.
А я этого языка не знаю, в школе немецкий учил. Стал искать переводчика, нашел. Он мне сообщил, что кроме меня приглашается еще и Никулин, а также Дастин Хофман, Аль Пачино и Пол Ньюман.
Я подумал, компания неплохая. Звоню Юре, говорю, что мне пришло письмо из Голливуда. Никулин удивился и поинтересовался, не разыгрываю ли я его. Зашел к нему после репетиции, показал.
Потом и Никулин нашел такое же послание в почтовом ящике. Но на этом все и закончилось. Мне не позвонили ни через неделю, ни через две.
Я связался с Юрой по телефону, а он и спрашивает:» У тебя печать стоит на конверте ? Я ответил: -» да». Он говорит:-» читай».
Я читаю -английскими буквами по-русски: «Счастливого пути, дурачок».
Но я однажды тоже над ним подшутил: отправил его в Санкт-Петербург в его законный выходной на кинопробы, которых не было.
Он мне тогда минут 15 по телефону объяснял, кто я такой.»
И́горь Алекса́ндрович Моисе́ев — советский и российский артист балета, танцовщик, балетмейстер, хореограф, педагог, общественный деятель. Герой Социалистического Труда, народный артист СССР, лауреат трёх Сталинских, Ленинской, Государственной премии СССР и Государственной премии РФ. Кавалер трёх орденов Ленина. Википедия Родился: 21 января 1906 г., Киев, Российская империя Умер: 2 ноября 2007 г. (101 год), Москва, Россия
«Ноги потом, сначала неси душу…' (Игорь Моисеев)
Моисеевская школа танца прославила отечественную хореографию во всем мире. О Моисееве и его ансамбле были написаны книги, сотни рецензий, сняты фильмы. И все-таки он всегда оставался закрытым человеком, подчинившим всю жизнь только своему делу.
О великом хореографе вспоминает бывшая солистка его балета Лидия Шамина: «Целеустремленность была главным качеством характера Игоря Александровича. Ансамблю в его жизни подчинялось все. Он и артистов любил или не любил, подходя с этой меркой — насколько ты ансамблю предан. За талантливого танцовщика, в котором души не чаял, Моисеев мог и по высоким инстанциям пойти, случись у того неприятность. Благодарности не ждал ни от кого никогда, но упрекнуть мог, ничего не забывал.
С первых лет существования ансамбля артисты звали его Хозяином. Нет, аналогии со Сталиным здесь ни при чем, просто он ничто не упускал из виду в своем танцевальном хозяйстве. Представьте себе: в 1983 году, в семьдесят с лишним лет, он ставил спектакль «Ночь на Лысой Горе» — и вспомнил движение, которое видел на полтавской ярмарке 6-летним мальчишкой! Все это время оно хранилось в его творческой копилке — пока не пригодилось.
Он очень любил русскую поэзию, легко мог прочитать наизусть целиком «Песню про купца Калашникова», поэмы Алексея Толстого. На гастролях всегда заботился, чтобы артисты ходили в музеи, и сам проводил потрясающие экскурсии — музейные работники только рты разевали.
Моисеев в полной мере обладал тем душевным свойством, что модно зовется харизмой. О силе его личности, его слова вспоминают все моисеевские танцовщики. В его присутствии никто не мог сидеть. Его боялись, обожали и безмерно уважали, но — на расстоянии, сблизиться с ним никто даже подумать не мог. Подойти заговорить побаивались. Но если попадали к нему в кабинет на разговор, запоминали эту встречу навсегда.
Моисеев раз и навсегда завел в ансамбле правило: день должен начинаться с класса — упражнений у балетного станка и на середине, включая прыжки. И все 70 лет, где бы ансамбль ни находился, правило это соблюдается неукоснительно. В эвакуации, когда жили в поездах, скитаясь по Сибири, Моисеев сам давал класс прямо в вагоне и сам же его выполнял вместе с танцовщиками. «
На базе», в Концертном зале имени Чайковского, класс и репетиции всегда были основательными, «в полную ногу», здесь ставились все моисеевские танцы, а их в репертуаре более трехсот. Каждый день после класса без четверти двенадцать весь зал уже интенсивно разминался: прыгал, растягивался, вертелся, стучал дробями. Те, что поближе к двери, у лейки (из нее поливается пол, чтобы не скользить), поглядывали за лестничной площадкой, где лифт. «Приехал!».
Моисеев входил в зал деловитой походкой, садился в центре в кресло у зеркала (присесть на него не осмеливался даже в его отсутствие никто), закидывал ногу на ногу: «И-и, начали!». Какое счастье было с ним репетировать! Он никогда не гонял понапрасну, замечания всегда были точны, а уж показы! В одно мгновение он мог преобразиться в робкую барышню, пьяненького казака или римского гладиатора. Надо ли говорить, что все наизнанку выворачивались, чтобы сделать, как он велит.
Моисеев требовал скрупулезности во всем: позиции соблюдались до миллиметра, методика движений отрабатывалась часами, рисунки надо было держать как по линеечке — ассистентами-репетиторами это доводилось до совершенства, абсолюта. Отсюда и слаженность исполнения, и техника танцоров, которая и сегодня, уже в шестом по счету поколении, поразительно высока.
Жизнь его — это цепь удачно принятых решений: где надо, он был дипломатом, где надо — диктатором. Главный его принцип: «Неизбежное встречай достойно». Этим можно объяснить и то, что ни он сам, ни его артисты не пострадали от сталинских репрессий, а успех был постоянным спутником ансамбля. Однажды по ошибке костюмы, в которых сегодня вечером надо было выступать на очередном партсъезде, отправили с приготовленными для завтрашних гастролей по Сибири.
К началу репетиции все с ума сходили: «Что с Хозяином будет? Да его инфаркт хватит!». Узнав, в чем дело, он мгновенно отреагировал: «Звоните в ГАИ, пусть пошлют за трейлерами вертолеты». И успели! Одевались мы за кулисами, за пять минут до выхода. Костюмершу, по чьей вине произошла ошибка, Моисеев уволил в тот же день.
Он годами носил одни и те же пиджак и берет. И страшно переживал, если его артисты «отличались» — машинами, нарядами, недостойным поведением, следил, чтобы моисеевцы всегда и везде выглядели аккуратно и достойно. Рассматривая личный багаж артистов, ожидавший отправки в холле гостиницы, мог отругать за неопрятный чемодан.
Танцовщицам запрещал курить — сам никогда в жизни не пил и не курил. Женственность, красоту в танцовщицах умел ценить, говорил, что артистку красивую научить танцевать легче, чем крокодила сделать красоткой, и требовал от нас безупречной формы. Расслабиться Моисеев не позволял себе до последнего дня. До преклонных лет делал балетный станок, потом перешел на дыхательную гимнастику, которую придумал сам, на основе нескольких методик.
Личная, домашняя его жизнь всегда была закрытой темой. Лишь немного, про родителей, он сам рассказал в своей книге «Я вспоминаю… Гастроль длиною в жизнь». На все расспросы «про жизнь» отвечал, что всегда старался жить и работать по принципу Лао Цзы: «Созидай, но не обладай, трудись, не ища выгоды, добивайся цели, но не гордись».
«Самое большое несчастье, если человек всю жизнь живёт и не любит работу, на которую обречён. По-моему, большего наказания быть не может. В английских тюрьмах знаете какое самое лютое наказание? Переносить из одного угла в другой камни. Бесцельность этой работы убивает и психически, и физически. Если вы работаете, скажем, ассенизатором, но видите результат своего труда — это уже, поверьте, немало.» (Игорь Моисеев)
ИЗУЧАТЬ народные танцы Игорь Моисеев начал ещё в 30-х годах ХХ века. Ездил на Украину, в Белоруссию, Грузию, Таджикистан. Как-то Институт физкультуры имени Сталина со своими выступлениями 3 года подряд недотягивал до первого места. Сталину это очень не нравилось. И вот за месяц до очередного парада Сталин приказал назначить нового постановщика. Выбрали Моисеева. Просто чудом за такой короткий срок Игорь Моисеев успел придумать, подготовить и показать такую программу, которая «без лишних вопросов» стала первой.
Когда началась война, Моисеев увёз свой ансамбль на Дальний Восток. Тем самым он спас труппу от пуль и голодной смерти. — Каждый день мы давали по 2–3 концерта. Переезжали из города в город в двух купейных вагонах. В каждом купе размещалось по 6 человек. В этих же вагонах и ночевали. Иногда нам давали гостиницу. Уж тогда мы себя чувствовали просто королевской делегацией.
В то время Игорь Александрович стал для всего коллектива ну прямо как мать родная. Кормил нас, доставал хлеб, сахар, масло, чай, одевал. Вся труппа ансамбля ходила в одинаковых ватниках, штанах, валенках. Следил, чтобы самым молодым доставалось чуть больше еды, считал, что им это более необходимо, чем старшим. Помогал всем разгружать вещи из вагонов, носил тяжёлый реквизит. Заставлял нас всех каждый день мыться. Если в городе была баня — мы все шли в баню. Если же бани не было — отправлялись на вокзал: тогда приходилось мыться в туалетах ледяной водой. Но как бы ни были тяжелы условия, все должны были быть чистыми и опрятными. Отговорки не принимались. И не дай бог у кого-то запачкается костюм — тут же отправлялся его чистить.
Классы (хореография и пр.) проводил каждый день, вне зависимости от обстоятельств. Чаще всего мы репетировали на перронах. Выйдем из вагонов, встанем и начинаем делать упражнения. Когда же оставалось свободное время, Игорь Александрович собирал всех в вагон и рассказывал об истории танца, о музеях, о художниках, играл в шахматы: он когда-то даже был «первой доской» Большого театра.
ПОСЛЕ войны Ансамбль народного танца стали довольно часто отправлять на гастроли за границу. Во время событий в Польше, когда русских там принимали, мягко говоря, не очень тепло, российское посольство решило смягчить ситуацию и организовало сборный концерт. В первой части концерта половина народа ушла из зала. Моисееву нужно было спасать ситуацию. — И мы решили исполнить польский народный танец краковяк. Когда нас объявили, поляки заудивлялись: «Как это русские будут танцевать краковяк?» Но выступления закончились бурными овациями. Два раза вызывали на бис, кричали: «Браво! Виват!» А у нас всех сердце замирало.
Есть у нас танец «Бульба». Игорь Александрович поставил его на белорусскую народную песню. Так вот, белорусы с тех пор, как мы его им показали, утверждают, что танец этот — народный. А на самом деле до постановки Моисеева такого танца вообще не было.
В своём коллективе Игорь Моисеев и в 100 лет Хозяин — так прозвали его ученики. Он сам и в том возрасте приходил на репетиции, сам принимал все спектакли, одобрял костюмы. Если что-то не нравится, сам показывал, как надо делать. Он умел объяснить так, что сразу всё становится понятно.
Да, артисты его боялись, потому что он строгий, может упрекнуть, сделать замечание. Но эта строгость оправданна, поэтому никто никогда не обижается. Выпивка и сигареты были строжайше запрещены. Не дай бог, если в ансамбле кто-то при Игоре Александровиче выпьет или закурит. Он этого просто не переносил. Сам мог только в праздник выпить рюмку вина, но не более.»
Еще более удивительным фактом, чем возраст Моисеева, выглядит неправдоподобно успешная, почти семидесятилетняя история главного моисеевского детища – ансамбля народного танца, состоящая из вечных аншлагов, гастролей по всем континентам и единодушно восторженных откликов прессы. «Если концерты моисеевского балета не заставят вас аплодировать, неистовствовать, топать ногами от удовольствия, значит, вы не совсем нормальны», – писала «Ле паризьен» о гастролях моисеевцев в Париже. «Эти русские танцуют как дьяволы», – вторила ей голландская «Утрехте ниеувсблад».
Из каждой страны Моисеев привозил новый танец. Аргентинское Гаучо, венесуэльская Хоропа, югославская Дзюрдевка, мексиканская сюита… Маэстро не постеснялся напомнить не только России, но и другим странам о позабытых ими традициях. Итальянцам Моисеев подарил свою версию тарантеллы – они назвали ее возрождением этого танца. Китайцам преподнес их старинный танец с лентами – зал ревел от восторга и вызывал на «бис». А для испанцев арагонская хота и испанская баллада «по-моисеевски» оказались настоящим эстетическим шоком – в благодарность ансамбль получил почетный орден.
Теперь у Моисеева целый музей наград и премий (только орденов, русских и зарубежных, более тридцати). Его имя трижды вошло в Книгу рекордов Гиннесса: за самую долголетнюю творческую деятельность в области хореографии (с 18 лет в балете Большого театра, с 24-х – балетмейстер, сочинитель танцев), за рекордное количество поставленных хореографических произведений (более 300 танцевальных номеров) и за выдающийся вклад в развитие мировой народно-сценической хореографии.
Последняя формулировка звучит туманно, но имеет в виду конкретную заслугу хореографа: Игорь Александрович придумал и развил собственный танцевальный жанр – сценический народный танец. У этого изобретения не было ни аналогов, ни предшественников, ни традиций. Просто до Моисеева никому в голову не приходило показывать зрителю, воспитанному на балете, лихие гопаки, разудалые бульбы и озорные вензеля.
А Моисеев, много путешествовавший по стране и с детства боготворивший народный танец (еще в 8 лет увидел, как танцует народ на Сорочинской ярмарке, и запомнил навсегда), взял да перенес самородные национальные пляски с улицы прямо на сцену. Причем не просто скопировал, а дополнил элементами классики и характерного танца (пригодилась школа Большого театра), создав собственную систему танца.
Сегодня можно говорить о выставочности «моисеевского» жанра. Известнейшие номера – танцы «Лето», «Партизаны», «Старинная городская кадриль», флотская сюита «День на корабле», греческий танец «Сиртаки» – это уже не просто визитные карточки ансамбля, а часть истории и культуры разных стран. Они как музейные экспонаты хранятся мастером в первозданном виде.
Моисеев намеренно ничего не переделывает. Он убежден, что танцевальный номер – это творение времени и обстоятельств, он интересен как осколок памяти, которую не изменить. Оберегая старое, Моисеев не перестает творить. У него, несмотря на возраст, еще море грандиозных планов. Например, создать собственный театр танца. Все-таки слово «ансамбль» уже несолидно для такого прославленного коллектива.
А главная мечта Моисеева – чтобы изобретенный им жанр развивался и не превратился в классику – осуществляется уже много лет: многочисленные коллективы, созданные при участии Моисеева, танцуют по всему миру: и в Венгрии, и в Болгарии, и в Польше, и в Чехии, и в Словакии, и во Франции, и в странах СНГ. Тысячи последователей, учеников, новых течений. А сравнить балетмейстера Игоря Моисеева пока не с кем. Он так и остается единственной звездой в жанре, который придумал сам.
Мастера не стало 2 ноября 2007 года…
Из инета
В 1920 году отец отвел его в балетную школу бывшей балерины Большого театра. Мальчику на тот момент было 14 лет — для начала занятий танцами это уже весьма «солидный» возраст, но папа таким образом просто хотел спасти сына от плохих компаний, коих в Москве того времени на улицах было очень много.
Отцовская забота о безопасности ребенка предопределила весь дальнейший жизненный путь мальчика и помогла открыть его талант. Уже через три месяца после начала занятий в танцевальной школе преподавательница отвела ученика на вступительный экзамен в Государственную балетную школу ГАБТ (ныне — Московская академия хореографии). Юный танцор, который буквально вот-вот занялся танцами, отлично сдал экзаменационные задания и был зачислен в балетную школу. Звали мальчика Игорь Моисеев.
Так началась сценическая карьера самого знаменитого советского артиста балета, хореографа, педагога и общественного деятеля. Сегодня исполняется 116 лет со дня рождения этого выдающегося человека.
Список его постановок — огромен, от балета «Спартак» в Большом театре (композитор А. И. Хачатурян) до почти сотни танцев разных народов мира. В 1937 году он создал ставшим позднее знаменитым на весь мир «Ансамбль народного танца СССР».
С 2007 года ансамбль носит имя Игоря Моисеева. Он создал первую в стране профессиональную школу народного танца, был награжден очень большим количеством самых престижных советских и зарубежных наград, включая звания народного артиста СССР, лауреата трех Сталинских премий, кавалера трех орденов Ленина, двух «Оскаров» в области танца.
Мировая знаменитость, который попал в балет фактически случайно, благодаря своему отцу; один из самых влиятельных советских артистов, который при этом был человеком верующим.
Из его интервью, которое он дал в 2006 году, незадолго до своей кончины: «За время моего руководства ансамблем меня 18 раз вызывали к себе партийные чиновники и, стуча кулаком по столу, требовали вступить в КПСС. На что я всякий раз невозмутимо возражал: я верю в Бога и не хочу, чтобы вы меня за это прорабатывали на своих собраниях».
Инноке́нтий Миха́йлович Смоктуно́вский — советский и российский актёр театра и кино, мастер художественного слова. Герой Социалистического Труда, народный артист СССР, лауреат Ленинской премии и Государственной премии РСФСР им. братьев Васильевых. Кавалер трёх орденов Ленина. Участник Великой Отечественной войны. Википедия Родился: 28 марта 1925 г., Россия Умер: 3 августа 1994 г. (69 лет), Кубинка, Россия
Только гений мог сыграть Деточкина после Гамлета. И князя Мышкина — так, что сам Товстоногов дар речи терял..
И вид у него был совершенно не от мира сего. Даже когда он Ленина играл… Хорошо Михаил Ульянов сказал :»Тут пыжишься,щёки надуваешь, стараешься, все жилы себе порвешь…а Кеша выйдет,рукой эдак поведет…и всё…нет тебя…» А Тарковский его так и не снял ни разу, только голос Смоктуновского за кадром был в «Зеркале». Не знаю, почему. Может,потому,что два гения рядом — это перебор. Не знаю. Не берусь судить. Знаю только,что такие приходят на Землю очень редко. И это надо ценить. И помнить. От Алексей Хотяновский
Он мало в чем был уверен. Сомневался, что выживет в немецком плену, минует сталинские лагеря. Не верил, что найдет любовь и станет известным актером. А между тем судьба хранила его…
Обладатель трех орденов Ленина, Ленинской премии и народный артист СССР Иннокентий Смоктуновский родился 28 марта 1925 года близ Томска, в глухой деревеньке Татьяновка. Из шестерых детей в семье он был вторым, однако рос самым старшим — первенец Смоктуновичей не прожил и трех месяцев. Родители будущего артиста были крестьянами, по национальности — белорусы. А в Сибирь попали из-за прадеда, служившего у императора егерем. В 1861 году в Беловежской пуще он случайно застрелил зубра — царскую дичь. Пытался оплошность скрыть, да завистники донесли. Государь отправил негодника в Сибирь на бессрочную ссылку вместе со всей семьей.
В 1929 году коллективизация докатилась до Татьяновки. У многодетной семьи отобрали лошадь, корову, 10 овец и двух поросят. Как жить? Смоктуно-вичи перебрались сначала в Томск, а потом в Красноярск, к сестре отца. «Папа трудился в порту, мама на колбасной фабрике, -вспоминал актер. — А я сам по себе. Школу не любил, с учителями спорил». И вдруг — театр! Кеша попал в него случайно. «Это был другой мир. В стране голод, коллективизация, сталинский террор, а тут томительный шорох бархатных занавесок…» -рассказывал артист. Этот восторг, необъяснимый и мучительный, останется с ним навсегда.
Из уютного зала Красноярского драмтеатра имени А.С. Пушкина 14-летний Иннокентий вышел другим человеком. Первым делом направился в школьный драматический кружок, где ему доверили роль Ломова в чеховском «Предложении». На репетициях Смок-тунович был хорош, а вот на премьере сорвался: вышел на сцену и от ужаса… захохотал! Из кружка его тотчас изгнали. Страх публичности был велик, но мир искусства все равно манил.
Юноша окончил курсы киномехаников, устроился в местный кинотеатр. И это была все та же страна чудес!.. Когда в 1941 году грянула война, отца сразу мобилизовали. «Какая огромная мишень!» — с грустью подумал Кеша, в последний раз оглядев папу. Смокту-нович-старший домой не вернулся — пропал без вести. В январе 1943-го Иннокентия отправили в военное училище. Мир искусства и театр, билеты в который он подделывал от бедности, стали недоступны. А потом исчезла и надежда не попасть под пули.
После учебы Кеша пошел собирать картошку на колхозное поле — и попался. Нива была уже убрана и перепахана, но кого это волнует, когда стране нужно «пушечное мясо»? Смоктуновича обвинили в воровстве и отправили на Курскую дугу. Там, где выживали единицы, юноша не был даже ранен. С Курской дуги он отправился форсировать Днепр, а оттуда — освобождать Киев. В боях за столицу Украины получил медаль «За отвагу».
Вскоре, правда, удача его покинула. Фашисты окружили батальон Смоктуновича и открыли шквальный огонь. Из 150 человек выжили четверо. Ждали расстрела, но попали в плен. Житомир, Бердичев, Шепетовка, Славута, Заслав… Куда только не гоняли пленных! «Условия всюду были жуткие, — не раз признавался актер. — Мы ели баланду из кишок животных, в которых оставался их кал!» Было у нацистов и особое развлечение: приставить к голове пленного пистолет и спустить курок. Есть в стволе пуля или нет — несчастные никогда не знали.
Через полтора месяца плена Иннокентий понял: если суждено умереть, то уж лучше на свободе. Во время очередного перегона, в январе 1944-го, метнулся под мост и зарылся в сугроб. За беглецом тут же бросился немец-автоматчик, но поскользнулся и упал. Встав и отряхнувшись, фриц вернулся к своим. Видимо, рассудил, что голодный арестант в лесу в лютый мороз не выживет.
Иннокентий выжил. Добрел до ближайшей деревеньки Дмитровки, отлежался в доме Шевчуков и уже в феврале примкнул к партизанам. Освобождал Варшаву, брал Берлин, День Победы встретил в немецком Гревесмюлене. Как и все герои-победители, Смоктунович думал, что все беды позади. Но Сталин оказался непредсказуем. Осенью 1945-го Иннокентий прибыл в Красноярск. На перроне его поджидали: тут же герой-фронтовик был арестован и доставлен в военкомат. Обращение красных комиссаров поразило героя. Никакой благодарности, одна грубость. Был в плену — значит, шпион! Отпустили с печатью «39» в паспорте. Означала она одно: защитнику Родины запрещается жить в 39 крупных городах Союза. Был среди них и Красноярск. «Но раз у вас тут дом, оставайтесь», — неожиданно смягчились чекисты.
В родном городе Иннокентию жилось страшнее, чем на войне. Сослуживцев забирали в лагеря каждую неделю. Устав ждать своей очереди, он отправился в ссылку добровольно. «Поеду в Норильск, столицу ГУЛАГа! — заявил родным. — Оттуда ссылать уже некуда». Парадоксальный выбор оказался верным и даже счастливым. Иннокентий не только исчез из поля зрения чекистов, но и прошел настоящую актерскую школу.
В Норильский Заполярный театр драмы и музыкальной комедии его приняли с условием: «Еврейскую фамилию сменить! Может, будете Славянином?» — «Уж лучше Смоктуновским, на польский лад», — вздохнул Иннокентий. Высокий парень с аристократическим лицом — находка для любого провинциального театра. Когда он преодолел страх публичности, пошли главные роли, да еще и в партнерстве с превосходными артистами — Жженовым, Юровской, Лукьяновым. Все они были ссыльными.
С Георгием Жженовым у Смоктуновского завязалась настоящая дружба, несмотря на несходство характеров. Жизнь была нелегкой, денег не хватало, и более практичный и хваткий Георгий Степанович часто помогал товарищу. «Что ты здесь делаешь? — не уставал поражаться Жженов. — Ты — талант! Тебе в Москву надо, я напишу о тебе Райкину!..» Робкий Смоктуновский решился на переезд лишь спустя четыре года, когда потерял от авитаминоза половину зубов…
По совету врачей перебрался на юг, поступил в труппу русского драмтеатра Махачкалы. Познакомился с Риммой Марковой, актрисой легендарного Ленкома, получил роль Хлестакова в «Ревизоре» Гоголя. И даже женился! Супругой Смоктуновского стала коллега по сцене Римма Быкова. Через два года после свадьбы она получила приглашение в Сталинград и позвала мужа с собой. Город-герой быстро отстраивался, драмтеатр имени Горького блистал репертуаром: «На дне», «Доходное место», «Укрощение строптивой».
И в каждой постановке у Иннокентия Михайловича солидная роль. Впервые за много лет он не нуждался в деньгах, не голодал, был прилично одет. Всем казалось, что актер обрел свою сцену. Всем, кроме самого Смоктуновского. Прежде всего, не устраивал руководитель театра Фирс Шишигин. Где свобода творчества? Почему режиссер всех подавляет? А во-вторых, у жены начался роман с молодым актером. Деликатный Иннокентий Михайлович не знал, что делать. Застукал парочку в ресторане — промолчал. Застукал в театре — сдержался. А потом сорвался и прямо на репетиции закричал со сцены в зал: «Выгоните отсюда эту потаскуху!» После расплакался, убежал домой и ножницами изрезал все платья жены…
«Один из вас должен покинуть театр!» — заявил горе-супругам режиссер. «Можно, это буду я?» — неожиданно оживился Смоктуновский. Через несколько дней он уже был в Москве. Холостой, бездомный, с единственным маленьким чемоданчиком, в котором уместились абсолютно все его вещи. На дворе 1955-й год, за плечами десяток лет работы в провинциальных театрах. Однако в столице Смоктуновскому всюду отказывают: «Извините, штат полон!» Несправедливо и обидно, но кадровики стояли твердо на своем: без образования, без московской прописки, без членства в партии, всюду работал по чуть-чуть. Подозрительный тип!
Выручили связи: Римма Маркова попросила Софью Гиацинтову, режиссера Ленкома, принять актера в свой театр. «Могу взять лишь на разовые роли», -сразу заявила Софья Владимировна. Смоктуновский согласился. Первой на новичка обратила внимание Суламифь Кушнир, 28-летняя костюмерша. «Мне стало его жалко, — вспоминала она первую встречу. — Вся одежда старая, на смену — ничего!» Для начала одолжила ему костюм Хлестакова, потом сшила персональный — из обрезов фрака Чичикова. В этой обновке Смоктуновский и пришел на встречу к Ивану Пырьеву, который пристроил его в Театр-студию киноактера. Ее также организовала Суламифь через знакомого режиссера Леонида Трауберга. Трудно сказать, когда молодые люди поняли, что любят друг друга. Это были спокойные, ровные и надежные отношения. Свадьбу сыграли в однокомнатной квартире родителей Кушнир, в которой молодожены и поселились.
Супруги прожили вместе 40 лет, воспитали сына и дочь. «Жена подарила мне главное — надежду на счастливую жизнь», -вспоминал Иннокентий Михайлович. Он и называл ее ласково не иначе как Соломка. Князь Мышкин, Гамлет, Чайковский, Моцарт, Деточкин, Ленин, Дзержинский… Диапазон актерских образов Смоктуновского поражает. При этом каждая роль давалась ему мучительно. Получив очередное предложение, вечно неуверенный в себе артист лишь горестно вздыхал: «На этот раз я точно провалюсь!»
Всесоюзную славу ему подарил князь Мышкин в ленинградском БДТ. После одного из спектаклей публика аплодировала Смоктуновскому целых 42 минуты! Цена успеха была колоссальной. Во-первых, весь коллектив театра выступил против Иннокентия Михайловича. И зачем только Товстоногов пригласил кого-то из Москвы? Своим актерам работы не хватает! Во-вторых, образ не складывался.
«Ты хоть понимаешь, Соломка, что на репетиции мне нужен целый год?!» — каждый вечер повторял жене Смоктуновский. И она неизменно отвечала: «Кешка, потерпи, у тебя все получится!» Непросто далась ему и роль Гамлета. Один только режиссер Козинцев был уверен в актере, хотя его наперебой уговаривали не брать Иннокентия Михайловича. «Мы с ним даже проб делать не будем!» — заявляли оператор Андрей Москвин и художник Сулико Вирсаладзе. «Ну так я сниму его без проб!» — кричал в ответ Григорий Михайлович. Отстоял, убедил, снял.
А что же Смоктуновский? В последний съемочный день заявил, что роль Гамлета — его очередной провал, что Козинцев кино снимать не умеет… В результате лента удостоилась призов кинофестивалей Сан-Франциско, Висбадена, Венеции, Панамы, Сан-Себастьяна, Лимы. Даже англичане признали Смоктуновского лучшим исполнителем главного героя Шекспира. А Козинцев и Смоктуновский в 1965 году получили Ленинские премии.
За роль Юрия Деточкина актер тоже не хотел браться. На нее пробовались Куравлев, Ефремов, Никулин… Однако Рязанов чувствовал: его герой должен быть иным. Не просто странным — юродивым! Идеальный вариант — Смоктуновский. Но артист против. Как так? Еще вчера я играл Гамлета, а сегодня предлагают роль какого-то обритого жулика, ворующего машины?!
Но Рязанов проявил упорство: лично приехал к Смоктуновскому на дачу, где тот пытался спрятаться от настойчивого режиссера. «Сдал» Смоктуновского его друг Жженов, подробно рассказав Рязанову, где искать беглеца. Он не сомневался, что Кеша сыграет Деточкина лучше всех. Эльдар Александрович долго трясся в электричке, потом вымок до нитки под дождем, пока шел в поселок. И прямо с порога выложил Смоктуновскому главный козырь: в рамках подготовки к фильму актера научат водить автомобиль. Бесплатно! О водительских правах тот мечтал с детства…
Иннокентий Михайлович сыграл без малого две сотни ролей в театре и в кино. Всякий раз сначала отказывался, потом бесконечно в себе сомневался, мучительно репетировал, а в итоге заставлял зрителей задыхаться от восторга.
В феврале 1994 года Смоктуновский перенес первый инфаркт. Причина банальна: актеру уже 69, а он работал как в 30. Снимался в кино, записывал радиоспектакли и закадровый текст на телевидении. И дело не только в деньгах: быть без работы не привык.
Последнюю роль в фильме «Вино из одуванчиков» он озвучить не успел. 2 августа в одном из подмосковных санаториев Иннокентий Михайлович встретил Армена Джигарханяна. Приятели пообщались, выпили по рюмочке и разошлись по своим комнатам. Той же ночью Смоктуновского не стало — алкоголь спровоцировал развитие нового инфаркта. Однажды Ефремов спросил Смоктуновского: «Кеша, я какой артист?» — «Хороший», — скупо ответил тот. «Ну а ты тогда какой?» — чуть обиделся Олег Николаевич. «А я — космический!» — без тени иронии заявил Смоктуновский. Лучше и не скажешь!
Из инета
Поздними вечерами он лежал на пологой крыше сарая и глядел в темное звездное небо. Млечный Путь манил его в хрустальную глубину и, казалось, указывал дорогу к славе. Звезды завораживали его с самого детства. А десятилетия спустя он и сам стал звездой.
И одна из малых планет под номером 4926 получила зарегистрированное в международном каталоге имя Smoktunovsky…
В судьбе Иннокентия Михайловича Смоктуновича (Смоктуновским он стал позднее) все было непросто: годы безвестности в провинции, неудачный первый брак, страшные картины из прошлого. Были и скитания по Москве в одном спортивном костюме, и попытки устроиться в театр. Ни один из шести (или из восьми?) театров его не взял, сказали: тихо разговаривает, профнепригоден.
Хорошо, что Георгий Товстоногов, худрук ленинградского БДТ, искал в то время исполнителя роли князя Мышкина в «Идиоте» и случайно увидел Смоктуновского в фильме «Солдаты». Поначалу и в БДТ не очень складывалось. Роль не шла, репетировали другие, а странный Кеша сидел в стороне и задумчиво чистил апельсин. Но потом все волшебно изменилось.
«Идиот» Смоктуновского не на шутку взволновал многих нормальных и не очень людей, именовавшихся зрителями, потряс профессионалов. Появился не просто новый своеобразный актер, появился новый герой, которого требовало то время, — высокодуховный, интеллигентный, негромкий и непростой. Очень непривычный, но притягательный.
Попасть на спектакль «Идиот» было просто невозможно, зрители приезжали из других городов. Одна блаженная устроилась в БДТ уборщицей, как оказалось, только для того, чтобы посмотреть «Идиота» со Смоктуновским. Проработала один день, посмотрела — и уволилась.
А прожорливое кино все теснее забирало его в свои целлулоидные объятия. И очень хорошо, что забирало, — благодаря этому сегодня мы видим Смоктуновского по ТВ. Шутка ли, сыграть Гамлета! В 60-е годы Гамлет и Смоктуновский были для просвещенных людей синонимами.
Режиссер Григорий Козинцев жаловался, что Кеша на репетициях слишком манерничает и заламывает руки, но это можно было понять — в этих руках уже маячила Ленинская премия за роль принца Датского.
«Идиот», принц Датский, вождь мирового пролетариата, ученый-физик в «Девяти днях одного года». Кто следующий? Следующим оказался благородный жулик Деточкин. Смоктуновский в очередной раз доказал, что мастерски открывает профессиональными ключами сердца многочисленных зрителей.
А мог не доказать, просто не получить такой возможности. Ведь руководящие органы не рекомендовали ему играть после вождя мирового пролетариата жулика, ворующего автомобили. И если бы не настойчивость Эльдара Рязанова, отыскавшего Иннокентия Михайловича на какой-то зашифрованной даче и взявшего с актера чуть ли не расписку, что он будет играть Деточкина, мы могли бы не увидеть столь блестящую актерскую работу. Смоктуновский не просто классно сыграл в «Берегись автомобиля», он отважно спародировал самого себя — и своего Мышкина, и своего Гамлета.
Где бы он ни снимался, кого бы ни играл — везде присутствовала магия имени, фамилии, образа и облика, магия особого нерва, особого интеллекта. Смоктуновский всегда говорил, что на этом свете для него две самые главные вещи — искусство и семья. «Искусству я отдал всё, что мог. А вот семье недодал — своей любви, своего времени»…
В одном из последних интервью Иннокентий Михайлович сказал: «Нельзя победить роль, не отправив в нокаут собственное сердце». «У каждого человека есть поляна детства. Огромная, красивая. Она дает ощущение общности. На ней ведь невозможно затеряться. Человек — маленький, а на поляне он сам по себе, он ощущает себя.
У нас под Красноярском, где я жил в детстве, была такая поляна — загадочная, с голосами неведомых птиц, с извилистой рекой, по вечерам там кричали лягушки. С одной стороны поляны — огромная гора, на которой было кладбище, с другой стороны — такая же гора, на которой стоял белоснежный прекрасный храм… И если есть истоки, корни духовности — они у меня все там, на моей детской поляне.»
Петь ему дифирамбы как-то и неуместно. Да и нужды нет. Владимир Меньшов очень ясно в фильме «Москва слезам не верит» в известной сцене, где Смоктуновский играет самого себя, показал и его масштаб, и его скромность.
Это тот случай, когда можно лишь восхищаться, затаив дыхание, и тихо плакать, что его уже так давно нет с нами. А на самом деле – продолжает быть. Можно лишь напомнить, что неблагородный человек не способен сыграть благородство. Ну, как глупый – изобразить ум.
А он сыграл много ролей, изображая людей, для которых именно благородство была их родовая черта. От Гамлета до Деточкина, от мягкого ироничного физика Куликова до Моцарта. Это был его стиль, если угодно, артиста и человека – стиль проживания жизни.
На этом потрясающем и уникальном снимке фотографа Юрия Рыбчинского жительница деревни Мериново (ныне Садовая) Вологодской области Ефимия Быстрова.
Это именно она «сыграла» роль старушки Куделихи, матери Егора Прокудина — главного героя кинокартины Василия Шукшина «Калина красная».
Слово «сыграла» не напрасно взято в кавычки. Дело в том, что Шукшин в этой роли хотел снимать Народную артистку СССР Веру Марецкую. Но перед началом съёмок она внезапно тяжело заболела.
Оператор фильма Анатолий Заболоцкий услышал от жителей деревни, где проходили съёмки, что есть у них соседка с очень похожей судьбой, которую Шукшин написал в сценарии.
Когда Василий Макарович пообщался с Быстровой, понял: это подарок судьбы! Никакая народная артистка ТАК не сыграет! Решили снимать её «скрытой камерой», чтобы не смущать.
Вся эта знаменитая сцена снята абсолютно документально. Ефимия Быстрова просто рассказывала актрисе Лидии Федосеевой-Шукшиной о своих сыновьях: что четырёх убило на войне, а пятый бесследно пропал, связавшись с плохой компанией, что она его вот уже 18 лет безуспешно разыскивает…
После съёмок Шукшин собственноручно починил её избу, запас дровами на зиму, продуктами, оставил некоторую сумму денег…
Куделиха всем сердцем прикипела к Шукшину и рассказывала соседям, что Шукшин и есть тот самый её без вести пропавший сын. Она сама в это уверовала и повесила этот портрет Шукшина у себя в избе.
Этот снимок сделан в момент, когда ей сообщили о смерти Шукшина…
Через год Ефимия Быстрова и сама умрет, замерзнув на печке… Позже, жители деревни на её могиле установят памятник с фотографией-кадром из фильма. Вот такое вот «кино»…
