Валенки для Ванечки

Основано на реальных событиях

Тётя Люба, простодушная, приветливая, ещё крепкая пятидесятилетняя женщина жила в посёлке давно. Муж у тёти Любы был непутёвый. Он крепко подружился с зелёным змием, вечно попадал в разные передряги, а потому осталась тётя Люба вдовой лет пять назад. Детей у неё не было. Был только большой сибирский кот Ванечка.

Жили они в деревянном двухквартирном вагончике без удобств, зато стояли в очереди на квартиру. Все жители вагончиков топили печки, воду носили из реки и готовили на примусах.

Тётя Люба исправно вела хозяйство, работала уборщицей, да не на одной работе, а на целых двух. Ванечка тоже не сидел сложа лапы, охранял свой дом от мышей и крыс. Всё у них с Ванечкой было, жили не тужили.

Больше всего на свете тётя Люба любила своего кота Ванечку и чай с малиновым вареньем. Ванечка больше всего на свете любил тётю Любу и колбасу. Было у них полное взаимопонимание и уважение. Души друг в друге не чаяли.

Ванечка был большим хитрецом и пронырой, но при хозяйке вёл себя прилично, как и положено солидному хозяйскому коту. Иногда Ванечка срывался и самозабвенно воровал колбасу там, где она плохо лежала.

Была она в то время очень ароматная и вкусная, но в дефиците. В магазине отпускали строго по кило в руки. Особенно Ванечка обожал «Краковскую». Привозили её в посёлок редко.

Воровал Ванечка быстро и технично, работал с огоньком. Во время отсутствия соседей большой, сильный кот добирался до сеток с продуктами, вывешенных в холодное время года за окнами вагончиков.

Если в них была колбаса, то быстро прогрызал сетку и вытаскивал любимое лакомство. Остальное содержимое Ванечка великодушно оставлял владельцам сеток.

Соседи совсем не поддерживали увлечения Ванечки, а даже напротив, были настроены воинственно, защищая свои интересы. Они тоже любили колбасу. Обнаружив пропажу, зная о любимом лакомстве Ванечки, соседи тут же отправлялись к тёте Любе с претензиями.

— Люба, Ванька-то твой опять набедокурил! Сетку изорвал, колбасу стащил! – возмущённо выговаривал хозяйке, ставший очередной жертвой Ванечки сосед Андреич. – Где этот поросёнок?
А «поросёнок» скромно сидел в уголочке, притворившись глубоко оскорблённым незаслуженными подозрениями, и смотрел на них честными, наивными глазами. Только в самой глубине глаз умного и хитрого кота горели маленькие лукавые огоньки.

— Да нет, Андреич, ну что ты, мой Ванечка не мог! Он вообще всё время дома сидит. Я же его всегда кормлю досыта и колбасу для него покупаю. Ты же сам знаешь! Да это бурундуки повадились! Как пить дать бурундуки! – успокаивала соседа тётя Люба. – Давай-ка вот лучше чайку с малиновым вареньем попьём.
Андреич присаживался за стол и принимался пить чай с хозяйкой. Он постепенно успокаивался. Ванечка, притворно закатив глаза, с видом великомученика, оскорблённого незаслуженными подозрениями, на всякий случай тихо удалялся от греха подальше.

Такие инциденты периодически повторялись. Кончались они всегда мирным чаепитием. Ванечка привык к подобным визитам и, благодаря своему врождённому артистизму, был для тёти Любы чист и непорочен.

Каждый год в марте Ванечка, как в омут с головой, бросался в любовные похождения. Он пользовался большим успехом у противоположного пола. Потому пропадал из дома на несколько дней, заставляя тётю Любу переживать и разыскивать его.

В соседнем с ними вагончике жила пожилая женщина Екатерина Матвеевна. До выхода на пенсию она работала учительницей музыки. У неё жила старая, подслеповатая и наполовину глухая такса Олимпиада, а попросту Липа.

В посёлке говорили, что они очень похожи. Большую часть дня Олимпиада и учительница сидели в комнате и слушали музыку или смотрели в окно. Так и жили.

В один из прохладных осенних дней, когда тётя Люба была на работе, Ванечку разбудил чудесный аромат «Краковской» колбасы. Сон как рукой сняло. Ванечка вскочил и побежал искать источник запаха. Пахло из квартиры учительницы. Она ездила в районную поликлинику и купила в городе колбасу.

Звучала музыка. Екатерина Матвеевна с Липой сидели в комнате и слушали четвёртую симфонию Чайковского. Ванечка прошмыгнул в неплотно прикрытую дверь. Запах колбасы манил его с непреодолимой силой. Неслышно ступая лапами по деревянным половицам, пробрался на кухню. На большой деревянной полке лежала «Краковская». Целых два кольца!

На табурете стоял примус, на нём большой кипящий чайник. Рядом стоял ещё один табурет. Ванечка легко запрыгнул на табурет, оттуда на полку. Пожадничав, схватил в зубы оба кольца сразу.

Прыгая обратно на табурет с тяжёлым грузом, Ванечка промахнулся и задел примус с полным чайником кипятка. Всё рухнуло на пол. Приземлившись в разлившийся кипяток, бросив колбасу, Ванечка дико заорал.

Прибежавшие на шум Екатерина Матвеевна и Липа остолбенели от увиденного. В горячке Ванечка бросился вон из квартиры. Скатившись со ступенек, упал. От него валил пар. Дрыгая лапами, кот неистово орал на всю округу, не в силах подняться. Олимпиада заскулила, постепенно переходя на вой. Екатерина Матвеевна облила живот и лапы кота подсолнечным маслом и плакала, глядя на эти мучения.

На работу к тёте Любе прибежал мальчишка:

— Тётя Люба, там ваш Ванька сварился!!! – кричал посыльный, указывая в сторону её дома.
Первый раз в жизни тётя Люба так быстро бежала. Её сердце грозилось выпрыгнуть из груди. Бежала, ничего не замечая, потеряв косынку и слетевший с ноги тапочек. Подбежав, увидела своего Ванечку. Он уже не кричал, только хрипло, по-человечески стонал.

Она осторожно принесла своего Ванечку домой, положила на диван. Живот и особенно подушечки на лапках кота были обварены кипятком. Несчастный дрожал как осиновый лист. Из кошачьих глаз катились крупные слёзы.

Ванечка лежал пластом, не ел, пил только воду. Тётя Люба взяла отпуск, чтобы выхаживать единственного члена своей семьи. Мази, перевязки, обработки. Приходили соседи и знакомые, приносили разные мази и гостинчики — кусочки колбасы. Ванечка не брал их, отворачивался.

Так прошла зима. Затянувшиеся ожоги на животике покрывались мягкой шёрсткой. Подушечки на лапах заживали медленнее. Покрытые новой тонкой кожицей, они болели при ходьбе.

Подумав, тётя Люба сшила для Ванечки из байкового одеяла четыре маленьких валеночка с завязками и надела их ему на лапы. Кот попробовал в них пройтись и ему понравилось. Было совсем не больно. Ванечка стал выходить гулять в валенках. Кошки, коты и даже собаки шарахались от него в ужасе.

А он не понимал, почему все убегают, они же его знают. Пробовал догнать, но в валенках не получалось. Тётя Люба сшила ему ещё одну пару на смену.

Наступил март. Наконец-то лапы окончательно зажили. Но Ванечка ни в какую не хотел выходить на улицу без своих валенок. Как не просила, не уговаривала его тётя Люба, всё было бесполезно. Он сидел у двери и истошно орал, пока ему не надевали валенки. Заполучив обувку, он тут же через открытую форточку исчезал из дома.

Никто не хотел теперь дружить с Ванечкой. Все бывшие подружки разбегались, как только он приходил на тусовку.

Лишь одна тощая, драная трёхцветная кошка, живущая под теплотрассой и промышляющая на местной помойке, была к нему благосклонна. Уж очень ей понравился этот роскошный жених в пёстрых валеночках.

В один из летних дней тётя Люба, как обычно, пришла с работы домой. Войдя в квартиру, увидела на диване лежащего Ванечку. Рядом с ним лежала пёстрая худющая кошка-богатка. Между ними ползали три маленьких котёнка. Один был трёхцветный, а двое вылитые Ванечки.

— Ой-ой-ой, Ванечка, да что же это! – всплеснула руками хозяйка.
Кошка спрыгнула с дивана, пригнувшись, ожидая удара, к которым привыкла. Ванечка заволновался. Котята запищали.

Сердце тёти Любы сдавило от жалости. Она успокоила кошку лаской. Нагрела воды, помыла всю компанию дустовым мылом, сытно накормила. Довольная проделанной работой села пить чай с вареньем, разговаривая с кошкой.

— Говорят, что кошка-богатка к счастью… Ты теперь будешь у меня Манечкой. А что? Ванечка и Манечка, уж как хорошо, – улыбалась добрая женщина.
Ванечка упрямо продолжал ходить в валенках, изготавливаемых любимой хозяйкой. Манечка была ничуть не против. Зато теперь Ванечка не любил «Краковскую». Ну если только так, совсем немножко, за компанию…

Через несколько месяцев тётя Люба получила новую квартиру. Котят к тому времени разобрали хорошие люди. Переезжали втроём. Первым зашёл в новую квартиру Ванечка в новых валенках, за ним Манечка и тётя Люба.

Они твёрдо знали, что в этой квартире будет жить только счастье!

Автор НАТАЛИЯ С.

Рейтинг

4.3 из 5 звезд. 3 голосов.

Поцелуй в нос

— А я говорю, иди, — настаивала большая ворона. — Иди, тебе говорю. Я в людях разбираюсь. Эта точно тебя возьмёт.
Но серый грязный кот всё никак не мог решиться.

— Старый я, некрасивый и вообще. Если она захочет, к ней любой котёнок побежит. Видишь, какая хорошая. Каждый раз выносит во двор вкусные кусочки курочки и бездомным котам и собачкам оставляет. Зачем ей такой старик?

Ворона распушила перья и взмахнула крыльями.

— Это совершенно невозможно! С тобой разговаривать просто одно расстройство. С таким подходом к делу, я тебя так никуда и не пристрою.
Она соскочила с бордюра, на котором сидела со своим давним знакомцем и, схватив его за ухо, потащила по направлению к девочке лет восьми – десяти, вышедшей погулять. Остальные дети играли на детской площадке, а она…

Она, достав из маленького пакетика разные вкусности и позвав котов, кормила их. Потом, отойдя немного, отдала остатки двум маленьким смешным собачкам.

Старый грязный серый кот упирался и старался вырвать из клюва вороны своё ухо. Но та упорно тянула его в одном направлении. Кот взвизгнул. Стало действительно больно.

Девочка встала и посмотрела на происходящее.

— Ой! — крикнула она. — Ой! Она ему сейчас ухо оторвёт!
И побежала разнимать, как ей казалось, дерущихся кота и ворону.

Хитрая птица поглядывала краем правого глаза за девочкой. Поэтому, когда та подбежала поближе, просто отпрыгнула в сторону и взлетела на большой развесистый клён.

Рыжая девочка с веснушками на лице замахала возмущённо руками в сторону улетевшей птицы.

— Кыш, кыш, гадкая ворона!!! — закричала она. — Не смей его обижать! – и, присев на корточки, стала гладить серого кота.
Тот посмотрел снизу вверх и замурлыкал.

— Какой ты хороший, — сказала рыжая девочка и, подняв его, понесла в сторону дома.
— Ну. И зачем было спорить? — ворчала ворона. — Я же говорила, что разбираюсь в людях.
Через неделю на четвёртом этаже возле большого раскидистого клёна открыли окно.

Ворона давно ждала этого случая. Она немедленно села на подоконник рядом с красивым пушистым котом.

— Привет.
— Привет, — ответил давний знакомый.
— Ну, как оно, жить в доме? И чтобы кормили и гладили?
— Очень! — ответил серый кот. — Очень. Я даже не знаю, как тебя отблагодарить. Только вот, волнуюсь всё. Что опять меня на улицу выкинут. Вот если бы какой подвиг совершить…
Он помолчал немного и вздохнул.

— Ну, так чем мне тебя отблагодарить?
— А ты мне вон ту блестящую штучку принеси и будем в расчёте, — сказала ворона.
Она уже увидела красивые позолоченные часики, лежавшие на столе возле кровати рыжей девочки.

Серый кот смутился.

— Не буду я красть, — сказал он. — Это же моя девочка. Как можно? Она меня любит и гладит. Домой вот, взяла. А ты хочешь, чтобы я у неё часики украл? Лучше, я тебе сейчас кусок булки принесу.
И он, спрыгнув с окна, побежал на кухню, где на столе лежала большая мягкая булочка.

Но когда он вернулся с куском сдобы в зубах, на окне вороны уже не было.

Обиделась, решил кот и тяжело вздохнул. И почему она не понимает, что воровать у своей девочки – это нехорошо?

Но ворона не обиделась. Она летела к одному очень далёкому озеру. Оно находилось высоко в горах, и добираться туда надо было целый день, но зато…

Зато там росли цветы совершенно неземной красоты. Никто не знал об этом озере, кроме ворон. Это было их секретное место. Но цветок. Цветок…

Вечером, когда кот лежал на подоконнике и дремал, ворона осторожно впорхнула в комнату и положила цветок на подушку девочки. Она еле успела вылететь из комнаты и усесться на развесистый клён.

Девочка вбежала в квартиру запыхавшаяся после игры во дворе с подружками. Она решила погладить своего кота, но тут…

Тут её взгляд упал на подушку. Она замерла от восхищения.

— Как? Как ты смог спуститься по клёну и найти такой красивый цветок? Как ты совершил такой подвиг?
Кот спросонья хлопал глазами и пытался сообразить, что происходит. Но рыжая девочка не стала ждать. Она подбежала к нему и, подхватив на руки, поцеловала в нос. Потом поставила его на подоконник и, высунувшись, посмотрела на большое раскидистое дерево, и тут…

Тут её взгляд упал на ворону, сидевшую на одной из веток и наблюдавшую за ними. Девочка улыбнулась и помахала ей, как своей давней знакомой.

— Подвиги ему подавай, — ворчала ворона. — Вечно с этим котом одни проблемы.
Пора было идти спать. Девочка закрыла окно и, подхватив своего кота, понесла его к кровати.

Старый серый кот смотрел через её плечо на ворону, сидевшую на ветке, и улыбался. Он тоже хотел помахать ей лапой, но не получилось, а впрочем. Будет ещё время поговорить. Завтра.

Теперь каждое утро, прежде чем уйти в школу, девочка открывает окно и оставляет на подоконнике маленькую чашечку с кашей или другими вкусностями, и ворона прилетает перекусить.

А потом они с котом ведут задушевные разговоры…

Автор ОЛЕГ БОНДАРЕНКО

Рейтинг

5 из 5 звезд. 4 голосов.

СЛЕПАЯ КОШКА

Славке не повезло с детства. Нет, сначала у него, конечно, была семья. Отец, мать, бабка и дед. Неблагополучная, как говорили все вокруг, но семья. Да, пили, да, жили бедно, но квартира у них была, и отец с дедом, перебиваясь случайными заработками, кормили Славку, мать и бабку.

А однажды, когда Славику едва исполнилось семь, взрослые отравились палёной водкой, которой кто-то расплатился за очередную подвернувшуюся шабашку.

Выжила только бабка. Выжить выжила, но умом тронулась. Так что в первый класс Славик пошёл уже в детском доме.
С ребятами у него не складывалось. Задиристый характер, доставшийся мальчику от деда, не позволял ему решать конфликты мирно.

Сжимая кулаки, он бросался на любого, кто хоть как-то посмел его задеть. Лезть к нему скоро перестали, но и друзьями за годы пребывания в сиротском учреждении обзавестись Славка не смог.
Бабку он навещал за это время несколько раз.

Старая женщина совсем выжила из ума, натащила в квартиру с десяток кошек из подворотни, бродила с утра до вечера по мусоркам, выискивая им пропитание.

Жила тихо, соседей сторонилась, получала небольшую пенсию, часть которой почтальонша тётя Варя аккуратно вносила как оплату за квартиру. Непутёвую Славкину семью она знала давно и добровольно взялась следить, чтобы парнишке было куда вернуться после выпуска из детского дома.

На оставшуюся небольшую сумму Славкина бабка кое-как перебивалась под бдительным оком той же тети Вари, не дававшей ей умереть с голоду и отдавать всю еду хвостатым квартиранткам.

Почтальонша сперва пробовала пристраивать живущих в квартире кошек, но старуха упрямо притаскивала новых, и женщина махнула рукой.

Выпустившись из детского дома, Славка поселился со старухой. Как же она его раздражала. Она и кошки! Он попробовал было вышвырнуть нескольких, но всегда тихая бабка так разоралась, что даже видавший виды Славка растерялся.

Плюнул и старался пореже появляться дома, приходя только ночевать. Устроился разнорабочим на стройку и часто оставался там в бытовке со сторожами.

Ребята подобрались молодые, горячие и так же, как Славка, не особо благополучные. Они пили, резались в карты.

Как-то в разговоре, уже изрядно подвыпив, Славка схлестнулся с Максом. И ссора-то вышла из-за какой-то мелочи, но разгорячённые алкоголем парни от слов неожиданно перешли к рукопашной. Дрались яростно.

Славка, привыкший к детдомовским стычкам, отступать не собирался. Но к Максу на помощь бросился его друг Коля, и вдвоем они отделали Славку так, что он еле-еле дотащился до дома. В полной темноте пробрался к своей кровати и упал без сил.

Тело саднило, накатывала тошнота, грудную клетку сдавливало так, что нечем было дышать. Наверное, в какой-то момент Славка потерял сознание.

Очнулся от того, что внезапно стало легче. Рядом, как раз с той стороны, где болело сильнее всего, лежало что-то мягкое и тёплое.

Славка тронул это рукой. Раздалось мурчание. Кошка! Сил сбросить животное не было, и, как ни странно, от этого живого урчащего комка боль словно уходила, становясь немного слабее. Славка замер, боясь потревожить больные рёбра, и незаметно заснул.

Утром кошка не ушла. Лежала и смотрела на Славку странными большими глазами.
— Брысь, — прошептал он пересохшими губами.

— Уходи отсюда.

Кошка дёрнула ушами, и медленно спрыгнула на пол. На работу он не пошёл. Не смог. Заходила тётя Варя. Разохалась, хотела вызывать «Скорую», но Славка запретил. Оклемается, не впервой.

Почтальонша принесла супа, накормила Славку и старуху. Глотать было больно. Славка поел и опять рухнул на кровать.
Тут же появилась вчерашняя кошка. Парень рассмотрел её получше. Несуразного пестрого окраса, с клочкастой пушистой шерстью.

Кажется, про таких говорят, что они приносят счастье. Она неторопливо, словно примеряясь, запрыгнула, осторожно подошла ближе, постояла и опять легла туда, где горела и пульсировала самая острая боль.

 

Славке вдруг стало уютно, спокойно и снова почти не больно. Сколько отлеживался он, столько приходила к нему эта пёстрая кошка со странными глазами.
—Тёть Варь, а чего она какая-то не такая? — спросил Славка у навещавшей его почтальонши.
—Так слепая она. Видишь, глаза какие. И ходит по-другому — не так, как все кошки.
— А как же она?
— Нормально. Ест, мурчит, живёт.

Непонятно отчего, но за время болезни Славка даже привязался к этому странному тихому существу с инопланетным взглядом незрячих глаз. Заметив, что остальные более шустрые собратья быстрее подъедают принесенные бабкой отбросы, стал подкармливать пёструю кошку.

 

И она своим звериным чутьём Славку выделяла, ластилась. Никогда не любивший животных парень вдруг понял, что это — единственное живое существо, которое отдает ему своё тепло.

С этой стройки его уволили, но он быстро нашел другую. Там даже платили малость больше, но теперь парень не тратил деньги так бездумно, как прежде.

Спросив у продавщицы в супермаркете, что покупают кошкам, иногда приносил домой мягкие разноцветные пакетики с кормом. Корм пах хорошо. Славка один раз не удержался и попробовал. А что? Если посолить,
вполне можно и заточить с голодухи.

Кошки, чуя вкусный запах, орали на разные голоса, но Славка закрывал дверь и кормил только свою. Свою… Слово приятно щекотало душу.

С семи лет у него, Славки, не было ничего своего. Всё общее, казенное, добытое в драках и отнятое тем, кто сильнее. Как еда, которую остальные раньше отнимали у его, Славкиной, кошки. Кличку ей Славка не придумал. Зачем? Это была просто «его кошка».

Его кошка, действительно, вела себя не как другие, ходила немного иначе: больше вдоль стен и прежде, чем прыгнуть, иногда неуверенно останавливалась. Иногда Славке казалось, что кошка всё-таки что-то видит.

Однажды он решился и отнёс её в ветеринарную клинику, уточнив, сколько стоит приём. Врач, как показалось Славке, глянул на них с некоторым пренебрежением, но кошку осмотрел и, заполняя ветеринарный паспорт, спросил:
— Кличка?
— Нет у неё клички, — нахмурился Славка.
—Любую говори, значит.
— Не надо ей любую. Пусть лучше так.
— Ладно. Я строчку пустую оставлю, сам впишешь, когда придумаешь.
— Возраст?
— Чей?
— Ну не твой же. Кошки.
—Да я почём знаю! — Славка начал заводиться. — С помойки она, понятно? Там документов не выдают!
Врач вздохнул и ещё раз внимательно осмотрел пациентку.
— Молодая ещё, — констатировал он. — Года три-четыре, не больше. Напишем четыре.
— Ну, а хотел-то ты, вообще, что?
— Я узнать.— Славка неожиданно оробел.

— Может, она хоть немного видит?— Исключено. Слепая полностью.
— А вылечить если?
— Да ты что, парень! Если б я мог, мне б сразу «Золотой скальпель» вручили. Или Нобелевскую. Нет, здесь без вариантов. Но, если потянешь, то прививки ей хорошо бы сделать, средства всякие от глистов, от блох. Ну и кормить получше. Понял?
— Понял, — буркнул Славка.

Расплачиваясь за приём, он рассматривал ценники на представленные на витрине товары и лекарства. Подсчитывал, сможет ли купить что-то прямо сейчас.
— Молодой человек, — раздался за его спиной тихий голос, — можно вас на минуточку.
Славка обернулся. Пожилая, опрятно одетая, невысокого роста женщина смотрела на него, сжимая в руках скомканный носовой платочек.
— Я?
— Да, вы. Вы простите, что я лезу не в своё дело, но здесь такая ситуация. —Она немного помолчала, словно собираясь с силами, и продолжила.

— У меня тоже кошечка. Была. Я сегодня должна была забрать её отсюда после лечения, но забирать оказалось некого. Не пережила операции. Старенькая очень. Простите ещё раз.
Она вытерла глаза и продолжила:
— Я вижу, у вас не очень много средств, а здесь всё так дорого. Если бы вы согласились забрать у меня что-то для вашей кошечки, я была бы вам признательна. Вот переноска в углу стоит. Мне она теперь ни к чему. — голос женщины дрогнул, и она без сил опустилась на скамью.

— Я… Мне… — Славка не знал, что сказать.

— Мне как-то неудобно. Вдруг вам это нужно будет. Вот заведёте ещё кошку.
— Ой, нет, — женщина взяла себя в руки и ласково посмотрела на Славку.

— Я уже в том возрасте, когда случиться может всё, что угодно. Не хочу, чтобы кто-то потом оказался на улице. Наверное, это правильно, что Марси ушла чуть раньше.
— Вашу кошку звали Марси? А почему?
— Вы знаете, молодой человек… Кстати, а как я могу к вам обращаться?
— Слава.
— А я — Нина Степановна. Очень приятно. Так вот, вы знаете, Слава, у моей кошки с самого детства был удивительный взгляд. Неземной какой-то. Она напоминала марсианку. Отсюда и Марси, — женщина снова поднесла платочек к глазам.

— Так что, Славочка, не отказывайтесь. Берите переноску, сажайте туда свою питомицу и пойдёмте-ка со мной. Вы меня проводите, а я с радостью отдам вам остальные Марсюшины вещи. Если всё это кому-то пригодится, я буду рада.

Войдя в квартиру Нины Степановны, Славка сразу обратил внимание на огромное количество фотографий на стенах. Он знал: столько их обычно бывает у учителей. В детском доме у его учительницы тоже все стены были завешаны.
— Нина Степановна, а Вы не похожи на учительницу, — Славка топтался в коридоре, не решаясь пройти.
— Отчего же? — улыбнулась женщина.

— Проходите, Славочка, не стесняйтесь. Я сейчас всё соберу.
— Ну, у учителей обычно голос громкий такой, — Славка не знал, как выразить свою мысль, — командирский. А у вас совсем другой.
— Да мне как-то и кричать никогда на ребят не приходилось, — Нина Степановна провела рукой по фотоснимкам, — сами всё понимали. А голос у меня всегда такой был.
Славка, наконец, прошёл в комнату и огляделся. Зацепился взглядом за почти вывалившийся из гнезда выключатель.
— А это у вас что случилось?
— Где? — Нина Степановна обернулась.

— А, это давно поломалось. Хотела мастера пригласить, а тут эта история с Марсюшей.
Нина Степановна опять погрустнела.
— А можно я попробую? Меня на стройке ребята учили. Да и в детском доме у нас завхоз был, тоже показывал немного.
Славке вдруг захотелось хоть что-то сделать для этой маленькой сухонькой женщины. Она внимательно посмотрела на парня и кивнула:
— Попробуйте, Слава, только будьте осторожны. Щиток в коридоре.

С непривычки с выключателем провозился долго. Нина Степановна не торопила. Потом посадила Славку пить чай.

Кошку тоже покормили, и она, как всегда, осторожно и медленно, бродила по комнате, принюхиваясь к новым незнакомым запахам.
За чаем Славка незаметно рассказал Нине Степановне о детском доме, о бабке, о стройке. Она не перебивала: слушала, кивала, иногда задавала вопросы.

Славка подумал о том, как ему не хочется уходить отсюда, возвращаться в опостылевшую квартиру с запахом отбросов. Запоздало испугался, что и от него самого может пахнуть так же, и заторопился.
— Славочка, Вы обязательно приходите ещё. — Нина Степановна погладила его по спине.

От этой неожиданной ласки он смутился и, скомканно попрощавшись, обещал приходить. Дома разобрал подарки. Да, столько купить для его кошки он смог бы нескоро. Лоток, когтеточка, два пакета с кормом, миски, лежанка… Славка и не знал, что для зверей столько всего выпускают.

Под руку попался ветеринарный паспорт. Он открыл первую страничку и, с трудом разыскав шариковую ручку, в графе «кличка» старательно вывел: Марси.

С этих пор Славка старался бывать у Нины Степановны. Она радовалась его приходу, угощала блинчиками, рассказывала о своих учениках.

Никто и никогда со Славкой так не разговаривал, никто не расспрашивал о работе, о его кошке, не интересовался его мнением и мыслями. От неё он выходил спокойный и умиротворённый.

А однажды, после какого-то очень хорошего уютного вечера, вернувшись домой и увидев бросившихся под ноги голодных кошек, ковыряющуюся в старом грязном пакете бабку, вдруг ощутил острый приступ жалости, смешанной со стыдом и раскаяньем.

Открыл тот самый подаренный мешок с кормом и насыпал не только «своей» кошке. Сварил гречку, сбегал за молоком и накормил бабку.

Она ела, что-то тихо бормоча, бессмысленно глядя в стену, а Славке хотелось выть от тоски.
Он свернулся калачиком у себя в комнате, и слёзы, стекая по щекам, одна за другой впитывались в подушку. Славка не понимал, что с ним.

Даже в детском доме он никогда не плакал. Даже будучи совсем зелёным и больно битым, он не плакал… А сейчас… Тёплая усатая мордочка ткнулась в мокрую щёку, моторчик тарахтел, не смолкая, и Славка, прижимая к себе Марси, постепенно успокоился.

Повестку в армию принесли осенью. Славка уже наладил нехитрый свой быт, немного привёл, не без тёти Вариной помощи, квартиру в порядок. И даже бабку уговорил не таскать туда хлам с помоек. Она, конечно, всё равно таскала, но теперь хотя бы не устраивала истерик, когда внук потихоньку выбрасывал мусор обратно.

Теперь, получив зарплату, Славка покупал мешок самого дешёвого корма и кормил бабкиных кошек. И только Марси по-прежнему оставалась «его кошкой». И именно поэтому оставить её в этом доме он не мог.

Нина Степановна очень переживала за Славку, поэтому и согласилась взять кошку к себе. А когда Славка открыл ветеринарный паспорт на первой страничке, прошептала:
— Марси. — И крепко обняла парня.

Отслужить Славка успел всего-то пару месяцев, когда его вызвал командир. Умерла бабка. Славку отпустили на похороны. Он стоял на кладбище и практически ничего не чувствовал. От этого было стыдно и горько, и Славка с облегчением выдохнул, когда всё закончилось.

Ночевал у Нины Степановны. Марси не отходила от него ни на шаг, тычась в шею своей слепой мордочкой. Ласковое мурчание, шёпот закипающего на кухне чайника, тихий голос Нины Степановны — всё это вызвало в Славкиной душе такую бурю чувств, что в этот момент он уже точно знал, как будет жить дальше.

Из армии они встретили его вдвоём: Нина Степановна и Марси. Деятельная тётя Варя развернула целую акцию по пристройству осиротевших бабкиных кошек и добилась-таки своего: все хвостатые квартирантки обрели временный или постоянный приют.

Славка порадовался, что «его кошке» не пришлось искать нового хозяина. Жили они с Марси теперь на два дома: то у себя, то у Нины Степановны. Одинокая пожилая учительница считала Славку уже своим сыном, а он платил ей крепкой привязанностью. И когда Нина Степановна предложила ему поучиться заочно, не огрызнулся.

Подумав, попросил только помочь с подготовкой к поступлению. Учёба в детском доме не входила в основной круг Славкиных интересов, но он от природы обладал цепким умом и хорошей памятью, а потому на занятиях с Ниной Степановной делал видимые успехи.

И всякий раз, когда уставший от занятий Славка готов был отшвырнуть ненавистный учебник, тихо и деликатно подходила Марси, «глядя» на хозяина своими странными незрячими глазами.

Включала неизменный «моторчик», прижималась к Славке, и он понимал, что его раздражение и усталость исчезают бесследно. Вместе с Марси пережил он и первую любовь, и болезненное расставание.

И приведя в дом Нины Степановны первый раз свою Людочку, увидел в глазах слепой кошки что-то, похожее на одобрение. Потершись о Людочкины ноги, Марси замурчала, а Нина Степановна пошутила:
— Людочка, поздравляю! Ваша кандидатура одобрена экспертом высшей категории!

И когда принесли из роддома маленького Кирюшку, Марси осторожно обнюхала пищащий свёрточек и, напевая свою вечную песенку, улеглась рядом. Лечила малыша во время болезней, как когда-то лечила Славку. И мужчина уже не представлял, как жил раньше до момента, пока однажды к нему не пришла эта тихая странная кошка.

— Бабушка, — как-то спросил пятилетний Кирилл, — а почему у нашей Марси такие странные глазки?
— Потому что она видит по-другому, Кирюшенька, — ответила Нина Степановна.
Её, совсем уже старенькую, Славка забрал к себе насовсем.
— А мама говорила, что совсем не видит, — возразил мальчик.
— И мама права, и бабушка! — погладил сына по голове подошедший Славка.
— Это как? — вытаращил глаза Кирюшка.
— Марси не видит так, как обычно видят все: люди, животные, потому что у неё не видят глазки. Зато она видит, что у кого болит, кто хороший кто хороший человек, а кто плохой, — постарался объяснить Славка.
— Она волшебная, что ли? — восхитился сынишка.
— Можно и так сказать, — Славка взял на руки пёстрое мурчащее тельце и ласково погладил кошку.

— Для меня так точно — волшебная!

Автор: #ЙошкинДом

Рейтинг

5 из 5 звезд. 2 голосов.

Одна женщина ходит к нам в клинику каждую весну-лето. Каждый раз она приносит котят, все новых и новых. Котят лечит, раздает и в следующем году приходит снова.

За год ровно 1 раз, но пачкой по 5-7 малышей, иногда даже разных возрастов. Но нет, она не из тех, у кого «кошечка ежегодно испытывает «радость» материнства». И не из тех, кто специально ходит подбирает котят. И не из тех, у кого в квартире много мурчаще-хвостатых.

Ей просто достался такой кот. И кличка у него такая… говорящая — Мазай. Сначала кот носил домой своих котят. Где-то на стороне гулял и приносил.

Как весна к концу подходит — так начинается. Всегда черных нес, таких же, как он, как будто другие у него и не получались. Может быть и чужих воровал, чтоб только черные были, кто ж на даче там разбираться будет.

Когда он приносил всех (по одному в день, мол, хозяйка так и было, ровно столько, а плюс-минус один — кто ж заметит) и делал перерыв на несколько дней, котята собрались в большую коробку и везлись в клинику. Лечить — вакцинировать — раздавать.

Если кот прервался — значит всех, кого хотел уже притащил. Потом хозяйке надоело. Однажды в дождливый осенний день Мазай приехал на кастрацию. Весной все радовались. До конца мая.

В конце мая бедная женщина влетела в клинику и поставила коробку с котятами на стол, устало проговорив «Вы представьте себе, этот стервец чужих котят теперь тащит! Зато хоть разноцветных теперь!»

Вылечили, раздали. Одного, белого, женщина оставила себе. Назвала Герасимом, кастрировала и на следующую весну коты поехали на дачу вдвоем. Не брать с собой Мазая люди не могли, так как ехали насовсем, аж до зимы, но надеялись, что Герасим охладит его пыл. И вот, конец весны.

Каждое утро хозяйка тревожно выглядывает в окно, нет ли на крыльце котенка. Котят не было. Летом тоже. Коты мирно играли во дворе, занятые исключительно друг другом.

В сентябре женщина пришла ко мне в слезах, при этом истерически хихикая. За ней заходит муж, на руках у него…

«Вы представляете, смотрю я в окно, а два этих засранца под забором что-то на участок протаскивают, да еще натужно так! Аж надрываются! И дружно волокут к крыльцу нечто испачканное в земле, вдвоем.

А оно отбрыкивается. Я на крыльцо выскакиваю, придурков разгоняю, а там — щенок! В два раза больше их обоих вместе взятых! Вот…» и протягивают мне лохматого малыша, месяцев полутора от роду.

Сейчас малыш подрос. В свои 10-11 месяцев он уже весит полных 40 кг.

А Мазай с Герасимом в полнейшем шоке оттого, что притащили домой, пока сидят тихо как мышки и не выходят с участка. Ждем конца лета и осени.

@ Меньше

Рейтинг

5 из 5 звезд. 2 голосов.