В деревне жила женщина сорока лет с шестью детьми. Причём старшая дочь уже сама родила ребёнка, а младшие ещё в школу не пошли.
Все как-то трагично было: у женщины муж попивал и погиб — утонул по пьянке. А дочь муж бросил и подался в город.
Вся эта не больно счастливая семья жила в старой избе в бедности. От безысходной жизни женщина начала попивать. Работала, а вечером выпивала немного. На много денег не было.
И в деревню пришла гадалка, к которой сбегали все бабы; это давно было очень, тогда бродячие гадалки ходили по деревням.
Женщина тоже к гадалке сходила, хотя ни на что не надеялась. Выпивши была, вот и пошла. Отнесла творога кулёк и пять яиц — тогда это много было!
И очень приятную вещь ей сказала бродячая гадалка: дескать, скоро тебе будет ужасное счастье. Просто ужасное. Жди!
Это радостно слышать. Женщина не поверила, но настроение получше стало. Потому что кроме гибели ничего она перед собой не видела.
А в зеркале видела лицо обветренное с морщинами и клок поседевших волос. Маленькое такое зеркало у неё было. Да и зачем большое — только расстраиваться… Она давно на себе крест поставила.
Вот, а через три дня у этой женщины сгорел дом. Дотла. Печь плохо работала, вот дом и сгорел. Хорошо, что все дети спаслись. И корова, и курицы спаслись. А дом сгорел дотла. Вот вам и ужасное счастье…
А потом женщину позвал к себе жить директор школы, пожилой образованный мужчина. Он разных благородных книжек начитался, любил классику и все благородное.
Он был фронтовик и вдовец; вот он совершил такой геройский поступок, пока все думали: что делать-то с семейством погорельцев? Он предложил пожить в его доме.
Он давно на себе крест поставил, а так хоть добрый поступок для детей совершит. А потом умрет, дом им оставит. Ну, или они куда-нибудь переедут, — он на это надеялся втайне.
Ну вот, а потом они поженились. Она оказалась красивая, стройная, с точеными ногами и талией. Это она в большом зеркале увидела себя. А дети оказались добрые и тихие, послушные такие.
И дочь с малышом хорошая, работящая. И ещё родился младенец через год, тоже хороший. Упитанный и спокойный. А выпивать — про это никто и не думал больше.
Это история про ужасное счастье. Оно, счастье-то, бывает ужасным сначала. А потом очистится и засияет. И согреет душу, осветит жизнь.
Сначала пожар, бедствие, болезнь, наводнение или нападение. Авария или нищета. Потеря всего! А потом счастье. Так тоже бывает в жизни — ужасное счастье…
Сначала «задержался на работе», затем «отправляют в командировку», потом ещё в одну, пока не столкнулись нос к носу в торговом центре в то время, когда он должен быть совсем в другом городе. Он был с длинноногой красоткой, она с подругой.
Это-то обстоятельство всё и осложнило. Она бы ни с кем не стала это обсуждать, потому что стыдно, когда с тобой вот так.
Переживала бы молча, плакала в свою подушку. Но подруге-то чего молчать? На второй день после той встречи уже все всё знали: и друзья и родные.
Теперь за ней пристально наблюдали со всех сторон: вот сейчас начнёт жаловаться, переживать, приходить на работу с покрасневшими от слёз глазами и распухшим носом, подурнеет, расскажет, что ходит к лучшему психологу.
Но всё было совсем по-другому. Она просыпалась рано-рано и ехала в бассейн. Кролем час отплавает, чашечка кофе с тёплым бубликом в крошечном уютном кафе и на работу: сама собой довольна, заряд позитива на весь день и для здоровья хорошо.
Пришло время полюбить себя, говорила она любопытствующим коллегам, время вспомнить всё, о чём мечтала, чего хотела, от чего пришлось отказаться и подрезать крылья в угоду мужу.
Жизнь только начинается. Сейчас я похожа на вылупляющегося из яйца цыплёнка, думала она, просто не слышен звук треснувшей скорлупы.
Может встретимся вечером, в кафе посидим, обсудим ситуацию, приглашали подруги. Вечером я занята, отвечала она и спешила к одной старушке, что согласилась корректировать её игру на фортепиано.
Занятия музыкой были заброшены три года назад: он просил тишины и покоя и инструмент стоял в комнате, исполняя роль столика.
А на днях, в электричке метро, заглянула в газету мужчины-соседа, наткнулась на объявление: уроки игры на фортепиано.
Записала телефон, позвонила, оказалось, учительница музыки на пенсии, чтобы скрасить одиночество, даёт уроки игры на фортепиано за небольшие деньги.
Старушка представилась Александрой Ивановной, оказалась аккуратной, любознательной и весёлой. Они быстро сдружились. Аккомпанируя себе на старинном инструменте, пели дуэтом романсы, пекли пирог, варили какао с долькой шоколада и долго болтали в маленькой уютной кухонке обо всём на свете.
Выяснилось, что старушка никогда не была за границей, но мечтает побывать во Франции и заглянуть в знаменитое кафе des Deux Moulins, чтобы отведать не менее знаменитый десерт крем-брюле с хрустящей корочкой.
Звонили родители, спрашивали, как настроение. Всё хорошо, говорила она, вот, готовлю на ужин цветную капусту в сухарях, это очень вкусно.
Завтра идём в театр с Александрой Ивановной, моей учительницей музыки. Она чудесная, очень добрая, позитивная. Обещает попросить дать мне мастер-класс по фортепиано своего бывшего ученика, когда он вернётся из Германии, он сейчас там гастролирует.
Приезжала сестра, старалась незаметно выявить у неё симптомы депрессии, не находила: в квартире чистота и порядок, ни пылинки, новые обои в спальне, в зале появился красивый торшер в тон темно-зелёным шторам и удобное кресло, на плите кастрюлька с грибным супом, на столе вазочка с ещё тёплым печеньем.
Тебе не скучно, спросила сестра, может лучше попугая завести или хомячка, чем ходить к какой-то старухе на пианине тренькать. Хорошо, что не на балалайке. Вот скажи, зачем тебе это надо?
Люблю, ответила она, когда звуки складываются в красивую музыку. И она не старуха, а прекрасная, неунывающая, женщина. А занимаюсь я на фортепиано, а не на «пианине». Хочешь, тебе сыграю?
Лето прошло, наступила осень. За это время она развелась, похорошела, сделала другую стрижку, полюбила свою новую жизнь…
В тот пятничный вечер она, как всегда, приехала на занятие. Старушка светилась от счастья: он приехал и я вас сейчас познакомлю. С чашкой чая в руках в прихожую вышел мужчина: симпатичный, с красивой, гордой осанкой.
В доме пахло выпечкой, сладкой ванилью, уже был готов яблочный пирог. Гость много и интересно рассказывал о гастролях, с юмором вспоминал время студенчества.
Всем троим было уютно, тепло, вкусно, интересно и легко. А потом он играл Шопена…
Через год он предложил ей руку и сердце. Она согласилась…
В одной из комнат дома стоял только рояль, но там было огромное французское окно с видом на озеро. Вечером здесь разжигали камин, он играл для неё Шуберта, а уходящее солнце окрашивало небо то в розовый, то в пурпурный, то в апельсиновый цвет.
Озеро в это время переливалось золотистым и зелёным, а когда всходила луна, серебрилось и сверкало, словно чешуя огромной рыбы.
На гастроли во Францию он улетал уже с женой, а место у иллюминатора любезно согласилась занять Александра Ивановна.
Она не переставала счастливо улыбаться и восторженно прижимать к груди ладошки. Они побывали в нескольких городах этой страны и, конечно, в Париже.
В кафе des Deux Moulins они ели крем-брюле, прикоснулись к знаменитой Триумфальной арке, восхитились королевским дворцом — Лувром. Александра Ивановна прожила ещё два года.
На фортепиано, в доме у озера, стоит её фотография в рамке. Клавиш инструмента касаются крошечные пальчики маленькой девочки, что сидит на коленях у отца.
Сашенька, говорит мужчина, вот эта клавиша называется «соль», а эта «ми»…
За окном зима. Озеро замёрзло и укрыто искрящимися на солнце сугробами. С неба тихо падают пушистые хлопья…
Заговор двух Фирдаус или Куриная история (рассказ Назии)
Вот вы говорите: любовь…стрелы Амура…проделки Купидона… А мне мужа моя мама по талонам в 90-е достала. Не верите?
Слушайте! Сейчас, когда солнце моего супруга уже закатилось, и я могу согреваться только в его отражённых лучах, через воспоминания, история наша кажется фантастической в своей простоте.
Мы поженились поздно. Мы так были заняты карьерой, что о личной жизни думать было некогда. У меня — студенты, диссертация, французский. У него – задержания, операции, преступники. И только у наших мам Фирдаус– нереализованный потенциал бабушкиных чувств. По счастливой случайности наших мам звали одинаково, и цель у них была одна: поженить нас и дождаться внуков. Так возник заговор Фирдаус. Кстати, их имя в переводе- «райские кущи».
Садитесь поудобнее. Долго не задержу, но и коротко не получится. Итак, Казань, далёкий талонный 91-й год. Очередь за курами. Их «выкидывали» прямо на улице, с лотка, возле ЦУМа. В одни руки давали две синих тощих тушки, а моей маме нужно было три. Её соседка по очереди согласилась уступить одну свою. Так и познакомились.
Пока до вожделенных кур достояли, друг о друге узнали многое. Головная боль была общей — непристроенные старшие дети. Девочка 30 лет и мальчик 34. Прощаясь, плохо пишущими на морозе ручками на обрывке коричневой упаковки нацарапали они свои адреса. И задумали встретиться в тепле, чтобы разработать план нашей с мужем «случайной» встречи.
Как всё было дальше? 6 дней-6 страниц. Пролистаю перед вами. Вспомню в деталях, а вы представляйте.
День 1. Его мама пришла в гости к моей. Пошептались они на кухне за чаем. Потом я была оторвана от пишущей машинки и отправлена «проводить знакомую до остановки». Общение с Фирдаус на улице – это коктейль из светской беседы, экзамена по этикету и допроса с пристрастием. Но я вошла во вкус, мне понравилось оправдывать ее ожидания, и расставались мы уже вполне довольные друг другом.
День 2. От его Фирдаус через мою Фирдаус для передачи мне пришло устное сообщение. Мне было сказано, что сын её новой знакомой, милиционер, будет ждать меня сегодня в 18.15 возле ЗАГСа.
Вы удивились? Я, если честно, тоже. Но место встречи было выбрано не с тайным умыслом. Просто ЗАГС- очень хороший ориентир. И одинокую незнакомку на крылечке легко вычислить. Чтобы не обидеть маму — пошла, да и самой было интересно — каков он, этот Сайфияр, в переводе- друг, вооружённый мечом. В нашем случае-пистолетом, сын приятной Фирдоуз. Вечер. Стою. Жду.
Представьте меня: аккуратно подкрашенная, щёки на морозе розовые. Норковая шубка, беретик, перчатки – натуральная кожа. Духов французских шлейф. Стою, как дура, на крылечке ЗАГСа. 18.20,18.30,18.35. Понимаю, что если это была шутка, то она удалась. Злая, начинаю аккуратно спускаться по обледенелым ступенькам и…падаю на руки милиционера в расстёгнутой шинели. Запыхавшегося. С красным лицом и цепкими улыбающимися глазами.
-Назия? — Сайфияр???!!! Кивает, извиняется, мол, только с операции, по кобуре постукивает. Точно – вооружённый друг. Ладно, прощаю.
-Куда пойдём? А жили мы в спальном районе, кафешек рядом не было. Это не в наше время, проблематично найти место, где можно согреться и поговорить.
-А пойдемте… туда?- и на овощной магазин показывает, что через дорогу. Мои глаза, полезшие на лоб, остановили только хорошо выщипанные бровки. На языке вертелось уместное «As-tu perdu la tete?», но я сдержалась. Нет, вы представляете себе романтическое свидание среди картошки и редьки на фоне ароматных паров квашеной капусты?
Я – нет. И тогда я, глядя ему прямо в глаза, говорю: — Нет! В овощной я не пойду. Пойдёмте ко мне. Тут недалеко. Родителей дома нет. Я на вас не нападу, не бойтесь, обещаю. Если что- у вас же пистолет есть? Сайфияр смеялся потом, что эта моя прямота его подкупила сразу. А тогда он просто подставил мне локоть своей сильной руки, на который я оперлась, и мы пошли по ступенькам вниз. А потом ко мне в гости. После 3 минут знакомства.
За чаем мы просидели ровно три часа. Собеседник оказался не тупым ментом, а умным, начитанным ,воспитанным, скромным и интеллигентным человеком. Короче, достойным сыном прекрасной Фирдоуз. Уже в после первого часа беседы я поймала себя на мысли, что благодарна куриному заговору наших мам.
День 3. Сайфияр пришёл после работы. Позвонил. Вошёл. В прихожую выскочила любопытная мама. На глазах ошеломлённой мамы и — если честно- меня – поцеловал в щёку. Протянул два билета в театр. Спектакль назывался с намёком: «Жених с портфелем». Сказал, что спешит, мол, до завтра, откланялся, поцеловал во вторую щёку и закрыл за собой дверь. Мама нервно хихикнула. Потом сказала уверенно: «Надо брать!». Я же пребывала в растрёпанных чувствах и пока ничего для себя не решила.
День 4. В театре мы сидели на 3 ряду. Содержание спектакля в голове не отразилось, ибо все три акта я была сконцентрирована только на его правой шаловливой руке, исследовавшей в энергосберегающем режиме мою левую коленку и гладкую, из-за атласного маленького чёрного облегающего платья, верхнюю поверхность бедра. Эта рука будила во мне эротические фантазии и желание поскорее покинуть людное место. Я искала глазами его глаза, чтобы намекнуть об этом. Но он честно смотрел на сцену, в то время как рука жила своей жизнью: гладила мою острую коленку…
День 5. Он позвонил. Извинился, что работа не позволяет увидеться. Вот такой между нами состоялся телефонный разговор: — Если бы кто-нибудь позвал бы сейчас тебя замуж, что бы ты ответила? -Этот кто-нибудь — случайный прохожий, или ты?
-Предположим, я. — Если это ты, то я задала бы тебе два вопроса.
-Задавай.
-Я люблю хорошо одеваться. Модно. Стильно. Дорого. У меня на гардероб уходит вся зарплата. -Понял. Меня одевает государство. От шапки до трусов. Моей зарплаты на нашу жизнь должно хватить. Твою в расчёт брать не будем.
-Хорошо. Второе. У меня много знакомых мужчин. Коллеги, студенты. Здороваются, подвозят. Это не будет поводом для ревности?
-У меня есть коллеги — женщины. И просто знакомые. Они тоже хорошо воспитаны и здороваются со мной. Это нормально. Ещё вопросы?
— Вопросов нет. -Твой ответ? — Я выйду за тебя. — Отлично. Завтра я отпрошусь в обед с работы, будь готова с паспортом. Пойдём подавать заявление.
День 6. В обед мы встретились у того же ЗАГСа. Подали заявление. Получили талоны в салон свадебных нарядов, на кольца, на белые туфли. А ещё на шампанское, на водку, на продукты и в том числе на кур, с которых, по заговору Фирдаус, и началось наше знакомство.
Нам хватило шести дней, чтобы узнать друг друга и прожить счастливые 28 лет в полном согласии и любви. Через год наши мамы получили вожделенную внучку. Теперь она — уже жена, и я буду ждать внука. Надеюсь, в нём что-то будет от меня и от моего супруга.
— Когда этим летом Сайфияра не стало, я поняла, что наша любовь, которая началась столь прозаично, была сказкой. Той, о которой я буду помнить всегда.
У знакомой дамы горе: сын надумал жениться на девочке не нашего круга. Я даме сочувствую, у самой дети, тоже переживала бы…
Но вспоминается одна Иванова. Эту Иванову сын поставил перед фактом — вот Марина, и мы расписались.
В анамнезе Ивановой родни: доктор наук, два кандидата, хореограф, главный инженер, литературный критик, ведущий кардиолог и так далее.
А тут девица сомнительного происхождения и несомненно дурного воспитания, отец в нетях, мать телятница (телятница!), образование «маляр-штукатур», ни кожи ни рожи.
Ощущение, что судьба прицелилась, плюнула и попала.
Малярша, правда, вела себя пристойно, не видно её и не слышно, так, прошуршит что-то в коридоре. Подожди, говорила Ивановой подруга Арина, ещё обживётся, ещё наплачешься.
Осенью сын отбыл в командировку в Штаты. Как представлю, что в квартире это чучело шмыгает туда-сюда, хоть домой не иди, говорила Иванова подруге Арине.
К Новому году сын вернулся, а в марте объявил: во-первых, в Штатах ему предложили контракт, во-вторых, там же он встретил Николь, в-третьих, в четверг их с маляршей разведут, а в пятницу он улетает, ты, мать, не волнуйся, буду звонить. Поплакала, проводила, рукой помахала.
Малярша собирала свои манатки: дорожная сумка и пакет из супермаркета — всё богатство.
И вид как у побитой дворняги. Иванова пересилила себя и спросила: есть куда идти?
Малярша прошелестела: в общежитии через месяц койка освободится, а пока меня девочки в свою комнату пустят, на раскладушку.
Иванова посмотрела-посмотрела и сказала: через месяц и съедешь, распаковывайся. И назвала себя идиоткой. Что и подтвердила подруга Арина.
Утром малярша убегала малярить-штукатурить, возвращалась поздно, еле живая, серая от усталости. Пыталась сунуть деньги за постой, гордо заявив, что достаточно зарабатывает.
Так прожили три недели, и тут Иванову скрутило, внезапно и всерьёз, полтора месяца в больнице, еле выкарабкалась.
Сын звонил несколько раз, говорил: ты, мать, держись, я тебе наше с Николь фото скинул — я, Николь и Ниагара. Так себе Николь, ничего особенного, стоило ли.
Подозрительно мне это самаритянство, говорила подруга Арина, уверена, что она там не прописалась ли? полквартиры не вынесла? котлетку есть будешь? нет? точно не хочешь? а то я прямо с работы, голодная.
Иванову выписали, малярша отвезла домой, помогла подняться на этаж, сама не зашла, некогда, отпросилась ненадолго.
Чистота, ни пылинки, Иванова прошаркала на кухню, на столе записка.«Светлана Павловна, спасибо. Обед в холодильнике. Выздоравливайте. М». Проверила заначки, всё на месте. Заглянула в комнату сына, как и не было никакой малярши.
Через неделю Иванова прошла по длинному гулкому коридору, постучала. Три кровати, стол, под стол засунута раскладушка. Сказала: вот когда построишь себе квартиру, тогда и съедешь, давай собирайся и побыстрее, такси ждёт, счётчик тикает.
В сентябре поехали покупать осеннее пальто, стыдно смотреть, в чём девочка ходит, и сапоги приличные нужны, в торговом центре наткнулись на подругу Арину.
Подруга Арина сказала: хорошую прислугу днём с огнём не найдёшь, я-то знаю, а у тебя ещё и задаром, ловко ты, Иванова, устроилась!
Это у тебя прислуга, а у меня невестка, пойдём, Мариша, нам ещё сумку искать, и брюки посмотрим, и я себе шарфик хотела подобрать.
Иванова говорит, на первый взнос сама скопила, ни копейки у меня не взяла, дом вот-вот сдадут, ищу хорошие обои, ей некогда, работает с утра до ночи, недавно еле притащилась, я отвернулась чаю налить, смотрю — спит сидя.
Иванова говорит, я уже извелась, всё думаю, молодая, красивая, хозяйственная да ещё с квартирой, Мариша — девочка неглупая, но и умным голову дурят, не поверишь, спать не могу, переживаю, чтобы не попалась на крючок какому-нибудь пустозвону или мерзавцу, кому-нибудь не нашего круга….
