Грешница великая

Этот орешник никогда не плодоносил, во всяком случае, я не помню. Одна только и польза от него была, что рос рядом с простой, из нетёсаной доски грубо сколоченной лавочки и давал этой лавочке щедрую тень. Потому так и любили бабы под вечер, когда вот-вот должна была скотина домой вернуться, посидеть какие-то свободные от всех дел минутки, полчасика, не больше. Но и за эти полчасика так умудрялись все деревенские новости обсудить, что никакого радио не надо было.

И вот в какое-то, не помню уж, и время стала появляться на этой лавочке городская. Бабка, не бабка, да и не молодица уж, возраст у неё был какой-то неопределенный. Когда бабы узнали, что ей за девяносто, чуть умом не рехнулись, нашим-то и в шестьдесят не получалось так выглядеть.

Сначала она сидела молча, в пустые бабские разговоры не встревала, оценок событиям не давала, своими событиями не делилась. Но деревня – она и есть деревня, постепенно же всё узналось, оказывается, внук ей домик прикупил с нашей деревней по соседству, стоял там одинокий домишко на месте бывшей барской усадьбы, вот он туда бабку и привёз, умирать, значит, ей место определил.

Бабы повозмущались поначалу, а потом узнали, как он ей там всё обустроил, даже отопление электрическое смастерил, жена его по весне цветники разбила, огородом-то они только баловались.

Всё бабке нравилось, только вот общения не хватало, потому-то, узнав про наши посиделки под орешником, она и стала приходить каждый вечер. Поглядишь, бывало, шарашится по тропинке под гору, кажется, споткнётся, так до ручья и прокатится. А она ничего. Долго так ходила, всё молчком да молчком. Уж прохладные вечера-то стали, так она, бывало, в шаль кружевную завернётся и сидит, как нахохленная птица, слушает, слушает, будто и вправду ей разговоры наши интересны.

Бывает, коровы только из поскотины покажутся, бабы заспешат каждая к своей, а она так и останется сидеть одна. Вот так как-то мы с ней один-на-один на этой лавочке и оказались.

Помню, потянула она орешник за ветку и произнесла: «Орешину-то эту мой дед из-за границы привёз. Сначала она вон там росла, где усадьба наша была, это уж потом ловкие люди выкопали да притащили её сюда, думали, одарит она их орехами диковинными, а она даже не зацвела ни разу».

Я поглядела на мою соседку заинтересованно, и она, будто почувствовав этот мой интерес, произнесла:

— Тебе, наверное, кажется, что я случайно здесь поселилась, что внук-злодей меня сюда в ссылку привёз. Зря у тебя такие мысли, это от скудоумия. Я приехала, чтобы лечь в родную землю, где испокон веку предки мои хоронились. Зиму эту, наверное, не переживу… А ты приходи ко мне, когда тропинки-то заметёт, поговорим, чайку попьём, много чего интересного тебе расскажу.

Не один раз потом бывала я в этом приземистом домишке в три окошка, не раз говорили мы с Софьей Павловной, а точнее, Бабкой-барыней, как она сама себя в шутку называла. Наслушавшись обо всех мытарствах, которые довелось пережить ей и её семье, я как-то произнесла:

— Да вы праведница, Софья Павловна! Вот Господь и дал вам такой долгий век!

Она молодо и задорно рассмеялась:

— Шутишь? Грешница я великая, давно бы в земле должна была лежать, а я вот всё живу и милости Божией не понимаю… Три страшных греха на мне, пока их не отмолю, не примет меня земля…

Вечная спешка подгоняла, и я уже собиралась покинуть гостеприимный дом, но услышав такие речи, отложила куртку в сторону и налила ещё стакан из остывающего уже самовара. Рассказывала Софья Павловна путано, чувствовалось, что ещё чуть-чуть и память перестанет выводить её на заветные закоулки, надо было торопиться. Казалось, что она тоже понимала это.

Вспомнив опять про орешник, который когда-то её дед привез из-за границы, она сказала:

— Дед меня и спас. Когда отца с матерью арестовали, он приехал к нам ночью, тайно и нас с братом увёз в Ленинград. А тут война. Понимаешь, что мы пережили, не мне тебе рассказывать, наверное, больше меня видела в кино и по телевизору. Но я-то это всё пережила, горы трупов, как поленницы по краям улиц и сейчас в глазах.

Там остался мой первый грех. Голодали шибко. Брат от голода умер, вернее, пропал, ушёл за водой и не вернулся. Бабушка умерла, все свои крохи мне отдавала. И вот остались мы с дедом вдвоем. Принёс как-то он хлебную горбушку, сухую, плесневелую, не знаю, где подобрал или отнял у кого. Слёг и стал грызть её потихоньку. Отковырнёт крошечку и сосёт, на меня смотрит злыми глазами, смотрит, а не делится. Только я руку протяну, он горбушку прячет под одеяло и визжит, как дитё. А я молодая была, посильнее его, подкралась и вырвала у него эту горбушку, вырвала и убежала. Утром вернулась, а дед мёртвый. Вот он мой грех неотмолимый…

Приснился он мне как-то, будто пришла я к нему и принесла целую сетку чёрных буханок, разложила по буфету и зову его. А он перекрестил меня и говорит: «Не мучайся ты, Сонька, простил я тебя, всё ты правильно сделала, молодые жить должны, а мне всё равно было скоро умирать…» А глазки у него голубые-голубые, бездонные, как небушко…

Вскоре нас по «Дороге жизни» вывезли. Оклемалась я быстро, молодая была, совестью измучилась. Попросилась на фронт, а фронт-то уж на запад катился, не очень-то девчонок и брали. А меня взяли.

Была я на передовой, только не стреляла, в штабе прибиралась, полы мыла, случалось, нарочной бегала. А как-то попала под обстрел, ранило меня, не сильно, правда. Испугалась, хотела обратно бежать, да поняла, что не просто это, раз-два, и под трибунал.

А тут один военный, в годах уже и говорит мне: «Хорошая ты девка, я хочу тебе помочь отсюда живой выбраться…». Обрадовалась я сначала, а он и предлагает мне сожительствовать с ним. Я рассердилась, ударила даже его, как он руки распускать начал. А он говорит: «Дурочка, пропадешь здесь ни за что, ты и так настрадалась. А я тебе дело говорю, потерпишь меня, сколько сможешь, а я уж постараюсь, чтобы ты забеременела, вот и комиссуют тебя, домой поедешь…»

А я гляжу на него глазами, полными слез, и говорю: «Некуда мне ехать, нет у меня дома, да и не ждёт меня никто. Лучше уж мне здесь пропасть». И всё-таки он меня уговорил, у меня даже чувство какое-то к нему проснулось, хорошим он человеком оказался, вырвал меня из лап войны. На родину к себе отправил, ключи от квартиры дал, обещал после войны жениться на мне и ребёночка моего усыновить.

Да только не вернулся он с войны, погиб в Польше, похоронен в городе Гдыня. А я мальчика родила, подняла его, внук вон уж у меня какой. А то, что ребёнка без любви зачала и в страшный час от беды, в которой родина была, сбежала, это ещё один мой грех. Вот тебе и праведница.

А третий грех, так он, пожалуй, и эти два перекроет. После войны уж это случилось. Погнали нас на лесозаготовки. А какой из меня лесовик, если топора в руках отроду не держала, да и с пилой управлялась плохо. Смотрел на меня смотрел наш начальник и однажды определил меня в столовую, там, мол, и посытнее, да и не так тяжело.

Понятное дело, не так определил, своё, мужское потребовал. И началось у нас всё, как в кино. Он после работы в мою каморку придёт, бутылочку на стол поставит, свечу зажжёт, музыку включит, и начинаются у нас танцы. Вино пьём, вкусно закусываем, хмель помогал войти в отчаяние, я уж и не спрашиваю ничего, на всё была согласная. А надо было спросить, ой, надо было…

…Как-то забыла я дверь запереть, и во время танца вдруг увидела краем глаза, как распахнулась она, и молнией сверкнул топор. Поняла только, что женщина, стоявшая в проёме двери, в меня метила, но я-то к ней лицом была, потому и успела увернуться, а он не успел…

Его похоронили, жену его в тюрьму упекли, так бедная там и сгинула, а сиротами осталось шесть человек. Трое-то большенькие были, вскоре отошли, а маленьких я поднимала, и учила, и на ноги ставила, ни одного по миру не пустила. Только они всё равно не простили меня, ездят, не забывают, помогают, чем могут, а обиду всё равно держат. Вот потому я и живу, нет мне места на том свете. Потому и приехала в эту глушь, чтобы пострадать да наедине у Бога прощения попросить. Простит? Как ты думаешь?

Умерла Бабка-барыня по весне. Хоронить её приехало бессчётное количество родственников, которые гроб до самой дороги по колдобинам полным талой воды на руках несли. Видно, простили старуху. Или нет?

Автор Валентина Гусева

Рейтинг

5 из 5 звезд. 1 голосов.

Новая жена

Вера Игнатьевна собирала гостей. Свой день рождения она любила и приглашала только самых близких и друзей. Но в этот раз была и ещё одна гостья, не входившая в круг её постоянных приглашённых. Это – Валя, одноклассница, давняя знакомая. Встретились они накануне случайно в городе, обрадовались друг другу. С юности почти не виделись.

Обмолвилась Вера, что скоро день рождения отмечает, как никак – пятьдесят шесть лет. Год как на пенсии, и жизнь стала свободной, размеренной и спокойной. Валя напросилась на праздник, обнимая Веру, как подругу.

На дне рождения Валю все встретили приветливо. Женщина производила впечатление: стройная, моложавая, разговорчивая и нарядная.

— Тебе бы замуж выйти, — шепнула ей Вера, встречая. – Какая красавица, и на свои годы не тянешь. Моложе на десять лет!

— Спасибо, именинница. Да только где их, мужиков-то приличных сегодня найдёшь? Я бы не против! – засмеялась Валя.

Праздник удался, гости пели, шутили, Валя была весела, танцевала и сыпала анекдотами. Рядом с ней сидел сосед Иван Петрович с женой Ниной. Иван Петрович наливал себе и Вале вино, и смеялся, что ему хоть есть с кем на этом дне рождения выпить, а то его жена не пьёт, Вера тоже только губы мочит.

Валя улыбалась Ивану, приглашала его танцевать, когда включили магнитофон, компания на них смеялась, а они для пущего смеха выделывали разные «па»: то вальсировали, то прыгали, то танго пытались изобразить.

— Ну, твой сегодня в ударе, — говорила Вера Нине.

А та только улыбалась и отвечала:

— Ох, Ваня… Уже и не молод, а всё баб любит. А уж смолоду был ходок ещё тот.

Смехом, а только Валя и Иван выходили на балкон остудиться, а там Иван курил, а Валя рассказывала ему о своей жизни, почти прижимаясь плечом к плечу.

После дня рождения Валя стала захаживать к Вере, вроде на правах подруги. Она приносила конфет к чаю, справлялась о здоровье Веры, спрашивала о соседях. Как-то Иван зашёл к Вере именно тогда, когда была на кухне за чаем и Валя. Он присел к столу, тоже выпил чая, Валя не сводила глаз с Ивана, занимая его разговорами.

Наконец, Вера спросила:

— А что зашёл-то? Дело какое есть?

Иван словно опомнился и засмеялся:

— Да. Точно. Заговорила меня Валюша. Ведь я зашёл тебя на свой день рождения пригласить. Всё как обычно. Приходи и насчёт подарков только ничего не придумывай, всё есть у меня.

— О! день рождения! А меня почему не зовёшь? – возмутилась Валя. – Я как раз с подарком приду. И это не обсуждается.

Иван кивнул, улыбнулся и ушёл.

На дне рождения Ивана были все те же гости, и всё так же Валентина уделяла ему внимание более, чем остальным. И не ведомо, как уж они сговорились, но после праздника стали тайно встречаться. И через месяц Иван ушёл от жены.

— Что я ему сделала? Столько лет вместе. Вот уж точно: седина в бороду – бес в ребро. Стыд-то какой Вера, — плакала на кухне у Веры Нина, жена Ивана.

— Даже не знаю, что и сказать. Вот стерва баба. Втёрлась к нам в компанию. И не спроста. И чем она его взяла? — отвечала Вера.

— Он даже мне и не говорит ничего. Хоть бы повинился, объяснил как-то. Ничего не понимаю. Я за ним как за ребёнком всю жизнь ухаживала, подавала, убирала. И что взамен? Дети в шоке, — вытирая слёзы, продолжала Нина, — ну, и подруги у тебя…

— Да не подруга она мне вовсе, а знакомая. Я её долгие годы не видела. И не вспоминала о ней даже. А вот встретились, слово за слово… Прости меня, Нина. Но я и сама расстроилась. И перестала она ко мне ходить сразу. И не звонит.

А Валя увезла нового мужа в деревню, где у неё был домик с садом и банькой. Оказалось, Иван давно мечтал о своём доме в деревне, вот только жена не соглашалась. И нужно было детей растить, не было свободного времени и лишних денег. А тут… сама судьба.

Поэтому он так легко ушёл от Нины, тем более Валя приложила все усилия к тому, чтобы завлечь Ивана в свои сети.

Соседи и знакомые долго говорили об этом событии. Нина мало-помалу начала успокаиваться, благодаря и участию Веры Игнатьевны.

— Ну, что ты, Ниночка, душу надрываешь и себе, и мне? – говорила ей Вера. – Что произошло, то уже произошло. Тебе с другой стороны – облегчение. Занимайся теперь собой, своим здоровьем. На старости лет никого не обстирывать, не ухаживать ни за кем не надо будет. Только за самой собой…

Нина погоревала, а потом стала жить, как советовала ей Вера. Они вместе начали ходить в городской бассейн, на спектакли, в музеи и на прогулки по вечерам.

Спустя год Нина как-то сказала Вере:

— Спасибо тебе. Я бы без тебя не сдюжила. А теперь понимаю, что слёзы тут – плохое облегчение. Ты была права. Я полюбила свою жизнь, себя. Мне сейчас так хорошо. Вот приди он завтра, не приму – точно.

— Так вы же разведены уже как полгода. Зачем опять наступать на те же грабли? Ушёл, значит – ушёл.

Как-то летом встретила Вера Игнатьевна на базаре Ивана. Он стоял, загруженный сумками под деревом, ожидая свою Валюшу.

— Привет, соседка! – услышала Вера. Иван сделал натужную улыбку и стал расспрашивать о Нине.

— Да всё хорошо у неё. Стала заниматься собой, своим здоровьем, в бассейн ходим, в кино, театр, часто ездит к внукам, мы, как и прежде, дружим.

Иван удивлённо слушал, поражаясь новой жизни бывшей. Он выглядел по иному: похудел, осунулся, даже немного сгорбился, как показалось Вере.

— Ну, а как ты? В новой семье лучше? Только честно, — вдруг спросила его Вера напрямик.

Иван как-то обмяк, опустил глаза и ответил тихо:

— Да всё нормально. Мы в деревне домом занимаемся. Баню вот новую поставили, на очереди забор и ворота… Так что все в делах. Да и огород свой большой. Валя сажает, вместе ухаживаем. В деревне хорошо. Но работы, конечно, много. Некогда нам по театрам ходить и по бассейнам.

— Ну, каждый выбрал то, что хотел. Ведь ты же всегда мечтал о своём домике в деревне? – засмеялась Вера.

— Да… — сказал Иван. – Дети к нам Валины почти каждый выходной приезжают с внуками отдыхать. Для них в этом году целое поле картошки посадили.

— Мда… Для чужих внуков, значит, ты стараешься, пашешь там. Ей не муж нужен был, Ванечка, а работник. Она будет тебя нахваливать и подбадривать, ты только паши. А своих-то внучат хоть навещаешь, дед?

— Не было пока возможности. Дети не хотят меня видеть. Не понимают, — с грустью ответил Иван.

— Ну, ну… Эх, Ваня, Ваня. Плохо тебе жилось с Ниной? Она пылинки с тебя сдувала. Каждый год по санаториям ездили летом. Ну, да Бог тебе судья.

Вера, завидев приближающуюся Валю, отвернулась и пошла прочь. Прошло ещё около двух лет. Однажды Нина пришла к Вере взволнованная.

— Не поверишь, Верочка… Иван только что приходил, — начала она с порога.

— Да ты что? – поразилась Вера, — и чего же он хотел?

— Плакал. Просился обратно. Говорит, мол, бес попутал, словно заколдовала его Валя, обворожила.

— Ну, и ты что? – встревожилась Вера. – Неужели примешь обратно? Простишь?

— Да нет, Вера…Нет, — Нина села на стул и заплакала.

— Так что же ты, глупая, плачешь? – Вера села рядом и погладила подругу по плечу.

— Да жалко мне его, дурака. Я ведь его знаю. Он увлекающийся, его проще простого заболтать, увлечь, увести. Он потом только осознает…что поздно.

— Ну, и ладно. Осознал и осознал. Ведь он почему к тебе опять пришёл? Сама подумай. Если бы там была Валя как ты — пылинки сдувала, в санатории сопровождала, слушала бы его разговоры с утра до вечера, так он бы, скорее всего, да нет, точно, остался у неё. А там работать надо. Вкалывать. На хозяйстве. Валя – баба хитрая. Вот он и понял, что к чему и где ему лучше…

— Так-то верно… Но что я, в самом деле. Раскисла снова. Просто не ожидала его прихода, — вздохнула Нина. – Вот ведь как бывает. Вот это да…

— Ничего, ничего, Ниночка. Ты держись. Имей и гордость. Пожалела и ладно. И себя пожалей. Подумай: жила ты эти годы без него – не умерла от тоски, даже стала лучше себя чувствовать. Ничего, а ему теперь нужно привыкать к новой жизни, раз выбор свой сделал. Не глупый мальчик.

Женщины выпили чая, даже спели свою любимую «Ивушку». И жизнь потекла своим чередом. Иван больше не приходил. Видимо, понял, что «поезд ушёл». Слышали через знакомых, что он живёт с Валей, и она правит домом, выглядит хорошо, как и прежде, а Ваня чуть состарился, поседел, стал угрюмым, и время от времени прикладывается к бутылке наперекор своей Валюше…

Инет

Рейтинг

5 из 5 звезд. 1 голосов.

Гнездо для стариков
— Степка, иди сюда, что-то интересное покажу, — кричит бабушка своему 12-летнему внуку, сорванцу и забияке. Тот, нехотя оторвавшись от своих пацанячьих дел, подбежал. Бабушка держит в руках небольшую картонную коробку, в которой пищат крохотные смешные пестрые комочки.
— Ой, цыплята уже вывелись, — радостно воскликнул Степка и схватил в руки одного пушистика, прижал к губам в порыве чувств.

— Тише ты, егоза, — бабушка ласково шлепнула внука по рукам, — придавишь еще малыша.

Она отобрала цыпленка из загорелых, темных от цыпок, Степкиных рук и сразу его уведомила:

— Надо будет их посторожить, а то вон вороны, кажись, снова гнездо облюбовали на березе в конце огорода, вон как кружат, явно птенцов вскармливают, всех наших цыплят перетаскают.

— Ну ба… — возмущенно загундел Степка, — ты что издеваешься? Все пацаны, как пацаны в войнушку и казаков-разбойников играть будут, а я, как дурак, цыплят караулить буду?

— Ну ты же раньше любил с ними нянчиться? — попыталась раздобрить его бабушка, — дождаться не мог, когда они вылупятся, целыми днями мог с ними возиться, кормил их, червяков им искал.

— Ну ба, — сморщился недовольно Степка, — тогда я маленький был, а сейчас мне неинтересно.

— Что за спор тут? — из сарайки выглянул отец, вытирая тряпкой испачканные руки.

— Да вороны вон опять гнездо свили, — кивнула головой бабушка, — целой стаей летают, друг за другом, птенцов кормят. А Степка не хочет с цыплятами водиться, ведь перетаскают всех… Вот противная птица. Не люблю их…

Отец повернул голову, взглянул на кружащих над гнездом и каркающих во все горло ворон.

— Странно, — произнес он задумчиво, — столько ворон кружит над одним гнездом. Они что все в одном гнезде своих птенцов высидели? Ну да, надо это гнездо снести, нечего им тут плодиться. Вот закончу сейчас свою работу, слажу.

— Пап, давай я, — загорелся Степка, — я быстрее твоего залезу.

Не успел отец ничего ответить, как Степка бросился к дереву и по-обезьяньи принялся карабкаться на него. Вороны всполошились и, громко крича, начали кружить над Степкиной головой, ему даже пришлось отбиваться от них одной рукой.

— Ой, батюшки, ты посмотри, как озверели, — запричитала бабушка, — Степушка, ты лучше слезь, еще не дай Бог сорвешься…

— Слазь, — крикнул отец, — а то еще и правда скинут, я сам сейчас залезу.

Степка, не хотя, но все же слез с дерева. А отец, приставив большую лестницу, мигом оказался возле гнезда.

Бабушка с внуком, задрав головы, следили за ним. Но отец вдруг повел себя странно: заглянул в гнездо, несколько минут завис над ним, словно увидел нечто весьма необычное, потом тихо, не спеша, начал слезать с дерева.

— Ну что там? — спросила бабушка, — неужели гнездо пустое? А что они тогда так кричали?

— Не поверите…- выдохнул с каким-то изумлением отец и покрутил головой, — но там… не птенцы…

— А кто же? — удивилась бабушка.

Степка недоуменно смотрел на отца, не отрываясь.

— Там сидят… три старые вороны, облезлые и беспомощные… И смотрят на меня так жалобно: типа, мы в твоей власти, делай с нами что хочешь. У меня внутри… все так и оборвалось.

Все ошарашенно молчали, переглядываясь друг с другом.

— Это что получается? — потрясенно продолжал отец, — они не птенцов кормят, а своих… родителей? Вот это да! А я их гнезда… всегда разорял.

Бабушкины глаза быстро заморгали и тут же наполнились слезами. Она всегда была очень впечатлительной.

— Ты смотри, — всплакнула она и вытерла покрасневшие веки кончиком платка, — прямо как люди… За стариками своими ухаживают. А я их… недолюбливала…

— Ладно, баб, я буду за цыплятами смотреть, — вдруг решительно перебил ее Степка, — только не надо… гнездо у них разорять.

(рассказ основан на реальных событиях очевидца)

Инет

Рейтинг

5 из 5 звезд. 1 голосов.

Чужая флешка

Как сейчас принято выражаться, Павел был социофобом, то есть предпочитал не общаться с людьми без крайней необходимости. Впрочем, для компьютерщика это совершенно нормальное явление. И это не помешало ему достичь определённых успехов в жизни, которые даже могли бы у многих вызвать зависть. После института Павла пригласили на работу в филиал крупной международной компании. И хоть проработал он там всего пять лет, заработанных денег ему хватило, чтобы купить себе квартиру-студию и съехать от родителей. После чего Павел устроился на завод прохладительных напитков. И хоть в зарплате он потерял, но зато общение с разными неприятными людьми тут было сведено к минимуму. Главный электронщик завода — это третий человек после директора и главного бухгалтера. Павел это прекрасно понимал и никакого панибратства не допускал, хотя молодые девчонки с конвейера были не прочь пококетничать с неприступным компьютерщиком.

Как нетрудно догадаться, Павел жил один, и опыт общения с женским полом у него был минимален — примерно в объёме нескольких поцелуев на институтской дискотеке. Но его это совершенно не тяготило, и назойливые намёки родителей о внуках только ускорили его переезд в свою квартиру. Где он и зажил жизнью обычного закоренелого холостяка — записался в фитнес-клуб, а в свободное время увлёкся кулинарией.

На работу Павел ходил пешком и о машине даже не задумывался. Вот и сегодня он не спеша шагал на завод, мысленно прикидывая свой план работ на день. Но всё же случайность вкралась в его продуманную и размеренную жизнь. Эта случайность внезапно появилась у него под ногами в виде компьютерной флешки.

Фото автора
Павел с удивлением поглядел на нежный электронный прибор, лежащий на грубых камнях, и недовольно покачал головой — непорядок! Опасение потерять важную информацию стало его профессиональным кошмаром, а тут флешка на 32 гигабайта просто валяется на дороге! Павел поднял её и сунул в карман.

Больше рассказов — на нашем сайте razkaz.ru
Придя на работу, он первым делом исследовал содержимое флешки. Какие-то мульфильмы, немного музыки, куча скачанных с интернета кулинарных рецептов… И папка, названная большими буквами: «ДИПЛОМ». В этой папке, как и следовало ожидать, находился незаконченный текст дипломной работы. Павел бегло пролистал его — что-то о построении и администрировании компьютерной сети. Павел усмехнулся: коллега, а за сохранностью данных совершенно не следит! К тому же на календаре уже конец апреля, то есть до защиты диплома осталось всего чуть больше месяца. В такой ситуации потеря этой флешки может превратиться в серьёзную проблему. Надо попытаться вернуть её владельцу, и поскорее.

Но как найти хозяина флешки? Элементарно! Если на флешке есть дипломная работа, то там должен быть и титульный лист со всеми координатами. Так всё и оказалось, но… одна деталь немало смутила Павла — флешка принадлежала девушке с редким и романтичным именем Анжелика. Но все необходимые данные на месте — название института, кафедры, номер группы. Павел решил: после смены отнесу флешку в институт и передам кому-нибудь на кафедре.

Предстоящий поход в незнакомое место и общение с незнакомыми людьми вызвали у него беспокойство. Там наверняка вахта, придётся объяснять — кто он и по какому делу. Потом ещё раз объясняться уже на кафедре. А это именно то, чего он не любит и предпочёл бы избежать. Может, просто выкинуть эту флешку и забыть об этом? Но тогда эта неизвестная Анжелика не сможет дописать диплом. Нет, так нельзя! Павел чувствовал ответственность перед незнакомой девушкой.

Ему захотелось узнать о ней побольше. Именно для этого и существуют социальные сети, не так ли? Но тут его поджидал сюрприз — он не смог обнаружить Анжелику ни в одной из соцсетей! А он уже представлял, как напишет ей сообщение. Значит, остаётся только личный поход в институт. А пока Павел попытался представить себе таинственную Анжелику по содержимому её флешки.

Мультфильмы — это совсем по-детски. Да и музыка какая-то непонятная, тоже, наверное, детская. Кулинарные рецепты — это ему уже ближе. Диплом по компьютерным сетям — практически коллега. А имя Анжелика вызвало у него воспоминания о французском фильме и блондинке, исполнившей главную роль. В конце концов Павел, не обременённый опытом общения с женским полом, вывел для себя такой образ — миниатюрная блондинка в розовом платьице. Несмотря на социофобию, природный инстинкт взял своё, и к концу смены Павел мог думать только об Анжелике, поэтому после работы он, не заходя домой, отправился в институт. На вахте он долго и путано объяснял, зачем пришёл, но предложение оставить флешку вахтёру категорически отверг.

— Поймите, это очень важные данные, я должен передать их лично.

Пожилой вахтер предложил другой выход.

— Вон ребята из её группы идут, у них спросите. А пропустить вас я не имею права.

И, не полагаясь на разговорчивость Павла, спросил у подошедших парня с девушкой.

— Ребята, вот человек ищет Анжелику.

— Она уже уехала, — ответила девушка.

— А какая у неё машина? — проявил инициативу Павел.

Девушка засмеялась, а её парень объяснил:

— У Анжелики велосипед, красного цвета. А что ей передать?

— Нет, нет, я сам, — смутился Павел.

— Тогда завтра с утра подходите, — посоветовал парень.

Всю обратную дорогу Павел представлял себе Анжелику в розовом платьице и на красном велосипеде. Следующий день у него был выходной, и с утра он уже дежурил у входа в институт. Но за два часа подъехал только один велосипедист, точнее — велосипедистка. Общего с воображаемым образом у неё было только одно — красный велосипед. Остальные приметы отличались разительно — футболка, камуфляжные штаны, кеды на босу ногу, рюкзачок за спиной.

Фото автора
Павел подождал ещё час, но других велосипедистов не появилось. Тогда он отправился на разведку к вахтёру.

— Так вот же её велосипед! — удивился дед.

— Я понял, — озадаченно ответил Павел и вернулся в свою засаду. Ждать пришлось долго. Наконец, девушка вышла из дверей, с деловым видом отстегнула велосипедный замок и уже собиралась уехать, но дорогу ей преградил Павел.

— Вы, то есть ты, флешку не теряла?

— Ну теряла, — с подозрением ответила девушка.

— То есть ты Анжелика? — уточнил Павел.

— Ну! — недовольно подтвердила девушка.

— Вот! — Павел протянул ей флешку.

— Да мог бы и не париться, — сказала Анжелика, равнодушно убирая флешку в боковой карман штанов. — У меня все данные ещё в двух местах закопированы.

Ах да, она же компьютерщица, как он раньше не догадался! Павел развернулся и молча зашагал прочь. Но сзади настойчиво затренькал велосипедный звонок. Павел посторонился, пропуская, но Анжелика остановилась.

— Ты это… Извини меня. Ты же специально пришёл сюда, чтобы мне флешку отдать?

— Ну да, — подтвердил Павел.

— Я, наверное, должна тебя отблагодарить? Ты скажи, что делать, а то я не это самое.

Павел вдруг погрузился в смесь растерянности, смущения и восторга. Надо же! Она во всём такая же, как он. И он может её опекать. А она не будет над этим смеяться.

— А давай это самое… Как насчёт кафе? — предложил он.

Она полезла в карман своих штанов и выгребла немного мелочи.

— У меня как-то не очень.

— У меня есть, — Павел помахал банковской карточкой и вдруг подумал — а может, она стесняется? Или беспокоится за свой велосипед? Тогда он предложил другой вариант.

— А может, просто купим мороженого?

— Самое то! — согласилась Анжелика. — А то я не знаю, куда велик приткнуть.

Купив мороженое, они уселись на первую попавшуюся лавку, прислонив к ней велосипед.

— А чего ты решил мне флешку вернуть? — поинтересовалась Анжелика.

— Так там же текст твоей дипломной работы! — удивился Павел.

— Да… я бы так же поступила. Кстати, меня зовут Анжелика.

— Я знаю, — кивнул Павел и тут же спохватился — он же ещё не представился. Он не переставал удивляться самому себе. Он считал, что знакомиться с девушками очень сложно, и уж совсем не представлял, что надо делать дальше. Но с Анжеликой всё получалось совсем по-другому — как-то легко и непринуждённо. Выяснилось, что и она такого же мнения.

— Слушай, ты, наверное, первый парень, с которым я могу нормально общаться, — в лоб заявила она.

— Почему? — так же в лоб поинтересовался Павел.

— Ну, обычно сразу какие-то намёки начинаются… Короче — ерунда какая-то. То им мой велик не нравится, то моя одежда. А с тобой можно просто разговаривать, безо всякого…

***

Через год они снова сидели на той же лавке с мороженым в руках. Только вместо велосипеда была детская коляска.

—

Автор рассказа: Дмитрий Леонов

Рейтинг

5 из 5 звезд. 1 голосов.