ЦИФРОВЫЕ МОЗАИКИ ОТ БРУНО ЧЕРБОНИ ИЗ ЦИКЛА «ЛЮДИ МИРА»

Итальянец создаёт  мозаики, соединяя классику с цифровыми технологиями

***

Как часто случается у творческих людей, озарения приходят спонтанно и неожиданно — незначительная мелочь дает идею, которая превращается в реализованное творение. В итоге рождаются истинные шедевры.

Сегодня речь пойдет об удивительных мозаиках итальянского инженера по профессии и художника по состоянию души — Рекарди Бруно, который, взяв основы старинной техники и приправив ее инновационными технологиями, создал потрясающие цифровые версии мозаичного искусства.

Разумеется, что в век новейших технологий, когда прогресс во всех отраслях далеко шагнул вперед, изобразительное искусство также не осталось в стороне. Все чаще и чаще художники стали обращаться к инновационным цифровым технологиям.

Примером этому и служат работы итальянца Чербони, который уже несколько лет свои мозаики создает с помощью компьютера. Сейчас его называют художником третьего тысячелетия, и вполне заслуженно.

Рекарди Бруно Чербони-Байарди (Bruno Cerboni) — итальянский художник-мозаичист. Родился в Кастель-дель-Пьяно, Италия. Диплом инженера получил в Римском университете «La Sapienza».

Трудовую деятельность начинал менеджером в крупных IT-компаниях. Позже, имея степень магистра инженерии, долгие годы работал вице-президентом по инновациям и информационным технологиям.

За успехи в разработках был награжден Итальянской национальной премией за инновации и Red Herring 100 Europe.

Добившись определенных высот в инженерии, Бруно, будучи творческой натурой, решил испытать свои силы в творчестве.

В последние годы он полностью посвятил себя художественным исследованиям и созданию цифровых картин, где с помощью современных инноваций и искусственного интеллекта оживают такие старинные техники такие, как мозаика и витраж, воссоздаются текстуры дерева, мрамора, стекла, бронзы…

Теперь Бруно Чербони в своей лаборатории «Новые кисти» все время посвящает экспериментам над новой формой художественного выражения и новыми цифровыми инструментами.

Ведь, используя такие «кисти», он смог самовыразиться и проявить себя мастером мозаики, которая по своей сути и техническим приемам уж очень напоминает старинную технику «тренкадис».

Для справки: «тренкадис» — (от испанского trencadís) — что в переводе с каталонского означает «хрупкий, ломкий». Техника «ломаной» мозаики, составленная из фрагментов разноцветной керамики (посуды, изразцов) и стекла была типична для архитектуры каталонского модернизма.

Изначальная идея использовать для покрытия криволинейных поверхностей колотую керамику пришла в голову архитектору Антонио Гауди.

Эта удивительная техника появилась совершенно случайно. В конце XIX века керамика уже достаточно широко использовалась для оформления интерьеров, но применять ее для декорирования изогнутых поверхностей стал именно Гауди.

При строительстве парка Гуэль архитектору необходимо было решить непростую задачу: декорировать керамической плиткой огромное количество изогнутых и волнистых поверхностей. Такой вид мозаики и превратил выпуклые поверхности его построек в монументальные красочные шедевры. К слову сказать, лучшие проекты мастера расположены в Барселоне.

Итальянский художник-новатор Бруно Чербони, с детства увлекавшийся историей, литературой, искусством и архитектурой, решил обратиться к этой технике и в течение многих лет занимался созданием цифровых произведений искусства на основе широкого спектра материалов, которые были перечислены выше.

Используя при этом технологии третьего тысячелетия, художник работает с файлами очень высокого разрешения, позволяющим печатать поистине гигантские картины.

А благодаря новейшим методам печати, способным работать на любом материале, включая керамогранит или стекло, Бруно надеется, что этот вид искусства можно будет привнести в мир архитектуры, используя его для создания витражных окон, панелей, фресок…

Движимый страстью к новейшим технологиям, архитектуре и искусству, Бруно Чербони проводил непрерывную исследовательскую работу, углубляя темы искусственного интеллекта, нейронных сетей и многих других тем, вкладывая средства в создание новых цифровых «кистей» и эксклюзивных процессов, которые назвал Smapt-art.

Эти «кисти» он стал применять для создания художественных произведений в цифровом виде на холсте, шелке, алюминии, оргстекле и на материалах, особенно подходящих для мира архитектуры, таких как керамогранит, панели с подсветкой и стекло, устойчивое к солнечному свету.

В качестве сюжетов художник-новатор предпочитает характерные сцены местных обычаев и традиций народностей мира, портретов, выполненных в разных стилях. «Я начал проект под названием «Люди мира», который изображает людей в характерных костюмах со всего мира.

Портреты «Людей мира», выполненные в гигантских размерах, особенно подходят для создания городских инсталляций, которые могут понравиться большой аудитории»,- говорит художник-новатор.

Свои работы Чербони регулярно выставляет на странице в Facebook и на веб-сайте, чем добился признательности миллионов подписчиков. Выставляет свои работы он и на престижных выставках в Италии и за рубежом.

К примеру, он экспонировался на выставке на 58-й Венецианской биеннале, была у него персональная выставка в M.A.D. Мантуя, а также выставки в Индии, Майами и Барселоне.

Это принесло ему официальное членство в Mondial Art Academia и всемирное признание как художника-мозаичиста.

ИВАН ШИШКИН: любовь, потери, одиночество и драмы выдающегося художника.

Петербург 1856 года встретил 25-летнего художника Ивана Шишкина неласково — холодный, туманный, чопорный, не то что суматошно-праздничная Москва. Да и краса у города какая-то неживая, призрачная, как белые ночи.

Сын купца-хлеботорговца из Елабуги, Шишкин вначале поехал в Москву, где поступил в училище живописи и ваяния. Первопрестольная его ошарашила: шум, теснота, гвалт, народу — тьма, улицы заполнены телегами, колясками, верховыми. В Москве каждый день события, не то что в родной Елабуге. Здесь каждый день гуляют, и с горя, и с радости все непременно пьют. Утешались водочкой и в училище живописи.

Его однокашники в основном все были из бедных семейств — зато сплошь таланты: Перов, Ознобишин, Маковский. Каждую неудачную работу обсуждают с пристрастием и жаром, а удачную «обмывают». Иван старался лишнюю копеечку отложить на эти праздники, но денег из дома присылают мало, неделями приходится сидеть на хлебе. Но работы его хвалили, велели ехать дальше учиться в Петербург, в Академию живописи.

В петербургских классах на приезжего «москвича» смотрели косо: надо же — учится за счет Академии. Желая стать побыстрее «своим», Шишкин на последние деньги пригласил товарищей в кабачок.

В училище существовали опросные листы, где студенты выбирали жанр, в котором хотят работать.

Профессор Сократ Максимович Воробьев одобрил выбор студента быть пейзажистом, а глумливый однокурсник посмеялся: «Конечно, Шишкину-то что рисовать? Елки да шишки!»

За выпускные работы с видами острова Валаам («Вид на острове Валааме. Местность Кукко») Иван удостоился Большой золотой медали и права стажировки за границей.

Побывав в Германии и Швейцарии, он затосковал по родине и вернулся раньше срока, в 1866 году. Шишкин попросил открыть в Академии класс русского пейзажа, на что был ответ: «Природу надо рисовать в Италии, ну на худой конец в Германии. А русский пейзаж, это немыслимо. Рисовать сорняки на дороге или дикую чащу?»

В 1867 году Шишкин начал обучать молодого художника Федора Васильева, а вскоре познакомился и с его сестрой — Евгенией. Мать Федора и Евгении, милейшая Ольга Емельяновна, сняла на лето дачу под Петербургом и пригласила погостить Шишкина. Шишкин с удовольствием согласился — он мечтал каждый день ходить на этюды, но неожиданно влюбился.

Евгения была настоящей красавицей — прелестная, тонкая, гибкая, с большими печальными глазами. Этим же летом Шишкин сделал девушке предложение, а осенью они обвенчались. Через год у них родилась дочка Лида. Они были так счастливы…

Сердечные отношения друг к другу отражают те немногие письма, которые сохранились до наших дней. Из письма Евгении:

«Милый и дорогой мой Ванечка! Я так скучаю без тебя, сижу дома и работаю. Здоровье мое стало плохо, я не знаю, скоро ли все это кончится со мною, мне так тяжело и скучно, никто не придет и не навестит меня… Остаюсь любящая и преданная тебе, твоя Е.В.»

Он пишет из Елабуги:

«…Женюшка, смотри не хворай, жди меня, я скоро приеду. Живу я здесь пятый день, а уже надоело, и скучаю… Прощай, до свиданья, будь здорова. Целую тебя миллион раз… Я жду-не дождусь, когда придет время увидеть тебя… Всегда остаюсь твой и любящий тебя, Женька.»

В живописи Шишкин постепенно добивался признания и успеха: сам Павел Михайлович Третьяков приобрел его картину «Полдень» для своей коллекции.

А потом посыпались несчастья… В 1872 году у художника началась черная полоса в жизни: сначала умер его отец, потом — маленький сын Володя. От чахотки скончался брат жены Федор, его Третьяков за свой счет отправил лечиться в Крым, но не помогло. Федины прелестные картины «Оттепель» и «Мокрый луг» Третьяков повесил в своей галерее.

Через пять месяцев посл смерти Федора болезнь забрала и любимую жену, спустя еще год умер двухлетний сын Константин. У художника осталась только дочь Лидия.

Вот и все, что осталось от жизни. Было счастье, да сплыло. В комнату, пошатываясь, вошла теща Ольга Емельяновна.

— Еще водочки принесла, касатик! Не могу удержаться, душа-то болит. И ты выпей, не так горько будет!

Шишкин потерял счет времени — сколько они вот так пьют? Месяц, год? Голова страшно гудела. Иван понимал, что губит свой талант. Он пытался писать картины, но выходили лишь сумерки, корявый страшный бурелом, да бурьян.
Он возненавидел весну, солнце, поссорился с Перовым , накричал на Крамского, перестал отвечать на письма Савицкого. Несмотря на депрессию, все таки старался работать.

На одной из самых известных его картин — «Рожь» — одна деталь заставляет исследователей сделать предположение о том, что она не написана с натуры, а добавлена преднамеренно.

Сухое погибшее дерево на заднем плане выглядит диссонансно на фоне торжества и могущества жизни. Возможно, таким образом автор обозначил личную трагедию: он сам чувствовал себя высохшим деревом.

Вернула к жизни дочь, о которой он обещал покойной Женечке заботиться. Шестилетняя Лидочка, так удивительно похожая на мать, испуганно спросила: «Ты не умрешь, как мама?» Тогда он поклялся, что бросит пить и сдержал слово. Подыскал на лето дачу с великолепной природой в любимом месте художников — Сиверская под Петербургом…

Лидочка просила: «Папа, нарисуй мне солнце. Осенью, когда пойдут дожди, я буду смотреть на лето…» Шишкин рисовал и оттаивал сердцем. Однажды на лугу он встретил молодую художницу, знакомую по Академии. Ольга Лагода была его ученицей. Девушку взволновала эта встреча, да и художник был ей несказанно рад. Ольга смущенно протянула Ивану букет полевых цветов: «Знаю, как вам сейчас тяжело, не знаю только, как облегчить ваше горе…»

Шишкин вынул из букетика цветок с малиновыми бутонами и липким стеблем: «Это дрема. Я ее частенько рисую. А вы, милая девушка, если заснуть не сможете, положите дрему под подушку и сон спокойным и счастливым будет!»

Весной 1880 года они с Ольгой обвенчались. Оля с любовью отнеслась к Лиде, да и девочка ее полюбила. Летом, забрав Лидочку, уехали на дачу в Сиверскую. Писали этюды, собирали друзей-художников.

Шишкин дурачился, уморительно представлял всевозможные образы, но больше всего любил плясать «русскую»… В семье скоро ждали пополнения. Лидочка «заказала» сестренку и даже имя ей придумала — Ксюша. 21 июня 1881 года появилась на свет Ксения. Роды прошли легко, и уже на третий день Ольга встала с постели. Друзья устроили маскарадный праздник.

Савицкий притащил гармонь, хоть и не умел играть, но комично, со свистом перебирал меха. Потом пошли на этюды. Прекрасный был закат в этот вечер… Домой Иван вернулся лишь под утро, стараясь не будить жену, прилег на старой кушетке… Проснулся он от криков. В спальне у кровати жены, доктор с медсестрой. Ольга в бреду, никого не узнает… К полудню ее не стало.

— Совершенно неожиданное воспаление, — горестно вздохнул врач, — в миг сгорела бедняжка!

Тут на Ивана словно помрачение нашло. Схватил Ольгу.

— Не отдам!

Из под ее подушки выпал малиновый цветок — дрема. Как прошли похороны Иван не помнил. Всеми делами занималась старшая сестра жены Виктория. Вечером он побрел куда глаза глядят. Очнулся только на рассвете на могиле жены.

Смерть Ольги была для Шишкина неожиданной и противоестественной. В первые дни он чуть было не сошел с ума от горя.

«Какую я утрату понес! — с болью писал он своему старому другу Ознобишину, в беде он всегда обращался к старым друзьям.

— Что это была за человек, женщина, жена, мать и вместе с тем талантливая художница, друг и товарищ… Я как ни борюсь и мужаюсь, но тоска и обида гнетет и давит меня…»

Ольгу похоронили в селе Рождественском, недалеко от станции Сиверской, на Солнечной горке в сосновом лесу среди трав и цветов, которые она так любила при жизни…

Он вернулся в осиротевший дом, хотел графин с водкой достать, но буфет был заперт.

— В память сестры не дам пропивать талант! У вас, Иван Иванович, другое лекарство есть! — и Виктория подает ему этюдник.

Трудно сказать, как бы сложилась дальнейшая судьба художника, хватило ли ему сил перенести горе, как бы он справился один с двумя дочками — не окажись рядом старшая сестра умершей Ольги — Виктория Антоновна Лагода. Она поселилась в семье Шишкина, заботясь о девочках и о художнике, была с ним до конца его дней…

Несколько месяцев Шишкин кроме могилы жены ничего рисовать не мог. Со временем он стал выезжать на натуру, спокойно оставляя на Викторию детей и хозяйство. Он снова рисовал леса, луга, поля, берега рек и водоемов.

Особенно хороша была картина «Утро в сосновом лесу». Тяжело ему досталась эта, казалась бы, незамысловатая картина. Лес то он написал быстро, а вот звери получались какими-то неестественными. Шишкин даже в зоопарк сходил, но его обитатели вконец разочаровали: голодные, тощие, шкуры облезлые. В мастерскую заглянула младшая дочь Ксюша и увидела, как отец замазывает зверей.

— Им тут не понравилось, вот они и ушли, — смутился Шишкин.

— Тогда нарисуй лес, который им понравится! — не сдавалась Ксюша. Шишкин взялся выписывать поваленное дерево, утреннюю дымку, но видимо, медведей это не устраивало. Никак они не получались…

Как то в мастерскую зашел Константин Савицкий:

— К чему ты, Ваня, повалил это роскошное дерево!

— Это не я! — вздохнул Шишкин, — Тут была медведица с медвежатами, да нарисовать я их не сумел.

— А может я сумею? Ну-ка в сторонку!

Так родилась знаменитая картина. Шли годы, выросла старшая дочь Лидия. Она вышла замуж и стала хозяйкой усадьбы Мери-Хови, на берегу Финского залива. Она так описывала красоты природы, что Иван Иванович решил проведать дочь. В гостеприимном доме встретили его приветливо. Он отдыхал и с удовольствием работал.

Вечерами перечитывал стихи Лермонтова:

«На севере диком стоит одиноко

На голой вершине сосна,

И дремлет, качаясь, и снегом сыпучим

Одета, как ризой, она.

И снится ей все, что в пустыне далекой,

В том крае, где солнца восход,

Одна и грустна на утесе горючем

Прекрасная пальма растет…»

Лермонтовская тема увлекла его, и он решает написать эту сосну маслом на холсте.

— Ты себе представить не можешь, — говорил он Лиде, — как это можно сделать хорошо, такая демоническая сила заложена в этой теме!

Как и в стихотворении Лермонтова, в картине мощно звучит тема одиночества. Одинокая, скованная холодом и снегом сосна, суровый северный пейзаж уже рисовался в его воображении. Но наперекор морозам, снегам и ветрам дерево живет. Кажется, в этом царстве холода нет больше ничего живого. Писал он быстро и, казалось, легко. Дописывал картину Шишкин уже дома, в Петербурге, в своей мастерской.

Картина получалась необычной, не характерной для Шишкина — она была написана в холодных тонах. Архип Куинджи, зайдя однажды в мастерскую, долго смотрел на нее, прищурив глаза, и только удивленно качал головой:

— Ну и ну!

Однако чего-то не хватало в картине. Он присматривался так и этак, словно примеряясь, потом вдруг оживился, схватил кисть, и Шишкин не успел слова сказать, как он ткнул ею куда-то в холст между ветвями сосны, обозначив желтым кадмием крохотный огонек в морозных застывших далях.

— Нет, нет! Вы мне тут все испортите.

Так и остался в этом пейзаже крохотный огонек, поставленный Архипом Куинджи, затереть его рука не поднялась у Шишкина.

— Пусть так будет, с огоньком оно как-то даже лучше, живее получилось.

В конце 1891 года в стенах Академии открылись персональные выставки Шишкина и Репина. Для Ивана Ивановича эта выставка была к тому же и юбилейной: в январе 1892 года ему исполнится шестьдесят. Выставка имела огромный успех. Шишкин ходил воодушевленный, спокойный и все посмеивался, шутил. А наутро в газете «Новое время» появилась анонимная статья, где все его творчество раскритиковали в пух и прах…

Посыпались упреки со стороны передвижников в его особом сближении с Академией и предательстве товарищеских интересов и как будто художник подводит черту, ставит точку. Художник Николай Ярошенко прямо заявил, что Шишкин запятнал свою репутацию… В конце декабря 1896 году «Новое время» снова отличилось — опубликовало сообщение о его смерти.

— Похоронили меня злодеи! — рявкнул своим громогласным басом Шишкин на все издательство.

— Ладно! Кому желают смерти, того не достанут черти!

Смерть к художнику пришла неожиданно. Иван Иванович скончался у мольберта 8 (20) марта 1898 года, работая над картиной «Лесное царство». Рядом с ним в мастерской работал его ученик Григорий Гуркин.

Услышав неестественно громкий вздох Шишкина, Григорий выглянул из-за холста и увидел учителя, медленно сползающего на бок. Он успел подхватить Ивана Ивановича. Немедленно прибывший врач мог только констатировать смерть от разрыва сердца… Внезапная смерть не оставила на лице его никакого следа. Иван Шишкин как будто спокойно заснул…

Отвечая в 1893 году на вопросы «Петербургской газеты», Шишкин признался:

— Мой идеал счастья? Душевный мир.

— Величайшее несчастье? Одиночество.

— Как бы я хотел умереть? Безболезненно и спокойно. Моментально.

Иван Иванович Шишкин был похоронен на Смоленском православном кладбище Петербурга. В 1950 году прах художника перенесли в Некрополь мастеров искусств (Тихвинское кладбище) в Александро-Невской лавре в одном из дальних ее уголков. На могиле было установлено скромное надгробие: два огромных камня-валуна (такие камни он рисовал на Валааме) положили один на другой естественно и просто, будто сама природа позаботилась об этом…

Нижний камень чуть стесан сбоку, ровно настолько, чтобы хватило места высечь имя художника и годы его жизни, но то ли мастер, изготовивший надгробие, перепутал дату рождения, то ли кто-то другой, но так и осталась она «1812–1898». Двадцать лет было прибавлено, возможно, те самые двадцать лет, которых не хватило великому мастеру, чтобы завершить свои земные дела.

Из сети

Как пережить утрату любимого человека? Как жить дальше? Чем жить, если сердце разбито?

Художник Иван Иванович Шишкин писал пейзажи. Это все знают. И картинку на обёртке для конфет «Мишка Косолапый» тоже Шишкин нарисовал. Это тоже все знают.

Вернее, конфетная фабрика купила у художника право на использование картины с медвежатами. И когда-то это были очень вкусные конфетки, настоящие шоколадные…

Картины художника были в учебниках, в календарях, на открытках, на плакатах… Такой конфетно-плакатный художник.

Он много написал пейзажей. Шишкин — это медвежата, это лес, это поле ржи, это поля и луга. Шишкин любил природу и свою Родину. Россию любил. Вот это тоже все знают.

Шишкин сильно пил и чуть не погиб, — вот об этом в школе не рассказывали. И об утратах художника не рассказывали. Он женился по любви на сестре своего друга и любимого ученика Васильева. И стал жить счастливо. Но счастье было недолгим; начались удары судьбы.

Сначала умер маленький сынок художника. Потом его любимый ученик и друг. Потом умерла жена, а потом второй крошечный сынок. Это были неожиданные и жесткие удары.

Художник смог это пережить. Он не жаловался, он работал. Он писал природу; это его спасало и поддерживало. Он пил, да. Но как однажды сказала Айседора Дункан, тоже потерявшая детей: мол, жизнь иногда так жестока, что надо удивляться не тому, что люди пьют. А тому, что они не пьют…

Шишкин работал и работал. Писал русскую природу, писал свою Родину, терпел внутреннюю боль и справлялся с зависимостью.

Он снова смог полюбить и через несколько лет женился на своей ученице-художнице. И, знаете, она тоже умерла, оставив маленькую дочку.

Чем жить человеку, который потерял любимых? Сначала судьба этих любимых дала, а потом жестоко забрала одного за другим, в порядке страшной очереди? Чем жить тому, кто лишился всех любимых?

Шишкина спасли работа и любовь.

Он писал то, что любил. Что ещё мог любить. Он работал, чтобы свою любовь запечатлеть и выразить.

Он любил родную землю и небо. Леса любил и нивы, поля и луга, дороги во ржи, вечное небо… Он это писал и этим дышал. Поэтому и жил. Поэтому и не дал себе сгинуть от водки. Если существует вечная природа и вечное небо, существует и Вечность. И Тот, кто создал этот мир. Тот, кто вложил в человеческое сердце способность любить и способность надеяться. Благодаря любви и надежде мы и живем. Иначе первая же утрата погубила бы нас.

Трагическая жизнь была у Ивана Ивановича Шишкина. Но его картины полны надеждой и верой. И любовью. Хотя на этих картинах леса, поля, дороги и небо, — ничего поучительного или таинственного. Просто природа, в которой проявляется Творец, как считали философы.

Шишкин не был философом. Он просто писал то, что видел и любил. То, ради чего жил; надежду и любовь.

Только они и держат нас на свете. Человек живет, пока ещё может любить и выражать любовь в работе. И надеяться на встречу с любимыми там, где не будет ни времени, ни страданий…

Анна Кирьянова

Из сети

Чтобы художник мог по настоящему написать картину, он должен любить то что пишет.

Именно таким и был Иван Иванович Шишкин.