Она родилась в Париже. Отец — француз, известный математик, профессор Сорбонны. Мать — испанка, филолог.

Ее воспитанием занимались мать и четыре гувернантки. Англичанка, которую она не любила за высокие требования по гимнастике. Немка учила немецкому языку, и потом Вера любила читать по-немецки. Француженка преподавала хорошие манеры, светские привычки. И еще была гувернантка, ответственная за ее наряды.

С четырех лет Веру обучали музыке. Педагогом был великий французский пианист Альфред Корто.

В четырнадцать она играет с самым знаменитым в мире оркестром под управлением Артуро Тосканини. От ее исполнения Бетховена приходит в восторг Ромен Роллан. В те же четырнадцать начала концертировать, объездила всю Европу и Америку. В пятнадцать закончила Парижскую консерваторию и поступила в Венскую академию музыки.

В ее распоряжении лучшие концертные залы Европы. После гастролей в Америке самая крутая фирма в мире — «Стейнвей» — предложила Вере Лотар играть на своих роялях и доставляет инструмент на любой концерт, даже в малодоступные горные районы Швейцарии. А в знак благодарности за согласие и рекламу «Стейнвей» дарит ей свои рояли. Это поистине царские подарки.

Кстати, у Ярослава Кирилловича Голованова я прочла: «…качество роялей «Стейнвей» зависит от травы, где паслись овцы, из шерсти которых сделан фетр на ударяющих по струнам молоточках».

Ну значит, европейское и американское турне… успех, успех, успех… она молода, красива, богата, счастлива… влюбленные молодые люди…

Она выбрала не совсем молодого, совсем не богатого. Выбрала нерасчетливо, безрассудно, просто потому что полюбила. Как скажет потом ее друг, режиссер Владимир Мотыль: пошла за чувствами.

Отец ее имел тягу ко всему русскому. Он и детям своим дал русские имена — дочь назвал Верой, сына — Дмитрием. И ввел ее в круг своих друзей. Там она и встретила будущего мужа — Владимира Яковлевича Шевченко, инженера-акустика, создателя смычковых инструментов, «русского Страдивари».

Его отец эмигрировал из России после революции 1905 года. Володя был тогда подростком. А в 1917-м отец вернулся на родину. Сына же оставил в Париже продолжать образование.

Владимир Яковлевич мечтал вернуться в свою страну. И вот наконец добился разрешения вернуться. И приехали они с Верой в Ленинград, о господи, в 1937 году. Он, она и двое его сыновей от первого брака.

Поселили их в крохотную комнату в общежитии, работы не было, жить не на что. Он подрабатывал где мог. Она продавала свои парижские платья.

По законам того страшного времени все отнеслись к ним очень подозрительно.

Впрочем, нет, не все. Заступничество великой пианистки Марии Вениаминовны Юдиной позволило Вере Лотар-Шевченко получить «соответствующую исполнительскую категорию» и начать работать в Ленинградской государственной филармонии.

В 1941 году, перед войной, Владимира Яковлевича Шевченко арестовали.

Со всей своей французской отвагой и темпераментом, в котором бурлила мамина испанская кровь, Вера кинулась в НКВД и стала кричать, путая русские слова и французские, что муж ее — замечательный честный человек, патриот, а если они этого не понимают, то они — дураки, идиоты, фашисты и берите тогда и меня…

Они и взяли. По статье «сто шешнадцать пополам».

И будет Вера Лотар-Шевченко тринадцать лет валить лес. В Тавде Свердловской области.

Узнает о смерти мужа в лагере и детей в блокадном Ленинграде. Не сразу узнает.

Многие годы пишет мужу в никуда. Строчка из одного ее письма мужу — из лагеря в лагерь: «Мы еще будем жить настоящей жизнью».

Сволочи! Знали же — был еще тот учет и контроль! — что нет ее мужа в живых.

Первые два года в лагере умирала. А потом сказала себе: раз не умерла, значит, надо жить. Следовала завету Бетховена всем страждущим: Stirb oder Auf! Умри или Будь!

* * *

Освободилась в Нижнем Тагиле. И прямо с вокзала в драной лагерной телогрейке из последних сил бежала поздним вечером в музыкальную школу, дико стучала в двери, умоляя о «разрешении подойти к роялю»… чтобы… чтобы «играть концерт»…

Ей разрешили. И тут она первый и последний раз в жизни испытала страх. Никак не могла решиться дотронуться до клавишей.

Пальцы пианиста деревенеют, если он не играет даже один день. А она тринадцать лет не прикасалась к роялю.

Ей казалось: вот Шопена сможет играть, а Баха не сможет… смогла и Шопена, и Баха… а вот Бетховена не сможет… смогла и Бетховена…

У закрытой двери, не смея зайти, рыдали навзрыд педагоги. Было же понятно, откуда она прибежала в драной телогрейке.

Играла почти всю ночь. И заснула за инструментом. Потом, смеясь, рассказывала: «А проснулась я уже преподавателем той школы».

Директор музшколы — Мария Николаевна Машкова — была первым человеком, кто пригрел и приютил ее в Нижнем Тагиле. Взяла на работу иллюстратором, поселила прямо в школе. Вера Августовна играла детям любую классику, о которой на уроке говорил педагог. Счастливые те дети! Кого слушали…

На первую свою зарплату возьмет напрокат кабинетный рояль. На вторую: сошьет себе черное концертное платье в пол. Явно для филармонических стен, хотя до них было ох как далеко.

А потом, скопив денег, купит шубу. После лагерной или с чужого плеча одежды — это ж такое женское счастье идти по снежному Тагилу в новой теплой элегантной шубке.

И вот как-то поздним вечером догоняют ее два бандита, нож к горлу и говорят: «Раздевайся! Гони шубу!» «Чего?! — вместо того чтобы испугаться, впала во гнев Вера Августовна. — Это моя первая одежда после лагеря!» Бандиты растерялись: «А ты где сидела? Кто был начальником?» Разговорились, нашли общих знакомых. Потом они галантно проводили ее домой и сказали: «Извини, не знали. Ходи в своей шубе спокойно. Больше тебя в этом городе никто не тронет!»

А когда через несколько лет перед первым ее концертом в Уральской консерватории ведущая заглянет в гримерку, чтобы проверить, прилично ли выглядит Лотар-Шевченко, и, удивленно-одобрительно оценив то самое черное в пол платье, удалится — Вера Августовна скажет, улыбаясь: «Она думает, я из Тагила. Она забыла, что я из Парижа».

Кстати, о Париже. Ее звали туда вернуться. Там оставались родственники. Но она неизменно отказывалась. Объясняла: «Это было бы предательством по отношению к тем русским женщинам, которые поддерживали меня в самые трудные годы в сталинских лагерях».

В 1957 году ее нашел старший сын Владимира Шевченко Денис. Он выжил в блокадном Ленинграде. Потом ушел на войну. После войны продолжил дело отца — стал мастером-акустиком, создателем смычковых инструментов. И тоже был очень талантлив — получил Большую золотую медаль Международного конкурса альтов в Италии.

В 1965 году о Вере Лотар-Шевченко рассказал в «Комсомольской правде» Симон Соловейчик. А позже много писал о Вере Августовне мой друг и коллега Юрий Данилин, который в те годы был собкором «Комсомолки» по Западной Сибири.

Последние шестнадцать лет своей жизни Вера Лотар-Шевченко жила в Академгородке под Новосибирском.

* * *

Она не просто восстановится после лагеря как музыкант, но и начнет активную гастрольную деятельность. Москва, Ленинград, Одесса, Омск, Свердловск, Чита, Хабаровск, Красноярск, Львов, Киров, Киев…

Иногда к ней возвращалось французское легкомыслие.

Как-то в предновогодний вечер Вера Августовна прикатила к Данилину в корпункт «Комсомольской правды» на такси (двадцать пять километров от Академгородка) и с порога объявила: «Будем кутить!» «Давайте здесь», — предложил Данилин, понимая, что такое предпраздничная ночь в городе. Но понимание реалий ее никогда не интересовало. «Здесь надо работать, а не кутить», — сказала она о корпункте.

И вот они поймали на улице какую-то случайную, но дорогую машину и долго, долго ездили по городу в поисках романтического места. Вдруг — кафе «Волна». «Что значит — «Волна»?» — спросила Лотар-Шевченко. Странно, но при абсолютном знании почти всех европейских языков русский ей не очень давался. Данилин хотел честно признаться, что ничего хуже этого гадюшника в Новосибирске нет, но измотанный водитель закричал радостно: «Это море такое, брызги, вода, фейерверк…» — и высадил их.

Грязная забегаловка, синюшные лица, дым коромыслом. Она оглядывается и говорит удивленно: «Здесь нет рояля». «Господи, — подумал Данилин, — хорошо, если посуду моют хотя бы раз в день».

Вера Августовна в старенькой каракулевой (той самой!) шубке, которая, впрочем, смотрится на ней, как горностаи. Она всегда умела быть заметной. Вот и пьянчужки в «Волне» вдруг притихли и с какой-то почтительной тревогой на нее посматривают. Женщин в зале вообще мало. А такой они не видели никогда.

Лотар-Шевченко царственно подходит к барной (якобы) стойке, ведет там короткие переговоры и говорит, обращаясь непосредственно к посетителям: «Месье! Есть водка (показывает, высоко поднимая вверх, две бутылки). Нужен рояль!»

От столиков поднимаются два «месье», ни слова не говоря берут бутылки «Посольской» и уходят в ночь. «Навсегда», — думает Данилин, зная местные нравы. И ошибается.

Уже минут через двадцать все прильнули к окнам и видят, как через трамвайные пути те два «месье» катят приличного вида кабинетный рояль. Выменяли на водку у сторожа соседнего Дворца культуры. Не «Стейнвей», конечно, но вполне пригодная «Эстония».

И вот в новогоднюю ночь в промышленном районе Новосибирска в кафе «Волна» играют Брамса! И — как!!!

Явилась вся кухня, вышли швейцары, гардеробщики. И все стоя благоговейно слушают музыку. Полтора часа никто не шевельнулся. С ума сойти! Не «Волна», а зал Дворянского собрания.

И провожая их, ручку все Вере Августовне целуют, и машину находят, и трогательно прощаются. «Нет, не знаю я своего города!» — думает Данилин.

Не знаем мы своей страны, своего народа — добавлю я от себя.

* * *

Разговариваю с Натальей Алексеевной Ляпуновой, биологом, генетиком, доктором наук. Ее отец — Алексей Андреевич Ляпунов — знаменитый математик, из тех, кто вопреки мракобесию отстаивал у нас кибернетику как науку. С Верой Лотар-Шевченко они познакомились в Академгородке.

«Вера Августовна не любила рассказывать о лагере. Но если все-таки вспоминала — только хорошее. Пять лагерей сменила. А все рассказы ее — какие там замечательные люди! Вот в одном лагере начальник был приличный человек. И там сидело много музыкантов, кстати, очень знаменитых. И начальник придумал создать в лагере оркестр. Какие-то струнные они нашли, духовые, даже на гребенке играли. Классику, между прочим. И Вера Августовна для каждого написала партитуру и сама дирижировала. Рояля, конечно, не было. Но на ней весь оркестр держался. Освоила баян, аккордеон. И ее там очень любили. К ней невозможно было плохо относиться — она была беззащитна и вся в музыке.

Потом кто-то донес на того начальника лагеря, его убрали. Но Веру Августовну и после него спасали как могли — перевели на какое-то время с лесоповала на кухню. На мытье посуды. «Это было счастьем, — вспоминала она, — руки в теплой воде!»

* * *

На ее концерты в Москве и Петербурге билеты в первый ряд не продавали. Места здесь — всегда! — предназначались для тех, с кем она сидела в сталинских лагерях. Пришел — значит, жив.

Пальцы у Веры Августовны до конца жизни были красные, корявые, узловатые, гнутые, изуродованные артритом.

И еще — неправильно сросшиеся после того, как их на допросах переломал («не спеша, смакуя каждый удар, рукоятью пистолета») старший следователь, капитан Алтухов.

Фамилию эту она помнила потом всю жизнь и никогда его не простила. Это при ее-то привычке держаться только за хорошее и доброе!

Нет, все правильно: надо уметь прощать и уметь не прощать.

* * *

Так вот: продолжим о людях. Живя в Академгородке, Вера Августовна все выходные проводила в семье Ляпуновых.

«Мама смазывала ей руки облепиховым маслом, — рассказывает Наталья Алексеевна, — папа говорил с ней, к ее счастью, по-французски, а я всегда сопровождала ее на концерты. У папы не было музыкального слуха, но он специально для Веры Августовны купил в наш дом рояль, не «Стейнвей», конечно, но приличный Bekker. И часто она на нем играла. Вообще в быту была человек неприспособленный. Рассказывала мне: «Натусь, я ставлю курицу сварить на кухне и ухожу играть к себе в комнату, играю, играю, пока дым вовсю из кухни не пойдет, ну тогда иду и выбрасываю почерневшую кастрюлю с курицей». Зато она научила меня делать сыр камамбер, без которого как француженка жить не могла: «Заворачиваете в полиэтилен плавленый сырок «Дружба», кладете на теплую батарею и забываете. Через три месяца от батареи начинает идти очень французский запах, сыр покрывается плесенью — вот вам и камамбер…» И смеялась при этом так счастливо, как будто не было пяти лагерей, тринадцати лет на лесоповале… Такая детскость души…»

А потом ей купили новенький «Стейнвей». Говорят, сын Владимира Шевченко — Денис — прислал из Москвы. Но ее не-музыкальные пальцы не успели к нему прикоснуться. 10 декабря 1982 года Вера Августовна Лотар-Шевченко умерла.

В декабре 2006 года в Новосибирске состоялся первый Международный конкурс пианистов памяти Веры Лотар-Шевченко. Так основатель конкурса Юрий Данилин перевел Веру Августовну с нелегального положения на легальное.И огромное спасибо Фонду Ельцина, который стал учредителем конкурса и очень помогал и помогает.

Многие годы на могиле Лотар-Шевченко стоял обелиск со звездой. Как будто она — родственница Марксу, Энгельсу и Ленину. Ну не было в местной погребальной конторе других надгробий.

Артем Соловейчик, сын Симона Соловейчика и главный редактор газеты «Первое сентября», установил на могиле новое надгробие. На белом мраморе выбиты слова Веры Августовны: «Жизнь, в которой есть Бах, благословенна…»

В сентябре 2007 года лауреаты Международного конкурса пианистов памяти Веры Лотар-Шевченко играли в Париже. В стенах ее родной школы — зале Корто. А Вера Августовна смотрела с афиш на родные улицы.

В этом году впервые французская Высшая школа музыки им. Альфреда Корто с радостью объявила о начале официального сотрудничества с Международным конкурсом пианистов памяти Веры Лотар-Шевченко.

Директор школы Франсуаза Ноэль-Марки сказала, что ценности, которые несет в себе конкурс и ее учебное заведение, совпадают. И главная средь этих ценностей — креативность. Качество — в высшей мере присущее Вере Лотар-Шевченко.

А всего несколько лет назад, когда первые победители конкурса играли в Рахманиновском зале нашей консерватории в память о Вере Лотар-Шевченко, французский посол, помню, плакал. И говорил сквозь слезы, что во Франции ее никто уже не помнит.

* * *

В лагере зэки кухонным ножом вырезали для нее на нарах фортепианную клавиатуру. И она по ночам играла на этом безмолвном инструменте Баха, Бетховена, Шопена. Женщины из барака уверяли потом, что слышали эту беззвучную музыку, просто следя за ее искореженными работой на лесоповале пальцами и лицом.

Я думаю, та клавиатура на лагерных нарах, тот самый необычный музыкальный инструмент ХХ века — это и был настоящий «Стейнвей».

«Новая газета» Зоя Ерошок.

Рейтинг

5 из 5 звезд. 1 голосов.

Пленницы судьбы. Роковая Аврора «И на смерть роком обречен поцеловавший эти губы».

Аврору Карловну Шернваль, знаменитую петербургскую красавицу, злые языки величали за глаза «роковой женщиной».

И не случайно. Первый ее жених умер при трагических обстоятельствах буквально за несколько дней до свадьбы. В этом факте, конечно, никто не усмотрел бы ничего необычного, если бы следом не потянулась цепочка схожих событий.

Второй жертвой рока стал близкий приятель А. С. Пушкина полковник и камергер Александр Муханов. Полюбив еще юную Аврору, он предложил ей руку и сердце. Опять была назначена свадьба. И вновь удар – накануне торжества А. Муханов скончался.

Через два года красавицу покорил почетный член Петербургской академии наук П. Демидов. Впервые увидев печальную молодую женщину в скромном черном платье, Демидов не сразу признал в ней «роковую красавицу», о которой столько говорили в свете.

В качестве свадебного подарка он преподнес жене шкатулку из платины, добытой на уральских рудниках, внутри которой расположил четырехрядное ожерелье из жемчужин величиной с орех и знаменитый алмаз «Санси». Свадьба, которую устроили на родине новобрачной, в Хельсинки, не знала себе равных…

Рассказывали, что в первую брачную ночь жениха ожидало настоящее потрясение. Аврора разительно отличалась от знакомых ему прелестниц: выйдя замуж в двадцать семь лет, она оказалась целомудренной и невинной, как ребенок.

Разве мог предположить Павел Николаевич, что фрейлина императрицы, в чьих апартаментах царили далеко не строгие нравы, окажется такой скромницей? Таким же скромным и уступчивым был и ее нрав.

Она изо всех сил старалась выполнять условия их брака: как можно реже показываться на глаза Павлу Николаевичу. И Демидов… безоглядно влюбился в собственную жену. Но недолго длилось счастье. Вскоре Аврора овдовела.

В свете уже стали поговаривать о том, что красавица Шернваль является роковой женщиной, ходили слухи о проклятии матери Авроры, касающемся всех мужчин, которые влюбятся в ее дочь. Однако это не испугало многих мужчин, для которых данное обстоятельство даже имело какую-то притягательную силу — хотелось бросить свой вызов судьбе.

Лишь сама Аврора стала сторониться мужчин: утраты последних лет тяжелым грузом легли на ее плечи. Только через шесть лет она поддалась очарованию и напористости полковника-артиллериста Андрея Карамзина, который был сыном знаменитого историка и офицером русской армии, адъютантом графа А. Ф. Орлова и, судя по всему, незаурядным человеком.

Она не сразу согласилась на брак со страстно полюбившим ее Андреем Николаевичем. По всей видимости, ее сильно смущала разница в возрасте: она была старше Карамзина на восемь лет. Но разве это может служить препоной для истинно любящих?..

В июле 1846 года состоялась их свадьба. Но злой рок, преследовавший эту очаровательную женщину, был беспощаден. Во время турецкой кампании полковник Карамзин был изрублен неприятельскими саблями…

Известие о гибели Андрея Карамзина, которому не исполнилось еще и сорока лет, явилось страшным ударом для всей его семьи и шокировало светский Петербург. В 1855 году в Нижнем Тагиле на средства, собранные в том числе и заводскими жителями, благодаря стараниям овдовевшей Авроры Карловны был сооружен памятник А. Н. Карамзину.

Покорившись судьбе, оставшиеся ей 48 лет Аврора Карловна так и прожила вдовой, хотя до самой смерти сохраняла красоту и обаяние и не испытывала недостатка в мужском внимании. Для современников Аврора навсегда оставалась загадкой и прожила до 94 лет. В 1902 году она скончалась.

Но и после смерти ее имя оставалось роковым. Поэт Г. Маслов, заинтересовавшийся этими странными совпадениями, решил написать поэму «Аврора», целиком посвященную Штернваль.

«И на смерть роком обречен поцеловавший эти губы», – писал он. И это не прошло для него безнаказанно: злой рок Авроры Карловны обратил на поэта свое внимание. Работая над поэмой, Маслов заболел и умер на больничной койке, до последней минуты шлифуя отдельные строки воистину роковых для него стихов.

Но это еще не конец. Уже в наши дни, в Нижнем Тагиле, в коридорах старинного здания краеведческой библиотеки время от времени видят призрак Авроры Карловны.

По информации, которую приводят исследователи паранормальных явлений из екатеринбургской группы "Сталкер", призрак появляется в библиотеке после того, как кто-то из читателей просит поэму Маслова "Аврора".

Людмила Мышалова

«Имей в виду, эта девица приносит несчастье» — сказали ему, но Демидов не поверил и влюбился

Тридцать восемь лет прожил Павел Демидов без всяких «любовей», а потом вдруг влюбился, как мальчишка. Демидов был миллионером, промышленником, известным коллекционером, археологом, любителем антиквариата и ценителем женской красоты.

Предмет его страсти, Аврора Карловна Шернваль, происходила из аристократической, хоть и обедневшей семьи и была ослепительно красива: тонкие черты лица, бледная матовая кожа, огромные карие глаза, опушенные длинными ресницами…

Сам император, Николай Павлович, уж на что придирчивый ценитель женских прелестей, и тот был сражен наповал грустной красотой «финской звезды» — так он называл барышню Шернваль.

При русском дворе за сестрами Авророй и Эмилией Шернваль с легкой руки императора закрепилось прозвище «финляндских звезд», однако по крови они были не финки, а шведки. Их родители — Карл Юхан Шернваль и Ева Густава фон Виллебранд — бедные шведские дворяне, перебравшиеся в Финляндию, которая была частью Российской империи. Их дочери родились уже в Бьёрнеборге (Выборге).

Аврору представили императрице Александре Федоровне, жене Николая I. Вскоре ее приняли ко двору фрейлиной, что давало красавице определенный материальный и социальный статус. Аврора, сопровождаемая старшей сестрой, стала появляться на балах и светских приемах, где снискала всеобщее восхищение.

В вечной любви красавице Авроре клялся поэт Евгений Баратынский:
Выдь, дохни нам упоеньем,
Соименница зари;
Всех румяным появленьем
Оживи и озари!

Пылкий юноша не сводит
Взоров с милой и порой
Мыслит с тихою тоской:
«Для кого она выводит
Солнце счастья за собой?»,

и посвящал восторженные строки Жуковский. Однако до двадцати восьми лет к барышне Авроре никто не посватался.

Павел Демидов увидел ее на балу случайно. Когда он решил пригласить ее на танец, друг предостерег его: «Имей в виду, эта девица, говорят, приносит несчастье. Два жениха ее умерли накануне свадьбы. Недаром ее зовут роковой Авророй!» Первый жених красавицы, Карл Маннергейм, незадолго до свадьбы уехал в Германию и там скоропостижно скончался.

Второй, офицер Александр Муханов, бретер и повеса, после бурного мальчишника накануне свадьбы, гуляя по ночному Петербургу, подхватил простуду. 31-летний Муханов умер 20 августа 1834 года в день своей намеченной свадьбы с Авророй.

Свита ее поклонников не редела, но с предложением руки и сердца никто не спешил. Пока не появился Демидов. Охваченный страстью, он отбросил предрассудки…

Накануне свадьбы Павел Демидов приехал к невесте и вручил подарок — небольшую платиновую шкатулку с золотыми цветами на крышке.

Невеста открыла и ахнула: на черном бархате лежало четырехрядное жемчужное ожерелье, в центре которого сиял огромный желтоватый бриллиант — знаменитый «Санси», седьмой по величине в мире бриллиант. В день свадьбы роскошный подарок жениха украсил подвенечный наряд Авроры.

Свадьбу сыграли в 1836 году в Гельсингфорсе с небывалым размахом. Всю ночь веселились, из фонтанов били струи шампанского, вспыхивали фейерверки. В браке родился сын Павел. Супруги с счастливо прожили четыре года, а весной 1840-го Павла Демидова не стало. 42-летний мужчина скончался от сердечной недостаточности.

«Эта женщина совершенство, она, кажется, обладает всем для счастья: умна, добра, чиста сердцем, красива, богата. Дай Бог ей со всеми этими преимуществами найти человека достойного её и который сделал бы её счастливой; она этого вполне заслуживает, и я надеюсь, что, за всё выстраданное ею, судьба не замедлит вознаградить её…» — сделал запись в своем дневнике В. А. Муханов, брат бывшего жениха Авроры Карловны.

Шесть лет богатейшая вдова России оплакивала мужа, отваживала женихов и не снимала траурного платья. Аврора занималась благотворительностью. По ее распоряжению были открыты детский приют, сиротский и родильный дома и богадельня.

Лишь в 1846 году она приняла предложение офицера лейб-гвардии Андрея Николаевича Карамзина, младшего сына писателя. Брак считался не совсем равным — Аврора была на несколько лет старше, имела маленького сына и была гораздо богаче жениха. Ее прежний супруг имел гражданский чин, эквивалентный армейскому генеральскому, а новый был всего лишь офицер, без титула и состояния. Светское общество связывало выбор Авроры исключительно с сердечным влечением и огромной любовью к Карамзину.

Супруги венчались в петербургской церкви Симеона и Анны на улице Моховой. В 1854 году, уезжая на Крымскую войну, Карамзин взял с собой на память медальон с портретом Авроры. Перед тем, как отдать медальон мужу, Аврора сняла с шеи «Санси» (некоторое время назад бриллиант «Санси» перекочевал из ожерелья в подвеску-медальон), попросила вынуть бриллиант и вставить в оправу свою миниатюру.

Через месяц пришло трагическое известие: Карамзин попал в плен, и вражеский солдат, польстившись на золотой медальон, зарубил русского воина. С опозданием, уже после смерти Андрея Николаевича, пришло нежное письмо мужа к Авроре…

«Был понедельник, когда несчастная женщина узнала о смерти своего мужа, а на другой день, во вторник, она получает от него письмо на нескольких страницах, полное жизни, одушевления, веселости. Это письмо помечено 15 мая, а 16-го он был убит…» — описывает события Федор Тютчев.

Странные мысли теснились в голове Авроры: не сама ли она, прозванная «роковой», повинна в смерти избранников, а может это виноват злосчастный камень?

Аврора решила побыстрее избавиться от»Санси». Но драгоценный камень нельзя было просто уничтожить или выбросить, его можно было только продать. Владелица «Санси» поняла: чтобы отвести проклятие , обстоятельства продажи должны соответствовать обстоятельствам покупки. Павел Демидов приобрел его как свадебный подарок, значит надо искать новобрачных.

Минуло одиннадцать лет, прежде чем в 1865 году пришло известие из Лондона, что богатый индийский купец ищет свадебный подарок своему магарадже. Ему-то за двести тысяч фунтов Аврора и продала «Санси». Аврора замуж больше не выходила, она прожила долгую жизнь — 93 года. 

Она скончалась в 1902 году. В России тогда уже вспыхивала новая Заря. Тревожная. Через пятнадцать лет точный отчет этой новой эры, начался с выстрела орудий крейсера «Аврора», носящего имя той, которую любили столь многие.

Крейсер «Аврора» был своеобразным «потомком» корабля, принимавшего участие в Крымской компании 1855 года. По легенде, это имя было дано судну во время шутливого пари, проигранного командиром корабля, его доброму знакомому, полковнику Андрею Николаевичу Карамзину. Переименованное судно погибло, разгромленное англичанами, но название осталось и, храня легенду о пари, само стало живой легендой.

По семейной легенде Шернваль, Аврора была проклята при рождении. Отец Авроры — Карл Шернваль опасался, что городской доктор не успеет приехать к родам его жены Евы и велел поскорей привести бабку-повитуху из ближайших окрестностей.

Ему привели старуху, которая оказалась такой неприятной внешности, что Ева Шернваль испугалась. «Уведите — от нее смертью веет!» — закричала госпожа.

Бабка оказалась колдуньей и произнесла свое проклятье: «Смертью? Так пусть смерть при тебе и останется! Ты родишь на рассвете дочь, будет она красавицей, но всех, кто ее полюбит, ждет могила!»

Утром родилась Аврора, получившая имя античной богини утренней зари. По другой версии легенды, старуха приняла роды, но потом плюнула на младенца и произнесла: «Так пусть же твоя красота будет достойна тех несчастий, которые она принесет!» Слуги так испугались старухи, что не посмели ее задержать. Шептались, что к ним явилась сама злая троллиха.

Инет

Рейтинг

5 из 5 звезд. 1 голосов.

Из дворца – в кабаре: как сложилась жизнь дочери Григория Распутина, любимца царской семьи Романовых

Кажется, что историю Матрёны Распутиной стоило бы экранизировать – настолько яркую жизнь прожила эта женщина. И дело вовсе не в её отце. Интересно как раз то, что произошло с Распутиной в эмиграции.

Как быстро всё меняется! Казалось бы, еще вчера она была при дворе, пила чай с царскими дочками, а вот она уже в цирке – укротительница диких зверей. В газетах пишут, что у неё глаза отца и достаточно одного взгляда, чтобы любой хищник притих. Но это, конечно же, не так.

Отец-мистик Григорий Распутин, имевший огромное влияние на императрицу и всю семью Романовых, забрал Матрёну из села в Петербург в 1913-м. Ей было пятнадцать. Имя, данное при рождении, поменяли на более благозвучное – Мария. Не красавица, с широким лицом, но яркая

Матрена Распутина

Матрена Григорьевна Распутина, которая позднее изменила имя на Мария Распутина, — дочь широко известного русского старца Григория Распутина.

После убийства отца она уехала за границу, где стала известной благодаря выступлениям на арене цирка в качестве дрессировщицы, а также как писательница.

Матрена Распутина написала несколько книг, в том числе воспоминания «Распутин. Почему?» об отце, императоре Николае II и покровительнице Григория Распутина, императрице Александре Федоровне, а главное – свой взгляд на историю убийства.

Матрена Распутина родилась в маленьком селе Покровское, которое находится на территории современной Тюменской области.

Она стала младшей из трех детей в семье Григория Распутина и его жены Прасковьи Федоровны. У Матрены были брат Дмитрий и сестра Варвара.

Когда отец получил высокое назначение в Санкт-Петербурге, дочери переехали с ним в столицу, а сын остался жить с мамой в Сибири.

Нужно отметить, что, по свидетельству очевидцев, Матрена была любимой дочерью Григория Распутина. Девочка училась в Стеблино-Каменской частной подготовительной школе, а затем в гимназии, где и жила при пансионе.

Именно там ее стали называть новым именем Мария Распутина. По праздникам и выходным она вместе с сестрой навещала дом знаменитого отца. От него девушка научилась быть щедрой к людям, даже когда сама «на мели».

С детства Григорий Распутин Матрену приучал не выходить из дома с пустыми карманами, а брать что-то, что она могла бы подарить беднякам. Именно дочери сообщили в полицию об исчезновении старца, на следующий день после того как его в свой дом увел князь Феликс Юсупов.

А по легенде как раз Матрена заметила калоши отца, которые выплыли из реки. Так и было обнаружено тело мертвого Григория Распутина.

После революции Матрена Распутина уехала со своей семьей в столицу Румынии и устроилась там танцовщицей в кабаре.

Позднее она переехала в Париж, где работала гувернанткой и снова актрисой кабаре. На одном из выступлений ее заметили братья Барнум и Бейли Ринглинг, известные в свое время хозяева цирка.

Они предложили ей высокую оплату, если женщина сможет войти в клетку со львами. Матрена собрала всю свою храбрость, использовала «тяжелый распутинский взгляд» и выполнила задание. Так она стала дрессировщицей крупных хищников.

На протяжении первой половины 30-х годов Матрена Григорьевна гастролирует с цирком Ринглингов, а затем переходит в более дорогой цирк братьев Гарднеров.

Ее выступления рекламировали как «Укротительница львов и тигров, дочь известного безумного монаха, чьи подвиги в России удивили мир». С гарднеровской труппой Распутина объездила чуть ли не весь свет, но на одном из американских представлений на женщину напал белый медведь, после чего ее карьера артистки цирка окончилась.

Матрена продолжала ездить с цирком, уже не выступая, пока не оказалась во Флориде, где устроилась на завод министерства обороны США. В должности клепальщицы она проработала всю Вторую мировую войну, а в 1945 году получила гражданство Соединенных Штатов.

Еще около 10 лет Распутина отдала оборонным предприятиям Америки, а когда вышла на пенсию по возрасту, стала подрабатывать санитаркой в больницах, няней в семьях, учительницей русского языка.

К литературной деятельности дочь Григория Распутина обратилась после того, как вышла книга Феликса Юсупова, в которой он описал убийство ее отца. Это было еще во французский период жизни.

Сначала Матрена подала в суд на Юсупова и великого князя Дмитрия Павловича Романова, затребовав огромную финансовую компенсацию за причиненный моральный ущерб. Но этот иск был отклонен Парижским судебным органом, так как по французским законам он не имел никакого права рассматривать дела, имевшие место в другом государстве.

Тогда была написана и издана книга Матрены Распутиной – воспоминания «Распутин. Почему?», за которой последовали еще два печатных издания в виде мемуаров дочери Распутина, Матрены. Кроме того, гораздо позднее женщина напечатала кулинарную книгу, в которой содержались рецепты русской кухни, включавшие любимые блюда Григория Распутина.

Личная жизнь Матрены Распутиной сложилась в октябре 1917 года, буквально за несколько дней до Октябрьской революции. Она вышла замуж за российского офицера Бориса Николаевича Соловьева. Вскоре у супругов родилась старшая дочь Татьяна, а младшая Мария появилась на свет уже в эмиграции.

Примечательно, что одна из девочек через много лет станет близкой подругой Ирины Юсуповой, дочери Феликса Юсупова.

Муж Матрены Распутиной на последние средства открыл в Париже собственный ресторан, но быстро разорился, так как русские иммигранты нередко не в состоянии были оплачивать свои заказы, а отказывать им Борис Николаевич не умел.

Закрыв кулинарное заведение, он устроился на автомобильный завод, где и заболел туберкулезом и скончался в 1926 году. Позднее в Америке Матрена Григорьевна Распутина вновь выходит замуж.

В 1940-ом году она встретила старого знакомого еще по дореволюционной жизни в России, белого офицера Григория Бернадского, с которым прожила чуть более пяти лет.

Последние годы жизни дочь Распутина проживала в Лос-Анджелесе, невдалеке от легендарного Голливуда. Она получала солидное пособие по социальному обеспечению и дожила почти до 80-ти лет, почти на полвека пережив брата и сестру.

Скончалась Матрена Распутина от сердечного приступа осенью 1977 года и была захоронена на кладбище Ангел-Роздейл. Внуки дочери печально известного Старца до сих пор живут во Франции и США, некоторые из них регулярно навещают Россию.

Александр Неверов

Рейтинг

0 из 5 звезд. 0 голосов.

История Марины Шаляпиной

Марина Федоровна Шаляпина-Фредди на западе была известна не только как дочь знаменитого певца Федора Шаляпина, но и как актриса, «Мисс России 1931 года» и жена человека, отвечавшего за развитие киноотрасли в Италии и организовавшего первый Венецианский кинофестиваль.

В 1931 году друзья Федора Шаляпина — Иван Бунин, Константин Коровин и Александр Куприн уговорили девятнадцатилетнюю Марину выступить на конкурсе красоты в Париже среди русских эмигрантов.

«Красивых женщин много, — напутствовал ее Бунин, — но прелестных своей милостью, как Марина, — очень мало!» Она умышленно не стала краситься, пришла бледная, с гладкой балетной прической, повязав голову оренбургским платком.

«Помню, исполняла «Шопениану»: на меня надели чудный венок, красиво загримировали, и, наверное, я очень хорошо смотрелась со сцены…» — вспоминала Марина Федоровна. Марина завоевала на нем титул «Мисс Россия».

Она очаровала жюри бездонными васильковыми глазами, прелестными ямочками на щеках, которые появлялись при каждой улыбке и балетной грацией.

На следующий день к ним домой приехал главный редактор газеты «Русское время» и сказал: «Марину Федоровну выбрали «мисс Россией!»

Она получила блестящее образование, знала пять языков, водила машину до глубокой старости (ей доводилось поездить и на «Бентли», и на «Альфа-Ромео»), много путешествовала и дожила до почтенных 98 лет.

Меньше

Из сети

Рейтинг

0 из 5 звезд. 0 голосов.