Любовь настала

Как много лет во мне любовь спала.
Мне это слово ни о чем не говорило.
Любовь таилась в глубине, она ждала —
И вот проснулась и глаза свои открыла!

Теперь пою не я — любовь поет!
И эта песня в мире эхом отдается.
Любовь настала так, как утро настает.
Она одна во мне и плачет и смеется!

И вся планета распахнулась для меня!
И эта радость, будто солнце, не остынет!
Не сможешь ты уйти от этого огня!
Не спрячешься, не скроешься —
Любовь тебя настигнет!

И вся планета распахнулась для меня!
И эта радость, будто солнце, не остынет!
Не сможешь ты уйти от этого огня!
Не спрячешься, не скроешься —
Любовь тебя настигнет!

Как много лет во мне любовь спала.
Мне это слово ни о чем не говорило.
Любовь таилась в глубине, она ждала —
И вот проснулась и глаза свои открыла!

АФАНАСИЙ ФЕТ
***
Жизнь пронеслась без явного следа.
Душа рвалась — кто скажет мне куда?
С какой заране избранною целью?

Но все мечты, всё буйство первых дней
С их радостью — всё тише, всё ясней
К последнему подходят новоселью.

Так, заверша беспутный свой побег,
С нагих полей летит колючий снег,
Гонимый ранней, буйною метелью,

И, на лесной остановясь глуши,
Сбирается в серебряной тиши
Глубокой и холодною постелью.
1864 г.

Куда уходит детство

Куда уходит детство,
В какие города,
И где найти нам средство,
Чтоб вновь попасть туда?

Оно уйдёт неслышно,
Пока весь город спит,
И писем не напишет,
И вряд ли позвонит.

И зимой и летом
Небывалых ждать чудес
Будет детство где-то,
Но не здесь, но не здесь.

И в сугробах белых,
И по лужам у ручья
Будет кто-то бегать,
Но не я, но не я.

Куда уходит детство,
Куда ушло оно?
Наверно в край чудесный,
Где каждый день кино.

Где так же ночью синей
Струится лунный свет,
Но нам с тобой отныне
Туда дороги нет.

Куда уходит детство?
В недальние края,
К ребятам по соседству,
К таким же, как и я.

Оно ушло неслышно,
Пока весь город спит,
И писем не напишет,
И вряд ли позвонит.

И зимой и летом
Небывалых ждать чудес
Будет детство где-то,
Но не здесь, но не здесь.

И в сугробах белых,
И по лужам у ручья
Будет кто-то бегать,
Но не я, но не я.

Леонид Петрович Дербенев

Неправда, что время уходит.
　　　　　　Это уходим мы.
По неподвижному времени.
　　　　　　По его протяжным долинам.
Мимо забытых санок посреди сибирской зимы.
Мимо иртышских плесов с ветром неповторимым.
Там, за нашими спинами,—
　　　　　　мгла с четырех сторон.
И одинокое дерево, согнутое нелепо.
Под невесомыми бомбами —
　　　　　　заиндевевший перрон.
Руки, не дотянувшиеся до пайкового хлеба.
Там, за нашими спинами,—
　　　　　　снежная глубина.
Там обожженные плечи деревенеют от боли.
Над затемненным городом
　　　　　песня:
　　　　　«Вставай, страна-а!..»
«А-а-а-а…» — отдается гулко, будто в пустом соборе.
Мы покидаем прошлое.
　　　　Хрустит песок на зубах.
Ржавый кустарник призрачно топорщится у дороги.
И мы на нем оставляем
　　　　клочья отцовских рубах
и надеваем синтетику, вредную для здоровья.
Идем к черте, за которой —
　　　　　　недолгие слезы жен.
Осатанелый полдень.
Грома неслышные гулы.
Больницы,
　　откуда нас вынесут.
Седенький дирижер.
И тромбонист,
　　　　облизывающий пересохшие губы.
Дорога — в виде спирали.
　　Дорога — в виде кольца.
Но —
отобедав картошкой или гречневой кашей —
историю Человечества
　до собственного конца
каждый проходит по времени.
Каждый проходит.
Каждый.
И каждому — поочередно —
　　　　　　то солнечно, то темно.
Мы измеряем дорогу
　　　　　　мерой своих аршинов.
Ибо уже установлено кем-то давным-давно:
весь человеческий опыт –
есть повторенье ошибок…
И мы идём к горизонту.
　　　　　　　　Кашляем.
　　　　　　　　　　Рано встаём.
Открываем школы и памятники.
　　　　　　　　　　Звёзды и магазины…
Неправда, что мы стареем!
Просто –
　　　　мы устаём.
И тихо отходим в сторону,
　　　　　　　　когда кончаются силы.

Роберт Рождественский