О, как убийственно мы любим,
Как в буйной слепоте страстей
Мы то всего вернее губим,
Что сердцу нашему милей!

«Не рассуждай, не хлопочи!..»

Не рассуждай, не хлопочи!..
Безумство ищет, глупость судит;
Дневные раны сном лечи,
А завтра быть чему, то будет.

Живя, умей все пережить:
Печаль, и радость, и тревогу.
Чего желать? О чем тужить?
День пережит — и слава богу!
1850

«Сижу задумчив и один…»

Сижу задумчив и один,
На потухающий камин

Сквозь слез гляжу…
С тоскою мыслю о былом
И слов в унынии моем
Не нахожу.

Былое — было ли когда?
Что ныне — будет ли всегда?..
Оно пройдет —
Пройдет оно, как всё прошло,
И канет в темное жерло
За годом год.

За годом год, за веком век…
Что ж негодует человек,
Сей злак земной!..
Он быстро, быстро вянет — так,
Но с новым летом новый злак
И лист иной.

И снова будет всё, что есть,
И снова розы будут цвесть,
И терны тож…
Но ты, мой бедный, бледный цвет,
Тебе уж возрожденья нет,
Не расцветешь!

Ты сорван был моей рукой,
С каким блаженством и тоской,
То знает бог!..
Останься ж на груди моей,
Пока любви не замер в ней
Последний вздох.
1836
Из сети

218 лет назад, 5 декабря 1803 года, родился Фёдор Иванович Тютчев.

Душа моя, Элизиум теней,
Теней безмолвных, светлых и прекрасных,
Ни помыслам годины буйной сей,
Ни радостям, ни горю не причастных!
Душа моя, Элизиум теней,
Что общего меж жизнью и тобою!
Меж вами, призраки минувших лучших дней,
И сей бесчувственной толпою?..

Жизнь Тютчева полна мелодраматизма, как это и положено поэту. Правда, поэт всю жизнь был на службе у дипломатии. Поэтому фигура Тютчева стоит в особом ряду русских гениев.

Энциклопедии, неряшливые до биографических деталей, обычно указывают, что он родился 5 декабря 1803 года в Орловской губернии. Но если быть точнее, то в Брянском уезде, в селе Овстуг, в семье старинного дворянского рода. Все остальные страницы биографии довольно типичны для дворянского отпрыска. А вот далее начинается самое, пожалуй, любопытное. Все, конечно, помнят, как таблицу умножения, знаменитые строчки:
Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить:
У ней особенная стать —
В Россию можно только верить.

Но мало кто задумывается, что русский патриот и империалист любил и верил в Россию, но по большей части за рубежом. Значительную часть жизни Тютчев провел в Мюнхене, где нашел себе подругу сердца в лице Баварской аристократки, графини Ботмер.

Понятно, что общались с супругой и тем аристократическим кругом, куда ввела его молодая супруга, не по-русски. А круг этот поражает именами: знаменитые немецкие поэты и философы того времени Гейне и Шеллинг.
Именно у немецкой поэзии будущий русский лирик учился пластике и глубине. Гейне Тютчев переводил на русский, а с Шеллингом вел яростные философские споры на тему будущего обустройства Европы.

Поклонников его творчества интересует кроме стихов и личная жизнь. Под маской добропорядочного бюргера и аристократа Тютчева бурлило половодье чувств. Официально Тютчев был женат дважды. Оба раза его выбор останавливался на немецких дворянках.

Со второй своей возлюбленной, Эрнестиной Дёрнберг, Тютчев сошелся, будучи женатым на Элеоноре Ботмер. Элеонора, не выдержав измены мужа, вскоре отошла в мир иной. Как пишут мемуаристы: «Тютчев всю ночь провел у гроба Элеоноры и к утру стал совсем седым». Однако спустя год он женился на Эрнестине.

Казалось бы, пора остепениться. Но «буйная слепота страстей» и тут захватила дипломата. Виновницей этого стала на сей раз русская девушка Елена Александровна Денисьева — ровесница его дочери.

Тютчев сошелся с Денисьевой, опять-таки будучи женатым. «Тайный брак» Денисьевой и Тютчева был заключен в июле 1850 года. Но все тайное, как известно, становится когда-нибудь явным. От Денисьевой, после того, как их отношения стали известны в свете, отрекся отец. Она была вынуждена покинуть институт и жить на съемной квартире. Но она бросилась в омут чувств с головой и всю себя посвятила Тютчеву. Однако любвеобильный поэт спустя год охладел к своей новой возлюбленной:
О, как убийственно мы любим,
Как в буйной слепоте страстей
Мы то всего вернее губим,
Что сердцу нашему милей!

Давно ль, гордясь своей победой,
Ты говорил: она моя…
Год не прошел — спроси и сведай,
Что уцелело от нея?

Куда ланит девались розы,
Улыбка уст и блеск очей?
Все опалили, выжгли слезы
Горючей влагою своей.

Ты помнишь ли, при вашей встрече,
При первой встрече роковой,
Ее волшебный взор, и речи,
И смех младенчески живой?

И что ж теперь? И где все это?
И долговечен ли был сон?
Увы, как северное лето,
Был мимолетным гостем он!

Судьбы ужасным приговором
Твоя любовь для ней была,
И незаслуженным позором
На жизнь ее она легла!

Жизнь отреченья, жизнь страданья!
В ее душевной глубине
Ей оставались вспоминанья…
Но изменили и оне.

И на земле ей дико стало,
Очарование ушло…
Толпа, нахлынув, в грязь втоптала
То, что в душе ее цвело.

И что ж от долгого мученья
Как пепл, сберечь ей удалось?
Боль, злую боль ожесточенья,
Боль без отрады и без слез!

О, как убийственно мы любим,
Как в буйной слепоте страстей
Мы то всего вернее губим,
Что сердцу нашему милей!

… Историческая судьба Тютчева действительно уникальна. При жизни его величие увидели, в сущности, лишь несколько человек, которые сами были великими людьми. Возможно, поэта и поразило бы его нынешнее всеобщее признание…
И все же не забудем, что он сказал:
Нам не дано предугадать,
Как слово наше отзовется…

В этих строках можно ведь услышать все же и предугадывание грядущего всенародного отзыва. И еще загадочное стихотворение:
Душа хотела б быть звездой,
Но не тогда, как с неба полуночи
Сии светила, как живые очи,
Глядят на сонный мир земной, —
Но днем, когда, сокрытые как дымом
Палящих солнечных лучей,
Они, как божества, горят светлей
В эфире чистом и незримом.

Тютчев долго был такой — светлейшей, но незримой — дневной звездой. Палящие лучи грандиозного пожарища, охватившего Россию, сокрывали эту звезду… Но теперь мы все видим ее проникновенный и неиссякаемый свет.
Тютчев – это вечная весна, томность и свежесть увядания. Гениальный лирик, подверженный «буйной слепоте страстей». Ну, а кто не подвержен, тот и не поэт!

Для меня самое поразительное в судьбе поэта Афанасия Афанасьевича Фета заключается в том, что он способен был принять жизнь такой, какая она ему дана, хотя судьба была беспощадна к нему: 14 лет он прожил, твёрдо зная, что он сын богатого барина древней фамилии, будущий помещик. Потом страшный удар: духовная консистория по доносу лишает его фамилии, и дворянства, и наследства – он незаконный сын, «иностранец Фет»!

Пережив момент отчаяния, Афанасий решает служить и вернуть дворянство – «Табель о рангах» Петра І это позволяла. Дважды он подходил к желанному офицерскому чину, и дважды государь отодвигал ценз, дающий дворянство. Он служит дальше – уже штаб-ротмистр гвардии – армейский майор, но дворянство даёт чин полковника! Потерпим!

Новым ударом стала смерть девушки, в которую он был влюблён, но не решился заговорить о чувствах – однажды на маневрах он изорвал (или испачкал) мундир и долго искал деньги на новый – какая жена с его-то почти нищетой! Мария через год после их расставания страшно погибла – загорелось её кружевное газовое платье. Фет и это пережил, стиснув зубы и до конца жизни посвящая ей свои стихи.

А потом он опять круто изменил свою жизнь: в 37 лет он делает предложение Марии Боткиной, дочери известного (и богатого) чаеторговца. Брак по расчёту?

Да, Фет получит 35 тысяч рублей приданого, но сохранились его нежные любовные послания невесте, иногда он писал ей дважды в день. (Притворялся ради денег? А как скажет почти через сто лет Булгаков? «За мной, читатель! Кто сказал тебе, что нет на свете настоящей, верной, вечной любви? Да отрежут лгуну его гнусный язык! За мной, мой читатель, и только за мной, и я покажу тебе такую любовь!»)

Фет после предложения передал ей письмо-признание: он не дворянин, незаконный сын, никто и зовут никак, состояния и усадьбы нет, но он обещает ей любовь и упорный труд! Мария завещала положить это письмо с ней в гроб.

На деньги жены Фет покупает имение и делает из него, как говорили орловские и курские помещики, конфетку. Начинающий помещик приобрёл 200 десятин (десятина чуть больше гектара) чернозёма, запущенный дом под соломенной крышей и больше ничего.

Побывавший у Фета Тургенев охарактеризовал покупку: «Блин и на нём шиш». Усадьба Степановка была скорее чуть облагороженным домом зажиточного крестьянина.

Л.Н. Толстой, познакомившись с молодым семейством, записал в дневнике: «Фет самолюбив и беден».

Да, Фет должен был считать каждую копейку, дрожать за сено, которое могло пропасть после ливня, тщательно следить за тем, как копали пруд (он собирался разводить карпов), огорчаться, когда вдруг начали болеть лошади – он организовал конский завод, а разиня-подрядчик испортил конюшню…

Фет благоустроил усадьбу, гордился отличным поваром, нанятым за большие деньги, жена занималась цветниками и садом, гости любили бывать в уютном семействе, а приглядевшиеся к новому помещику соседи избрали Фета мировым судьёй, и эту должность он исполнял 11 лет, мирил мужиков и помещиков, организовывал помощь голодающим…

Великие русские писатели с недоумением смотрели на тонкого лирика, который занимался овсом, сеном, урожаем, лошадьми и рожью, начал выпускать в промышленных масштабах яблочную пастилу из яблок, которые во всей округе пропадали, а у него шли в дело и приносили доход (его пастилу любили в семействе императора Александра ІІІ, и это тоже было плюсом – надо вернуть дворянство упорному и деловому помещику).

М.Е. Салтыков-Щедрин именовал Фета крепостником и человеконенавистником, считая, что Фет наживается на мужиках. И, кстати, сам Михаил Евграфович купил под Москвой имение, запустил, не справился, всё бросил и продал за гроши, но успешного хозяина Фета заклеймил позором!

Фет выгодно продал Степановку и купил настоящее дворянское гнездо – Воробьёвку в Курской губернии: барский дом на берегу реки, прекрасный парк, огромный лесной массив, чернозёмы вокруг.

И всё это угодье Фет объезжал в повозке, куда был запряжён ослик, названный им Некрасовым.  Это не случайность: после того, как они рассорились с поэтом Николаем Некрасовым, он назвал осла в его честь.

Ссора произошла из-за того, что Некрасов написал хвалебную оду генералу Муравьёву, за что Фет назвал его "продажным рабом". Впрочем, тогда от Некрасова отвернулись вообще почти все друзья и знакомые. («Такой же страдалец земли русской, как и поэт», – съехидничал Фет).

И опять «культурное общество» было поражено тем, что Фет, выпустив новый сборник лирических стихов, продолжал быть предприимчивым, деловитым и успешным хозяином!

В Москву Фет ездил с женой – встретиться с друзьями, которых становилось всё меньше: демократическая критика упорно делала из поэта символ барства, эксплуатации бедного крепостного народа – кстати, у Фета никогда не было крепостных – и терроризировала пародиями и разгромными статьями.

Может быть, именно поэтому, разъезжая по Москве по своим «крепостническим» делам, Фет, проезжая мимо университета, останавливал экипаж и плевал в сторону «храма науки», откуда косяком шли нигилисты и будущие революционеры.

А поэт последние 10 лет жизни каждые два-три года выпускал новый сборник стихов, заботливо благоустраивал усадьбу, богател и нежно любил свою хлопотунью-жену.

Государь всё-таки вернул Фету дворянство и родовую фамилию, но стихи он по-прежнему подписывал: А. Фет.

Инет

Стихи Андрея Дмитриевича знают и любят несколько поколений. В 80-е и в начале 90-х годов он возглавлял литературный журнал «Юность», выходивший миллионными тиражами, затем работал на телевидении и радио.

Тексты Андрея Дементьева для песен в прямом смысле слова затрагивали самые глубокие струны человеческих душ. И люди плакали, слушая его «Балладу о матери».

Он никогда никому не завидовал и не держал камня за пазухой. Поэтому стихи писал светлые, тонкие и мог с помощью своего творчества достучаться до любого человека. И эта его улыбка…

Его любили женщины, но все стихи Андрей Дмитриевич посвящал только одной — своей жене. Песня о безнадежно влюбленном художнике, как и многие, написанные Андреем Дементьевым, жива и любима уже не одно поколение. Ведь он писал о чувствах, неподвластных времени, о том, что понятно каждому человеческому сердцу.

Война расколола его детство на до и после. Он часто вспоминал бомбежки и похоронки, и женщин, поседевших раньше срока. И эти простые и отчаянные материнские слова до сих пор заставляют обливаться слезами.

На музыку Евгения Мартынова он написал 20 лучших своих песен. На одну из самых нежных, по просьбе композитора, Дементьева вдохновила знаменитая картина Васнецова «Аленушка».

Он часто возвращался в родную Тверь, на волжские берега, словно подпитываясь красотой и силой этих мест. И хотя жизнь здесь не была простой — голодное детство и лямка сына врага народа — он никогда не держал ни на кого зла, отдавая нам только самые светлые чувства и слова.

«Что самое главное — я никому не завидовал! И черные какие то мысли меня не преследовали», — говорил Андрей Дементьев.

Кроме песен, были и выдающиеся стихи — больше 40 сборников. Дементьев был последним поэтом из плеяды «шестидесятников», дружил со всеми.

Работая в журнале «Юность», помогал молодым и маститым, но опальным авторам дойти до людей.

«Я, в общем, счастливый человек! В те годы я жил ощущением этой борьбы, которая приводила к радости: открываешь журнал, а там совершенно потрясающий новый автор», — рассказывал Андрей Дементьев.

Строки песни «Если ты уйдешь» он сочинил, думая о ней, о любви всей жизни, и всегда нежно называл ее Анюта. Она была с ним всегда, до последней минуты. Ей, вскружившей голову поэта, посвящены все стихи Андрея Дементьева о женщинах.

На слете молодых поэтов в Твери минувшим летом он так радовался, видя, что дело его жизни продолжается. И новые стихи все так же трогают его душу.

«Наверное, что-то я придумал, наверное. Но эта романтика, которую я придумал, она вдруг захватила всех. Вдруг все почувствовали, что так может быть!

Настоящая любовь — она самоотверженная! Она не может быть одинокой… настоящая любовь», — сказал поэт.

 инет

ГЕННАДИЙ ХАЗАНОВ: «Он подарил столько солнца, столько добра, столько сердечности не только своим близким, но и всем людям вокруг.

Я благодарю судьбу за то, что мне довелось общаться с абсолютно уникальной личностью – Андреем Дмитриевичем Дементьевым, и я с теплотой в сердце вспоминаю каждую нашу встречу. Он был невероятно трогательным и тактичным человеком».

Из сети

20 июня 1932 года родился Роберт РОЖДЕСТВЕНСКИЙ (при рождении фамилия Петкевич), поэт, публицист Роберт Рождественский родился в селе Косиха — районном центре на Алтае.

Отец его — Станислав Никодимович Петкевич — потомок ссыльных поляков. Мальчик запомнил об отце немного, так как в 1937 году родители разошлись. А в 1941-м отец ушел добровольцем на фронт и вскоре погиб.

В июле 1941-го в «Омской правде» появилось небольшое стихотворение, написанное школьником — Робертом Петкевичем. А свой первый гонорар — девять рублей — мальчик перечислил в Фонд обороны.

В 1945 году мать вышла замуж за однополчанина, офицера Ивана Ивановича Рождественского, который усыновил мальчика. Роберт получил фамилию и отчество отчима.

В 1951 году осуществилась его давняя мечта, Роберт Рождественский поступил в Московский Литературный институт.

Тогда здесь учились Евгений Евтушенко, Расул Гамзатов, Григорий Бакланов, Владимир Соколов. С ними будущий поэт познакомился, подружился.

Здесь же в 1953 году, Роберт встретил свою первую и единственную любовь, студентку отделения критики Аллу Кирееву, будущую жену.

Ему был 21 год, а Алле 20. Немалая часть стихотворений Роберта Рождественского посвящена любимой. Они прожили вместе более сорока лет. Он называл ее «Ласточка моя милая».

Алла Киреева оказалась удачливой Музой. Стихи из-под пера Роберта вылетали, словно птицы из гнезда. Поэт много и легко печатался, объездил весь мир.

Характерное свойство поэзии Рождественского — постоянно пульсирующая современность, живая актуальность вопросов, которые он ставит перед самим собой и перед нами.

Рождественский — автор текстов множества всенародно любимых песен для и кино- и телефильмов: «Огромное небо», «Стань таким, как я хочу», «Песня неуловимых мстителей», «Погоня», «Где-то далеко», «Ноктюрн», «Мгновения», «Позвони мне, позвони». 

С 1986 года — председатель Комиссии по литературному наследию Осипа Мандельштама, принимал непосредственное участие в деле о реабилитации О. Э. Мандельштама.

Председатель Комиссии по литературному наследию Марины Цветаевой, добился открытия Дома-музея Цветаевой в Москве.

Председатель Комиссии по литературному наследию Владимира Высоцкого, составитель первой изданной в СССР книги стихов Высоцкого «Нерв» (1981 г.).

Рождественский старался вернуть поэзии имена всех незаслуженно забытых поэтов. Возвращение Цветаевой в отечественную литературу случилось во многом благодаря его усилиям: поэт помог открыть в Москве ее Дом-музей.

Умер Роберт Рождественский от инфаркта 19 августа 1994 года. Похоронен на кладбище в Переделкино под Москвой. В этом же году в Москве вышел сборник «Последние стихи Роберта Рождественского».

Из сети