Борис Акунин о настоящей умной женщине. Леди Монтегю
Борис Акунин о настоящей умной женщине
Я уже рассказывал о настоящей императрице, настоящей писательнице, настоящей принцессе. Сегодня расскажу о Настоящей Умной Женщине.
Ум, как известно, бывает разного калибра и профиля: практический, научный, творческий, смекалистый, «женский», поведенческий, психологический и так далее. Но, думаю, самый главный тип ума — тот, который позволяет человеку правильно относиться к жизни.
Люди нередко влюбляются в кого-то с одного взгляда. Мы, литераторы, способны влюбиться с одной фразы. Так со мной и произошло.
Я влюбился в леди Монтегю, когда работал над книгой «Писатель и самоубийство» — именно что с одной фразы. Нет, не беспокойтесь, эта дама не совершила самоубийство, для этого она была слишком умна.
Мэри была дочерью графа Пирпонта, появилась на свет в 1689 году. Почти всё детство провела в библиотеке отцовского замка — там было одно из богатейших книжных собраний Англии. Но в книжного червя или, как говорили в более поздние времена, в «синий чулок» Мэри не превратилась.
У книг она научилась главному — самостоятельно думать. В юном возрасте она оказалась в ситуации, довольно обычной для девицы той поры: полюбила одного, а отец собирался выдать её за другого. При этом с избранником сердца соединиться по какой-то причине было никак нельзя. Эта обидная для литераторов сцена запечатлена на известном полотне Вильяма Фрита
В двадцатишестилетнем возрасте на Мэри обрушилась страшная для молодой женщины, а особенно красавицы беда: оспа, лечить которую европейская медицина совершенно не умела.
Леди Монтегю выжила, но всё её лицо покрылось язвами, знаменитые ресницы выпали. Тогда она перестала появляться в свете и заставила восхищаться собой на расстоянии.
По её настоянию муж добился должности посланника при дворе султана. В Константинополе Мэри выучила язык и обычаи, впервые исследовала жизнь гарема — и издала «Турецкие письма», которыми зачитывалась вся Европа.
Кроме того она изучила восточную методику вакцинации оспы. Теперь можно было и вернуться. В Англии началась очередная эпидемия, и леди Монтегю вступила с нею в борьбу.
Начала с того, что вакцинировала свою трехлетнюю дочку. Потом предложила провести эксперимент над семью приговоренными к смерти преступниками в обмен на обещание помилования.
Они выжили и были отпущены на свободу. Затем тот же опыт был проделан над шестью сиротками из приюта (все равно дети там мерли, как мухи). Сиротки тоже выжили.
Тут уж король повелел подвергнуть спасительной процедуре собственных внуков, страна поверила в эффективность лечения, и эпидемия была побеждена.
К пятидесяти годам леди Монтегю решила, что отныне она вступает в возраст полной свободы и больше не будет считаться с условностями. Она разошлась с мужем (сохранив с ним чудесные отношения) и стала жить в свое удовольствие.
Путешествовала, общалась только с людьми, которые ей были интересны. В биографии Льюиса Кроненбергера сказано: «Она ненавидела зануд, от которых бегала, и ненавидела дураков, с которыми ссорилась».
Надо сказать, что о женщинах леди Монтегю была невысокого мнения, предпочитала общество мужчин, что неудивительно, если учесть тогдашний уровень обычного женского образования.
«Я рада, что я женщина, — говорила Мэри, — благодаря этому мне не придется обзаводиться женой». Нас, беллетристов, эта дама тоже не любила. «Сочинители романов, — говорила она, — наносят читателям двойной ущерб: воруют у них деньги и время».
Жить леди Монтегю предпочитала в сладостной Италии, а на родину вернулась, только когда почувствовала, что пора умирать — в почтенном для той эпохи 73-летнем возрасте.
На исходе жизни Мэри как-то призналась, что не заглядывала в зеркало последние одиннадцать лет. Ну, не умница?
«Человек, не умеющий быть довольным собой, вообще никогда и ничем не будет доволен». А теперь — фраза, с которой началась моя любовь к леди Монтегю.
Находясь на смертном одре, она сказала (это были ее последние слова): «Всё это было очень интересно». Вот это и называется правильным отношением к жизни
Из сети
Маруся. Рассказ из сети
В 1944 году Маруся Лыкова получила письмо из госпиталя. Писал ей муж Тимофей Лыков. Правда, не сам писал, а под диктовку санитарка.
«Здравствуй, моя ненаглядная жена Маруся. Пишу тебе это письмо из госпиталя. Так получилось, что приходится писать мне не самому. Помогает мне наша санитарка Валентина Ивановна Сарычева.
Сразу хочу доложить тебе, моя Марусенька, что я ослеп в результате контузии и домой не вернусь, так как не хочу быть обузой в твоей жизни.
Ты еще молодая и может еще даже красивая, ну, а я решил бросить тебя. Главврач предложил мне место в Доме инвалидов, здесь недалеко.
Там я и закончу свою жизнь. Матушке моей, Агафье Петровне, об этом скажи сама и еще передай, что я ее всегда любил и уважал.
И тебя тоже люблю, моя Маруся. Адрес проживания писать не буду, так как знаю твой характер. Будь счастлива. Твой муж Тимофей. Бывший уже.»
А внизу страницы было дописано следующее: Уважаемая Маруся, письмо полностью написано под диктовку вашего мужа, но я все-таки напишу вам адрес госпиталя, где сейчас находится ваш муж.
А вы сами решайте дальше, что делать. С уважением Валентина Ивановна Сарычева, санитарка. Маруся прочитав письмо, закрыла лицо руками и молча посидела так несколько минут.
-Маруся, что там в письме-то? -спросила ее свекровь, Агафья Петровна, спуская с печки свои худые ноги.
— Как там наш Тимофеюшка? Что пишет? Маруся посмотрела на свекровь и громко выдохнула:
-Пишет, мамочка, что бросил он меня. Ослеп и не хочет возвращаться домой, жук навозный. Она со злостью скомкала письмо.
-Ну, я ему устрою, скоро. Спасибо санитарке Валентине Ивановне, дай ей Бог здоровья.
Через неделю Маруся привезла домой своего слепого мужа Тимофея. Женщина она была рослая, крупная.
Зашла стремительно в палату и после недолгого разговора с мужем, сгребла его в охапку, вынесла во двор и посадила в телегу.
-Скажите, доктору, я приеду потом и все бумаги оформим! -крикнула Маруся растерянным санитаркам около дверей.
-Трогай! После приезда домой, Тимофей захандрил. Сидел часами неподвижно, как каменный, ни с кем не разговаривал.
Маруся понимала, как ему тяжело жить в этой постоянной, страшной темноте. Иногда она зажмуривала глаза и ей даже от этого становилось жутко. Она даже задыхалась от этого состояния.
А каково было ее Тимофеюшке, который до войны без дела никак не мог усидеть? Вот, проклятая война сломала мужика…
Маруся вдруг неожиданно вспомнила, как он приехал к ней свататься в 1935 году вместе с матерью. Невысокий, голубоглазый паренек стоял у порога, робко поглядывая на рослую статную красавицу.
Разговор начала Агафья Петровна, обратившись к матери Маруси.
-Ну вот, Маланья Демидовна, жениха к вам привела, сына моего Тимофея Кондратьевича. Любит он, Малаша, твою дочь и в жены ее взять хочет. -Агафья Петровна быстро толкнула вперед сына.
-Да я-то что? -вздохнула Маланья.
— Маруся у нас самостоятельная, все сама решает. Только… больно мелкий жених-то. Маруся моя, видите какая?-Маланья Петровна гордо окинула взглядом свою высокую дочь.
-Да видим, видим, — закивала Агафья.
-Красавица, ничем бог не обделил, ни умом, ни красотой. Только Тима мой тоже умелец, дом у нас как терем расписной, золотые руки у парня, серьезный …и Марусю вашу любит уже давно.
-Он-то любит, -снова вздохнула мать.
-А ты, Маруся, как? Тимофей тебе по нраву?
-По нраву, мама, -зарделась Маруся.
…Маруся вдруг вздрогнула от тихого прикосновения Агафьи Петровны.
-Что, мама?
-Тошно тебе, девка? — вздохнула свекровь.
-А каково ему-то? -Она кивнула на сына, сидевшего у окна.
-Он же столяр-краснодеревщик, как ему без дела жить? Утухнет ведь совсем, — она тихо захлюпала носом.
-Не утухнет, -Маруся решительно поднялась и вышла из дома. Она решила поговорить с директором школы.
Тимофея устроили в школу трудовиком, стал учить ребятишек столярному делу. Он сразу оживел, стал суетиться как раньше.
А когда снова становился смурным, Маруся подсовывала ему, как бы невзначай, его инструменты и деревянные чурочки.
Удивительно, но слепота не мешала Тимофею строгать и создавать чудесные изделия, как будто руки теперь работали еще и за глаза.
…Прошло два года. Жизнь у Лыковых налаживалась. Только вот стала замечать Маруся, что как-то слишком уж часто ходит мимо их дома Анюта Грачева, разбитная симпатичная вдовушка.
И ведь проходит именно тогда, когда Тимофей во дворе находится: мастерит что-то или на крыльце сидит, чурочку какую строгает.
Вот и сейчас Маруся стояла у окна и задумчиво смотрела на Анюту, снова стоявшую рядом с Тимофеем. Ее звонкий, игривый смех был для Маруси как нож по сердцу.
По характеру она всегда была ревнивой, но Тимофей как-то никогда повода для ревности не давал, для него никого кроме Маруси на всем свете краше не было, а тут, смотрите-ка, разошелся, сидит, смеется с этой Анютой.
Агафья Петровна подошла к окну.
-Неспокойно тебе, лапушка? Я ведь тоже примечаю давно эту стерву. И ходит, и ходит мимом нас, -буркнула Агафья.
-Смотри, Маруся. Слепой, слепой, а уведет еще мужика-то эта …
Ты поговори с ней, милая…как ты умеешь.
-Конечно, поговорю, -кивнула Маруся.
-И с Тимофеюшкой нашим тоже поговорю.
За ужином все трое сидели молча за столом.
-А чего такие смурные все? — первым начал разговор Тимофей.
— Мать, ты что молчишь-то? Не заболела? Агафья быстро посмотрела на мрачную невестку.
-Наелась я что-то, -она мышкой выскользнула из-за стола.
-Пойду посмотрю, что там Зорянка мычит как-то громко.
-Маруся, ну а ты что? -муж нащупал руку Маруси и положил на нее свою ладонь.
-Чего случилось у моей красавицы?
Маруся молча убрала руку.
-Красавицы, говоришь?-она уже закипала.
— Одна ли я у тебя красавица-то? Или еще кто в уши тебе тут около крыльца поет?
-Ты про Анну, что ли? -засмеялся супруг.
-Да ладно тебе, ну скучно ей, вот и заходит иногда, прибаутки мои послушать. Веселят они ее, ты же знаешь какой я веселый…
-Правда, что ли? -Маруся уже кипела, как разогретый самовар.
-Веселый, говоришь? Вот с этого дня будешь дома сидеть и строгать, только меня веселить! —
Ну, ты даешь, -Тимофей покачал головой.
— Я что тебе птица в клетке, какая? Не могу с другой женщиной посмеяться что ли? Да я свободный человек!
-Чего ты сказал? -Маруся поднялась из-за стола и со всего размаху вдруг засадила ложкой по лбу мужа.
-Вот тебе, весельчак, получай! Жук навозный! Ишь ты…
Но Маруся не рассчитала своих сил. Худощавый муж от удара покачнулся на стуле и…рухнул плашмя на пол.
-Тима! -Маруся кинулась к мужу.
-Тимушка! Господи! Тимофей лежал без сознания. В комнату вошла Агафья Петровна. Маруся подбежала к ней с плачем.
-Мама, я мужа убила!
-Да ладно тебе, убила, -свекровь подошла к Тимофею и низко наклонилась.
-Тимушка, сыночек, ты как? Тимофей тихо пошевелился и застонал.
-Живой, — выдохнула мать
— Маруся, иди сюда, он живой еще! Маруся тоже наклонилась над мужем.
-Маруся, я тебя …вижу, — бормотал тот.
-Я вижу тебя…и маму тоже…вижу…
Маруся со страхом оглянулась на свекровь.
-Отходит, -пожевав губами, -заключила Агафья.
-Вот смерть где нашла сыночка моего.
…Через несколько дней Маруся с Тимофеем приехали домой из города. На Тимофее красовались большие очки в черной оправе
. Врач-офтальмолог, осмотрев Тимофея, пояснил, что в результате контузии наступившая слепота имела временный характер. Такое случается иногда.
-Это все Маруся моя, целительница, -гордо показал Тимофей на жену.
-Ей спасибо!
-Что же вы сделали с ним? -повернулся к ней врач.
-Да …нет ничего особенного, — зарделась Маруся.
-Это муж просто шутит. А скажите, доктор, слепота не может вернуться снова?
-Да нет, вряд ли. -Покачал доктор головой
-Да, с такой целительницей, как у вас, Тимофей Кондратьевич, вам ничего не страшно, — рассмеялся врач.
-Это точно! -Тимофей с любовью посмотрел на жену.
-Ничего мне с ней не страшно.
В 1947 году Маруся родила девочку.
-Господи, малехонькая какая, -ахнула свекровь, увидев ребенка.
-В нашу породу пошла девка! Тимофей, смотри, дочка какая у тебя, как кнопочка! Тимофей зачарованно смотрел на девочку…
Автор: Повороты Судьбы
Провожатый. Автор: Иволга
Каждое утро, незнакомый пес стал провожать Татьяну до работы. А она была рада такому провожатому. Улицы были еще пустынны, одинокие мужчины, идущие следом или навстречу, немного пугали. А большущий пес с мрачным взглядом, шагающий рядом – вселял уверенность и служил гарантией безопасности. За несколько дней Таня его хорошо рассмотрела…
Немолод, умен, спокоен. Шерсть, которая на молодой бы собаке блестела и лежала волосок к волоску, на нем выглядела небрежно, клочковато, неопрятно. Походка не радовала упругостью, да и седеющие собачьи щеки красноречиво даже не говорили – кричали о преклонном песьем возрасте.
Возле дверей Татьяна благодарила пса. Поглаживанием по лобастой голове, ласковым словом. И всегда доставала для провожатого вкусный кусок. Она уже с вечера готовила для своего «джентльмена» угощение. Это мог быть трехслойный бутерброд, несколько отварных куриных шей, или же просто кусок недорогой колбасы, купленной для собаки специально. Неторопливым движением хвоста пес благодарил и аккуратно брал угощение. Но почему-то никогда не ел…
Попрощавшись взглядом, он удалялся, унося еду с собою в пасти. Татьяне было конечно интересно, почему он уносит пищу, но не следить же за псом, в самом деле. Но однажды все-таки проследила. Как обычно, она шла на работу в сопровождении своего телохранителя, удивляясь совсем безлюдным улицам. И лишь возле самой двери ее осенило… Сегодня ж суббота! Выходной! А она на автомате явилась работать…
Пес, взяв кусок в зубы, медленно удалялся, а Татьяна, решив не терять времени даром, отправилась вслед за ним. Пес, погрузившись в свои невеселые мысли, неспешно брел куда-то дворами.
Татьяна шла позади, стараясь не терять его из виду. Пес пришел на заброшенный двор, который когда-то окружали двухэтажки, он прошел в самый заросший угол. Прислонившись боком к дереву, Таня продолжала следить за ним. Но ничего интересного не увидела. Там просто лежала мисочка, эмалированная, с отбитыми краями….
В нее то и положил свой кусок пес. Положил и долго вглядывался в накрытую им же самим, тарелку. А потом начал есть… Вылизав миску до блеска, лег рядом и задышал. Нервно, мелко подрагивая носом и губами. Так плачут от обиды дети, которые понимают, что ее не заслужили, а зареветь в голос им не дает страх. Страх того, что другие будут смеяться.
Татьяна тихонечко отступила…. Людям свойственно везде видеть некие «знаки», словно бы без них невозможно управлять собственной судьбой.
Вот и Таня решила, что выход на работу в субботу был не просто так, ей на что-то пытаются указать. Новая миска, глубокая и блестящая, непривычно удобно легла в руку.
Таня возвращалась в заросший двор на окраине города, туда, где старенький пес горевал возле миски. Который был так воспитан, что не умел есть с земли и наполнял свою миску сам.
— Эй! Собака! Пойдем со мной! Пес вздрогнул и резко поднялся. Он все понял, но почему-то медлил, переводя умный взгляд с блестящей миски на свою – с отбитыми, темными краями. Таня нетерпеливо позвала его снова и пес решился… Ему было неудобно… Миска скользила, но он упорно нес ее с собой.
Пес был добр и привык верить, но он был стар и знал, что доверять нельзя. Поэтому он взял частичку своего «дома» и пытался убедить себя, что они вместе, обязательно, станут частью нового дома. Через час, впервые за долгое время, пес не накрывал сам себе «стол», его пригласили уже к полной, новенькой миске, отправив старую в мусорное ведро…
Иволга