Позднее раскаяние
Эту семейную пару я знала давно. Они жили с нами по-соседству в старой махалле, и я часто обшивалась у хозяйки. Потом, когда я вышла замуж, мы стали дружить семьями.
Эля была необыкновенная женщина, и я многому училась у нее. Она великолепно готовила, шила, вязала, содержала дом в идеальном состоянии.
А какая она была красавица! Белокожая, с густой копной черных волос, ресницы… я таких никогда и ни у кого не видела — густые-прегустые, загнутые. Я вначале не верила, что они не накрашенные. Просто — кукла!
По образованию она была медсестрой, но муж ей не разрешал работать, так как у них росли две очаровательные девочки, и они оба страстно мечтали о сыне.
Амир работал в общепите, поэтому их дом всегда был полной чашей. Супруги были одноклассниками, поэтому едва им исполнилось по 19 лет, они поженились. Родители не возражали против их союза, так как дружили семьями.
Десять лет безоблачного счастья… Это ли не пример для меня с мужем, часто бывавших у этой идеальной пары?!
С ними жила бабушка, свекровь Элиной свекрови. Она все время очень тепло отзывалась о своей внучатой снохе. Конечно, та ее и купала, и готовила ее любимые блюда, шила на нее платья. При этом она не очень лестно отзывалась о своей снохе, но Эля ни разу плохого слова о своей свекрови не сказала.
…Как-то мы с мужем и детьми поехали в горы. Каково же было мое потрясение, когда там, в отеле, я увидела Амира с какой-то женщиной, явно любовницей!
Меня охватил ужас невиданной силы, но муж сказал, что она у него на правах второй жены, и это длится давно.
«И что, Эля знает об этом? Не верю! Она же — русская, а при объявлении ее второй женой по мусульманским обычаям жена обязана принять Ислам, а у нее на шее — крестик! Как это понимать?»
«Главное, Эле не говори. Она расстроится. Он с ней уже лет десять…»
«Как, 10 лет? Он живет с Элей более 15 лет, дочери взрослые… я думала, что у них все идеально… Вот он артист!»
Успокоиться я никак не могла, но никогда бы я не посмела сказать об этом Эле. Мое настроение было испорчено. Увидев меня, Амир весело помахал мне рукой, что вообще меня повергло в ступор, и я даже не могла поднять руку в ответ для приветствия.
В ресторане мы вынуждены были сесть с ними за один стол, где я дала слово просто тупо молчать, иначе меня бы никто не остановил. После десерта Амир вышел во двор покурить. Я пошла за ним, оставив эту кикимору, Люську, с моим мужем и детьми.
«Амир, что это все значит? Почему здесь эта швабра, где твои девочки с женой?»
«А они уехали в Баку к родственникам. Чё, не понравилась тебе Люська? Ты только не проговорись Эльке, я поклялся порвать с ней… но никак не могу… люблю ее…»
«А Элю? Ты ее разлюбил? Тогда разведись, это будет честнее. Разве твоя Эля достойна такой участи? И потом, прости, она же не идет с ней ни в какое сравнение! Какая-то деревенщина, где ты ее откопал? Элька — красавица, умница… а эта… выше тебя, худющая, нога 45 размер…»
«Ты ее всю разглядела что ли? Даже я не смог бы ее так описать!»
«Она — из толпы. Ничем не выделяется. А на твою Эльку все оглядываются, и ты это знаешь. Скажи честно, чем она тебя привлекла?»
«Тебе этого не понять… Элю я люблю очень, но с Люсей я понял, что такое страсть, полет…»
«Все, хватит! Мне противно тебя слушать. Я, конечно, Эле ничего не скажу, но ты очень сильно об этом пожалеешь, будет поздно…»
Через несколько месяцев их старшей дочери исполнялось 15 лет, и мы были приглашены в ресторан. Я давно не видела Элю, поэтому была поражена ее состоянием — она была беременна! Живот был очень большой, поэтому я спросила у нее, не страшно ли на последнем месяце ходить в общественные места? Ее ответ меня удивил: «Только шесть месяцев. У нас — двойня! По сердцебиению, говорят, пацаны! Мы так рады с Амиром. Я ведь пять лет лечилась от вторичного бесплодия…»
Я, конечно, была очень рада за нее, но при этом у меня было чувство какой-то тревоги.
Как оказалось, оно было не напрасным.
…Это случилось на какие-то праздники. Рано утром позвонил Амир и сказал, что у него случилось горе: Эля родила недоношенных мальчиков, и они умерли оба через несколько часов. Асфиксия, не жизнеспособны. Произошла отслойка плаценты, и даже кесарево сечение не помогло. Сама Эля потеряла много крови и находится в тяжелейшем состоянии. Я даже не знала, как его успокоить. К роженице никого не пускали, поэтому я и не ходила в роддом.
Выписали мою подругу только через две недели. С ней работал психиатр-психолог, так как у нее произошел послеродовой психоз. Даже выписавшись домой, она не снимала трубку, впала в депрессию и ни с кем не общалась.
Я смогла к ней приехать только через два месяца, когда она начала в себя приходить. «Как хорошо, что ты пришла. Сама хотела подъехать к тебе на работу…»
«Да? А что случилось? Метрики на девочек, ты как-то говорила, что потеряла? Я бы сама тебе привезла дубликаты…»
Она не дала мне договорить: «Я хочу развестись. Не перебивай меня и не делай вид, что не в курсе. Мне Амир сказал, что вы с мужем ее знаете. Вернее, он случайно проговорился.
Знаешь, что я потеряла своих сыновей?! А причину знаешь? Нет… Сейчас я тебе ее озвучу…
С Амиром я очень счастливо прожила лет 5. Он души во мне не чаял, а уж как девчонок любит, сама видишь. После рождения Сабины, младшей дочери, он изменился — стал поздно приходить, перестал со мной спать, по воскресеньям стал исчезать.
Я решила проследить за ним. В очередное воскресенье он завел машину и поехал в направлении центра. На этот случай я наняла соседа, и его машина стояла уже на стреме. Мы проследили за ним, и я через минут пять вошла за ним в ту же калитку.
Хика, ты бы видела этот бедлам! Грязь, вонь, нищета… Он сидел с ней за столом и улыбался ей… Увидев меня, они оба опешили.
Я потребовала объяснений. Амир, заикаясь, сказал, что это их новая певица в ресторане, зовут Люсей, он пришел ее уговорить, чтобы она никуда не уходила от них, так как многие приходят в ресторан послушать ее. Честно, я, дура, поверила. Амир взял меня под руку, и мы ушли. Представляешь, я еще перед ним извинилась!
С тех пор у нас воцарилась в семье старая обстановка. Но его хватило ненадолго. Он опять стал бегать к ней. Я устроила ему скандал при свекрови, а она, вместо того, чтобы поддержать меня, встала на его защиту и сказала, что это вполне нормальное явление!
Я ушла с детьми к маме. Через несколько дней Амир приехал, валялся в ногах, просил прощения, клялся, и я снова его простила… ради детей. Девочки обе сильно страдали.
Потом я решила поговорить с ней. Она ничего не отрицала и призналась, что она его безумно любит, и что такого любовника, пылкого, у нее еще не было. Я поняла, что мой поход к ней был метанием бисера перед свиньей. Во всех смыслах.
Чтобы как-то успокоиться, я вышла на работу, снова стала работать операционной медсестрой. По-сути, я закрыла на все глаза, чтоб не страдали мои родители, дети. В этой ситуации никто из его троих сестер и двух братьев не встал на мою защиту. Только свекор был на моей стороне со своей матерью.
После младшей дочери я не могла стать матерью в третий раз. Естественно, мы с Амиром отдалились, он стал реже заходить в спальню, но… свершилось чудо — я забеременела двойней!
Амир стал прежним: заботливым, отзывчивым, стойко переносил мои капризы, ведь токсикоз был невыносимым. При девочках я такого не испытывала. Мы с таким предвкушением ждали их появления!
Но… В тот день мне надо было идти к врачу. Я уже закрыла дверь, зазвонил телефон, и я вернулась в дом.
Звонила… Люся. Она сообщила, что тоже беременна и обязательно родит Амиру сына. У меня потемнело в глазах, и я куда-то провалилась. Очнулась в больнице. Как оказалось, я пролежала на кафеле в ванной около 4-х часов. Обнаружила меня соседка, удивившись, что входная дверь осталась открытой.
Детей спасти не удалось.
Больше я не намерена терпеть подобные унижения. Разведи нас без суда. У меня внутри пустота. Перегорела я. Ни любви, ни ненависти. Равнодушие от разочарования. Это хуже, это больнее.
Когда я спросила у него про ее беременность, он удивился, откуда я про это знаю. «Хика натрепалась? Больше некому…»
Я чуть не задохнулась! Я — причем?! Я ведь ее видела один раз, очень давно, про беременность только сегодня узнала!
«Я ему рассказала про телефонный разговор, но он не поверил… Ладно, это все в прошлом. Помоги мне, у меня нет мочи это все терпеть. Теперь меня ничто не остановит. Три раза я его прощала. Горбатого могила не исправит. Я не могу ему дать то, что может она… У нее в этом плане большой опыт… Я же все про нее узнала. Обычная шалава.»
«Эля, я могу поговорить с подругой-адвокатом. Сама ничего не сумею сделать. У вас же дети, квартиры, машины. Делить надо…»
Она согласилась со мной. Но судебные тяжбы затянулись на год. Амир категорически не хотел развода, умолял, плакал, но все равно возвращался к своей Клаве (это мы Люську так называли между собой). За это время она родила сына, как две капли воды, похожего на Амира.
Супруги расстались, но мы с мужем продолжали ходить и к Эле, и к Амиру, который жил с матерью и бабушкой: в бедлам идти не захотел.
…Наступили лихие 90-е. Амир уехал в Ленинград и открыл там свой ресторан. За ним увязалась Клавка с сыном. Но он ее выпроводил из своего заведения и не дал ей там работать. Она нашла другой ресторан.
…Девочки выросли красавицами, удачно вышли замуж и уехали за границу. Через 20 лет Амир приехал, уже, из Питера — умерла мать. После похорон он попросил нас с мужем остаться. В квартире, некогда уютной и шумной от детских голосов, постоянных гостей, было угрюмо и холодно.
Амир поставил на стол бутылку водки и предложил с ним выпить. Мы отказались — муж за рулем, я водку не пью. Он ее налил себе в огромный бокал и залпом выпил эту огненную смесь. От предложенного соленого огурца он отказался.
Через пять минут он начал рыдать. Я подсела к нему ближе, обняла его и начала успокаивать. «Амир, мама твоя прожила хорошую жизнь. Ей было больше 80-ти лет. Дай бог, нам всем так прожить… не переживай так сильно…»
«Вы думаете я плачу по матери? Нет, я плачу по своей жене, по дочерям! Вы помните, как нам всем здесь было хорошо? Как мне не хватает моей Эли, ее рук, ее ласки… Сволочь эта Люська… как я мог попасться к ней на крючок?!
Хика, Гена, вся жизнь — коту под хвост… Почему, почему я тогда ни вас, ни отца не послушал? Я остался у разбитого корыта. Да, девочки меня любят, постоянно звонят, навещают меня, я каждый год к ним езжу.
Вижу там Элю… Так мне хочется прижаться к ней, вдохнуть ее аромат, но она со мной даже за один стол не садится! Я приезжаю к ним, а она на этот период уходит к сестре.
Мама тоже сыграла свою роль. Представляешь, это ведь она дала Люське мой ленинградский адрес, а я ведь тогда туда хотел всю семью забрать, и мне бы это удалось, клянусь!
Здесь она купила Аслану, моему сыну, квартиру, и все время мне твердила, что он продолжатель нашего рода. Ребята, как же мне плохо! Я ненавижу Люську, видеть ее не хочу, стерву, себя ненавижу! Эля, ты где?!»
В таком состоянии его невозможно было оставить. Его сестры и братья разъехались по домам, хотя по обычаям они должны были находиться в этой квартире три дня. Я позвонила домой, дети волновались очень и просили приехать быстрее. В 11 часов ночи я уехала на такси, оставив Амира с мужем.
Рано утром приехал уставший от бессонницы муж. «Я с ним там чуть с ума не сошел. Он ходил всю ночь, глаз не сомкнул. Пришла Замира, старшая сестра, и я ушел. Он умоляет, чтобы ты поговорила с Элей. Дал ее телефоны.»
«Ты что? Через столько лет? Она со мной и говорить не будет. Они давно уже чужие…»
Для очистки совести вечером я позвонила по данному мне телефону. Трубку сняла Сабина.
«Ой, тетя Хика, какая приятная неожиданность! Как вы все поживаете? У меня уже двое сыновей, как и у Амины (старшей сестры).
Папа же всегда мечтал о них. Вот мы ему и угодили. Кстати, он в Ташкенте. Вы знаете, наверное, бабушка умерла. Он перед вылетом нам сообщил. А где Вы взяли наш телефон? Папа дал? Простите, а зачем?»
«Сабина, а мама дома? Я хотела с ней поговорить…»
«Мама у себя. Записывайте, я Вам продиктую ее номер…»
«Как, она живет отдельно, не с тобой?»
«Нет, конечно. Она живет у мужа…»
У меня было шоковое состояние. Амир ничего про это не сказал.
«Я рада за нее. А когда она вышла замуж? Что-то мы не слышали…»
«Давно уже. Она же встретила своего хирурга, у которого работала, он уже здесь овдовел. Мы были не против, пусть хоть на старости лет она поживет хорошо. Думаем, она счастлива…»
«А папа знает?»
«Нет, конечно. Вы ему не смейте говорить! Он думает, что, когда он приезжает к нам, мама уходит к тете Фире. Мы его не хотим травмировать…»
«Сабина, если честно, папа просил меня поговорить с мамой, чтобы она его приняла… Я понимаю бессмысленность этой беседы, но я ему должна что-то ответить… Ведь он тоже сам по себе замечательный человек, прекрасный отец. Когда-то был завидным мужем…»
В трубке послышался плач. «Тетя Хика, мама его уже никогда не простит! Вы знаете, сколько она лечилась? Мы ведь были уже взрослыми, чего мы только не пережили. Она и таблетки пила, и повеситься пыталась после родов. Об этом никто не знает и не должен знать…
А папе Вы скажите, что… ну что-нибудь придумайте, только правду не говорите…»
Я была в диком смятении. Суть разговора я пересказала мужу и уполномочила его сказать, что Эля отказалась на эту тему говорить.
…Через неделю мы провожали Амира в Питер. Он сильно сдал. От некогда красивого и мощного мужика осталась только тень. Многие родственники и соседи его просто не узнавали.
«Ребята, берегите друг друга! Этих люсек на свете много, очень много, а таких, как моя Эля — нет! …До сих пор говорю «моя»…»
Мы с мужем переглянулись: знал бы он, чья она теперь!
… Муж проводил Амира до самого трапа. Самолет увозил его навсегда из нашего города, где он встретил любовь всей своей жизни, и которую потерял здесь же, найдя похотливую страсть, разрушившую до основания его счастье и повлиявшую на судьбы ни в чем неповинных людей.
Хикоят Кадырова
Автор публикации
Добавить комментарий
Для отправки комментария вам необходимо авторизоваться.