Городницкий Александр Моисеевич

АЛЕКСАНДР ГОРОДНИЦКИЙ родился 20 марта 1933 г. (89 лет), Санкт-Петербург.
Советский и российский учёный-геофизик, поэт, один из основоположников жанра авторской песни в России. Заслуженный деятель науки Российской Федерации, заслуженный деятель искусств Российской Федерации, первый лауреат Государственной литературной премии имени Булата Окуджавы, член Союза писателей России и московской городской организации Союза писателей России, член международного ПЕН-клуба и русского национального центра ПЕН-клуба, геофизик, доктор геолого-минералогических наук, профессор, академик РАЕН, главный научный сотрудник Института океанологии имени П. П. Ширшова Российской академии наук.

По своему мировоззрению шестидесятник.
Автор-исполнитель , поэт, геолог.
Автор десятков научных трудов и сотен композиций, ставших популярными среди любителей авторской песни.

Александр Городницкий достиг успехов не только на поэтическом поприще, но и стал известным ученым-геофизиком со множеством научных регалий.

Александр Моисеевич по праву считается одним из основоположников российской авторской песни. За вклад в развитие отечественного искусства творец удостоен Государственной литературной премии им. Булата Окуджавы.

Поэт родился 20 марта 1933 года на Васильевском острове в Ленинграде. Когда в зрелом возрасте «островитянин» переехал в Москву, он долго не мог смирится с тем, что столица не имеет выхода к морю.

Любой поклонник творчества Городницкого знает имя его матери. Самому близкому человеку он посвятил песню «Мою маму зовут Рахиль», увидевшую свет в начале нового века. Женщина много лет работала учителем математики в школе, а потом стала корректором и редактором морских лоций. Глава семейства Моисей Афроимович на протяжении всей жизни трудился инженером полиграфа.

Страшные годы блокады Саша застал частично: первый год он провел в осажденном Ленинграде, а потом вместе с матерью был эвакуирован в Сибирь, где на тот момент находился отец. Когда закончилась война, семья смогла покинуть Омск и вернуться в родной город.

Все детство мальчика окружали книги. Он зачитывался Джеком Лондоном и Редьярдом Киплингом, а его кумиром стал норвежский исследователь Руаль Амундсен.

Долгое время юноша о поэзии и не помышлял, она пришла в его жизнь совершенно случайно.
Однажды Саша, не склонный к изобразительному искусству, решил составить компанию приятелю и отправился с ним в Дворец пионеров, где находился художественный кружок. Ребятам не повезло: в тот день студия не работала и поступить не получилось. Вдруг из соседнего кабинета Городницкий услышал голоса юных поэтов, которые демонстрировали друг другу плоды своего творчества. Александр заинтересовался и решил присоединиться к молодому поэтическому коллективу. По правилам литературной студии для поступления требовалось предоставить пару собственных сочинений, и юноша взялся за их написание. Через короткое время он принес два своих первых произведения: стихи о гладиаторах и древних монгольских воинах.

Окончив школу с золотой медалью, Саша вознамерился поступать в военное училище. Парню казалось, что лишь эта профессия поможет ему реализоваться, как мужчине. Однако отец отговорил его, посоветовав подать документы в Горный институт.

Одним из испытаний для зачисления в геологический был прыжок в воду с вышки. Городницкий никогда этого не делал, но почему-то был уверен, что с ним ничего плохого не случится. Он взобрался на трамплин, и пока собирался с духом перед прыжком, случайно оступился и свалился в воду. Комиссия посчитала испытание пройденным.

В студенческие годы Александр активно участвовал в творческой жизни института. Он создал молодежное литературное объединение и сочинил первые музыкальные композиции.
В 1954-м по распоряжению комсорга Городницкий написал песню для студенческого фестиваля. Творить из-под палки совсем не хотелось, но угроза лишиться комсомольского билета была вполне реальной.
Молодой автор сочинил не только слова, но и музыку для «Геофизического вальса».

Окончив Горный, дипломированный геолог отправился в Арктику, где семнадцать лет исследовал геологические особенности Заполярья.

Александр Моисеевич самозабвенно трудился на благо отечественной геофизики, не забывая развивать свою творческую биографию.
Сейчас можно открыто говорить о том, что Городницкий стал уникальным сочетанием талантливого ученого и поэта.

Свою кандидатскую геолог посвятил способам изучения морских глубин, а докторскую – мировому океану в части формирования его литосферы. Во время проведения опытов Городницкому приходилось спускаться в морские глубины, забираться на самые высокие горные точки, бывать в экстремально холодных регионах. За весь период научной деятельности ученый муж открыл несколько десятков месторождений полезных ископаемых, обнаружил большое количество подводных гор.

Научная деятельность влияла на творчество мастера благотворно: черпать вдохновение можно было находясь прямо на работе.

Главными темами поэта стали добро и зло, любовь и ненависть, дружба и предательство.

В 2018-м в сотрудничестве с давней коллегой Натальей Касперович Александр Моисеевич участвовал в съемках документальной работы «Царскосельская тетрадь».

В том же году его «Атланты» официально стали гимном питерского Эрмитажа.

Александр Моисеевич считает себя шестидесятником, и до сих пор убежден, что СССР надо было сохранить. Свои взгляды творец отстаивает твердо, и нередко вступает в жаркие дискуссии с друзьями, многие из которых придерживаются либеральной позиции.

По поводу Крыма Городницкий не раз заявлял, что считает возвращение российского флота на родину правильным.

В интервью «Новой газете» ученый-геофизик заявил, что к теориям парникового эффекта и глобального потепления склонен относиться скептически. По мнению доктора наук, это всего лишь попытки манипулировать общественным сознанием с целью извлечения экономической выгоды.

Стихи Александра Городницкого включены в программу средней школы, его именем названа малая планета солнечной системы и горный перевал. Но не только стихами и песнями знаменит Городницкий.

В свои 89 он продолжает работать, как ученый и исследователь, академик РАН.

Одна из последних работ — вышедшая в прошлом году книга «Тайны и мифы науки» – попытка объяснить с научной точки зрения некоторые библейские истории…

АЛЕКСАНДР ГОРОДНИЦКИЙ О БЛОКАДЕ ЛЕНИНГРАДА

– Мы с матерью жили на даче на станции Вырица, под Ленинградом. И вот 22 июня 1941 года, в ясный солнечный день, приехал отец и сказал, что началась война. Я очень удивился, никак не мог понять, что это за странное явление – война? Казалось, ничего не произошло… Мне тогда только исполнилось 8 лет, и я не понимал, как все может измениться, когда солнечно, ясно и спокойно.

Но изменилось, конечно, многое. В конце июля меня вместе с маминой школой (мама работала учительницей) и десятками тысяч ленинградских детей примерно такого же возраста отправили в эвакуацию.

Но план эвакуации был составлен на случай войны с Финляндией, еще в 1939 году, и повезли нас в Старую Руссу в Новгородскую область, практически навстречу немцам… Туда немцы пришли еще раньше, чем под Ленинград.

В конце августа уже горело небо на западе, шли медсанбаты, канонада, через наши деревни проходили беженцы. Нас с большими трудами запихали в эшелоны, и поехали мы обратно в Ленинград. Помню, как на станции Малая Вишера нас бомбили, как подожгли хвостовой вагон, как мы сами прятались под вагонами… Как-то все же вернулись.

А в начале сентября немцы дошли до Ленинграда и началась блокада. Так что, первая моя эвакуация была неудачной. Я, кстати, не так давно, пару лет назад, встретил в Нью-Йорке женщину, которая сидела со мной в том самом вагоне — она прочитала книгу моих воспоминаний, подошла ко мне.

Отца, работавшего в военной гидрографии, эвакуировали в Омск, а мы с матерью остались в блокадном Ленинграде до апреля 1942 года, когда меня вместе с другими ленинградскими детьми на грузовиках вывезли по Ладожской трассе и отправили эшелоном в Омск. Так что, первый год блокады — самый тяжелый и страшный – мне довелось провести в Ленинграде.

Наш дом сгорел в феврале 1942 года. Но не от бомбы или снаряда – этажом выше умерла соседка, не сумев погасить буржуйку. Дом горел 3 дня, но никто даже не пытался его тушить – не было воды, ее приходилось таскать из дальней проруби, с Невы. Тушить что-либо не было ни сил, ни возможностей. Мы просто ушли в другой дом, к родственникам.

На 7-й линии, где мы жили, был бульвар. Потом на этом бульваре вырубили все деревья – на дрова. Следом за деревьями исчезли кошки, голуби и собаки – их съели. Потом на дрова разобрали соседний деревянный дом. А потом мать перестала выпускать меня из дома, потому что пошли слухи (которые, к сожалению, подтвердились), что маленьких детей воруют, убивают и продают на Андреевском рынке как телятину.

В мои руки случайно попал дневник Коли Ремидовского – десятиклассника, умершего в 42 году и похороненного на Пискаревском кладбище. Он пишет о том, что самое страшное не бомбежки и не голод, не мороз, а то, что люди изменились. Были добрые, отзывчивые, а стали злые, эгоистичные, жестокие…

В апреле 1942 года на льду уже была вода. Я помню, как нас везли рано утром, чтобы не привлекать внимание немецкой авиации и артиллерии. Машины шли прямо по воде, а мы сидели в кузове, укрываясь брезентом. Было холодно и, конечно, страшно. Для меня блокада тогда кончилась, но я целый год в Омске не ходил в школу – болел дистрофией.

У меня по этому поводу есть стихи. Например, такие:

Ветер злей и небо ниже
На границе двух эпох.
Вся и доблесть в том, что выжил,
Что от голода не сдох.
Что не лёг с другими рядом
В штабеля промёрзших тел,
Что осколок от снаряда
Мимо уха просвистел.
Мой военный опыт жалок,
В зиму сумрачную ту —
Не гасил я зажигалок,
Не стоял я на посту.
Вспоминается нередко
Чёрно-белое кино,
Где смотрю я, семилетка,
В затемнённое окно.
Вой снаряда ближе, ближе,
До убежищ далеко.
Вся и доблесть в том, что выжил.
Выжить было нелегко.

Или такие:

Водитель, который меня через Ладогу вез,
Его разглядеть не сумел я, из кузова глядя.
Он был неприметен, как сотни других в Ленинграде, –
Ушанка да ватник, что намертво к телу прирос.
Водитель, который меня через Ладогу вез,
С другими детьми, истощавшими за зиму эту.
На память о нем ни одной не осталось приметы.
Высок или нет он, курчав или светловолос.
Связать не могу я обрывки из тех кинолент,
Что в память вместило мое восьмилетнее сердце.
Лишенный тепла, на ветру задубевший брезент,
Трехтонки поношенной настежь раскрытая дверца.
Глухими ударами била в колеса вода,
Гремели разрывы, калеча усталые уши.
Вращая баранку, он правил упорно туда,
Где старая церковь белела на краешке суши.
Он в братской могиле лежит, заметенный пургой,
В других растворив своей жизни недолгой остаток.
Ему говорю я: «Спасибо тебе, дорогой,
За то, что вчера разменял я девятый десяток».
Сдержать не могу я непрошеных старческих слез,
Лишь только заслышу весенние трели капели,
Водитель, который меня через Ладогу вез,
Чтоб долгую жизнь подарить мне в далеком апреле.

Про науку и поэзию
В послевоенное время система ценностей была совершенно другой, нежели сейчас, хотелось чего-то героического. В моем понимании это – или военная служба, или экспедиции. Я пошел в Горный институт на геофизический факультет. И ни о чем не жалею. Если бы выбирал сейчас – пошел бы туда же. Это как брак вслепую, который в итоге оказался браком по любви. Я люблю свою работу, работаю до сих пор. Всю жизнь в экспедициях, это мой образ жизни, и слава Богу!

Моим кумиром был и остался Руальд Амундсен – человек, открывший Южный полюс и погибший при попытке спасти экспедицию Нобиле. Он написал фразу, имеющую важное значение для моей жизни: «Человек не может привыкнуть к холоду и не должен к нему привыкать». Это не только про Арктику – это вообще про жизнь. Я как любил Амундсена, так и люблю.

То же и с любимыми поэтами. За моей спиной стоит копия портрета Пушкина работы Тропинина. Такой же портрет, вырезанный из «Огонька», был прикреплен над моей детской кроваткой в комнатушке коммуналки, где мы жили с родителями. Я сначала узнал, что это – Пушкин, а потом уже прочитал его стихи. И до сих пор Пушкин – мой любимый поэт. А из зарубежных — Киплинг, и тоже с юности. Его поэму «Мэри Глостер» я помню наизусть. Это первая любовь, которая не ржавеет. Неистребимая романтика, оставшаяся до седых волос…

Рейтинг

5 из 5 звезд. 1 голосов.