«Она отдала ему свою кровь, а он ей – свое сердце». Трогательная история любви раненого танкиста и хирурга на фронте
«Олечка, тут вас спрашивает какой-то офицер» – крикнули мне. «Я вышла и увидела худенького красивого мужчину. Сразу я его и не узнала. Мы стояли и смотрели друг другу в глаза, и оба понимали, что это судьба. Потому что испытывали непреодолимое желание встретиться вновь. Все это лишь одно мгновение… которое спустя годы кажется невероятно долгим. Я помню его слова: «Наконец-то, наконец-то я вас нашел»».
Так хирург Ольга Иосифовна Борисенко вспоминала первую встречу со своим будущем мужем Героем Советского Союза танкистом Евгением Шкурдаловым. В июле 1943 г. она спасла его тяжело раненного и истекавшего кровью на операционном столе.
«Помню, кто-то на ухо мне прокричал: «Справа! Фердинанд». Едва успел скомандовать «Назад», как прилетел снаряд. Я потерял сознание. Когда очнулся, понял, что пробита броня, наводчика придавило, радист без головы. Водитель еле живой вывел машину из боя. Вечером меня привезли в медсанбат» – вспоминал Шкурдалов Привезли его еле живого. Рваная рана в районе почки. Жизнь в нем едва теплилась. Операцию провели, но он потерял слишком много крови и мог умереть в любой момент. Ольга Иосифовна вспоминала:
«Жалко мне его стало очень. Молодой совсем. Я сказала сестре подготовить стол. Легла, и теплая струйка крови потекла из моей руки». Она отдала ему свою кровь – решительно и без сомнений. Лежа в беспамятстве, Евгений продолжал командовать бойцами, что-то кричал. Он даже не запомнил ее лица. И только в госпитале прочитал фамилию хирурга, спасшую его от верной гибели. Примчался отблагодарить. А судьба наградила их обоих.
«Я всегда думала, что любовь может быть только в мирное время. Оказывается и на войне тоже бывает. Наш медсанбат шел за танковой армией, в которой служил Женя. Он каждый раз отыскивал меня, приходил неожиданно. Завоевывал меня по-рыцарски. Приносил букет незабудок, а у меня в голове лишь одна мысль: «Слава Богу на мины не попал». Женя даже нашел адрес моих родителей, писал им и попросил у них моей руки. Вот я и сдалась».
После войны они сыграли свадьбу и больше не расставались. Воспитали двоих детей. Евгений Шкурдалов ушел из жизни в 2000 году, а Ольга Иосифовна ровно через 11 лет после смерти любимого мужа.
Пятеро ртов завороженно наблюдали за мамой, которая большим рогатиком тащила пузатый, грязнощекий чугунок из печи. Приподняла крышку, и клубы пахучего пара, словно выпущенные из заточения на волю, разлетелись по всей горнице. Учуяв запах каши, пальцы рук голодных детей стали шибче перебирать ложку, были слышны удары ног о перекладину стола, все с нетерпением ждали большую чашку с рассыпухой. Детишки были понимающие, покорные, тихие и ласковые. Они жили под гнетом военного, голодного, холодного времени и не в силах были от него освободиться. Они были пленниками и ждали освобождения без слез и жалоб. Мама поставила чашку, повернулась к образам, перекрестилась и за ней следом все детки повторили то же самое. А потом наперегонки молниеносно, словно не жевали, начали быстро глотать кашу.
Нюра сидела и смотрела на голодных детей, а в уме уже прокручивала, чем же кормить в обед, что подавать на ужин? Но Бог помогал, и всегда Нюра находила выход из положения, то что — то продаст, то что- то из своих запасов отнимет, то отработает, то заработает, всегда кусок хлеба вкладывала каждому в руки, отрезала ломтики хлеба каждому разные, в соответствии с возрастом. С каждым днём кашу варила пожиже, и незаметно подкрался тот день, когда в чугун пришлось сыпануть всего лишь горсточку крупы, отчего вышла не каша, а жиденький кулешик, но и этому детки были несказанно рады. Если раньше Нюра себе соскребала со стенок чугуна остатки густой каши и приглушала урчащий голод, то сегодня вылив кулеш детям, увидела, что стенки чугуна сверкали чистотой, и Нюра осталась голодной. Но не это её пугало, а то, что крупа заканчивалась, соли осталось совсем мало. И что же дальше делать? Чем кормить пять ртов она не знала.
Старшему Фёдору шёл двенадцатый год, Дусе десятый, а остальные были погодки, младшей было пять лет. Получив распоряжение из райкома, в котором говорилось, что женщины обязаны трудодни отработать на лесоповале, Нюра посмотрев на детей, загорюнилась. Каждый из детей старался её обнять, каждый успокаивал и подбадривал. Но как же их оставить одних на столько времени. Ведь старшему всего лишь одиннадцать лет. Все детки заверяли Нюру в её благополучном возвращении и в том, что они справятся и без нее, истопят печь, сварят себе картошку и похлёбку.
Особенно убедительно просил маму не волноваться самый старший Фёдор : ,,Мамочка, мы с Дусей посчитали картошку, нам надолго хватит, каждому в день по две картошины, не объедаться же нам, а к трем горсткам муки мы не забудем сыпануть мякины и потереть три картошины, замесим тесто, поставим в печь, когда всё угольки погаснут и потом плотно закроем заслонку. И постирать мы можем, Дуся-то большая, не успеем мы оглянуться, как ты вернёшься». Нюра обнимала детей и сердце заныло, застонало. Нежность, любовь, жалость не могли бороться с приказом идти на лесоповал и, понимая, что плач вызовет слëзы у детей, Нюра выдавила улыбку и сказала : ,, Да! Вы большие! Смотрите получше за порядком в доме. Я спокойно ухожу, попрошу дядю Егора за вами приглядывать, а то может быть не стану его беспокоить».
Егор вернулся с войны без руки, до ухода на фронт был столяром, делал двери, рамы, наличники, его золотые руки были нарасхват, а когда комиссовали после госпиталя, то говорил, что одной рукой даже петлю на шею не затянешь, не за чем жить довеском. Председатель колхоза его срамил за слабость, ругал, уговаривал не скулить, а помогать людям, ну хотя чем- нибудь заняться, но бесполезно было, видимо смирение к Егору придёт позже, когда здравый смысл ударит по мозгам. Нюра вспомнила как Егор из чурки мог вырезать любую фигуру. Бывало придёт в гости к друзьям у кого дети есть, то куклу или пистолет, или трактор выстругает. Дети так и бегали за ним в надежде получить красивую безделушку.
,, Егор, здравствуй. Я к тебе за помощью. Трелевать лес меня посылают, говорят ненадолго, но душа болит за детей. Может посмотришь за ними ? Тебя старшие хорошо помнят, боязно мне без присмотра их оставлять». Егор смотрел на Нюру понимающим взглядом : ,, Мужик твой давно весточку присылал? Война-то заканчивается, может и патрон для него у фашиста закончится, и он живой придёт. Нюра, у тебя же своих детей трое, а двое откуда? Где ты их подобрала?»
» У меня теперь пятеро, все они родные, все мои любимые. Двоих у Поли забрала, у неё со двора корову уводили, а она в отличие от меня, не смолчала, а набросилась на Афоню косоротого, он её вилами запорол и оставил на снегу во дворе валяться. Детки двое суток голодные были, соседка заподозрила неладное, потому как, из трубы второй день дым не шёл, прибежала ко мне, вместе мы Полину и нашли. Я детей к себе забрала. Одной было два, другому три, вот они третий год со мной и живут, — Нюра заплакала, перед глазами встали детки, обнимающие друг друга, голодные, холодные. Ни на шаг не отходили они от Нюры, всё норовили ухватиться за подол, а уж если перепадало счастье залезть на руки, то они готовы были втиснуться во внутрь, как будто хотели спрятаться от горя.
— Первое время всё глазами искали маму, на каждый шорох бежали к двери, в окно смотрели с утра до вечера. Сколько я проголосила, сколько молитв почитала, спала с ними, бывало свои ревновали, рёв поднимут, как увидят, что с Катей и Петром спать ложусь, один заплачет, второй подтянет, третий завоет, четвёртый закричит, пятый за компанию заорëт, еле успокаивала. Тогда решила на полу стелить, вот так посередине хаты и ложились спать. Не могла я их отдать, они ко мне быстро привыкли, по пятам за мной ходили, мамой стали звать. Как их отдать, как их предать? Не фашистская у меня душа, а материнская. Ну, что присмотришь?»
Егору стало так стыдно, перед ним стояла Нюра, маленькая, худенькая, казалось бы слабая, но такая сильная, такая честная, добрая, бесстрашная и он, хлюпик, решил спрятаться от себя, от людей. ,,Конечно присмотрю и помогу, и подскажу. Будь спокойна». Провожали мамку без слез, так как Нюра нашла в себе силы смеяться, всё нахваливала и подбадривала детей. Егор приходил каждый день, он поражался старшим, насколько они были ответственными, серьёзными и трудолюбивыми. Около печки всегда лежали заранее приготовленные дрова, каждый день топили печь, варили картошку и жиденький кулеш, хлеба старший давал по кусочку, а в обед ставил самовар и заваривал душистую траву : медовицу и мяту.
Егор жил один и сам больше нуждался в общении, в поддержке, чем дети. Смех детей, их беготня, игры возвращали его в прошлую, счастливую жизнь. Он сам присоединялся к ним и превращался в ребёнка. Дети недоедали, похудели, но при этом находили силы, чтобы отказываться от харчей Егора, под предлогом, что не хотят так как только что попили чай. А какой чай? Просто пили заваренный кипяток в прикуску с маленьким сухариком! Тогда Егор со смехом, обнимал по очереди одной рукой детей и подталкивал к столу. Обычно это был хлеб без мякины, крынка молока, а иногда яйца. Кто его угощал, дети не спрашивали, они по — честному всё это делили и дрожащими руками быстро несли в рот.
Косоротый полицай свёл с их двора всю скотину, даже несчастного последнего петуха забрал. Хорошо, что Нюра на чердак успела спрятать муку, сало, масло и соль, но эти запасы давно закончились. Однажды Егора не было больше пяти дней. Фёдор заволновался и побежал его проведать Порог дома был заметен снегом и не было ни единого следа. На шестые сутки холодный, голодный, но счастливый Егор ввалился в дом с мешком за плечами. Под недоумевающими взглядами ребятишек на стол выложил настоящий хлеб, масло, сало и большущие куски сахара. Увидев такие гостинцы, все замерли, наступила гробовая тишина, потом все содрогнулись от плача Дуси : ,, А наша мамка, наверное, голодная!»
Егор пошёл на все хитрости, и соврал, сказал, что ей тоже передал.Сколько же было счастья в глазах детей, смеялись сквозь слезы, обнимали Егора, целовали.
Муж Нюры был очень строгим. Что у него творилось на душе никто не знал, на слова был скуп, а на поступки? А какие были поступки? Подарки никогда не дарил, ухаживать никогда не ухаживал, посмотрел, оценил, взвесил все за и против, засватал. Вот и все объяснения в любви. Трудились вместе и наравне, за исключением строительства нового дома. Тогда, конечно, Якову доставалось больше всех. От брёвен и топора кожа сходила с плеч и с ладоней. Некогда было жену беречь и жалеть, сам еле мог сапоги снять, придя в полночь домой. Нюра родила троих деток друг за другом, думала : ,,Рожать -то рожаю, а справлюсь ли я? Ведь жизнь нескладная, тяжёлая, безрадостная. Муж молчалив, скуп на ласки, порой днями молчит, о чëм он думает, кто знает? А ведь детям ласка нужна, внимание». А когда забрала чужих детей к себе, думала по-другому : ,,Ласки и внимания для всех хватит, доброе слово не трудно выронить, где трое, там и пятеро недалеко. Мужа уговорю, лишь бы только живым вернулся».
Похудевшая, уставшая, но счастливая Нюра открыла дверь в свой дом в полдень. Всё пятеро сидели за столом обедали, Егор сидел вместе с ними. Увидев маму, все подскочили, закричали от радости. Дуся как всегда заплакала от счастья. Быстро маму усадили за стол, но вот незадача, варили картошку по счету, посмотрев в пустой чугунок, все, как будто от стыда наклонили головы.
Нюра сказала, что бы она хотела, так это с мороза попить душистого мятного чая. Быстро поставили самовар, и когда он вскипел, то дети все разбежались кто куда. Через миг всё вернулись и каждый на ладони протягивал маме, припрятанный кусочек сахара, который Егор отщипал от больших кусков.
Всё как один держали дорогой гостинец, пусть кусочки были маленькими по размеру, но любовь к маме была безграничная, необъятная, такая же сладкая, как тот сахарок. Нюра смотрела на протянутые ладошки и заплакала.
Егор смахнул слезу, подумал : ,,Какое счастье получить от детей любовь на ладошке. Вот и стоит жить ради таких детей, которых лишили детства, сытого стола, многих крова. Надо работать, подавать пример, помогать им преодолевать последствия войны. И глядя на Нюру, которая работала на лесоповале в нечеловеческих условиях, но благодаря бесконечному терпению, трудолюбию, мужеству сохранила достоинство, совесть, доброе сердце, а главное любовь к детям, к жизни, Егор подумал : ,, Паршивый фашист, с кем же ты вздумал тягаться?»
В глухом лесу Черниговщины был найден в земле танк с хорошо заметным тактическим номером 12. Люки танка были задраены, в борту была пробоина. Когда машину вскрыли, на месте механика-водителя обнаружили останки младшего лейтенанта-танкиста. У него был наган с одним патроном и планшет, а в планшете — карта, фотография любимой девушки и не отправленные письма. Дальше приводим слова письма: «Здравствуй, моя Варя! Нет, не встретимся мы с тобой. Вчера мы в полдень громили еще одну гитлеровскую колонну. Фашистский снаряд пробил боковую броню и разорвался внутри. Пока уводил я машину в лес, Василий умер. Рана моя жестока. Похоронил я Василия Орлова в березовой роще. В ней было светло. Василий умер, не успев сказать мне ни единого слова, ничего не передал своей красивой Зое и беловолосой Машеньке, похожей на одуванчик в пуху. Вот так из трех танкистов остался один. В сутемени въехал я в лес. Ночь прошла в муках, потеряно много крови. Сейчас почему-то боль, прожигающая всю грудь, улеглась и на душе тихо. Очень обидно, что мы не всё сделали. Но мы сделали всё, что смогли. Наши товарищи погонят врага, который не должен ходить по нашим полям и лесам. Никогда я не прожил бы жизнь так, если бы не ты, Варя. Ты помогала мне всегда: на Халхин-Голе и здесь. Наверное, все-таки кто любит, тот добрее к людям. Спасибо тебе, родная! Человек стареет, а небо вечно молодое, как твои глаза, в которые только смотреть да любоваться. Они никогда не постареют, не поблекнут. Пройдет время, люди залечат раны, люди построят новые города, вырастят новые сады. Наступит другая жизнь, другие песни будут петь. Но никогда не забывайте песню про нас, про трех танкистов. У тебя будут расти красивые дети, ты еще будешь любить. А я счастлив, что ухожу от вас с великой любовью к тебе. Твой Иван Колосов. 25 октября 1941 г.»
Один из офицеров спросил Жигуленко, как ей удалось совершить так много боевых вылетов — около тысячи. В ответ мы услышали то, что впоследствии не раз цитировалось в мемуарной литературе. «Когда начались мои боевые вылеты в качестве летчицы, я стояла первой в строю как самая высокая по росту и, пользуясь этим, успевала первой добежать до самолета и первой вылететь на боевое задание. Обычно за ночь успевала совершить на один вылет больше, чем другие летчицы. Так благодаря своим длинным ногам я и стала Героем Советского Союза». «Жигули» — так звали «ночную ведьму» ее боевые подруги. За годы войны она совершила 968 боевых вылетов — самый высокий результат в полку после Ирины Сербовой (1004) и Натальи Меклин (980). Для сравнения — самые результативные советские летчики-истребители времен войны Иван Кожедуб и Александр Покрышкин совершили соответственно 330 и 650 боевых вылетов. 46-й гвардейский Таманский Краснознаменный ордена Суворова III степени ночной бомбардировочный авиационный полк (до 8 февраля 1943 года — 588й ночной легкобомбардировочный авиационный полк) был оснащен самолетами По-2, бомбовая нагрузка которых составляла от 200 до 300 кг. С каждого По-2 за ночь сбрасывали больше бомб, чем за сутки с полноценного боевого бомбардировщика. Перерывы между вылетами составляли 5-8 минут, порой за ночь экипаж совершал по 6-8 вылетов летом и 10-12 зимой. Полк уничтожил и повредил 17 переправ, 9 железнодорожных эшелонов, 2 железнодорожные станции, 46 складов, 12 цистерн с горючим, 1 самолет, 2 баржи, 76 автомобилей, 86 огневых точек, 11 прожекторов. Окруженным советским войскам было сброшено 155 мешков с боеприпасами и продовольствием. Порой 46-й гвардейский шутливо называли «Дунькин полк», намекая на исключительно женский состав и оправдываясь именем комполка — подполковника Евдокии Бершанской. Евгения Андреевна очень любила цветы — и до войны, и во время войны, и после нее. Во фронтовом блокноте журналиста Бориса Ласкина, посетившего 46-й гвардейский, сохранилась красноречивая запись: «Здесь очень любят цветы. Больше всех их любит Женя Жигуленко — высокая, синеглазая, красивая девушка с двумя орденами, ложась спать, кладет на подушку цветы. Берет цветы и в самолет. Улетает бомбить врага с пучком подснежников. Она мастер составлять букеты, она же озорна, любит разыгрывать. А вид у нее кроткий, застенчивый…»
Семен Экштут (доктор философских наук)
Евгения Жигуленко — одна из легендарных «Ночных ведьм», летчиц женского бомбардировочного полка, который наводил страх на немцев в годы Великой Отечественной войны. Хрупкая девушка встретила Победу, имея звание Героя Советского Союза. После войны она окончила военную академию, уйдя в отставку, построила успешную карьеру чиновника, в 50 лет поступила учиться на режиссера в Москву и сняла фильм про своих однополчанок.
Женя Жигуленко родилась 1 декабря 1920 года в Краснодаре, но детство и юность ее прошли в Тихорецке. Молодые родители девочки — оба воспитанники детдома, решили, что в тихом кубанском городке им с ребенком будет проще и переехали туда из шумного краевого центра.
Еще в школе Женя Жигуленко «заболела» небом. На стадион, мимо которого она ходила на уроки, часто приземлялись парашютисты из местного аэроклуба. В седьмом классе девочка тоже решила «прыгать», но ей отказали — в клуб принимали только с девятого класса.
Тогда упрямая школьница решила «пропустить» восьмой класс и сразу перейти в девятый — в течение всего лета зубрила темы из школьных учебников, сдала экзамены, была зачислена в девятый класс, но в аэроклуб Жигуленко все равно не взяли. Отказ объяснили ее слишком юным возрастом.
Мечтать о небе девушка не перестала. Она отправила в Военно-воздушную академию в Москве письмо с просьбой зачислить ее в курсанты, но снова получила отказ — девушек на обучение в высшее военное заведение не принимали.
Девушка обратилась за помощью к самому комиссару обороны Клименту Ворошилову. Из секретариата наркома обороны СССР в Тихорецк на имя Евгении Жигуленко пришел ответ, в котором ей объяснили, что для обучения в Военно-воздушной академии ей сначала придется получить авиационно-техническое образование.
После окончания десятого класса Женя твердо решила поступать в Москву в дирижаблестроительный институт. Только родители были категорически против — они боялись отпускать дочку в столицу, тем более учиться в заведении такого профиля. Десятиклассница долго откладывала карманные деньги, а после получения аттестата, несмотря на запрет родных, сбежала в Москву. В институт ее успешно приняли. Будучи студенткой, Жигуленко занималась в аэроклубе имени В.П. Чкалова — прыгала с парашютом. После окончания вуза она по-прежнему планировала стать военной летчицей.
Первый день войны девушка встретила в Москве и сразу же отправилась в военкомат вместе со своими подругами по клубу и институту. Девушек никто не хотел зачислять в военную авиацию, несмотря на их опыт и умения. Только когда они обратились с жалобой к полковнику управления ВВС Красной армии, их направили в женскую авиационную часть под командованием Марины Расковой в город Энгельс, а оттуда после переподготовки — на фронт в составе 588-й ночного легкобомбардировочного авиационного полка.
Фашисты, которых атаковали на легких По-2 девушки-летчицы, сначала презрительно называли самолеты на деревянном каркасе с фанерной и полотняной обшивкой «рус-фанер». Но вскоре «фанерные» бомбардировщики начали наводить на них смертельный ужас. Летчиц стали называть «ночными ведьмами». Прозвище «nachthexen» объяснялось тем, что девушки-пилоты атаковали противника исключительно в темное время суток, а перед бомбардировками, чтобы бесшумно подобраться к вражеским позициям, глушили двигатели на самолетах. Об их приближении можно было догадаться только по тихому шелесту с неба, напоминающему звук метлы. Фашисты были уверены, что «ночные ведьмы» — это «смертницы» — уголовницы, рискующие жизнью, потому что у них нет другого шанса остаться в живых. Позже им стало известно, что на бомбардировщиках летают вчерашние школьницы и студентки.
Женский авиационный полк начал воевать на фронтах Великой Отечественной в мае 1942 года. Первоначально воинское подразделение состояло всего из 115 девушек — летчиков, штурманов, техников. Возраст военнослужащих в юбках — от 17 до 25 лет. Евдокии Бершанской, командиру «дунькиного полка», как его в шутку называли представители командования, было 29 лет.
Летали девушки на бипланах По-2, которые до войны использовались в почтовой, гражданской, сельскохозяйственной авиации. Поднимались деревянные бомбардировщики на небольшую высоту, а скорость развивали не более 100 км/час. Сбить такой самолет противнику труда не составляло, но это днем. Ночью По-2 мог становиться невидимым.
«Ночные ведьмы» подлетали к позициям фашистов, планировали с выключенным двигателем, снижаясь до высоты 100-50 метров , сбрасывали бомбы и возвращались на аэродром. Так как прицепить к самолету можно было только две бомбы, то за ночь девушки старались совершить несколько вылетов.
Конечно, немцы обстреливали По-2. За счет деревянной конструкции самолет выдерживал сотни попаданий, но если снаряд или пуля попадали в штурмана или пилота, или же самолет загорался, то шансов выжить у девушек не было. Фанерный самолет сгорал за секунды, а парашютов летчицы с собой не брали из-за лишнего веса. Отстреливаться от врага им тоже было нечем. Никакого оружия, кроме, разве что, табельного пистолета, у них не было.
Евгения Жигуленко была рекордсменкой по вылетам. В этом ей помогала, как ни странно, модельная внешность. Девушка была высокой, белокурой красавицей с длинными ногами, поэтому стояла всегда в начале строя. Оттуда она успевала раньше всех добежать к самолету и отправиться на задание. Через полтора года после службы в полку «ночных ведьм» на счету Евгении Жигуленко было 773 ночных боевых вылета. Для сравнения: трижды Герой Советского Союза Александр Покрышкин совершил более 650 боевых вылетов, а Иван Кожедуб — более 330 боевых вылетов.
Женский авиационный полк участвовал в Битве за Кавказ, освобождал Севастополь и Крым, Белоруссию, Польшу, Восточную Пруссию. Боевые потери полка составили 23 человека и 28 самолетов. За годы Великой Отечественной войны 23 военнослужащим женского авиационного полка присвоили звание Героя Советского Союза. Гвардии лейтенант Евгении Жигуленко получила звезду героя 23 февраля 1945 года.
Жизнь после войны
В октябре 1945 года полк «ночных ведьм» расформировали, большую часть летчиц демобилизовали. Евгения Жигуленко осталась служить в Вооруженных силах еще на десять лет. За штурвал ее уже не пустили, она летала штурманом, попутно заочно училась в военной академии. Военная карьера внушала оптимизм, а вот личная жизнь не складывалась. Евгения Жигуленко вышла замуж в 1948 году и родила сына, но вскоре развелась с мужем. Он бросил ее с ребенком после того, как выяснилось, что мальчик страдает психическим расстройством. Сын скончался спустя несколько лет, а мужа прославленная летчица для себя «похоронила».
В 1955 году, когда ВВС в Советском Союзе массово сокращались, Жигуленко пришлось уволиться из армии. С Дальнего Востока женщина переехала на родину — на Кубань, поселилась в Сочи.
В курортном городе первоначально трудилась лектором, затем ее выбрали депутатом Городского совета, а после предложили возглавить управление культуры города.
Оказалась, что Жигуленко не только хороший летчик, но и талантливый организатор. Ее усилиями в Сочи появился выставочный зал изобразительного искусства, начал строится концертно-театральный зал «Фестивальный». Именно она была инициатором сочинских «Праздников песни», которые проводились с участием лучших музыкальных коллективов страны.
В Москве решили, что им тоже нужны такие деятельные чиновники, и пригласили Жигуленко в 1970-х работать в столицу в министерство культуры.
В Москве одинокая целеустремленная чиновница в возрасте «за сорок» неожиданно для всех поступила учиться во ВГИК, а в 50 лет стала кинорежиссером.
В кино бывшая летчица пошла вовсе не случайно. Ее мечтой было увековечить память своих подруг — «ночных ведьм», которые погибли в годы Великой Отечественной войны
После Победы комиссар «женского» бомбардировочного полка Евдокия Рачкевич, как мечтал герой Леонида Быкова в фильме «В бой идут одни старики» на деньги, собранные летчицами и техсоставом подразделения, побывала на всех могилах погибших однополчан.
Евгения Жигуленко хотела рассказать о подвиге девушек-пилотов, штурманов и техников с киноэкрана. Она сама написала сценарий и сама сняла фильм о подвиге девушек-летчиц. В прокат он вышел в 1981 году под названием «В небе «ночные ведьмы»».
На счету режиссера Жигуленко всего три киноленты на военную тематику. В одном из них — «Без права на провал» — она снялась как актриса во второстепенной роли.
В 90-х прославленная летчица оказалась за чертой бедности. В кинематографической среде ее знания и идеи оказались невостребованными. В 1994 году в возрасте 73 лет Евгения Жигуленко скончалась в Москве.
«Ночные ведьмы» продолжают жить
В Краснодарском крае чтят память Евгении Жигуленко, уроженки Краснодара и «ночной ведьмы», освобождавшей Кубань от фашистов. Через год после смерти прославленной летчицы в Прикубанском округе краевой столицы появилась улица ее имени. Есть они в Тихорецке и Геленджике.
Имя «ночной ведьмы» носит школа № 89 в Сочи. В Краснодаре в 2019 году школе № 83 присвоено имя Героя Советского Союза Евгении Жигуленко.
Увековечено в Краснодаре и имя командира 46-го гвардейского ночного бомбардировочного полка Евдокии Бершанской. В честь единственной в мире женщины — кавалера ордена Суворова в кубанской столице названа улица. Евдокии Бершанской в 1974 году было присвоено звание «Почетный гражданин города Краснодара». Памятник командиру «ночных ведьм» установлен в районе аэропорта города.
В Темрюкском районе в поселке Пересыпь, где женский авиаполк дислоцировался осенью 1943 года, на могиле двух летчиц подразделения, погибших при выполнении боевого задания, установлен памятник. В поселке есть улицы штурмана Анны Бондаревой и пилота Таси Володиной. В Крымском районе чтят память захороненных здесь восьми военнослужащих полка. Братская могила Анны Высоцкой, Галины Докутович, Глафиры Кашириной, Евгении Крутовой, Елены Саликовой и Валентины Полуниной находится в селе Русском Молдаванского сельского поселения, Софья Рогова и Евгения Сухорукова похоронены на хуторе Новотроицком.
Летать на военных самолетах, как «ночные ведьмы» — было мечтой тысячи девушек в СССР, а затем и в России, но после 1945 года женщин-пилотов военной авиации в стране не готовили. Представительницы прекрасного пола годами штурмовали приемные комиссии военных институтов, желая там учиться, но получали отказ. Одна из отчаянных юных россиянок, бредивших небом, как и Евгения Жигуленко, написала письмо с просьбой зачислить в летное училище министру обороны Сергею Шойгу. Просьба была услышана.
На родине Жигуленко, в Краснодарском военном летном училище имени Серова с 2017 года готовят женщин-пилотов ВВС. В память о героинях Великой Отечественной, освобождавших Краснодарский край от фашистов, их тоже называют «ночными ведьмами».