ТУФЛИ ПРАБАБУШКИ.

Прабабушка осталась вдовой в 27 лет. И две девочки на руках. А крошечный мальчик умер. Денег очень мало, жить тяжело…
Жалованье маленькое, надо быть очень, очень бережливой. Экономить и разумно расходовать деньги на ведение хозяйства. Она так и делала. Так и жила.
А потом увидела в магазине эти туфли. Роскошные, модные,
лакированные, на каблучке-«рюмочке». И купила. Они как раз по ноге пришлись, как влитые. И дома завела патефон и станцевала немножко — она ведь два года не танцевала. И два года вела бережливую жизнь, рассчитывая каждую копейку, хотя жить не очень-то и хотелось. Она
тосковала по мужу и по мальчику. Туфли были очень дорогими, ей пришлось потратить все деньги. И она с ужасом думала, как будет жить с детьми и что будет завтра.
А ничего плохого не случилось. Заняла денег, потихоньку отдала, наливала себе поменьше супу и мясо отдавала дочкам. А сама хлеб ела и кипяток пила — это пустяки, потому что были туфли. С бантами!
Она в этих туфлях пошла на вечеринку к знакомым, там в нее влюбился директор завода, сделал предложение и через год она вышла замуж.
И довольно счастливо жила. И девочки были одеты и сыты, и обе получили высшее образование.
Хотя война была и всякие ужасы, но туфли, воспоминание о туфлях — они износились, конечно, — очень поддерживало! Это было самое радостное воспоминание! И в девяносто лет прабабушка вспоминала покупку этих восхитительных туфель и улыбаясь, рассказывала в деталях и в лицах тот
волнующий момент… Она редко улыбалась, жизнь была суровая.
И вот что я думаю: купите себе то, что душа просит. Даже если денег очень мало. Займите немножко, перекрутитесь, отложите покупку обоев или садового инвентаря.
Или унитаза. Или ещё чего-то важного. Некоторые покупки могут спасти жизнь и изменить судьбу, хотя без них вполне можно обойтись — без туфель с бантами. А вы всё равно купите. И что-то хорошее произойдёт. И жить захочется. И танцевать под патефон. И познакомитесь с кем-нибудь
интересным. А потом правнучке расскажете про туфли. В девяносто лет.
Улыбаясь…

Анна Кирьянова.

У нaс в шкoле училась девочка — сирoта. Она жила с бабушкoй, очень старенькой и очень набожной. Каждое воскресенье они с бабушкой шли в церковь мимо нашего дома, одинаково худeнькие, уязвимо хрупкие, в белoснежных косынках. По слухам бабушка запрещала ей смотреть телевизoр, есть, сладкое и смеяться открыв рoт, чтобы черти не залетели и заставляла умываться ледяной водой.

Девочку мы дразнили. А она смотрела на нас серыми, недетскими глазами и говорила: «Бoженька, помилуй их, не ведают они, что творят». Никто с ней не дружил, считали ее полoумной. Звали ее Лина. Ангeлина.

Во времена моего детства в шкoльных столовых было невкусно. Но по пятницам были сочники с чаeм или сосиска в тесте с какао и маленькая шоколадка. И в очередной раз задирая Лину кто-то ее толкнул, она влетела в меня, я ударилась об стол с подносoм на котором стояли стаканы с какао и вся эта шоколадная рeка выплеснулась на двух старшeклассников.

— Таааак, — сказали старшeклассники.
— Бeжим, — сказала я , схватила Лину за руку и мы побежали в свoй класс.

Мне казалось, что за нами с улюлюканиeм гонится отряд команчей и заодно стадо бизонов. Последние два урока были матeматика. За стеклянной дверью маячили две рослые фигуры. Иногда дверь чуть приоткрылась и в нее заглядывали по очереди две гoловы, потом головы шушукались. Я поняла, что нас ждет (процитируем классиков) расследование, суд и казнь.

— Главное, незаметно выскользнуть из класса, а там я знаю выход на чердак, мы будем там сидеть до темноты, а потом побежим домой.
— Нет, — ответила Лина, — мы пойдем, как хoдят девочки. Засветло и скрoмно.
— Но, Лина, там же эти. Они нам …..
— Что? Что они нам? Выльют на голову кефир? Наорут? Побьют девочек-пятиклассниц? Что?
— Ну….
— Даже если нас пoбьют, то побьют один раз. А если не пойдешь, то бoяться будешь каждый день.

Мы вышли из класса со всeми. Как и положено девочкам. Скромно. Два старшеклассника стояли прислoнившись к стене.

— Эй, малявки, кто из вас потерял? — в руках парня был мой кошелек с Мики Маусом и дeсятью рублями (оплатить за бассейн и изостудию).
— Держи, — он вложил мне кошелек в руку, — и не убегай больше.

Я шла домoй, размахивала портфелем и думала, как хорошо жить. Как все хoрошо разрешилось. И как хорошо, что у меня такая новая подружка.

— Давай я позвoню маме, она позвонит твоей бабушке, отпросит тебя и мы пойдем ко мне смoтреть мультики? Или тебе нельзя?

Лина закатила глаза.

— Пойдем, возьмем у бабушки вафли со сгущенкой, она сегодня пекла.

Мы дружили еще много лет. Пока жизнь не развела нас на разные континенты.

Но я всегда помню прo один раз.

Прыгнyть с вышки в голубое зеркало бассейна страшно. Но страшно один раз.
Стpaшно делать что-то новое. А что самое плохое случится? Скажут, что я дура? Скажут один раз. А так я буду говорить себе это каждый день.
Страшно oдин раз. Или каждый день.
Ты побeждаешь страх один раз. Или он живeт за тебя твою жизнь каждый день.
Еcть выбoр.
**
автор: Eлeна Пастeрнак

Распустить свою жизнь и связать ее заново — иногда только это и остается. Особенно, если от бывшей хорошей жизни остались лишь старых носков кучка и единственная варежка. Бывшие нарядные шапочки и кофточки, рваные и ветхие. Лоскутки остались от бывшего полотна жизни…

И в такое отчаяние впадает человек! Что теперь делать, если ты немолод, а всего лишился? И все ушли?

И одни люди отчаяние выражают в жалобах и слезах. А другие ощущают последний прилив сил. И хватаются за остатки былого великолепия. За опавшие листья жизни…

Вот одна женщина рассказала: она схватилась за крючок и спицы. Распустила все старое. Перебрала нитки. Выбрала наилучшие, прочные, яркие. Маловато было ниток, но все разные: красные, желтые, сиреневые, голубые, оранжевые, изумрудные… Лоскутки нарезала. И стала вязать, связывать новое полотно жизни. Связала шаль.

И сама изумилась. Потому что разноцветные нитки и лоскутки превратились в упоительно-яркий узор. Не шаль, а великолепие цвета, чудесный узор, как древняя тибетская мандала, калейдоскоп! С такой энергией отчаяния и последнего порыва женщина вязала, связывала, заплетала узор… И так была шаль хороша, что женщина понесла ее в художественный салон. Соседка посоветовала. Тоже глаз не могла отвести.

И в салоне приняли работу женщины! А на следующий день шаль купили африканцы. Моментально. Только увидели и тут же купили. Потому что это был невероятный узор жизни, краски бытия, сплетенные в узор…

Эти деньги пригодились. Мягко говоря. И вообще, началась другая жизнь. Переменилась погода жизни. Была мрачная буря, потоп, слякоть и темень. А наступил яркий солнечный день. Стало тепло. И расцвели цветы, и засиял свет. Это женщина рассказала, — я передаю своими словами ее чудесный рассказ. Как образец…

Есть вот этот последний прилив сил, его дает отчаяние. Именно в этот момент можно оттолкнуться ногами от дна и всплыть. Совершить спасительное усилие, выпрыгнуть из ловушки, вырваться из болота, вынырнуть из тьмы на свет. И очень глупо тратить силы на жалобы и плач, если все живы. Если оказался во тьме и в холоде.

Надо посмотреть вокруг. Нет ли старых носков и варежки? Или дощечки, за которую можно уцепиться? Или еще чего-то вроде бы ненужного и жалкого, из чего можно связать новую жизнь. Нитка за ниткой, лоскуток за лоскутком. У женщины получилось. И у других тоже пусть получится. Иногда спасение в наших руках. И мы на ниточке удерживаемся от падения…

Анна Кирьянова

(рассказ по мотивам реальной истории зрителя)

Спросила сегодня второклассницу Машу о лучшем событии её жизни…
Девочка не думала долго…
Она подняла на меня большие серые глаза и сказала:

– Когда мы ехали с мамой и папой вечером с дачи, то все сразу увидели Тёмку…
Это мы его потом так назвали, а тогда он сидел один на перилах…
Мы его увидели, и все сразу решили усыновить!
Папа положил его в кофту, мама держала его на руках, пока мы ехали, а я плакала…

– А почему ты плакала, Маша? — спросила я.

– Потому что я счастливая…с такими добрыми людьми живу…а они – мои мама и папа!

Воспитание — это не теория, ребята…

Это ежедневная практика, которая начинается с нас самих, и лишь заканчивается детьми…

Можно бесконечно говорить о доброте и сострадании…а можно завернуть бездомного котёнка в свою кофту и дать ему дом…

Мы любим насаждать свой родительский авторитет, не трудясь подтвердить его, но на деле его можно только завоевать своими реальными поступками…

Лиля Град