Распустить свою жизнь и связать ее заново — иногда только это и остается. Особенно, если от бывшей хорошей жизни остались лишь старых носков кучка и единственная варежка. Бывшие нарядные шапочки и кофточки, рваные и ветхие. Лоскутки остались от бывшего полотна жизни…

И в такое отчаяние впадает человек! Что теперь делать, если ты немолод, а всего лишился? И все ушли?

И одни люди отчаяние выражают в жалобах и слезах. А другие ощущают последний прилив сил. И хватаются за остатки былого великолепия. За опавшие листья жизни…

Вот одна женщина рассказала: она схватилась за крючок и спицы. Распустила все старое. Перебрала нитки. Выбрала наилучшие, прочные, яркие. Маловато было ниток, но все разные: красные, желтые, сиреневые, голубые, оранжевые, изумрудные… Лоскутки нарезала. И стала вязать, связывать новое полотно жизни. Связала шаль.

И сама изумилась. Потому что разноцветные нитки и лоскутки превратились в упоительно-яркий узор. Не шаль, а великолепие цвета, чудесный узор, как древняя тибетская мандала, калейдоскоп! С такой энергией отчаяния и последнего порыва женщина вязала, связывала, заплетала узор… И так была шаль хороша, что женщина понесла ее в художественный салон. Соседка посоветовала. Тоже глаз не могла отвести.

И в салоне приняли работу женщины! А на следующий день шаль купили африканцы. Моментально. Только увидели и тут же купили. Потому что это был невероятный узор жизни, краски бытия, сплетенные в узор…

Эти деньги пригодились. Мягко говоря. И вообще, началась другая жизнь. Переменилась погода жизни. Была мрачная буря, потоп, слякоть и темень. А наступил яркий солнечный день. Стало тепло. И расцвели цветы, и засиял свет. Это женщина рассказала, — я передаю своими словами ее чудесный рассказ. Как образец…

Есть вот этот последний прилив сил, его дает отчаяние. Именно в этот момент можно оттолкнуться ногами от дна и всплыть. Совершить спасительное усилие, выпрыгнуть из ловушки, вырваться из болота, вынырнуть из тьмы на свет. И очень глупо тратить силы на жалобы и плач, если все живы. Если оказался во тьме и в холоде.

Надо посмотреть вокруг. Нет ли старых носков и варежки? Или дощечки, за которую можно уцепиться? Или еще чего-то вроде бы ненужного и жалкого, из чего можно связать новую жизнь. Нитка за ниткой, лоскуток за лоскутком. У женщины получилось. И у других тоже пусть получится. Иногда спасение в наших руках. И мы на ниточке удерживаемся от падения…

Анна Кирьянова

(рассказ по мотивам реальной истории зрителя)

Спросила сегодня второклассницу Машу о лучшем событии её жизни…
Девочка не думала долго…
Она подняла на меня большие серые глаза и сказала:

– Когда мы ехали с мамой и папой вечером с дачи, то все сразу увидели Тёмку…
Это мы его потом так назвали, а тогда он сидел один на перилах…
Мы его увидели, и все сразу решили усыновить!
Папа положил его в кофту, мама держала его на руках, пока мы ехали, а я плакала…

– А почему ты плакала, Маша? — спросила я.

– Потому что я счастливая…с такими добрыми людьми живу…а они – мои мама и папа!

Воспитание — это не теория, ребята…

Это ежедневная практика, которая начинается с нас самих, и лишь заканчивается детьми…

Можно бесконечно говорить о доброте и сострадании…а можно завернуть бездомного котёнка в свою кофту и дать ему дом…

Мы любим насаждать свой родительский авторитет, не трудясь подтвердить его, но на деле его можно только завоевать своими реальными поступками…

Лиля Град

Стapый ceрвант

Надo избавляться от стаpoго, чтобы пришлo новое! Пocтоянные напоминания такого рода подействовали и на меня. Давно знакомые и подруги посмеивались над старым сервантом, полным посуды, который ocтался после poдителей. И я взялась за дело. Посуду упаковать, сервант разобрать, доски на дачу! Сервант печально смотрел пыльными створками, как я собираюсь совершить акт вандализма. Стaла я рассматривать старую посуду и никому не нужный теперь хрусталь.

Вымыть! Вдруг решила я. Не буду же я грязную посуду упаковывать. Я же хозяйка. Стала я мыть посуду и вдруг…

Память сдeлала мне внутривeнный, внутриceрдечный укол! Больно! Вот эти смешные рыбки, которые высмеивает Интернет. А ведь их принёс папа, он наливал в них вино, когда приходили гости. А вот маленький чешский кофейный сервиз, мама «дoстала» его по блату. Она им гордилась и говорила: «Оставлю его тебе, ты себе такой не купишь!» Вот хрустальные бокалы, их доставали на Новый год, хрустальные салатницы, пепельница. И ещё маленькая шкатулка, в которой мама хранила обручальное колечко и маленькие серьги. А между посудой — раковины, привезённые из Крыма, маленькие бутылочки с алкоголем, туфельки и фигурки…

Я мылa посуду, а в таз капaли слёзы. Ностальгия? Совок? Не модно. Непрестижно. Не нужно. Кому не нужно? — Мне нужно! — решила я. Ведь это часть моей счастливой жизни, которую я не хочу забывать!

Сервант был вымыт, вычищен, отреставрирован и занял своё почётное место. Его нутро сверкает чистотой, и слышно как он, иногда, поскрипывает, а внутри позвякивают хрустальные бoкалы. И, наверное, их слышу тoлько я…

Тaтьянa Дeмьяненкo

Не с чистого листа 

Тишину в доме нарушает бормотание закипающего чайника. Готовлю любимый чай: зелёное яблоко, лимон, мята. Когда настоится, добавлю мёд. А пока выхожу на крыльцо поприветствовать новый день.

Ночью дождь развесил сверкающие ожерелья на лапах елей, на паутине, на ягодных кустиках. Все зачарованно притихли, любуясь собой и друг другом, боясь обронить такую красоту. На черноплодных рябинках новые платья: зелёные в красную крапинку. И чёрные блестящие бусы, будто нанизанные на невидимую леску. Потянешь сильнее, леска порвётся, бусины со стуком рассыплются, помчатся вприпрыжку в разные стороны, не догнать.

Солнце неспешно выбирается из мягких туч. Воздух чистый, прохладный.

В одном из соседних дворов миссис Тыковка ищет кота:

— Джонатан, мальчик мой, ты где? Я волнуюсь, Джонатан!

Женщину зовут Валя, но про себя я зову её миссис Тыковка. Она действительно напоминает тыкву: среднего роста, кругленькая, румяная, рыжеволосая, с конопушками на носу. Светлые платья с множеством рюшечек и оборочек и всегда в ярко-оранжевом переднике. Как будто всё время что-то готовит. Иногда, проходя мимо её домика, я замечаю открытое окно с белыми занавесками в мелкий цветочек, но как ни стараюсь уловить своим любопытным носом запах готовящейся еды или выпечки, чувствую всегда одно и то же: аромат мятных леденцов.

Джонатан — толстый, серо-полосатый кот, лежит в проёме чердачной двери, положив голову на лапу, лениво помахивая пушистым хвостом, наблюдает сверху за Тыковкой краем глаза. Ему нравится иногда вырваться из под опеки любвеобильной хозяйки и я его не выдам, хотя немного жаль волнующуюся миссис, она приветливая и добродушная женщина. В ней я уверена: покидая дом на зимние месяцы, Тыковка не забудет взять с собой любимого кота.

Чай, наверное, готов. Я возвращаюсь в дом.

На столе коробка с лоскутами, с нитками и разноцветными пуговицами.

На диване — спасённый на днях от верной смерти плюшевый мишка. Бедняга махал мне лапкой из коробки с ненужным хламом, оставленной у мусорного контейнера. Дачники потянулись в город, словно перелётные птицы на юг, не испытывая чувства вины за обрекаемые на одиночество дома, за выброшенные вещи. Мишенька постиран, высушен, одет в новые вельветовые штанишки на лямках и клетчатую рубашку, смотрит на мир блестящими, счастливыми глазками. В коробке среди старых газет и дырявых кастрюль он выглядел удручающе. Мой дом превращается в приют для спасённых вещей: герани, кувшинчики, мишка. Кто следующий?

Сегодня Агния пригласила меня к своей приятельнице. У Ольги Михайловны есть большая волшебная грядка с земляникой, дающей вторую волну урожая осенью. При виде плантации, усыпанной спелой, крупной ягодой, подумала, что попала в сказку. Ели, собирали, опять ели, вдыхали аромат, испачкали щёки, пальцы и ещё чуть-чуть поели. Там ещё осталось.

Потом опять ели и пили чай, уже в доме, за столом, иначе бы смертельно обидели хозяйку. К вечеру полегчало. Сижу на крылечке, счастливая, обняв колени. На небе пасутся облака — кудрявые овечки. Они так низко, что если встать на цыпочки, можно дотянуться и почесать их мягкие животики.

Видела в доме Ольги Михайловны шкаф из моего детства. Такой же был у бабушки. Когда я пробиралась между шуршащих, шёлковых платьев и невесомых кофточек внутрь, дверцы сварливо скрипели: без тебя тесно. Запредельный, сказочный мир. В шкафу было темно, уютно и пахло ландышем. Со временем нарядные платья превращались то в сарафанчик, то в юбочку для любимой внучки…

— Каждая женщина обязана уметь вязать, начнём с шарфика, сказала Агния и научила меня вязать. Как только беру в руки спицы, Мартин устраивается рядом, внимательно наблюдает, как шевелится пушистый клубок. Иногда осторожно трогает его лапой, проверяет, хватит ли ещё на варежки.

Перед сном открою книгу, найду сухой кленовый лист, вдохну аромат и мысленно отправлюсь в путешествие по Риму, листая страницы. Узкие улочки, увитые плющом дома, бочки с вином, связки чеснока и лука, бродячие скрипачи, звон трамваев, булыжные мостовые, мостики, церкви. Траттории, пекарни, ресторанчики, где готовят пироги с рикоттой, соус песто, лазанью, кантуччи с миндалём и изюмом, трюфели, тосканские вафли…

Кот свернулся в уютный клубок, шевелит ушами. Сладко пахнет земляничным вареньем…

Когда-то мне хотелось жить на полную катушку, но жизнь научила успокаиваться. И это прекрасно. Теперь благодарю каждый прожитый день. Радуюсь простым вещам. Верю: желание жить и продляет эту жизнь. Не закрываюсь на все пуговицы. Не возлагаю грандиозных надежд на неизвестное будущее. Не откладываю доброту и любовь на потом.

На случай разных жизненных неурядиц, кладу в карман карамельку. Это всё.

Автор: Gansefedern

Художник: Lucy Almey Bird