Деточка
Виктор приехал из рейса позже обычного, жена Тамара заждалась благоверного, уже думала что-то случилось в дороге, Колька, сынок, весь изнылся, где папка, да где папка.
Наконец то две большие жёлтые фары осветили двор Ивановых, приехал.
-Папка? Пака! Ура, папка приехал, — Колька соскочил с печки, прыгая на одной ноге, пытался попасть в валенок натягивая на ходу пальтишко.
-Куда, куда собрался, сумасшедший. Холод такой, да и ночь на дворе, иди на печку сейчас отец зайдёт.
Колька обиделся, надул губы и собрался зареветь.
-А ну не реви, кому говорю, — заругалась мать, — сказала сейчас отец зайдёт.
Виктор всё не заходил.
— Да что он там, — запереживала уже Тамара, -пьяный что ли. А ну, Колька, сиди дома, я сейчас сама пойду посмотрю.
-Мамка я боюсь, — заныл Колька.
-Какого чёрта ты испужался? Боится он, сиди, кому сказала.
Пока накидывала Тамара фуфайку на плечи да, переругивалась с Колькой, дверь в избу отворилась и в избу вползли незамедлительно клубы пара, в этих -то клубах и ввалился вовнутрь Виктор, да не один.
У порога стояла молоденькая девчонка, лет восемнадцати, не больше, закутанная в шаль, куцее коричневое пальтишко, с чёрным цигейковым воротом, огромные серые глаза на пол лица, на лбу светлые завитки волос.
-Проходи, проходи Евдокия. Тома, помоги гостье раздеться.
Тамара, ничего не понимая помогла девчонке снять пальто.
Девчонка оказалась глубоко беременная, переваливаясь тяжело словно жирная, осенняя утка перед забоем, Евдокия прошла к столу, села, сложив на коленях тонкие, словно куриные лапки озябшие руки.
Колька боязливо выглядывал с печки.
— А где это у меня сын, а? Николай ты чего там, а ну иди… чего папка привёз. — Виктор стащил с печи упирающегося Кольку и высоко поднял его, к самому потолку, — а ты мать, пока еды нам приготовь, ну, что мы голодом сидеть будем.
Уже поздно вечером, когда Кольку сморил сон. Слышал он как что-то бубнил отец, выкрикивала приглушённо мать с чем-то, не соглашаясь и тихонько всхлипывала гостья.
Утром вся деревня знала, что Виктор Остапов, привёз свою младшую, беременную сестру.
-Мужик бросил, матери с отцом у них давно нет, куда её девать, куклу такую, — рассказывает в полутьме коровника Тамара своим товаркам.
-А что — то ты раньше не говорила, что у Виктора твово кто-то из сродников есть, вроде ты говорила, что сирота.
-А что если нет родителей, то не сирота?
-Ну а сестра -то откель взялась?
-В детском доме воспитывалась, что ещё тебе рассказать Акулина? Может как с мужем любимся?
-Да иди ты Томка, как есть дурная.
Вскоре Евдокия, Колькина тётка, надумала рожать, увёз её папка в больницу в район, а вскорости, появилась у Кольки сестра маленькая, Манечка.
А Евдокия не вернулась.
-Померла, — бросила коротко мать Кольке и дала затрещину, чтобы не путался под ногами.
Манечка была маленькая, красненькая ну куклёночек прямо. Видел Колька, у Светки — соседки, пупс Антошка так он больше Мани будет. Ха, что там пупс, у Кольки теперь своя кукла есть, живая.
-Я не знаю, Виктор, что хочешь делай, мне она здесь не нужна.
-Да ты что? Ты что? Тома? Дитё же живое, кровь…
-Ничего не знаю я тебе своё слово сказала. Девай куда хочешь.
-Да что же ты за баба такая, приняла поначалу…Куды мне её? В детский дом али в пролубь?
-А по мне так без разницы.
-Не надо Манечку в детский дом и в плолубь не надо — закричал Колька, — мама, мамочка, оставь Манечку, я сам, я сам буду за ней ходить. я помогать буду, оставь.
-Иди помощник, без тебя тошно, — замахнулась мать. Но Колька, вцепившись в подол её юбки, кричал благим матом и просил оставить маленькую сестричку.
Виктор молча сидел, опустив голову.
-Аааа, да чёрт с вами, делайте что хотите.
Тома развернулась и вышла в сенки.
Коля подошёл к Манечке, которая сладко спала в казённых пелёнках и не знала, что решается её судьба, присел рядом и начал тихонечко что-то шептать, называя то солнышком, то деточкой.
Спал Колька плохо, всё ему казалось, что мать выкинет его деточку, так звал он Маню, в прорубь.
-Да спи, ты окаянный, ничего я не сделаю с твоей Маней, — шипит мамка на Кольку, а тот таращит глазёнки, смотрит на мать подозрительно, боится утопит мамка Манечку.
-Ой, бабы, умора, никуда от девчонки не отходит, деточкой зовёт.
— Вот помощник у тебя, Тамара.
-Да не говорите. Я поначалу растерялась, а потом так привыкла к девчонке, уже сама никому не отдам. Кольке на следующий год в школу, так няньку думаю нанимать…
Так и жили.
Виктор работает на машине. Тома доит коров, а Колька с Маней растут.
Бежит Коля из школы, расставляет руки пошире, ловит ковыляющую на тоненьких ножках свою деточку, Манечку.
Её и мальчишки с девчонками соседние, все деточкой звали.
Так и выросла девчонка.
Коля в армию сходил, уж как Маня убивалась, как ревела.
-Он её почитай и вырастил, за отца и мать был, — судачат бабы, — Томка -то она грубоватая, а Виктор вовсе нелюдим, буркнет что пройдёт, ни поболтает, ничего, а дети совсем другие.
Дождалась деточка своего братца из армии. Походил месяц, покуражился, на работу шофёром устроился, девку привёл в дом, всё смотрел, одобрит ли деточка?
Одобрила, понравилась невестка будущая.
Женился Колька, вскорости и деточка подросла, да красавица такая стала.
В город поехала учиться, а всё первым делом как приедет, к братцу изначально зайдет, а потом уже домой.
Манечка знала, что она племянница отцу с матерью, от неё и не скрывали, чтобы потом горько не было, любили обоих одинаково, не было у Мани тяжёлых воспоминаний, ей даже кажется иногда, что мамка её больше, чем Кольку любит, деточка, да деточка.
Девчонка всё же, что уж там.
Отучилась Маня, в деревню вернулась, врачом.
Жених хороший нашёлся, замуж вышла, деток нарожала.
Старики уже родители, пришло время Виктору уйти, Тома сдала сильно. Манечка к себе матушку забрала, хоть та и противилась.
Спит так однажды слышит, вроде зовёт кто? Точно, мама.
-Что ты мамочка? Пить? Болит что?
-Сядь, сядь, деточка, — просит Тома.
-Да, да, конечно.
-Прости ты меня, Манечка.
-Да за что же, мамушка? Ты чего?
-За всё прости, не хотела я тебя, в детский дом сдать хотела…
-Мамочка, да ты что, милая? Ну неужели ты думаешь я не понимаю, это папе племянница, а тебе, по сути, чужого ребёнка принесли. Я не держу на тебя зла и прощения просить тебе не за что…
-Не племянница ты отцу была, дочь ты его…
-Кааак мама…
-Да так, деточка.
Уж где он с этой Евдокией снюхался, с матерью твоей, не знаю. Да только видно долго крутил любовь-то, что ты появилась на свет, выгнал её отец, дед твой, сказал отцу -то нашему, чтобы забирал мол, а не -то заявление напишет.
Вот и привёз тогда папка мать твою, во всём признался.
Всем сказали, что сестра его младшая. А она такая, домовитая, всё помогала, за Николаем смотрела, а потом увёз её рожать и не вернулась она…
-Мамочка…, и ты приняла любовницу мужа?
— Приняла, деточка, приняла. А куда её? У неё же пузо на нос лезло, там же дитё было, а мне как? Сына сиротить из-за того, что папашка его с соблазном не справился? А может это так задумано было, я ведь доченьку хотела, ох как хотела, вот ты и появилась…
-Кем задумано?
-Богом…
-Мамочка, какая ты…всю жизнь за могилкой ухаживала…
-Деточка, это не её…Это девушки одной, сиротки, зовут так же, как и мать твою. А твоя…она живая видно, моложе меня лет на десять…
-Как?
-Бросила она тогда тебя, ушла и бросила.
-Мама…
-Ты прости меня, детка, не смогла я тайну эту с собой унести, нечестно по отношению к тебе. У тебя же где-то родственники есть, может сёстры — братья тётки, дядьки.
-Есть мамочка, конечно, есть. Коля мой самый лучший брат не свете, как же я мечтала в детстве чтобы он не двоюродным, а родным братиком был.
Ты есть, мамочка моя родная, тёть Катя с дядь Витей есть это моя тётя с дядей, сестра и брат твои, двоюродных и троюродных куча.
У меня огромная семья, всё это благодаря тебе, мамочка.
Не ты меня родила, да ты мне жизнь дала родная.
-Деточка моя…Деточка…
Немного ещё пожила Тома, а как пришло и её время, ушла спокойно и с улыбкой к Виктору.
Будучи, сама в возрасте своей матери, рассказала Манечка, Мария Викторовна, историю своей жизни в кругу большой своей семьи.
Как одна все девчонки молодые и женщины взвились, расфыркались, как одна сказали, что не смогли бы так, как Тамара.
— Не примеряйте на себя чужие обстоятельства жизни, смогла- не смогла, — сказала Мария Викторовна, — никто не знает, как может жизнь обернуться, не забывайте ещё и сколько лет назад это всё произошло. Кто- то бы не смог, а мама смогла. На что у неё, у милой моей, характер крут был, а смогла…
За что я ей низкий поклон всегда говорю…
Мавридика де Монбазон
