Зиновий Ефимович Гердт

Зиновий Ефимович Гердт — яркий, блистательный и всеми любимый актер. Он впервые появился на экране, когда ему было 42 года. А проснулся знаменитым актер только в 52 года. Известность ему принесли роли в фильмах «Фокусник» и «Золотой теленок», спектаклях «Необыкновенный концерт» и «Божественная комедия». Был трижды женат, в 1945 году родился единственный сын Всеволод.

Зиновий Гердт (в кругу друзей и близких, а также в театральном фольклоре известен под уменьшительным именем Зяма) родился 21 сентября 1916 года в уездном городе Себеже Витебской губернии под именем Залман Афроимович Храпинович. Отец рано умер, и мать в одиночку воспитывала четырех детей. С детства мальчик увлекался поэзией и музыкой. Вскоре переехал в Москву. Актерскую карьеру Гердт начал в театре рабочей молодежи, когда учился в техническом училище на электрика. Ушёл на фронт добровольцем в 1941 году. Служил в звании гвардии старшего лейтенанта на должности начальника инженерной службы гвардейского полка. Зимой 1943 года был в саперной роте, расчищавшей подступы к Харькову, и получил тяжёлое ранение в ногу осколком танкового снаряда… В больнице Гердт провел около года, перенеся заражение крови и 11 операций. После выздоровления одна нога стала короче другой на 8 сантиметров, и хромота осталась с Гердтом на всю жизнь. Был награждён орденами Отечественной войны I степени и Красной Звезды.

Центральному театру кукол артист отдал почти 40 лет жизни.Очень скоро конферансье Аркадий Апломбов из «Необыкновенного концерта» в исполнении Гердта стал общим любимцем. Долгое время работал актером дубляжа, оставаясь за кадром. В дальнейшем много снимался в кино, в основном, в эпизодических ролях. Сыграл главную роль в фильме «Фокусник» и роль Паниковского в фильме «Золотой телёнок». Затем актер перенес инфаркт прямо на съемочной площадке. Оправившись от болезни, Зиновий Ефимович вернулся к любимой профессии. За время своей работы успел сняться более чем в 120 ролях в кино и на телевидении. Хорошо известен зрителям по фильмах «Год как жизнь», «Город мастеров», «Семь нянек», «Печки-лавочки», «О бедном гусаре замолвите слово», «Вас вызывает Таймыр», «Автомобиль, скрипка и собака Клякса», «Розыгрыш», «Адам женится на Еве», «Соловей», «Соломенная шляпка», «12 стульев», «Место встречи изменить нельзя» и тд.

В конце жизни тяжело болел, но оставался приветливым и жизнерадостным человеком, писал стихи. В 1990 году Зиновию Гердту поставили страшный диагноз – рак лёгких. Из-за старого ранения и хромоты у него пострадал позвоночник, а потом и лёгкие. На последние выпуски «Чай-клуба» его выносили на руках, так как артист уже не мог ходить. Народный артист СССР умер 18 ноября 1996 года в Москве, ему было 80 лет.

«Вам мешает моя негнущаяся нога? Мне — нет»

Не все знают, что известный актер Зиновий Ефимович Гердт был героем Отечественной войны и служил в саперных войсках. Причем в тех частях, которые занимались разминированием немецких минных полей перед наступлением наших войск.

Как позже вспоминал актер, им приходилось всё время быть на передовой, а разминированием часто занимались вообще на подконтрольной немцами территории. Это не правда, говорил Гердт, что на первой линии фронта были только штрафбаты – наша часть обычно выдвигалась на самую передовую, и штрафбаты оставались позади нас.

А потом, перед наступлением, мы обычно ночью, ползком выдвигались на территорию противника, чтобы в полной темноте, в прямом смысле на ощупь разминировать проходы для наших танков. Всё разминировать мы, конечно, не могли, но проходы шестиметровой ширины делали.

Их наносили на карту, по краям проходов ставили метки, и потом водители танков шли в наступление по этим меткам, уже не опасаясь подорваться на мине.

Пехота шла за танками также глядя на наши метки. А зимой даже эти метки были не нужны, потому что разминированная полоса была вся вытоптана нашими животами, и на целинном снеге её и так хорошо было видно.

Надо сказать, что Зиновий Ефимович не любил рассказывать о своих боевых делах, а в интервью всегда скромно говорил, что воевал как все, и ранен тоже был, как и многие.

Но по поводу его раны все же необходимо рассказать отдельно. Это был осколок, который попал ему в левую ногу.

Его позже отправят сначала во фронтовой госпиталь, а потом на лечение в Новосибирск. Из-за воспалений и раздробленной кости будет грозить даже ампутация ноги.

Он перенесет 11 операций, и ногу все же удастся спасти, но она станет на 8 см короче, и не будет гнуться в колене. Всю оставшуюся жизнь ему придётся носить специальную обувь, и он будет заметно хромать.

За свои боевые подвиги, Зиновий Гердт награжден орденом Красной Заезды. Как-то, во время съемок фильма «Юрка-бесштанная команда», Гердту надо было сняться в сцене, где он выглядывает из-за невысокого забора. Надо было встать на колени, чтобы его не было видно, и у Зиновия Ефимовича это получилось неловко — мешала раненая нога.

Но он все же в неестественной позе это сделал. Молодой помощник режиссера, не знавший про его ранение, раздраженно выговорил актеру, что это надо делать не так.

Гердт ответил, что камера стоит впереди забора, и его половина физиономии в кадре получилась так как надо, а то как он раскорячился за забором, это никого не должно волновать: «Вам что, мешает моя негнущаяся нога? Мне-нет!»

Источник: проект «Мы с вами где-то встречались…»

P/S. Зиновий Гердт записался на фронт добровольцем, несмотря на бронь, полагавшуюся ему как актеру театральной студии Арбузова – Плучека

Из сети

Григорий Горин о Зиновии Гердте: «Он ненавидел пошлость — условность, которую ставят выше смысла»

«Люди, подобные Гердту, возникнув в твоей жизни, занимают в ней такое прочное место, что невозможно понять и вспомнить — когда же это случилось. В мою жизнь он вошел как природное явление.

Когда же это произошло? Наверное, на «Необыкновенном концерте», где я не мог опомниться от голоса конферансье и его реприз. Потом я снова услышал этот голос в «Фанфан-Тюльпане».

А потом Гердт появился уже в компании общих друзей, в которой также незаметно возникли Ширвиндт, Рязанов.

Затем мы познакомились ближе и стали хорошими приятелями, несмотря на разницу в возрасте. Когда Гердт смеялся, то в мире наступала гармония.

Я как человек, пишущий какие-то забавные вещи, как только слышал, что Гердт над ними смеется, уже ни о чем не беспокоился. А вот если Гердт еще и вскакивал…

Помню, у Гали Волчек в театре «Современник» был праздник, и когда я прочел свое поздравление, Гердт вскочил со своего места и стал громко аплодировать.

Для меня это было наивысшей похвалой — сам Гердт вскочил! Как сказал Жванецкий (и это абсолютно точно), любой человек рядом с Гердтом умнел.

Он относился к той части русской интеллигенции, по которой можно было сверять поступки. Не знаешь, как отнестись к тому или иному явлению, публикации, книге и даже фильму, — спроси у Гердта.

Он поразительно четко чувствовал фальшь. Он мог похвалить, а мог вынести приговор, буквально убить одним словом. Я никогда не забуду, как мы были с ним на концерте рок-группы в Сочи. Мы вышли, и он сказал: «За два часа ни одной секунды искусства!» По-моему, это гениальная рецензия.

Несмотря на то, что Гердта большинство зрителей и коллег знают как добродушного, веселого рассказчика, комфортного во всех отношениях собеседника, он был естествен во всех своих проявлениях. Он мог сказать: «Мне неприятно здесь пить», встать и уйти.

Вообще фразы, которые он мог бросить на прощание или сказать при встрече, вроде: «Видеть вас — одно удовольствие, а не видеть — совсем другое» — мгновенно становились крылатыми.

Он в равной степени любил шутку литературную и шутку, сказанную на ходу, в обиходе. При всей своей жесткости в оценке всего того, что происходило в театре, литературе и кино, он мог подсесть к человеку и сказать: «Я хочу выпить за вас. Вы, на мой взгляд, человек безусловно талантливый».

Или: «Я считаю, что это гениально, и даже не спорьте со мною. Я говорю сразу «это гениально» для того, чтобы окончить спор и не переходить на личности».

Такая милая форма старой интеллигенции, когда вдруг в нюансах проскальзывало и «вы», и «ты», легко возникал комплимент, намек, шутка. Во всем этом была удивительная гердтовская гармония, подтверждением которой являлись и такие фразы: «Это — говно. Пойдемте отсюда».

Он ненавидел пошлость — условность, которую люди ставят выше смысла. Он, например, совершенно терялся, когда его спрашивали: «Зиновий Ефимович, а над чем вы сейчас работаете?» Разговор сразу же заканчивался.

Терпеть не мог вранья и неправды жизни и общества, которому, он очень надеялся, станет гораздо лучше жить после падения коммунизма. Терпеть не мог коммунистов.

Однажды был какой-то митинг, и мы, выходя из Дома кино, продираясь через толпу, услышали оклик женщины, адресованный Гердту: «Туда не ходите! Там ж@ды!» Гердт воскликнул: «Я тоже ж@д!» — и начал продираться туда, куда ему не советовала идти эта дама. Она пыталась его остановить: «Вас-то я не имела в виду!» — «Да нет, вы именно меня и имели в виду, — ответил Гердт. — И я этому рад!»

Он вообще был довольно задирист, мог вступиться за кого-то на улице, не боялся ответить на оскорбление, не боялся говорить правду.

Зяма очень любил свою машину и вообще все, что связано с бытом. Помню, я переехал в новую квартиру и думал, как ее обустроить.

Поехал к Гердту советоваться по поводу шкафа. Гердт сразу же взял быка за рога: «Здесь даже и думать нечего! Нужно заказывать вот такой-то и такой-то шкаф… Вот такой-то фабрики… Тебе нравится мое предложение?!» Я не успевал ответить «да», как он уже восклицал: «Это блестящий повод выпить!» — и уже доставал рюмки. Этот шкаф, «выпитый» с Гердтом, до сих пор стоит в моей квартире и несет свою верную службу.

Перед юбилеем Гердта я поехал на рынок и купил живого гуся, поскольку Паниковский питал известную слабость к этим птицам. Я сказал ему: «Зяма, хватит воровать гусей, пусть у тебя будет свой гусь». Этот гусь важно расхаживал весь вечер среди гостей и перекочевал вместе с Гердтом на банкет.

Потом они с Таней меня долго корили: «Что ты наделал? Ты же понимаешь, что съесть мы его не можем, а жить с гусем невозможно. Мы не умеем за ним ухаживать… Он щиплется!»

Они долго ходили по Пахре и предлагали гуся жителям, пока наконец его не взял к себе на полный пансион Червинский, который в это время решил обзавестись курами.

Наверняка этот гусь закончил свою жизнь в один из рождественских вечеров, но если это и так, то этот гусь погиб во славу Гердта.

Не будучи одесситом, Гердт стал гордостью одесситов. Он удивительно вписался в эту часть российской культуры, в ироничную и остроумную «одесщину», чьи жители постоянно находились в состоянии конфликта с миром — как Паниковский.

Просто у коренных одесситов такое свойство — все время немного ворчать, тихо бурлить, регулярно как бы напоминая о собственной температуре кипения. Счастье не должно быть полным — у евреев так положено.

На еврейских свадьбах полагается разбить тарелку и наступить на нее — это показатель готовности молодоженов к тому, что не все будет гладко.

А если опуститься на большую глубину размышлений на эту тему, то счастье не может быть полным, пока не построен разрушенный храм царя Соломона. Это в крови еврейского народа — нельзя все время закатывать глаза от счастья.

Гердту была свойственна печаль, оборотной стороной которой было его, гердтовское, веселье».

Из сети

Рейтинг

0 из 5 звезд. 0 голосов.