Сиротка Верочка. История из сети

Шёл 1930 год. Глухой, таёжный посёлок Усть-Улс тихо жил своей жизнью, со своими радостями и горестями. Похороны Вареньки прошли быстро и тихо…

После того, как её на лесоповале придавило ёлкой, она пролежала всего неделю. Ничего не ела. Только иногда с трудом проглатывала ложечку воды. И тихо смотрела в раскрытое окно.

Её шестилетняя дочка Верочка всё вертелась около неё и осторожно поглаживала руку матери. Иногда она поглядывала на икону и что-то причитала, видно просила у Бога здоровья для матери. Варенька ничего не чувствовала и не говорила.

А вчера она рукой пригласила к себе свекровку Арину и Верочку. Они присели у неё в ногах. Варенька долго, с последней печалью в глазах, смотрела на них, потом, еле слышно проговорила:

— Маманя, побереги Верочку, не отдавай её в детдом… а ты, Верочка, слушайся бабу Арину… вы тепереча вдвоём остаётесь…спаси вас Господь… По щеке Вареньки прокатилась большая, одинокая слеза и Варенька «отошла».

Бабка Арина с Верочкой повисли на Вареньке, заливаясь безутешными слезами. Горе за горем постигало Арину уже третий год.

Сначала умер муж её Фёдор, от расстройства, что надо было вступать в колхоз и отдать туда всё своё нажитое хозяйство и инвентарь. Не вынес удара.

Потом сына Санку увёз «воронок». Кто-то донёс в райцентр, что он-де сочиняет и распевает всякие частушки про Ленина- Сталина. По сей день она не знает, где он, куда его свезли.

Теперь вот, сноха Варенька навечно ушла в мир иной. Арина поднялась и, поглаживая Верочку по головке, тихо сказала: — «Верочка, надо мамку нам как-то собирать в дальнюю дороженьку, безвозвратную»…

Она накрыла Вареньку простынёй и вышла во двор. Через плетень увидела лысую голову соседа, Петра Акимыча. Тот строгал на верстаке доску и мурлыкал что-то в свои тараканьи усики.

Баба Арина подошла к плетню и поманила Петра Акимыча. Он, ничего не ведая, подошёл и как всегда хотел что-то схохмить, но, видя печаль на лице Арины, смолчал.

Арина, поднимая к глазам полинялый, некогда цветастый фартук, слёзно проговорила: — «Акимыч, Варюшка моя, ить скончалась… подмоги чем можешь у нас ить нет мужиков-ту».

Акимыч помолчал, что-то промычал, почесал затылок и резво изрёк: — « Дык ты, Арина, не печальсь, подмогнём конешно… я счас… сбегаю в контору и обскажу начальству, пущай тоже подмогнут… я счас»… — и убежал.

Вскоре прибежали соседки — Мотя и Агрипина. Они, причитая, прибирали, обряжали Вареньку. К вечеру в избе собралась, почитай, вся деревня.

Кто молитву читал, кто-то тихо плакал, а кто рассказывал всякое хорошее про Вареньку. Было — то ей всего двадцать пять годков. Ну, вот и схоронили Вареньку.

На другой день Арина слегла. Она тихо лежала с перекошенным лицом и холодными неподвижными руками. Верочка сидела около бабы Арины и тихо плакала. Она не ела уже два дня и Арина не просила есть.

Верочка сбегала к Акимычу и всё, как могла ему обсказала. Тот наперво накормил ребёнка и вместе пошли «шевелить Арину». Акимыч понял всё сразу — «удар её зашиб». Позвали лекаря. Тот развёл руками — надо, мол, ждать: или…

Через неделю Арина умерла. Хоронили всей деревней знатную колхозницу. Она в числе первых вступила в колхоз, подала почин, и все потом потянулись вступать. С кладбища как-то все быстро и тихо разошлись.

Верочка босая, растрёпанная, в светлом платьице, перебегая от могилки к могилке, лежала поочерёдно на этих свежих бугорках: то у бабы Арины, то у мамы.

Вечерело. Начали сгущаться большие, свинцовые тучи. Ветер шумно раскачивал кроны деревьев. Загремело и загрохотало так, что содрогалась земля. Страшнее сверкали длинные, ослепляющие молнии.

Пошёл крупный тёплый дождь, но Верочка ничего этого не замечала. Дорожки от дождя на личике смешивались со слезами, и солёной водицей затекали в рот. Плакала она безудержно и навзрыд.

Затем плач перешёл в истерическую дрожь, и она уже кричала — то обнимая могилки, то поднимая худенькие ручонки к чёрному небу.

«Боженька, миленький, верни маму и бабушку…на кого ты меня оставил? Зачем ты их закопал? Забери меня-а-а-а…». Никому ненужная, от горя и страха там, среди могил, она и уснула.

Только утром Акимыч вспомнил о Верочке: «Пойду посмотрю, чой-но она там, горемыка, делат». В избе её не нашёл.

Во дворе тоже её не было. Он запереживал и кинулся в контору — там никто не видал её. Тогда он смекнул, что с кладбища как-то все разом ушли, опасаясь грозы, а ребёнка оставили.

И забыв про свои немалые годы, он побежал на кладбище. Верочка спала меж могил. Платьице слегка обветрело, но было ещё сырым. Ноги, руки, лицо и волосы — всё было в глине.

Акимыч поднял её и понёс в деревню. Худенькое и очень лёгкое её тельце дрожало, и она тихо всхлипывала.

Дома Акимыч нагрел воды, искупал её, завернул в шаль и уложил на печь. Выполоскал её платьице, развесил у печи и пошёл в контору: «Надо, ить, девчушку, кудытось определять.» В конторе сидел только счетовод.

Но он сбегал на поле, позвал председателя, и тот собрал сход. Говорил он скупо, медленно, не поднимая головы, потому, как всем жилось в новом колхозе трудно, бедно, в каждой семье детей по пять-шесть, мал — мала меньше.

Брать Верочку «в дети» никто не решился. Порешили на сходе — определять в детдом. Все тихо разошлись.

Акимыч попросил председателя оставить Верочку до зимы у себя, пусть наестся ягод, попьёт молока, да выправится, а то кто знает, какая жизнь ей предстоит. Председатель согласился. Да и Акимычу веселее будет, всё не один.

Незаметно прикатила зима. Акимыч «разведал», что вниз по реке Вишеры, в одной деревушке, Писанке, проживает вторая бабушка Верочки, по матери.

В это время пошли обозы с верхов, с солониной да шкурами. Всё свозили и сдавали охотники в заготконтору. Везли в райцентр за сто пятьдесят вёрст, ближе не было.

Вот Акимыч и сговорился с ними, чтобы взяли Верочку до той деревни, к бабушке Акулине Ванихе. В деревню приехали поздно, заночевали на постоялом дворе.

Утром повели Верочку к Ванихе, её родной бабушке. Она жила со своей сестрой Глашей. Ванихе уже перевалило за семьдесят и она была почти слепая.

Варенька была у неё первым ребёнком и одна дочь, да Верочку они хоть и признали, но брать отказались, потому, как обе больные были, «не поднять её им».

Отправили обозников с Верочкой к сыну бабки Ванихи, Федюне. У того была добротная изба, жил зажиточно и было у него всего два сына.

Но его жена, Дуняша, не согласилась брать Верочку, припомнив, что де, «отца-то Верочки «ворон чёрный» не зазря куды-то увёз. Ить, и они пострадают через неё».

Пришлось обозникам обратно взять Верочку с собой, на постоялый двор. Верочка до того устала от ходьбы, ей очень хотелось есть, но никто из родни даже не приголубил сиротинку и не напоил хотя бы чаем. Разомлев от тепла, она примостилась на лавке и сладко уснула.

«Что же делать с дитём? Не нужен ребёнок никому. Повезём в детдом», — решили обозники. К вечерув избу зашёл провожатый — дед Иван Андреевич. Он должен был сопровождать обозы до деревни Сыпучи.

Увидав спящую девочку, он расспросил их о ней: Чья, откуда, куда везут? Ему всё рассказали, что знали, и как её тут встретили родственники.

Иван Андреевич хорошо знал Ванихину дочку Варюшку, тихую красавицу, знал и её брата, шустрого Федюню. Знал, что Варенька вышла замуж в чужую деревню, без воли родителей, что родные отказались от неё, но что Варенька умерла — он не знал.

Не знал он, что и Саньку, мужа Вареньки, «упекли» за политические частушки, которые тот сам сочинял и распевал под гармошку.

Тут проснулась Верочка. Иван Андреич посмотрел на неё — вылитая Варенька: такие же серые глазки, белесые волосики и спросил её: — Пойдёшь со мной, милая? У меня есть внучка, тоже сиротинка, вот вместе и будете радовать нас на старости.

Верочка посмотрела на Ивана Андреевича, на его большую, белоснежную, кудрявую бороду и весёлые глазки и решила, что это добрый волшебник, о котором мама ей рассказывала в сказках, который нашёл её и приглашает её идти с ним.

Она сразу поверила ему, что она нужна этому старичку, внезапно появившемуся, словно с неба. Иван Андреевич взял Верочку на руки, она крепко обняла его за шею, и они вышли из дома.

Из сети

Рейтинг

5 из 5 звезд. 3 голосов.