Хорошее воспитание не в том, что ты не прольёшь соуса на скатерть, а в том, что не заметишь, если это сделает кто-нибудь другой…» Так Чехов сказал. В восьмом томе собрания сочинений. Удивительно мудрое замечание, между прочим.
Я когда прочитал, так даже поразился: как мне это самому в голову не приходило? Считаем себя интеллигентными людьми, а не дай бог кто-нибудь прольёт за столом соус — так уж сразу шум, крики…
А Чехов с этим борется. Он прямо говорит: хорошее воспитание не в том, чтоб, значит, самому не гадить, а совсем наоборот. Я когда это прочитал, то сразу решил, что буду жить по Чехову.
А тут как раз и случай подвернулся — день рождения жены. Пришли гости — родственники, сослуживцы. Сидим едим, интеллигентные разговоры ведём — про погоду, про дублёнку, про Евтушенко, про то, про сё… Хорошо сидим, мирно, соуса никто не проливает.
Но тут один из гостей, некто Куликов, за бутылкой потянулся и фужер с пивом на скатерть и опрокинул. Смутился, стал быстро пятно салфеткой вытирать. Я сижу — ноль внимания.
Просто абсолютно не реагирую. То есть сижу с таким видом, будто он ничего не проливал. Будто и не было этого. Но тут я замечаю, что никто не замечает, что я не замечаю, как он скатерть залил.
Мне как-то обидно стало. И я говорю: — Хорошее воспитание, — говорю, — не в том, что ты не прольёшь соуса на скатерть, а в том, что не заметишь, если это сделает кто-нибудь другой…
Гость Куликов покраснел и говорит: — Я никакого соуса не проливал! Я говорю: — При чём здесь соус? Дело не в соусе…
Просто приятно, что здесь собрались хорошо воспитанные люди. Вот вы пиво пролили, а никто даже глазом не моргнул. И это очень радостно, тем более что скатерть новая, недавно куплена.
Гость Куликов почему-то ещё больше смутился, что-то стал бормотать и вдруг уронил тарелку на пол. Тарелка — вдребезги! Гость Куликов стал красный как рак. Все молчат.
А я стараюсь не замечать этого нового конфуза, хотя про тарелку у Чехова ничего не сказано. Я говорю: — Не смущайтесь, пожалуйста! Какие пустяки! Никто ничего не видел. Бог с ней, с тарелкой! Она из сервиза! Антикварная. Саксонский фарфор!
Гость Куликов почему-то весь затрясся, бросился осколки подбирать — да от волнения скатерть зацепил. На пол посыпались бутылки, рюмки…
Я губу закусил, но всем видом стараюсь показать, что ничего этого не замечаю.
Я даже, наоборот, насвистывать что-то весёлое стал, чтобы показать всем, как мне это всё безразлично.
И тут, представляете, жена Куликова вскакивает и кричит мне: — Что вы третируете моего мужа?
Я ей вежливо отвечаю: — Никто вашего мужа не третирует! Наоборот, стараемся не замечать его хамства.
Вот вы, например, своей вилкой в общий салат лезли, а я этого даже не заметил.
Тут она чего-то заплакала, а все гости стали почему-то возмущаться. Какой-то родственник жены вскочил, кричит: — Уйдём отсюда! Над нами здесь издеваются!
Я говорю: — Да кто же над вами издевается? Пришли, понимаешь, пол замызгали, пепел в тарелки сыплете, пьёте неумеренно…
Я стараюсь не обращать внимания, а вы ещё что-то вякаете!
Тут гости вскочили, бросились в переднюю за пальто. Я им крикнул вдогонку: — Ну и ладно! Валите отсюда! Попутного ветра! Это, конечно, я уже грубо крикнул. Не надо бы этого!
Мне бы им чего-нибудь из Чехова вдогонку послать, что-нибудь про соус или в этом роде, но как-то цитаты не подобрал. Слава богу, бутылкой не запустил, сдержался…)
Григорий Горин.
Из сети
Автор публикации
Добавить комментарий
Для отправки комментария вам необходимо авторизоваться.