Любава. Мари Павлова

Любава *

Характером Любава была крута! В деревне все говорили: кремень-девка. Попусту не болтала, а если уж скажет, то и возразить нечего. Строга была.

И то сказать: без родителей осталась рано, со старенькой бабушкой, много работы приходилось с малолетства делать, много забот выпало.

Выросла Любава пригожая, работящая, к людям почтительная, на гулянье веселая. Вскоре и жених ей нашелся — Игнат, на соседней улице их дом стоял.

Парень красивый, высокий, силы не занимать. Стали готовиться к свадьбе. Любава уж так хотела семью, чтоб как у матушки с батюшкой была — дружная, крепкая, работящая, и деток очень хотела. Знала, как трудно одной расти.

Замечталась она о том, как жить станут с Игнашей, как все у них будет мирно и покойно. Да как говорится — Богу на радость, людям на зависть.

Жил в деревне никудышний молодчик, Лукашка, пропойца, ни отца, ни матери не почитал, в церковь Божию не ходил, над людьми потешался. Раз как-то шел он с гулянки, упал пьяный в кусты у Любавиного забора да там и проспал всю ночь.

Утром, как петухи пропели, пошел народ на работу. Тут и Лукашка протрезвел малость, вылез из кустов и вышел на дорогу. А в это время Игнат с дружками на покос идут. Видят, от Любавиного дома Лукашка бредет, шатается, песню тянет.

Они ему и кричат: — Где ночевал, Лукашка-дурашка? А тот ухмыляется: — У Любавки поночевничал! Игната взяло за живое, схватил он Лукашку, а тот знай спьяну городит: — С Любавкой ночевал! Приснилось ему али так злоба душила, про то не узнать теперь.

Весь день Игнат сам не свой ходил. Одни дружки его же урезонивали: — Что ты, Игнат, в уме ли? Не такова Любава! Чтоб с таким, как Лукашка? Спьяну он болтает, смуту наводит.

А другие дружки подзадоривали: — Да ведь мы же все видели, как он от ее дома шел. Может, подворовывает где да ей подарки и носит? И то, они с бабкой одни живут, бедновато им.

Совсем Игнат к вечеру лицом почернел, а приятели посмеиваться стали: — Что ж ты, Игнат, на Лукашкиной женишься? Морочит она тебя. Нельзя такую обиду терпеть, надо ей ворота дегтем измазать.

Игнат было и отпирался, не по душе ему затея пришлась, да куда там! Дружки подпоили еще Лукашку, взяли деготь и пошли все ночью к Любавиному дому. Пошел и Игнат с ними, не хватило духа, чтоб свое слово сказать.

За воротами тихо, Любава с бабушкой собак не держали, да и ворота запирали на одну задвижечку. Измазали ребята ворота дегтем, и утешают как-будто Игната: — За тебя любая пойдет, Игнашка, на что тебе сирота бесприданная, да еще и загульная?

Заплакал Игнат, тошно ему стало — по сердцу ему была Любава, да уж дело сделано, назад не воротишь.

Поутру проснулись Любава с бабушкой, слышат, за воротами шум, гвалт. Прислушались — слова обидные люди кричат, смеются, Любаву зовут гулящей да пропащей.

Бабушка ахнула, осела на кровать, еле жива. У Любавы сердце похолодело, однако ж встала она, перекрестилась на красный угол и вышла во двор. Распахнула ворота, глянула на них. Сразу все поняла.

Посмотрела на толпу, народ отступил. Стоит она перед всеми, строгая, спокойная, чистая.

— Ну, что стали? — спрашивает, — Выходи вперед, кто меня позорить вздумал! Обвиняй в лицо! Все притихли, переглянулись. Никто не вышел. Лукашка стоял тут же, пьяно ухмылялся.

— Что же вы явились безобразничать? Пусть скажет перед всеми, кто меня обвиняет. Ну? — топнула ногой.

— Клади крест и вини меня перед Богом и людьми! Тут она увидала в толпе Игната.

— Что, Игнатушка? И ты тоже насмеяться надо мной пришел? Игнат опустил глаза, ничего не ответил.

— Так кто же на меня напраслину возвел? — в третий раз спросила Любава.

— Ночью явился, как вор, а днем побожиться боится? Лукашка тут качнулся, пьяно осклабился: — Дык мы чего? Мы так… Я тутоть вечор заснул в кустах, а вон Игнашка решил, что я у тебя поночевничал. Вот мы и пошутковали.

Зашумел народ: поняли все, какую несправедливость чуть не совершили. Лукашку схватили мужики, наваляли ему по-хорошему и в сарае заперли.

А Любава взглянула на Игната, потемнела лицом и говорит: — Ну, с Лукашки и спрос невелик. Людям тоже вольно куражиться. А вот тебе, Игнат, грешно. А еще сватался ты ко мне!

— А я что? — потупился Игнат.

— Я женюсь, Любавушка.

— Женился бы ты, да я за тебя не пойду. — отрезала Любава.

— Отвел Господь. Ступай, Игнат, не то как схвачу вилы, худо будет. Повинился потом народ перед Любавой. Та простила. Как не простить, с одной деревни все, почитай, как родные.

А на душе все-равно тяжко. Сидят Любава с бабушкой вечером, обеим тоскливо.

— Уехать бы тебе, Любавушка. — заплакала бабушка.

— Все не житье тебе здесь будет. Это Любава и сама знала. Замуж теперь посватают али нет, кто знает. Хоть и не осудила ее деревня, а все ж таки…

Одной жить можно, да тяжелехонько в деревне в одиночку. Заступников да помощников у нее нету. Уехать бы самое верное дело. Да куда поедешь? И бабаню как оставить одну? Совсем она плохонькая стала, кто ей поможет?

— Ты поезжай, Любавушка. — твердила бабаня.

— Обо мне не беспокойся. Поезжай в город, к дядьке, он сироту не оставит. К дядьке! У дядьки — не дома. В чужом дому будешь, сирота, то нахлебницей, то на побегушках. Тут плохо, и там плохо.

Горько-горько стало Любаве. Вот как судьба-то повернулась! Размечталась о семье, да о своих детишках, а тут вон как вышло.

Ночь не спала Любава, все думу свою печальную думала. А чуть рассвело, так вышла она из дому, и пошла на кладбище, на матушкину могилку поплакаться.

Пришла, села, крест обняла и слезы так и хлынули. — Матушка, милая, что же делать мне теперь? Куда мне податься? Что же такое со мной приключилось? Плачет Любавушка, а тут словно голос какой ей нашептывает: — Матушку, Матушку Богородицу проси! Любавушка пуще прежнего зарыдала:

— Матушка Пресвятая Богородица, голубушка, помоги мне, научи, что делать! Тяжко мне, худо мне. И уж и сама не знает, свою ли матушку просит, или Богородицу, знай плачет да причитает. Тоже ведь, хоть и характер крепкий, а сердце-то болит, душа ноет.

Наплакалась Любавушка, полегчало ей как-будто. Посидела она еще на могилке, прибрала ее, поклонилась и домой пошла.

Идет, и уж на самом краю деревни видит — женщина ей навстречу. Одета, как и все деревенские, только платок нарядный, праздничный — так и сверкает на солнце шелком. «Кто бы это? — подумала Любава.

— Никак, не из нашей деревни».

Поравнялась с ней женшина, Любава поклонилась, поздоровалась. Та глядит на нее приветливо, улыбается. Поглядела и Любава: красоты та женщина невиданной, статная, ладная, а глаза — добрые-добрые, как у матушки.

— Здравствуй, Любавушка! — заговорила женщина, а голос такой нежный, такой ласковый.

— А я к бабаньке твоей заходила, да она мне сказала, что ты со двора ушла спозоранку. Думаю, пойду дальше, там тебя и встречу. Беги домой, Любавушка, гости у тебя сегодня будут.

— Что за гости? — удивилась Любава.

— Да ты беги, наряжайся скорее! — смеется женщина.

— Уж они со двора выехали! Поклонилась Любава и домой побежала. Возле самой деревни оглянулась — нет никого. Быстро ушла та женщина, али свернула куда с дороги.

Прибежала домой, глядь — бабушка спит еще. Что такое? Разбудила ее Любава, спрашивает, кто такая ней приходила, что за красавица незнакомая. Бабаня не знает ничего, никто в дом не стучался, никого она не видала.

Любава дивится, как так, ведь сказала же, что от бабушки идет. Бабаня говорит, всю ночь молилась, к утру только чуть задремала. Может, кто и стучался, да она не услыхала.

Порешили с бабушкой, что надо Любаве нарядиться да прихорошиться, как та женщина приказала, и ждать, что будет, что за гости к ним пожалуют.

А ждать долго не пришлось. Подкатила к дому тройка. Богатая, украшеная, лошади сильные, возок крепкий, красивый. Из соседней деревни приехали сватать Любаву за кузнеца Василия.

Семья у него хорошая, изба большая, хозяйство доброе, и матушка — ласковая, веселая. Долго не откладывали — справили свадьбу.

А как вошла Любава в церковь в мужниной деревне, да как глянула на икону «Всех скорбящих радость», так и зашлось у нее сердце: вот кто была та красавица, что принесла ей добрую весточку!

Знать, бабаня Ей молилась всю ночь, Пресвятой Богородице, потому и сказала Она, что идет от бабани.

Упала на колени Любава, поблагодарила Божью Матерь за заступничество, за помощь, за радость. Жили они хорошо с Василием, дружно да ладно. Бабаню к себе взяли. Троих деток воспитали, внуков дождались.

А Игнат после того случая в город подался. Не стало ему житья на деревне. Парни смеются, девки сторонятся. Чтоб посвататься к кому, об том и речи нет.

Заезжал он к Любаве, просил прощения. Перекрестила его Любава и отпустила с Богом. Так уж хорошо ей с Василием жилось, что и не помнила они ничего худого.

Поговаривали потом, что стал он в городе мастером, женился на городской девушке, зажили они мирно.

А Лукашке пьяному явился во сне нечистый, стал в котел тянуть. Испугался тогда Лукашка крепко. Пить бросил, повинился перед всем миром, пошел по святым местам. Говорят, в монастыре его видали. Вот так Господь управил.

Автор : Мари Павлова

Рейтинг

5 из 5 звезд. 2 голосов.