Бачеха. Автор Малаховская Ирина

Бачеха.

— Бабушка, расскажи историю! – просил я.

— Зови меня Ольга. Ну, можешь Петровной звать. Но бабушкой не смей, ясно?

Она грозно хмурилась, а я испуганно кивал. У Ольги Петровны была большая дача, нас привезли к ней на лето. Занималась нами помощница бабушки по хозяйству, Людмила. Ну, как занималась… следила, чтобы были чистыми, и кормила.

А в остальное время мы с Петькой были заняты сами по себе, благо на дачах в посёлке отдыхало много наших ровесников. А вечером мы просили историю у ба… у Ольги. Особенно я. Она рассказывала потрясающие истории из своей юности и профессорской жизни. Правда, иногда начинала, а потом спохватывалась:

— Так, ну это вам пока не будет интересно.

— Что, Ольга Петровна. – язвила Людмила, накрывая на стол.

– Есть что вспомнить – внукам рассказать нечего?

— Людочка, смените репертуар, что ж вы как заезженная пластинка? – усмехалась Ольга Петровна.

Потом она вспоминала какую-нибудь приличную и смешную историю, и радовала нас. В основном меня. Поздним вечером, накрывая меня одеялом, Петька, мой старший брат, говорил:

— Не зови ты её бабушкой, Вовка! Она не бабушка нам никакая.

— А кто?

Петька был старше на целый год, а значит, умнее. Я слушал его, и слушался.

— Ну, кто. – хмурил лоб Петр. – Если она мать нашей мачехи, значит, выходит, бачеха она нам.

— Это мне так её и звать? Бачеха?

— Ты дураком-то не будь, уже не три года тебе поди. Целых пять. Зови как велит. Ольгой. Всё могло быть намного хуже.

Фото из открытых источников Яндекс

Отец овдовел и через год женился на Лизе. Она когда-то училась у него в институте, — папа был преподавателем истории, — и уже тогда была влюблена в своего преподавателя. Жила Лиза неподалёку, и, узнав о нашем горе, пришла помочь. Она тогда и правда спасла нас. Наш интеллигентный папаша схватился за бутылку, а про нас будто забыл. Бабушка по маме, Лариса, винила отца в смерти мамы и прекратила с нами всяческое общение. Папа может и правда был отчасти виновен, от того и запил. Точнее, пытался запить – Лиза не позволила.

Дело было так. Они с мамой поссорились, и она ушла на встречу с подружками.

— Ты взрослая, замужняя женщина. Мать. Ну какие могут быть девичники?

Мама и раньше ходила гулять с подружками, нечасто, раз в месяц. Они просто сидели в кафе, выпивали и болтали – ничего криминального. Папа вечером встречал маму на машине, и всё было хорошо. Почему он был так против в тот вечер? Непонятно. Мама, нервничая, отвечала, что готова быть женой и матерью все тридцать дней в месяц, а тридцать первый уж оставьте ей. Она имеет право расслабиться.

— У тебя плохая наследственность! – сказал вдруг отец.

– Тебе вообще не стоит к рюмке прикасаться.

Мама вспыхнула и увела нас в детскую. Долго обнимала и целовала. Ушла, и больше мы её никогда не видели. Когда мать не вернулась, отец поднял на уши всех. Подружки давно были дома. Они расстались на углу, около кафе. Видимо, мама поймала попутку. Нашли её за городом в лесополосе. Мёртвую. Убитую.

Мы были рады, что появилась Лиза. Что бы со всеми нами было, если бы она не пришла, неизвестно. Положенный срок она просто помогала, соблюдая приличия. Но в конце концов – капля камень точит – папа женился на Лизе.

И на лето нас стали подкидывать к Ольге Петровне. Ольга рада, само собой, не была, но дочери шла навстречу. Ведь та так любила своего историка, так хотела быть ему во всём хорошей – пришлось Ольге играть в бабушку.

— Ба… Ольга! Расскажи историю.

— Все дети, как дети. Сказки просят. – качала головой Люда.

– А этим глянь чо – историю. Интеллигенция!

Ольга Петровна смеялась. Второе лето она была уже не такой строгой – смирилась с нами. Начала привыкать. Рассказывала про смешного профессора Синичкина, который всегда всё забывал и путал. Синичкин нежно любил свою жену, Марию Николаевну, и писал ей письма, как последний романтик. И однажды сдал ректору вместо отчета по учебной работе письмо к жене, которое начиналось словами: «Душечка моя…» Ольга говорила:

— Возмущение ректора я помню и сейчас, но оценить степень огорчения мадам Синичкиной не имела возможности. Представляю… вместо слов любви получить казённый отчёт.

Мы смеялись. И сочувствовали жене Синичкина. А Петя, краснея, говорил:

— Ты всё это выдумала, да?

— Что ты! Разве такое выдумаешь?

Но мне иногда тоже казалось, что Ольга Петровна половину всех историй сочиняла на ходу для нас. Ей нравилась наша восторженная аудитория.

Мы гостили у Ольги уже четвёртое лето подряд, когда вдруг приехал отец. Без Лизы. Вид у него был встревоженный, и даже взъерошенный. Ольга Петровна, увидев зятя, страшно побледнела и каким-то неживым голосом спросила:

— Что с Лизой?

— Ольга Петровна, неужели вы думаете, что мне одного урока недостаточно? Я наказан сполна! Лиза в полном порядке. Она на работе. Мне нужно с вами поговорить…

Они заперлись в кабинете, а мы с Петькой пытались подслушать. Людмила гоняла нас от двери.

— Бессовестные! Интеллигенция, а туда же. Подслушивать…

Мне стало тревожно… я был уже большой, девять лет. И вдруг заплакал, как маленький.

— Ты чего, Вов?

— Это что-то про нас. Я чувствую. Хотят своего завести с Лизой, а нас в детский дом.

— Да что же такое! – завопила Люда у меня над ухом, и даже полотенцем по спине легонько хлестнула, чего отродясь не бывало.

– Брысь из-под двери немедленно.

Отец поведал Ольге, что у родителей нашей мамы было двое детей. У них оставался мамин брат, наш дядя Иван. И вот теперь он умер от цирроза печени, и Лариса, бывшая тёща, заявилась к отцу. Требование было простым, как три копейки: отдать им одного из нас.

— Как отдать? – возмутился отец. – Они же не носки. Они братья. Мои дети.

— Ну ты меня-то пойми. Нас. Мы осиротели. Иван не оставил нам внуков. Только твои и есть у нас.

— Вас четыре года внуки не особо интересовали. И сейчас говорить не о чем.

Бывшая тёща пригрозила, что пойдёт в суд. И припомнит там, как она из-за нашего отца лишилась дочери. Папа здорово перепугался. Кто его знает, чего тот суд решит? И какие аргументы Лариса потащит в суд. Он сразу приехал к Ольге Петровне, чтобы заручиться её поддержкой. Новая тёща была профессоршей, со связями и деньгами.

— Во-первых, я в принципе не представляю себя втянутым ни во что такое. Так ведь ещё и она винит меня на полном серьёзе в смерти Гали. И вытащит весь этот ужас на всеобщее обозрение.

— Господи, что в тебе Лизка нашла только! – воскликнула Ольга.

– Чего ты разнылся тут? Не можешь постоять за свою семью?

— Не могу. – руки отца дрожали. – Не могу. Я не воин.

— Закон должен быть на твоей стороне. Будет. Я уверена.

— И что? Мне судиться с ней?

— Андрей, ты можешь прекратить истерику? Ну, противно, правда. Давай решать проблемы по мере поступления.

— Вы поможете мне? – отец вцепился тёще в руку.

— Помогу.

— Правда?

— Правда. – вздохнула Ольга.

– А теперь идёмте все пить чай. Ты жену-то предупредил, где будешь?

— Нет.

— Позвони ей. Скажи.

— Да я вернусь к вечеру.

— Нет уж. Ты, кажется, считаешь себя достойным быть отцом этим мальчикам. Так вот и будь им! Звони супруге, пусть приезжает после работы.

Вечером Лиза приехала на дачу. Взрослые делали шашлыки, нам с Петькой позволили подольше не ложиться.

— Историю! Историю! – завопили мы после ужина, хлопая в ладоши.

— О, да-а! – закатила глаза Лиза. – Я на этих историях выросла.

Она была беспечна – видимо, её отец не посвятил в историю с родственниками и возможным судом. Ольга рассказывала истории, все смеялись. Это был прекрасный вечер.

А через неделю на дачу приехали бабушка Лариса с дедом Виктором. Как они раздобыли адрес Ольги Петровны, неизвестно. Но, учитывая то, что дед всю жизнь служил в милиции, не так уж удивительно.

Мы сидели с Ольгой в саду. Лариса помахала нам из-за невысокого забора:

— Вот они, деточки мои! Идите, обнимите бабушку.

Я почти уж и забыл их. Петька помнил бабушку с дедом чуть лучше.

— Что делать? – он быстро глянул на Ольгу.

– Ты их прогонишь?

— Ну зачем сразу так? Это же родня ваша, как ни крути.

Она смотрела, как Лариса целует нас и плачет. Мы с братом имели очумевший вид: женщина, которую мы едва помнили, накинулась на нас ураганом. Дед Витя просто пожал нам с Петей руки и присел на стул, оглядываясь.

Светской беседы не получилось сразу – слишком разными они были. Тогда Ольга пригласила их поговорить в кабинет.

— А чего разговоры разговаривать? Нам ехать пора, дорога неблизкая, да, Витя? Собирайтесь, мальчики.

Я собрался. Собрался реветь второй раз за короткое время. Ольга зыркнула на меня предупреждающе и сказала Ларисе:

— И всё ж таки я настаиваю. Это и в ваших интересах.

Они говорили долго. Потом туда позвали Людмилу, непонятно зачем. Наконец, дед с бабкой уехали. На прощанье Лариса снова обнимала нас со слезами.

Вечером, когда мы сидели на террасе перед самоваром, Петька воскликнул:

— А где твои зелёные серёжки! Ты же их всегда надеваешь по вечерам.

Ольга чуть не подавилась чаем. А потом сказала:

— Что сережки? Сережки ерунда! Не в побрякушках счастье.

— Угу. – подтвердила Людмила.

– Ерунда за бешеные тыщи!

— Люда, присядь, попей чаю спокойно, хватит хлопотать!

Ольга так на неё посмотрела, что та села и уткнулась в чашку.

Когда папа с Лизой приехали нас забирать перед школой, Ольга вручила отцу какую-то бумагу. И сказала:

— Я предлагала им навещать мальчиков. Но, мне кажется, ей совестно теперь. Однако в суд она точно не пойдёт.

— Ольга Петровна, я… да я… да вы не представляете!

— Ну, будет, будет! Всё. Забудем.

Сегодня, спустя пятнадцать лет с того лета, я пришёл к Ларисе с деньгами. Людмила нам с Петькой потом всё абсолютно рассказала по секрету. Бесценный кладезь новостей, Людмила. Царствие ей небесное.

Ольга Петровна похоронила её и плакала, как по родной. С тех пор надолго у неё помощницы не задерживались – всё было не то.

— Привет, ба. – поприветствовал я Ларису.

– Как ты тут?

— Ничего, ничего, спасибо, Вов. С тех пор, как деда не стало, скучно мне иногда вечерами.

— Телек смотри.

— Телек… телек тебя не пожалеет. Как твои дела, внучок?

— Ба, помнишь те серьги, которые тебе Ольга отдала, чтобы ты нас у отца не отнимала? – проигнорировал я её вопрос.

Лариса стала красной, как свёкла.

— Какие такие серьги? Полно выдумывать-то!

— Ба, да ладно тебе. Я же всё понимаю. Страшно это… двоих детей похоронить.

Я обнял её. Бабушка разрыдалась.

— Страшно, Вовчик. Ой как страшно! До сих пор ведь болит всё вот тут!

Она постучала кулаком по груди.

— Бабуль, ты продай мне те серьги, а? Нужны они мне очень!

— Ей, что ли, вернуть хочешь? – ревниво спросила Лариса.

— Ба, ну перестань! Много тогда было плохого у нас. Теперь же все хорошо. Продай! Надо так.

Я выложил толстую пачку денег. Лариса посмотрела, пожевала губами.

— И чего мне с ними делать? К гробу багажник не приделаешь!

Она залезла в сервант, достала шкатулку на замке. Вытащила маленькую бархатную коробочку. Посмотрела на серьги последний раз.

— Сама не пойму, зачем я их взяла? Ольга-то ваша сказала, что все связи и силы положит, а вас не отдаст ни за что! Ну, и предложила по-хорошему. Она мне серьги эти, а я – бумагу подписываю, что никаких претензий не имею и судиться не стану. Дурость всё и гадость. Злишься на меня, Вовка?

Я помотал головой. Бабушка отдала мне серьги.

— И денег не возьму! Просто скажи: не бросишь бабку?

— Не брошу!

Я обнял свою старенькую бабушку. Так сложилось, что Ольгу я любил больше. Но и Ларису любил тоже.

Ольга сидела в саду, положив ногу на ногу, с чашкой кофе и книгой. Увидев меня, заулыбалась. Как ей это удается? Почти двадцать лет прошло, а она будто не изменилась!

— Привет! А Пётр где? Я вас в пятницу ждала.

Я подошёл, наклонился, чмокнул её в щёку. Лиза не родила своих детей, кроме нас с Петькой у Ольги внуков не было. А для нас она была самой замечательной и любимой. Бачеха наша. Я вытащил коробку из кармана, открыл и положил перед Ольгой. Она улыбнулась, достала серьги и надела.

— Ты на меня дурно влияешь, Владимир. Такие крупные и яркие камни не носят днём. – сказала Ольга.

В её глазах что-то блеснуло на мгновение. Слёзы? Да, нет. Показалось…

— Ничего. Мы никому не расскажем. – пообещал я с улыбкой.

Автор Малаховская Ирина

Рейтинг

5 из 5 звезд. 1 голосов.