Алька и Алики. Рассказ Татьяны Тихомировой

А Л Ь К А и А Л И К и

Тёплым весенним вечером Алька сидела на балконе и ревела. Не радовала неожиданная для апреля теплынь, милые жёлтые россыпи мать-и-мачехи под балконом, набухшие почки у росшего рядом тополя. Ничто не радовало. Девчонки на работе поздравили её со знаменательной датой – « последний раз двадцать лет», то есть с двадцатидевятилетием.

Да, взрослая, не девочка, тётенька уже. А ничегошеньки у неё в жизни не сложилось. Мама вырастила её без отца, из деревни в город переехала, но жильё так и не заработала. Мыкались по съёмным комнатам и квартиркам, кочевали с узлами и коробками, как цыгане.

Мама мечтала дать ей хорошее образование, но денег им хватало только на оплату жилья, одежонку и пропитание. Алька после школы пошла работать официанткой в кафе, училась заочно на экономическом факультете, трудно было, но закончила университет, на радость маме.

И с работой повезло, устроилась экономистом на большой завод, зарплата достойная, даже деньги понемногу начала откладывать на покупку жилья. Но…

Придя однажды с работы, застала маму лежащей без сознания на диване. Через день она умерла, врачи диагностировали обширный инфаркт. Алька совсем растерялась, первое время жила, как в тумане, потом привыкла.

Познакомилась с парнем, Серёгой. Тогда тоже весна была тёплая, небо голубое, глаза у него голубые…

Подумала, что любовь. Стали они жить вместе, как сейчас говорят, в « гражданском браке», хотя какой это брак…

Как-то сразу Алька забеременела. Серёга особой радости не проявил, намекал, что у них ни кола ни двора, надо бы сначала квартиру купить, машину…

Засобирался с другом на « шабашку», куда-то на Дальний Восток, там за год, мол, на машину можно заработать и на первый взнос за квартиру.

Алька пыталась его отговорить, но он всё ж уехал. Сначала звонил, денег понемногу присылал, потом пропал. Спустя некоторое позвонил и сообщил, что нашёл здесь настоящую любовь, а её, Альку, он просто жалел.

Прости, мол, не знал, что так получится. Про ребёночка, который уже в мир просился настойчиво, вообще ни гу-гу…

Алька в эту же ночь родила мальчика, восьмимесячного, слабенького, врачи еле выходили. Её выписали, а Сашка ( это в документах Сашка, Алька же его сразу Аликом называть стала, ей казалось, так ближе, роднее, она – Аля, а он – Алик ) ещё два месяца в больнице пробыл.

Ребёнок очень слабенький был, ему витамины нужны, процедуры, питание хорошее. Алька, пока сидела в декрете, полы мыла в пяти подъездах, где поздно вечером, где рано утром, пока Алик спал.

Мальчик худеньким да бледненьким рос, врачи только успевали диагнозы менять, то шумы в сердце, то дискинезия…

А уж когда в садик пошёл почти в четыре года и Алька вышла на свою заводскую работу, вообще кошмар начался. Да и предупреждали врачи, что слабенький мальчик, несадовский.

Так и получилось: два дня в садике, две недели дома. Кому такая работница нужна, которая из больничных не вылезает? Предложили написать заявление « по собственному».

Сегодня как раз и отметили с девчонками и день рождения, и день увольнения. Всё! Что дальше делать, неясно….

Алька зашла в комнату. Сынок безмятежно спал в обнимку с игрушечным котом Барсиком, худенький, под глазами тёмные круги. Слёз уже не осталось, умылась и тоже спать легла.

Странно, но заснула сразу, не думая ни о чём, вспомнив сказочное « утро вечера мудренее». Проснулась рано, только рассвело. Стала думать, как дальше жить. Не придумала ничего.

Была у неё ещё одна подработка. Рядом, на её лестничной площадке, жила одинокая бабушка. Баба Маня – так все её звали. Старенькая и добрая. Сын её жил где-то далеко, предлагал к нему переехать, но она отказывалась.

Алька раз в неделю делала у неё в квартире влажную уборку да в магазин через день ходила за продуктами. Не хотела брать деньги за эту помощь, но баба Маня всякий раз насильно денежку в руку всовывала со словами: « Бери! Тебе парня растить!».

Алика она пирожками угощала, конфетками, иногда нянчилась с ним, если Альке куда-то срочно сходить надо было. Сегодня был день уборки, Алька знала, что старушка рано встаёт, поэтому решила с утра порядок навести, пока Алик спит. Убиралась молча, тщательно вытирая пыль, бесшумно двигая стулья…

— Ну-ка говори, что случилось! – потребовала баба Маня, усадив её после уборки пить чай. Алька расплакалась и рассказала, что осталась без работы. И что делать, не знает. Если и найдёт что-то, то ненадолго, снова уволят. Алик в саду болеет… Замкнутый круг…

— Да, плохи дела, — вздыхала баба Маня. – Я бы помогла тебе, посидела бы с мальчонкой, он у тебя смирный…

Да больно я старая, по квартире еле ноги волочу…Слушай, а ты говорила, что тётка у тебя в деревне живёт. Вот бы вам с сыночком к ней на лето съездить погостить. На воздух, на волю. Глядишь, и Алик твой окрепнет, поправится. А там думать будешь. Человек, говорят, предполагает, а Господь располагает. Подъезды мыть завсегда устроишься, да обидно с высшим-то образованием …

Алька задумалась. У неё действительно была тётка, мамина старшая сестра, тётя Зина. Мама с ней почти не общалась, всякий раз при встрече и даже по телефону тётя Зина заводила одну и ту же песню: дура ты, Валька, что аборт не сделала…

Дура ты, Валька, что из деревни уехала… Дура ты, Валька, что мужа не нашла….В общем, кругом Валька дура. Потому и не общалась с ней мама.

Да и Алька после похорон ни разу тётю Зину не видела, звонила только с днём рождения да с новым годом поздравить. Так, дежурные звонки. И не менялась тётя Зина: раньше Валька была дура, а теперь Алька…

Но идея на лето в деревню съездить ей понравилась. В случае чего комнатку снять не проблема, деревня большая, кто-нибудь пустит на постой.

Выйдя из квартиры бабы Мани, Алька услышала плач сына. Вбежала в квартиру, схватила его на руки, вытирая слёзы на зарёванной мордочке: -Аленький, сыночек, ты же знаешь, что я рядом. Вон ты какой большой у меня, скоро с маму ростом будешь…

— Я боюсь один, — всхлипывал Алик.

— А ты не один. У тебя же друг есть, кот, Барсик.

— Он игрушечный…Я настоящего хочу, живого.

— Малыш, ну квартирная хозяйка не разрешает животных. Вот мы с тобой денег накопим, квартиру купим, и будет у нас настоящий кот.

— А когда накопим? Скоро?

— Подрастёшь немножко, болеть перестанешь, тогда и накопим, — вздохнула Алька.

— Мамочка, я стараюсь не болеть, и зарядку в садике делаю, и котлету всю съедаю… И всё равно болею.

— Ничего, всё хорошо будет. Знаешь, а поедем с тобой в деревню погостить!

— Поедем! – засверкали радостью синие глаза.

– А деревня – это где маленькие домики, коровы, гуси?

— Примерно так, — улыбнулась Алька.

— Прям сейчас и начнём собираться. Следующим утром выехали рано, Алик не выспался, капризничал.

Вышли на остановке « Берёзки». Алька была здесь последний раз лет пятнадцать назад, не узнавала деревню. Высоченные заборы, большие дома соседствовали со старыми избушками с покосившимися крышами.

Алька поставила на землю тяжёлую сумку, открыла скрипучую калитку. У тёти Зины ничего не поменялось, у забора черёмуха цвести готовится, по двору куры ходят.

На крыльце сидел дядя Лёша, муж тёти Зины. Увидев Альку, не узнал её, крикнул: — Зинк, к тебе кто-то пришёл!

— Кого принесло? – отозвался с огорода тёткин голос, а вскоре и она появилась, вытирая руки передником.

– Вам чего надо-то?

— Тёть Зин, ты меня не узнала? Я же Алька!

— Батюшки-светы! Алевтина! Что стряслось-то? Почему не позвонила, не предупредила, что приедешь? А это, стало быть, сынок твой? Как звать-то тебя, малец?

— Я Алик…

— Алька, что это за имя? Сама Алька, и сын Алик!? Что, имён больше нет?

— Он вообще Саша, Александр, но мне нравится его Аликом звать…

— Ну, ты как хошь зови, а я буду нормально называть. Правда, Санёк? Пойдёмте, пойдёмте в дом… В доме за чаем Алька рассказала о своих невесёлых делах.

Тётя Зина только головой качала, слушая. Потом вздохнула: — Ничего, утрясётся всё. А пока поживёте у нас. Нынешним летом не ждём в отпуск сына с семьёй, на курорт заморский укатят. И что им курорты эти? У нас и речка, и лес, и озеро…

А ты живи сколько хочешь. Худая стала, а Санька совсем доходяга. Ест, что ли, плохо? Да ничего, наладит. Мой-то Витька тоже худющий был, а вырос — справный стал, гладкий. А аппетит нагуляет твой сынок.

Алька удивлялась: тётя Зина совсем другой стала, не ворчит, не хмурится. Даже вроде рада Альке, маму часто вспоминает, рассказывает о ней.

Дядя Лёша объяснил, что с возрастом точно мягче стала его хозяйка, прежней прыти поубавилось. Скучает по сыну, по внукам. А внуки-то выросли и в деревню не хотят. Да и сын нечасто их балует, на недельку летом да зимой приезжает. Дела, семья.

Алик сразу тётю Зину полюбил, хвостиком за ней ходил. Смотрит, как козу баба Зина доит. Сам яйца из гнёзд собирает. Зёрнышки курам сыплет.

Вопросами мучает. Почему « Берёзки», а берёз нет, одна черёмуха? Зачем кроты роют землю? Почему красивые майские жуки из страшных червяков получаются? Почему у козы Машки борода растёт, она же девочка? Хохотала тётя Зина, называла Алика почемучкой.

— А у тебя кот Барсик есть, баба Зина? – в первый же вечер спросил он.

– Живой, не игрушечный?

— Нет, Барсика у нас нет. Только Мурка есть, кошка. У неё скоро котята появятся. Может быть, и Барсик родится. У Алика глаза загорелись: — Мааам… Если Барсик родится, возьмём его?

— Возьмёте, конечно. Ты у меня спрашивай, а не у мамки, — улыбалась тётя Зина. С тех пор Алик каждый день серьёзно спрашивал у Мурки, когда наконец у неё Барсик родится.

И однажды утром тётя Зина сообщила, что Мурка окотила двух котят, оба мальчики, пусть Санька выберет себе Барсика, а другого она потом соседке отдаст. Алик выбрал полосатого, похожего на игрушечного друга, а чёрно- белого оставили для соседки.

Май был тёплый, пролетел быстро. Алькина помощь кстати оказалась, она много помогала в огороде, могла быстро вкусный обед сварить.

— Ловкая ты, в мать! – одобрительно улыбалась тётя Зина.

– У той всё в руках горело! И похожа ты на неё, походка такая же, глаза, улыбка…

— Тёть Зин, а почему вы с мамой вечно ссорились, даже по телефону?

— Да как тебе сказать… Валька в школе отлично училась, собиралась в город ехать поступать… А тут летом к нам в совхоз шефы пожаловали, помогать урожай собирать. Целую роту солдатиков прислали. На танцы в клуб ходили, девчонкам нашим головы дурили.

А за Валькой их командир ухаживал, капитан. С виду такой серьёзный! А как уехали эти помощники, заметила я, что с Валькой неладно что-то. Выпытала: так и есть, беременная! А ей только семнадцать лет…

Узнала я про этого капитана — женат, двое детей. Можно было в суд подать за совращение несовершеннолетней. Или хоть аборт сделать…

Но Валька упёрлась, как вон коза Машка. Нет и нет. Рассорились мы, и уехала она в город. У нас родителей уже не было, папа в речке утоп, а мама вот как Валя, сразу умерла, от инфаркта.

Я старшая была, да глупая. Мне бы не нахрапом да руганью с ней, а лаской, советом… Да я-то тоже невелика была, немножко за двадцать, где мудрости набраться…

И крутилась, как белка в колесе, сама замуж в восемнадцать выскочила, работа, муж, хозяйство, Витька рос. Разозлилась я на Вальку, делай что хошь, мол…

Сообщила она мне адрес. Комнатушку сняла на самой окраине, на что денег хватило. Приехала я… Боже мой! Потолки низкие, обои драные, под обоями тараканы шуршат. И Валька на какой-то засаленной кровати сидит, пузо на нос лезет. Мне бы с ней по-хорошему, поедем, мол, домой…

А я ж сдержать себя не умела, опять ор да скандал затеяла, с ультиматумом. – Тётя Зина вытерла набежавшие слёзы краешком передника, вздохнула.

— Побледнела Валюшка, пальтишко своё схватила и выбежала вон…

Посидела я, посидела да пошла восвояси… Вот так и не пришлось мамке твоей образование получить. Встречались мы редко, а по телефону знаешь как мы общались. Какая-то злость на сестру накатывала, что не послушалась она меня, и себя корила, что не смогла повлиять на неё, убедить. Теперь вот знаю, что у каждого человека свой путь…

А ты молодец, что выучилась. И сынок подрастёт, и работу найдёшь. Не вечно же тучи на небе, и солнышко выглянет…

Живите, сколько хотите. И денег мне не суй больше. Ты у тётки родной гостишь. Иди Саньку обедать зови. Вот и лето красное.

Никогда Алька летом в деревне не жила. Сама, как Алик, удивлялась всему: ярким божьим коровкам, блестящим жукам-жужелицам, глазастым стрекозам с прозрачными слюдяными крылышками.

Ловили сачком бабочек, рассматривали их, удивляясь многоцветью крылышек, и выпускали. Барсик подрос, учился молочко из блюдца пить, и Алик с умилением смотрел, как он фыркает и захлёбывается, а потом вытирал салфеткой его крошечные усы и мордочку.

Дядя Лёша брал Алика на речку, на рыбалку. Жарко стало — приучал его к купанию, а когда Алька ворчала, боясь, что сынок заболеет, строго выговаривал ей: — Ты сама сегодня в сарафане, а мальца всё в колготки да кофты обряжаешь. Он же потеет, мокрый весь. Ветерок дунет – вот и заболеет.

Мы с ним на речке-то сначала по травке босиком ходили, потом по водичке тёплой у бережка, а теперь уже три дня подряд купаемся, тебе только не говорим, а то квохтать будешь, как клуша. Правда, Санёк? – и он подмигивал улыбающемуся Алику.

– Ребёнка закаливать надо, чтоб не болел. Алька сама стала на речку ходить купаться, но плавать она не умела, вместе с Аликом у берега по дну ползала, рассматривая стайки шустрых мальков.

К августу Алик загорел, окреп. Аппетит у него после прогулок на свежем воздухе стал лучше, не приходилось уже, как раньше, кормить его из ложки. Даже молоко машкино стал пить, утром и вечером по чашечке.

И первый друг у него появился, к соседям напротив внучок приехал, Ромка, постарше Алика на год. К Ромке он мог сам ходить, без сопровождения, он же большой уже.

Алька через щель в заборе всякий раз следила, как он подходит к дороге, смотрит направо и налево и, если нет машин, мчится во весь дух. Да и машины тут очень редко проезжали.

У Ромки во дворе была шведская стенка, и мальчишки с удовольствием по ней лазили. Потом в машинки играли, мультики смотрели. Когда Алик был у Ромки, Алька была спокойна, Ромке не разрешалось на улицу ходить. Стоило выйти за забор и крикнуть, и Алик был тут как тут.

Однажды с утра он, как всегда, ушёл к другу. Через пару часов из-за леса вылезла страшная чёрная туча и послышались раскаты дальнего грома. Солнце скрылось, подул ветер. Алька вышла на дорогу, покричала.

Никто ей не отозвался. Она сходила на выгон, где была привязана коза. Тётя Зина уже вела её домой. Дома ребёнка тоже не было. Думая, что Алик, наверное, у Ромки дома и не слышал, как она его звала, побежала через дорогу.

Ромка сидел за столом, обедал. Заявил, отводя глаза, что они с Аликом были на речке, а потом он ушёл, а Алик не захотел, он хотел поймать стрекозу.

— Как же это – на речке? Тебе разве разрешают одному на речку ходить? – чувствуя, что в душу вселяется ужас, спросила Алька.

— Мы быстро сбегать хотели, пока никто не видит, — опустив голову, ответил Ромка.

Алька помчалась на речку. Пусто. Что делать? Слёзы потекли ручьём. Она ещё раз обошла полянку, по краю леса пробежала, кричала, кричала…

Никто не отзывался. Тёмная страшная вода с рябью от ветра, налетавшего порывами…Вот и дождь стеной полился, ничего не видно. Гром грохочет, молнии небо пополам прорезают. Алька поплелась по дороге.

Она сразу же промокла до нитки, шла по пузырящимся лужам, слёзы смывал ливень. Внутри была страшная пустота.

Позади засигналила машина. Алька отошла на обочину, но машина остановилась.

— Садитесь, подвезём,- раздался мужской голос.

— Нет, спасибо, я же мокрая вся, — машинально ответила Алька.

— Мамочка, я тоже мокрый, садись, — от этого голоса, такого родного и любимого, Алька встрепенулась. На заднем сидении сидел её Алик! Мокрый, испуганный, но главное – живой!

— Аленький, сыночек мой…как ты сюда попал, — Алька впрыгнула в машину и осматривала сына.

– С тобой всё в порядке? Где ты был? Ромка сказал, что ты с речки не захотел уходить…

Алик исподлобья смотрел и молчал. Поверх мокрой одёжки накинута мужская куртка.

— Да вы успокойтесь, — послышался голос шофёра.

– Всё хорошо. Только были мальцы не на речке, а на озере. Я с удочкой сидел неподалёку, видел. Один час назад ушёл, а ваш в привязанной лодке сидел, потом искал что-то в траве. Дождь хлынул, я его в машину и посадил.

Алька строго посмотрела на сына: — Кто же вам разрешал без спросу уходить? Тем более на озеро? Это же почти два километра!

— Ромка сказал, что мы большие, сходим быстренько, никто не узнает. Мы там не были никогда. А потом мы с ним поссорились, он хотел лодку отцепить привязанную, но я не стал ему помогать. И он ушёл…

— А что ты в траве искал?

— Я по дороге два гриба нашёл, больших, хотел взять их, но не нашёл. Наверное, Ромка взял.

— О Господи! – прижала сына к себе Алька. Пока выясняли, уже и приехали. Шофёр машину остановил прямо у их калитки.

— Откуда вы знаете, где наш дом? – удивилась Алька.

— Так я сосед, живу рядом с вами, за забором. Уже две недели. Я один, тихо живу. Утром на озеро, вечером назад. Вот и не встречались. А забор высокий.

Давайте познакомимся. Я Кирилл, а вы?

— А я Аля.

— Как Аля? Сын Алик, а вы Аля? Как же к вам обращаются, не путают?

— Вообще-то я Алевтина, а сын Александр…

— Александр? А я думал – Алексей, — как-то грустно сказал Кирилл.

Алька ещё раз поблагодарила его за помощь, и они с Аликом, укрывшись его курткой, побежали к дому, где уже царил переполох.

Дядя Лёша предложил Алика за непослушание крапивой отстегать, сделал грозное лицо, а сам в бороду усмехался. Но баба Зина прижала мальчика к себе, как бы защищая от злого деда: — Нет-нет, не бойся, мой маленький, я тебя не дам обижать.

Это Ромку крапивой надо отстегать за то, что заманил тебя на озеро да ещё и бросил там. Я с ним разберусь, с прохиндеем…

Ты ведь больше не будешь так делать? Мокрый испуганный Алик мотал головой, размазывая слёзы. Баба Зина переодела его в сухое, напоила горячим чаем с мёдом. Он сидел на диване, закутанный в плед, и доверчиво прижимался к тёте Зине, а она его по спинке гладила. Так и заснул сидя.

— Так кто же вас привёз? — спрашивала тётя Зина.

— Говорит, что наш сосед, Кирилл.

— Кирилл? – удивилась тётя Зина.

– А я его и не видела. Раньше они часто ездили, даже зимой, а потом пропали, прошлым летом не были, а зимой и подавно.

— Кто они-то? Ну кто, Кирилл и семья его. Жена и сын. Жена такая гордая, расфуфыренная, даже и не здоровалась. За молоком мальчонке Кирилл приходил, он простой парень. На месте их дома маленькая избушка стояла, вот он её снёс и такой домище отгрохал! Для ребёнка, говорил, чтобы тот рос на воздухе. А что-то и не ездят…

Тетя Зина решила отблагодарить Кирилла за Алика. Послала мужа парламентёром на ужин его звать. Тот пришёл с бутылкой хорошего вина. Посидели по-соседски, поговорили. Узнав о проблеме Альки с работой, он обещал помочь.

Когда Кирилл стал прощаться, тётя Зина подтолкнула Альку: — Иди, проводи человека, да насчёт работы напомни…

Кирилл сел на лавочку покурить, Алька тоже рядом присела. Заговорила смущённо: — Кирилл, я о работе уточнить хотела. У меня стаж меньше года, Алик болеет часто, пришлось мне уволиться. Так что могу подвести вас, вот, скажут, работницу какую подсунул. С маленькими детьми вообще стараются не брать.

— А отец у Алика есть? Извините, в общем-то, это не моё дело.

— Дети без отцов не рождаются, — горько усмехнулась Алька.

– Он и свидетельстве о рождении записан. Алик мой Александр Сергеевич, прям как Пушкин. Только не видел его отец ни разу и не увидит, наверное, неинтересно. Так что рассчитывать мне не на кого.

И Алька неожиданно для себя рассказала всю свою немудрёную историю жизни, и о маме, и о тёте Зине, и о Сергее голубоглазом….

— Ну что ж, откровенность за откровенность. Я, знаете…да что мы всё на «вы», давайте попросту, по-соседски, на «ты»… Знаешь, я когда увидел твоего Алика там, на озере, у меня аж сердце замерло.

Моего сына напомнил. Тоже худенький, голубоглазый, шустрый. И зовут знаешь как? – улыбнулся Кирил. – Тоже Аликом. Правда, мой Алексей, но я его Аликом звал. Сколько твоему? Лет пять?

— Почти. В сентябре исполнится.

— А моему шесть скоро. Только не видел я его уже больше полугода, – Кирилл закурил и замолчал. Алька тоже молчала, неудобно лезть с расспросами.

— Да. Женился я уже к тридцати, всё некогда было, бизнес поднимал. А потом решил, что пора. Ну и женился. Людка на деньги, наверное, польстилась, по её понятиям, без денег да красивой жизни любви не бывает.

Да и я её не любил, но поздно понял. Сын уже родился. Я ради него и дом этот в деревне построил. Я ведь и сам деревенский, своим горбом всего добивался. А год назад загуляла моя Людка.

Я сразу понял, навёл справки. Какой-то мутный мужик, полукриминальный, но бизнесом крутым хвастает. Не знаю, может, жене моей денег больше захотелось, а, может, влюбилась…

В общем, развелись мы. Сын с ней остался. Уехала она с новым мужем, но мы на связи были, я Алика забирал периодически, он и по месяцу со мной жил. А примерно полгода назад пропали они. Телефон сменила, сама не звонит.

По слухам, муж её от кредиторов бегает, задолжал много. Я её ищу, пока безрезультатно. Только вроде след обозначится, поеду туда, а их и след простыл.

Устал от неизвестности, по сыну страшно скучаю. Вот приехал в деревню мозги проветрить…

Алька вернулась домой, коротко рассказала тёте Зине о Кирилле.

Та поохала, поахала, посочувствовала, что такой мужик хороший, и чего этим бабам надо.

— А про работу-то спросила?

— Тёть Зин, про работу не успела.

— Вот растрёпа, ты ж пошла про работу поговорить. Ну ладно, ещё поговоришь. Кирилл теперь заходил к ним каждый день на правах соседа. Брал Алика с собой на озеро. Сколько эмоций было у мальчишки, сколько рассказов ( «лягушка на большом листе сидела, глазами хлопала, а бока у неё раздувались. Потом прыгнула в воду и поплыла…

Мам, а ты знала, что лягушки плавать умеют? А я не знал. И белка на ветке низко-низко, ей дядя Кирилл орехи возит, она почти что ручная, привыкла. А одна чайка, нахалка, прямо из ведра на берегу рыбину украла).

Приглашал Кирилл Алика к себе во двор, там качели были, гамак, большая песочница. Для сына устраивал. Алик с утра уже к дяде Кириллу собирался, поиграет со своим Барсиком и ждёт, когда его позовут. Не нравилось это Альке, привыкнет парень, а потом скучать будет.

Она как-то Кириллу об этом сказала, он ничего не ответил, посмотрел только странно, но общаться с мальчишкой не перестал.

Однажды вечером зашёл какой-то растерянный и рассеянный, сообщил Альке, что, если она не передумала насчёт работы, то должна позвонить через недельку, съездить посмотреть, договориться. Оставил телефон и ушёл.

Алька после его ухода почувствовала тревогу, ночью еле заснула, рано проснулась. Услышала шум отъезжающей машины. Поняла, что Кирилл уехал. Утром Алик у калитки слонялся, ждал. Алька накричала на него, чтобы под ногами не путался, он обиделся и пошёл плакать к Барсику и жаловаться ему на злую маму…

Тетя Зина отругала её, сказала, что нечего злиться, на мальчике срываться; по делам, наверное, Кирилл поехал, приедет.

Алька взбеленилась: — Да мне какое дело? Кто он мне? И убежала, дверью хлопнула.

— А ты что смотришь на меня? – прикрикнула тётя Зина на мужа.

– Я почём знаю? Влюбилась, наверное…В такого мужика как не влюбиться? А он уехал и ей не сказал…

Дядя Лёша с Аликом за грибами пошли, целую корзину притащили, мальчик рассказывал, какие грибы он находил, знал их название. Алька старалась успокоиться. И чего она с ума сходит? Он ей никто, и она ему. И Алик тоже. У него свой Алик есть.

Но внутри поселилась тоска. Делала всё через силу. Отвечала на вопросы тёти Зины односложно и неохотно. Однажды в дождь прилегла на диване, глаза закрыла. К ней тихонько Алик подошёл, прошептал: — Мам, а где душа?

— Какая душа?

— Баба Зина говорит, что у тебя душа болит. Хочешь, я подую, и перестанет… Мне всегда помогает, когда ты подуешь на пальчик, и он перестаёт болеть…

Алька улыбнулась: — А что ты за спиной прячешь?

— Это цветочки тебе. Называются астры. Баба Зина разрешила сорвать. А это самое большое яблоко. Тоже тебе. А ещё, — мальчик принёс стеклянную банку, — вот, я для тебя поймал.

-Что там, в банке?

— Смотри, это кузнечик. Я его у крыльца поймал. Знаешь, как далеко он может прыгать? И смешной, у него коленки сзади, видишь? А знаешь, где у него уши?

— На голове, наверное…

— Я тоже думал, что на голове. А они у него…на ногах! Кузнечики и слышат и говорят ногами! Ты не знала? А я знаю. Мне дядя Кирилл рассказал.

Мамочка, ну не плачь. Тебе мои подарки не понравились? Хочешь, я Барсика принесу? Он иногда песни уже петь умеет. Мамочка, я тебя люблю…

— И я тебя люблю, сыночек мой. Очень-очень люблю. И плакать не буду больше. Какие подарки замечательные. Только кузнечика выпусти на волю, пусть прыгает.

Прошла неделя. Алька позвонила по телефону, оставленному Кириллом. Ей предложили приехать на следующий день, дали адрес.

Честно говоря, за четыре месяца в деревне Алька соскучилась по городу. Надела самое нарядное платье, подкрасилась. На деревьях кое-где жёлтые листочки появлялись.

День был пасмурный, но тёплый. Алька шагала по улице, стуча каблучками, улыбалась лавочкам в парке, где они с Аликом гуляли, его любимым каруселькам.

Указанное в адресе здание было офисом строительной компании. Дежурный внизу позвонил по телефону, уточнил номер кабинета. Алька поднялась на третий этаж. Её встретил любезный молодой человек, усадил в удобное кресло, рассмотрел её документы.

— У меня стаж маленький, не знаю, подойду ли я, — смущённо промямлила Алька.

— Ну мы же вас не управляющим компанией берём, а штатным экономистом одного из отделений, — улыбнулся молодой человек.

– Приказ о вашем назначении уже есть. Мне, собственно, только документы требовались. Ровно через пять дней милости прошу в наш большой и дружный коллектив.

Алька вышла, позвонила тёте Зине, та просила сразу сообщить, взяли или нет, обрадовала тётушку. Времени до автобуса было ещё много, она забежала в магазин за тортиком и пошла навестить бабу Маню.

Та, увидев её, сначала и не узнала, а потом бросилась обнимать: — Ой, Алечка, какая же ты красавица стала! Загорела, похорошела, поправилась! Ну, не зря я тебя в деревню отправила? Рассказала ей Алька всё в подробностях, только про Кирилла вскользь, просто как про соседа, который с работой помог.

— Аль, а ведь вещи твои у меня в комнате стоят. Я не стала тебе звонить, тревожить, через неделю после вашего отъезда твоя хозяйка квартирная, Юлька, заявила, что квартиру продаёт срочно, требовала вещи забрать, а то, говорит, выкину. Ну я и забрала к себе, а тебе не звонила. Подумала, что и ладно, чем за пустую квартиру платить всё лето…

— Спасибо, баб Мань, а с жильём разберёмся. Приехала Алька в деревню с гостинцами городскими, с новой машинкой Алику. Закатили вечером пир горой.

В самый разгар ужина вдруг дверь открывается, и заходит Кирилл. У Альки от неожиданности сердце куда-то провалилось.

— Дядя Кирилл! – Алька повис ему на шее.

– Пойдём я тебе покажу, какую мне мама машинку из города привезла.

— Сейчас я с мамой поговорю, и покажешь, ладно? – ласково погладил его по голове Кирилл.

— А пока вот с ним поиграй. Он вышел за дверь и за руку ввёл мальчика, тоже голубоглазого и светловолосого, как Алик.

— Его тоже Аликом зовут! – соединил он ладошки мальчишек.

– Только ты Александр, а он Алексей!

— Бог любит троицу! – рассмеялась баба Зина.

– А то у нас только Алька и один Алик, теперь и ещё Алик будет. Эк вас зациклило, неспроста, видать… И хитро улыбнулась.

-Ты прости меня, пожалуйста, Алечка, что я так неожиданно пропал. Мне один человечек позвонил и сообщил место пребывания моей бывшей благоверной. Я и сорвался сразу, чтобы опять не опоздать. Нашёл их за тысячу километров отсюда.

Пообщался с ней, понял, что новому мужу мой сын в тягость, бизнес не ладится, от долгов бегает. В общем, на удивление, легко она мне его отдала.

На всякий случай все нужные документы нотариально оформили, я Алика в охапку и сюда. К тебе, Аль. Не умею серенады петь, слова красивые говорить. Будь моей женой. Родную душу сразу в тебе почувствовал, когда в грозу ты мокрая, испуганная по дороге брела. Захотелось укрыть тебя, спрятать от всех невзгод…

Это и есть любовь… Он обнял Альку, она прижалась к нему, вздохнула.

— А как мальчишек будем звать? Алик-один и Алик-два? – рассмеялась она.

— Придумаем! А на крыльце уже стояли улыбающиеся тётя Зина с дядей Лёшей, позади выглядывали Алики и кричали: — Тили-тили-тесто, жених и невеста!

— Эх, давно я на свадьбе не гулял! – залихватски крикнул дядя Лёша.

— Молчи уж, старый балабол! Сглазишь ещё! Иди Машку в сарай закрой.

— Хочешь козу посмотреть? – спросил один Алик другого.

— Конечно! – и они побежали, о чём-то переговариваясь на бегу. Солнце наконец-то вылезло из-за туч и осветило двор. « Не вечно же тучи на небе, и солнышко выглянет», — пришли на память Альке слова тёти Зины. Пусть подольше светит солнышко.

— Татьяна Тихомирова

 

Из сети

Рейтинг

5 из 5 звезд. 1 голосов.