Как жить дальше? — Лера закрыла лицо руками и горько заплакала. Еще вчера, еще только вчера ее счастью не было предела.
Любимый человек, громадье планов, иллюзий, розовые очки и где-то на горизонте белое платье и кольцо на пальце.
А сегодня она видела, как он шел в обнимку с какой-то малолетней девчонкой, а она прижималась к нему как кошка. Терлась. Обнимала за руку и подставляла лицо поцелуям.
Сказать, что ее мир рухнул — это не сказать ничего. Ноги подкосились, сердце забилось так часто, что казалось выпрыгнет и разобьется на тысячи мелких осколков.
Сначала она хотела подбежать, повырывать ей бесстыжие каштановые волосы, а его отхлестать по щекам. Но ноги не слушались.
Она просто стояла и смотрела на них. Счастливых. Уходящих в обнимку. Смотрела, пока двое не растворились в дали, как легкая дымка, как мираж, как ее любовь, мечты и грезы.
Домой пришла не сразу. Не хотелось разговоров с мамой, объяснений почему глаза заплаканные, выслушивания, что это все мужики такие, что кто вообще выдумал эти ахи-вздохи и не смей реветь, что в твои 20 впереди еще вагон разлук, расставаний, предательства и лжи. И глупо из-за каждого случая истерики тут устраивать.
Мать её не поддерживала. Не успокаивала, не гладила по волосам, не прижимала к груди. Нежность никогда не была ее сильной стороной.
Воспитала сама — отец бросил их еще до рождения дочери. И наверное это сделало ее жестокой и циничной. Той, которая не верит в любовь. Не рассказывает сказок, не печет торты, не спрашивает, как прошел день.
Ребенок в чистом, накормлен, под крышей? — Значит, все в порядке. Остальное пустяк и ненужные эмоции.
Поэтому, когда на горизонте показался кто-то, кто проронил крохотную песчинку нежности, Лера полетела у нему, как мотылек на свет.
Она так хотела быть нужной. Рассказывать о всяких мелочах, лежать в обнимку, делиться мечтами и страхами. Чувствовать, что она не одна. И, вот, снова…
Слез уже почти не было. Лишь огромная пустота, которая поселилась в каждом уголке обманутой души. Только под утро девушка смогла провалиться в сон. Беспокойный. Тяжелый. Такой, что легче не спать совсем, чем так.
…Мама дребезжала чем-то на кухне. Звук был противный и громкий. Таким легко вывести из себя даже спокойного человека, не то, что всю ночь неспавшего и злого на весь мир.
Лера открыла дверь своей комнаты и хотела уже начать ругаться, но запахи были невероятные и удивительные. Никогда раньше мама не готовила никакой выпечки или сладостей.
А сегодня вся квартира наполнилась ароматом ванили, корицы и еще чего-то потрясающе вкусного.
— Солнышко, ты встала? А я приготовила твои любимые бельгийские вафли с заварным кремом.
Лера больно себя ущипнула. Услышать от мамы такие слова можно было только во сне. Если очень повезет.
Ну, да, она рассказывала матери, что через дорогу от ее офиса открылась кофейня, где продают вафли с заварным кремом. Вкуснейшие и ароматнейшие во всем мире.
Но мама, как всегда, молча вымыла посуду и ушла к себе. Лера и подумать не могла, что она запомнила их разговор. Неужели это правда не сон?
А мама всегда все слышала. Но думала, что лучше уж она сама подготовит дочь к суровой реальности, чем это сделает жизнь. Почему-то ей казалось, что так будет правильно. Безопаснее.
А вчера… А вчера она перебирала ящик со старыми документами и на самом дне нашла бирочку с датой и временем. Ту, которую надевают новорожденным. Нашла, прижала к груди и заплакала. Горько. Навзрыд.
Вспоминая, как она, дурочка, родила хорошенькую крохотную девочку. Маленький комочек счастья.
Но испугалась, что одна не справится. Что не сможет вырастить из нее человека. Что мама не поймет, не поможет, а отец не примет.
И она сбежала. Летом в одном халате, собрала вещи и быстро ушла, чтобы дать дочери шанс жить в любви. Ее удочерят. Обязательно. Она же, вот, какая красавица. И будут у нее игрушки. Будет большой дом. А не комната в общежитии. Будет хорошая школа, а может быть даже лицей.
Уже дома, она каждые пять минут подходила к двери, и выла. Дико. Надрывно. Потому что где-то там ее солнышко. Но так надо.
А через сутки, не помня как именно, она опять была в роддоме. Просила, умоляла отдать ей её же ребенка. Поверить, что больше никогда не бросит. Не оставит. Что без нее жизни нет. И нет вообще ничего.
Заведующая тогда ее долго вычитывала. Ругала. Как же можно было оставить свою девочку? Говорила, что уже сегодня начала оформлять документы в дом малютки — скорее всего пугала, чтобы нерадивая мамаша помучалась. Глупая… Неужели можно сделать еще больнее?
В итоге, когда нянечка внесла в кабинет маленький сверток, все перестало иметь смысл, кроме дочери. Ради нее она все сделает. Будет работать в три смены. Будет покупать самые красивые платья. Кормить не пустыми кашами, а всем, что нужно ребенку.
Дрожащими руками, обняла и прижала к себе Лерочку, а на ручке та самая бирочка.
Мама так боялась потерять во второй раз дочь, что хотела сделать ее сильной. Сильной и независимой. Чтобы не боялась поступков. Чтобы не наделала глупостей. Как она.
Чтобы знала, что может все. И никакие Васи, Пети, Саши не смогут сломать ее девочку.
А вчера, когда дочь пришла с красными глазами, когда нашла бирочку, когда страх потерять сменился страхом не сказать все самое важное, она поняла.
Тогда, двадцать лет назад, она вернула себе смысл жизни.
Вернет и сейчас. Снова научится быть любящей, нежной, доброй мамой, которая больше всего на свете хочет, чтобы дочь была счастлива.
Как она. В тот день, когда после разлуки, держала ее у груди и целовала в светленькую макушку.
Автор: Вероника Лисечко
Художник: Виктория Кирдий
Автор публикации
Добавить комментарий
Для отправки комментария вам необходимо авторизоваться.