Царская кровь. Автор: Олег Букач

Царская кровь
Олег Букач

Если Семёна или Наталью Романовых спрашивали, а уж не царского ли они рода, то он, едва улыбнувшись шутке, ответствовал, что нет, конечно, ибо те Романовы были мучениками и страстотерпцами. За то и причислены к лику святых православной церковью были.
А у них в семье какая там святость? Он «шОфером» на грузовике работает, Наталья вообще дома с «дитями» сидит.
Она же рот ладошечкой прикрывала, смеялась коротко, а потом говорила, что в девках вообще-то Голицыной была (тоже, кстати, не последняя фамилия в нашем царстве-государстве), эт она по мужу Романова-то.

Чего спрашиваете? Зачем фамилию поменяла? Как это – зачем? Или мы не крещёные! Нельзя, чтобы в одной семье и разные фамилии были: муж и дети, все семеро, стал быть, Романовы, а она, как приблудная какая-то, рядом?..
Чего спросили? Про детей? Да, семеро у них: три парнишоночка и четыре девки. Все разномастные, но конопатые одинаково. Наталья говорила, что это в неё они: она в детстве на дроздиное яйцо похожа была.

Кормильцем в доме был один отец, потому как из матери какая уж там работница. Дети, двор, дом – всё на ней. Хотя, справедливости ради, надо сказать, что дети романовские – золото. Первые помощники родителям и в доме, и во дворе, и в огороде. И послушные все как один.

Обедать Семён всегда домой приезжает. К этому времени всё уже готово, но за стол без отца не садятся. Когда к еде приступают, то процессом руководит он же – глава семьи:
— Миш, сопли-то в ложку не роняй, пересолишь…
— Варь, дочк, а ты с хлебом ешь, вкуснее будет, потому как мать пекла, а хлеб у неё всегда удаётся.
— Ну, как день ваш идёт? Всё ли мирно да чинно?
Наталья первая отвечает:
— Всё хорошо у нас, отец. Девчонки он какой борщ сварили. Я и не прикасалася. А мальчики во дворе чего-то там стучали-хозяйничали.
Тут Светка, самая досужая из сестёр, встревает:
— Ага, мирно! Стёпочка наш с Петькой Мышкиным подрался.
Отец молчит, только косой взгляд на Степана бросил, и тот отвечает:
— Да, папочкин, думаешь не обидно, что он Аньку нашу «хрЕновой царевной» назвал! Ты бы не дрался, что ли?
Отец чуть только бровью повёл и кивнул. Степан понял, что «конечно бы…»

Когда обед окончен и ложки облизаны, из-за стола не встают, а ждут, когда отец скажет:
— Нам с вами, Романовы, в жизни каждому по два раза повезло. Первый раз, когда мы родились и белый свет увидели. А во второй, когда наша мама нашей мамой быть согласилася, от так от, ребяты…

Первым из-за стола вскакивает Васенька, самый младший, ему скоро полтора исполнится, бежит к матери, обнимает её за ноги и лопочет. Говорит он так, что только Светка его понимает и переводчиком в семье работает.
— Свет, чё Васенька сказал-то сейчас? – кто-нибудь из детей спросит.
— «Мамочка, — говорит, хулибашечка, дай я тебя «стрикну», — Светка отвечает.
— А «стрикну» — это чё?
— Чё-чё! «Поцелую» значит, чё непонятного-то!
— А «хулибашечка» тогда чё?
Светка молчит немножко, потом отвечает:
— Это самое хорошее, что он сейчас придумал.
Всё. Обед закончен. Все пошли жить до вечера.

А сегодня, с самого утра, Верка Петракова по делу пришла. Она в деревне-то нашей недавно, потому как за вдовца Петракова нашего замуж вышла старой девою и к нам в деревню перебралась. Вот теперь и старается во всю перед «молодым мужем» показаться как следовает.
— Я чё с утра заявилася, Наталья! Стирку тут затеяла, а мыла хозяйственного не хватит. Не одолжишь до завтрева? Мой купит и занесёт.
— А чё ж не одолжить-то, — Наталья отвечает, а сама у окна сидит, чулок овечий вяжет. Зима ведь скоро, а ног в доме восемнадцать. – Он там, у шкапике возьми…
Верка мыло взяла, понимает, что сразу уходить невежливо, потому на табуретку присела, короткий разговор завела:
— Твой-то где? На работе, ли чё?..
Наталья не торопится, от спиц вязальных не отрывается и говорит:
— Не, в город поехал…
— По делам или как? Ночевать там останется или домой воротится? – любопытствует Верка.
Легко так вздохнул Наталья, очами яркими синими в Веркину сторону сверкнула:
— Какое там – ночевать! С дитём-то на руках! Жду вот часа через два уже.
Веркины очи птичьи круглые ещё больше круглятся:
— С каким-таким дитём-то, Натаха?

Молчит Наталья, и Верка молчит. Слышно только, как часы настенные тикают. А в такт этому «тику-таку» кот, что на циферблате нарисован, по сторонам глазами стреляет. Наталья отвечает:
— Из Дома малютки позвонили, сказали, что отказничок появился, будем, нет ли брать-то.
Верка ахнула и почти закричала:
— Да куда ж вам! Своих семеро, ещё восьмого берёте, приблудного…
Хмурится Наталья и уже не так дружелюбно отвечает:
— Не приблудный он, а наш. Мы уже и имя для него с Сеней сочинили, Ильёй Семёнычем Романовым будет.
— Да чё вы удумали-то, Натаха! Их же матеря-кукушки почитай каждый день в чужие гнёзда подкладывают. Всех не обогреешь!
— Не, Вер, не каждый. Редко так бывает. В нашей с Сеней жизни только восьмой раз. А мы, чё ли, не русские люди, штоп за детей душою не болеть…

Рейтинг

5 из 5 звезд. 1 голосов.