История Вани Гришанова, который в 10 лет стал разведчиком и дошёл от Брянска до Австрии
Ивану Гришанову было всего 9, когда началась Великая Отечественная война, уничтожившая его детство. Сначала он просто пытался выжить и не умереть от голода, а в 10 лет стал разведчиком и дошел от Брянска до австрийского города Санкт-Пёльтен.
Рассказываем его историю.
Первые годы войны
Ваня Гришанов родился в 1932 году на Орловщине, в селе Шепелёво Кромского района. Он рос в большой деревенской семье, где было четверо детей. Перед самой войной отец был репрессирован и расстрелян, а Иван стал сыном врага народа.
Первый год с начала войны в деревне прошел в тревожном ожидании: сдержанные отголоски взрослых разговоров, в которых обсуждался ход отступления наших войск; появление в деревне первых беженцев, а затем и раненых красноармейцев, что прорвались из окружения и надеялись соединиться с регулярными частями.
Настоящее горе началось с появлением в деревне немецких полицаев. Карательные отряды искали коммунистов и отправляли их на расстрел, а молодежь угоняли в Германию.
В ноябре 1942 деревню бомбили немецкие «юнкерсы». От гибели Ваню спасло любопытство: он не стал укрываться в подвале дома, потому что хотел посмотреть на самолеты. После авианалета на месте дома, где жила его семья, Ваня обнаружил огромную зияющую воронку. Погибла мама и сестры — Татьяна и Ольга. Смертельно ранена была зашедшая в гости тетя, вскоре она тоже скончалась. На первое время Ивана и его старшего брата Николая приютили родственники.
Партизанский отряд
Вскоре в захваченной немцами деревне началась эпидемия тифа. Фашисты страшно боялись заразы — «тифозные» дома они просто сжигали вместе со всеми обитателями. Заболел старший брат Ивана Николай. Когда стало ясно, что у Николая тиф, Ваня уложил брата на сани и ночью тайком вывез из деревни. Сразу направился в лес, куда немцы ходить опасались — это была уже партизанская зона.
По дороге он встретил других бежавших из деревни людей и с их помощью смог найти партизанский отряд. Саму дорогу Ваня помнил смутно. Как оказалось позже, он тоже заболел. Партизанам удалось выходить ребят.
После выздоровления Николай, которому как раз исполнилось шестнадцать, через линию фронта ушел в армию. А Ваня остался в партизанском отряде, где стал связным и наблюдателем. Под видом попрошайки ходил по окрестностям и высматривал фашистскую технику, дома полицаев, места, где удерживали пленных партизан Обо всем, что видел, потом докладывал командиру партизанского отряда Фёдору.
Юный связной проходил под взрослой кличкой «Иван Иванович», так командир внушал мальчику, что отныне «пацана — тифозную заразу» приняли на серьезную работу красным партизаном. Фёдор никогда не жалел своего связного, рассудив, что плакать по нему все равно будет некому. Зато своих детей — примерно ровесников Вани — он к партизанской работе не привлекал. Впрочем, себя Фёдор тоже не жалел.
Окружены и расстреляны
В марте 1943-го Шепелёво, родная деревня Вани, оказалась на передовой. В то время уже начала формироваться Курская дуга. Партизаны прорывались к регулярным частям. Чтобы с ними соединиться, Фёдор взял мальчишку в боевой рейд вдоль линии фронта. Иван, как отличный знаток местности, должен был помочь бойцам пройти через овраги и заминированные траншеи. Партизаны держали курс на деревню Новосельцы, что в километре справа от Шепелёво.
Путь шел почти впритирку к немецким траншеям. Ночью подмораживало, а днем весеннее солнце нагревало землю — и ноги намертво вязли в подтаявшем орловском черноземе. После внезапного и окрыляющего соединения партизан с небольшим отрядом регулярной части нашей армии (с радостной суматохой под всполохи сигнальных ракет) внезапно оказалось, что немцам удалось перерезать дальнейший путь через траншеи.
Атаковать они не торопились: боялись увязнуть в грязи, но планомерно сужали периметр окружения. Наши в попытке вырваться очень быстро израсходовали все патроны. Когда на второй день метаний по оврагам командир Фёдор, не жалея мата, призывал беречь патроны, его приказы уже не имели никакого смысла. Под конец следующего дня остатки отряда были загнаны в большой овраг. Фёдора, да и многих других, уже не было в живых.
Немцы цепью начали двигаться в направлении оврага, но встретить их партизанам было нечем: не осталось ни гранат, ни патронов. Многодневное смертельное кружение по холодным оврагам вымотало последние силы и задавило безысходностью. Остатки живых сползли в самую глубину забитого грязным снегом глинистого оврага, где ждали приведения в исполнение смертного приговора.
Партизаны не подлежали пленению — только безусловному уничтожению. Немцы, не прячась, выстроились вдоль краев оврага и молча всаживали автоматные очереди по людям, орущим от боли и бессилия. Побросали гранаты вниз, расстреляли остатки патронов и пошли к своим машинам на дороге. Они тоже были измотаны, у них тоже были потери, им хотелось поскорее завершить выполнение этого страшного приказа.
Десятилетний корректировщик огня
После того как стих рокот удалившихся машин, из-под кучи убитых смогло выбраться несколько человек. Спаслось шестеро, включая Ваню Гришанова. Все они были ранены. По глухим, забитым снегом оврагам Ваня смог вывести всю группу к своим — сразу в госпиталь.
После гибели Фёдора связь с партизанами оборвалась, но благодаря завязавшемуся в госпитале дружескому знакомству с раненым фронтовиком Иван попал в артиллерийскую часть. На самом деле, из госпиталя мальчика планировали отправить в детский дом, но парадоксальным образом он пугал Ивана гораздо больше, чем перспектива оказаться на фронте.
Ваня уже забыл то время, когда не надо было прятаться от пуль и снарядов, полицейских облав и прочих опасностей. Это стало привычным и неизбежным, а неизвестный детский дом пугал, как других пугает тюрьма.
Госпитальный приятель поспособствовал зачислению Ивана Гришанова в состав ОИПТД (отдельного истребительно-противотанкового дивизиона) в качестве наблюдателя-разведчика и корректировщика огня. Там его научили читать топографические карты.
Заодно в перерывах между атаками бойцы пытались обучать юного разведчика математике и письму. Мальчик считал, что ему выпала невероятная удача, ведь впервые за много месяцев он ел почти каждый день, получил форменную одежду и сапоги. В обмен на «райские условия» нужно было регулярно переходить линию фронта для уточнения расположения огневых точек противника.
Лучше на фронт, чем в детский дом
В августе 1943 года с очередным заданием Иван находился в тылу у немцев: нужно было обозначить дымовой шашкой расположение вражеских минометов. Как только задание было выполнено, Ваню засекли. Он не смог вернуться обратно — пришлось скрываться на ничейной территории в зарослях кустарника среди руин заброшенного села. По стечению обстоятельств именно там он и пережил одно из самых страшных сражений Великой Отечественной войны — Орловскую операцию, которая была частью эпохальной битвы на Курской дуге.
В то же самое время в месте дислокации ОИПТД начались ожесточенные бои, вошедшие в наступательную часть гигантского Орловско-Курского сражения. В ходе боевых операций погибли все бойцы дивизиона. Когда отгремели взрывы снарядов, Ваня не смог никого найти на месте прежнего расположения своей артиллерийской части. Лишь покореженные орудия, перевернутые ящики от снарядов, свежий холм братской могилы, а над ним как памятный знак — станина от пушки и пробитая каска.
Впервые за много месяцев ада и бесконечных потерь Ваня, наконец, заплакал. Сидел и отчаянно голосил на разбитой пушке С того момента снова началась скитальческая жизнь, постоянный голод, попрошайничество. День за днем мелькали тамбуры вагонов, сменялись названия населенных пунктов…
Вынужденное бродяжничество прервала еще одна случайность. В Брянске Иван встретил старшину из прежнего партизанского отряда. Тот отмыл и накормил мальчика, уговорил своего командира временно приютить Ивана в воинской части.
Пятнадцатая отдельная мотострелковая бригада 19 артиллерийской дивизии формировалась для отправки на действующий фронт. Иван стал ходить на занятия с бойцами топографической разведки, где выяснилось, что он уже умеет читать топографические карты, обладает боевым опытом разведчика-наблюдателя.
Благодаря этому в феврале 1944 года Ивана зачислили воспитанником во взвод топографической разведки, сшили для него военную форму и поставили на довольствие. Это было не совсем законно, ведь с 1943 года в армии действовал приказ о направлении всех воспитанников из действующих частей в детские дома.
К счастью для Вани, артиллеристы его очень ценили, поэтому в детский дом не отправляли. Он стал настоящим «сыном полка».
«Но вот, в сорок третьем вновь стал нелегалом: Приказ: всех подростков приписывать к тылу, А я не ушёл. Только в списках не стало, А всё остальное осталось, как было». Так напишет Иван Иванович, вспоминая фронтовое детство. Остались, как прежде, переходы через линию фронта под видом местного мальчика-побирушки, осталось постоянное соседство смерти и жесткий армейский быт.
3 медали в 13 лет Своеобразное положение нелегала, который избегает депортации в детский дом, порой вынуждало Ивана отказываться от боевых наград. Когда всю группу разведчиков-топографов официально представляли к награде орденами, он обычно слышал: «Ну, выбирай, Иван Иванович, или с нами остаешься или едешь в детский дом с орденом на груди».
Ваня всегда выбирал артиллерийскую часть. В 45-м после сильной контузии в Венгрии он, не долечившись, сбежал из госпиталя, потому что очень боялся потерять свою новую армейскую семью.
Именно с этой воинской частью Иван прошёл боевой путь из Брянска до австрийского городка Санкт-Пёльтен, где встретил Победу. В тринадцать лет он имел боевые медали: «За боевые заслуги», «За взятие Будапешта», «За взятие Вены». Впрочем, если бы не особое полулегальное положение на фронте, наград могло быть гораздо больше.
Поэт, который стал военным
В 1946 году по личному распоряжению командующего 37-й армии генерала Бирюзова С. С., возглавлявшего Союзную Контрольную Комиссию по Болгарии, Иван был направлен на учебу в частный пансион в болгарской столице. Проучился там два года до вывода советских войск из Болгарии.
После этого был распределен в суворовское училище в Курске, которое окончил в 1953 году с золотой медалью. Военное училище Иван тоже окончил с отличием, а когда из-за тяжелой аварии пришлось по состоянию здоровья уйти из армии, не побоялся начать все с нуля, получил специальность инженера, а потом даже звание «Заслуженный изобретатель».
При этом Иван Гришанов всю жизнь писал и продолжает писать стихи. Он не хотел быть военным, но жизнь не оставила выбора. Стихи писались для себя, «в стол», многие из них навсегда затерялись в период кочевой офицерской жизни.
Лишь в 2019 году при содействии поэта Анатолия Григорьевича Пшеничного увидела свет книга стихов «Я говорю войне — Прощай!» Это книга о ребенке, слишком рано ставшем взрослым, о том отрезке жизни, когда подвиги стали повседневной рутиной. Книга о черной воронке воспоминаний, в которую затягивает душу до сих пор. Сложно сказать, будут ли читать эти стихи современные дети. Найдут ли они отклик в их душах?
Впрочем, даже если нет, это не страшно. Страшно, когда война вместо детства. Давайте помнить об этом.
