ИСКУПИТЬ ВИНУ
Катерина вот уже второй час сидела в очереди к бабе Нине. Эта знахарка была последним шансом для молодой женщины. Несколько лет подряд Катя пытается выносить ребенка. Но по непонятным причинам ей не удалось сделать это. «Даже не знаю, что вам сказать… Анализы отличные, никаких патологий нет» — развела руками доктор.
«Но, ведь должно быть этому какое-то объяснение. Если я полностью здорова, то почему не могу родить?» — пыталась понять девушка. «Не знаю. Медицина здесь бессильна. Попробуйте в церковь сходить, что-ли… — тихо произнесла врач.
Катерина с Дмитрием были женаты пять лет. Все у молодой семьи было отлично: достаток, отдельная жилплощадь, любовь и взаимопонимание. Не было одного, — детского смеха в просторном, богатом доме.
Женщина и раньше подозревала, что на них с мужем лежит проклятие, а после слов гинеколога лишь убедилась в своих домыслах.
«Церковь — это хорошо, но в твоем случае поможет только ворожея!» — подсказала подруга, черкнув адресок. «Езжай, нечего раздумывать. Чем скорее, тем лучше!»
Наконец-то, подошла Катина очередь. Она несмело переступила порог низенькой избушки. Увидев перед собой худенькую, миловидную старушку в белой косынке и цветастом платье, женщина улыбнулась. Катя никогда не посещала подобных людей, поэтому нафантазировала, что знахарка обязательно будет страшной, как минимум с клыками и черным котом на плече.
— Здравствуй, дочка! Садись сюда, возле иконы, — произнесла приятным, мягким голосом.
— Вы знаете, у меня такая проблема… — не сдержавшись, Катерина расплакалась.
— Все знаю, милая. И помогу, чем смогу, — умиротворенно произнесла баба Нина.
Женщина послушно присела на мягкий стул возле большой иконы Божией матери. Старушка принялась читать молитву и водить свечой вокруг женщины. Вся процедура заняла минут двадцать. После, баба Нина села напротив Катерины, взяв ее за руку.
— Ты не сможешь родить. Нужно отмолить проклятие, которое с детства висит на тебе, — сказала спокойно.
— Какое проклятие? Кому нужно было проклинать меня? Я никому ничего плохого не делала…
— Ты — нет. Мать твоя взяла страшный грех на душу, а ты расплачиваешься за него, — объяснила знахарка.
— Но это несправедливо! Моей матери давно нет, почему я должна расплачиваться за ее грехи? — недоумевала женщина.
— Это закон Вселенной! Мы бессильны против него…
— Вы мне поможете? — с надеждой спросила Катя.
— Нет. Я бессильна здесь. Если бы у тебя была к примеру порча или сглаз, но это… нет, — покачала головой старушка.

— Тебе нужно узнать, перед кем так провинилась твоя мать, и попробовать искупить ее вину.
И самое главное, не забывай молиться искренне, не только о себе, но и о своих врагах.
— Спасибо, — прошептала женщина.
Катя села в автомобиль и набрала мужа.
— Дима? Меня не будет сегодня. Нужно срочно к тетке съездить. Потом, дорогой. Все потом…
Катерина завела машину, и отправилась в деревню.
— Катюша! Почему без предупреждения? Я бы баньку затопила! — обрадовалась тетка Глафира.
— Я по делу, — оборвала Катя.

— Ты должна рассказать мне правду. Что натворила моя мать? За что я расплачиваюсь? За какие грехи?!
— С чего ты взяла? — растерялась тетка.
Катерина рассказала о поездке
к знахарке, пересказала весь разговор.
— Кто бы мог подумать… Ладно, слушай…
Глафира поведала племяннице, что ее мать, Зинаида, была первой красавицей на деревне. Много за ней женихов побивалось, но девушка полюбила женатого. Без всякого зазрения совести, Зина увела
Василия из семьи. Брошенная супруга Василия, Мария, осталась одна с грудным сыном на руках.
Бедолага очень тяжело переживала уход мужа, дошло до того, что Мария пришла к Зине, и ползая на коленях, просила отдать мужа. Красавица-гордячка, прогнала несчастную женщину и высмеяла.
Прежде чем уйти, Мария в отчаянии, выкрикнула страшное проклятие в сторону Зины, и ее
не рожденных еще детей…
— И что было дальше? — прошептала в ужасе Катя.
— Мать твоя вышла замуж за Василия, потом ты родилась. Но, как тебе известно, долго прожить им не удалось. Ушли, один за другим. Прям мистика какая-то. Проклятия Марии наверное подействовали. А сейчас, ты не можешь родить…- тетка всплеснула руками, и громко заголосила.
— Скажи, эта Мария, она до сих пор в деревне живет? Хочу, попросить прощения у нее, за грехи родительские.
— У Марии, тоже не все хорошо… Через некоторое время, молодая женщина помешалась. Сначала была спокойной, безобидной…
Но однажды, вцепилась в первого встречного, люди еле оттащили обезумевшую женщину. После этого случая, Марию определили в сумасшедший дом, а сына, Леню, отправили в интернат.
— Леня ведь уже взрослый? Он на пару лет старше меня. Выходит, парень мой брат по отцу? — догадалась Катя.
— Да. Только и у него судьба не сложилась… — тяжело вздохнула Глафира.

— После интерната, парень вернулся домой. Начал пьянствовать и хулиганить. Дальше — хуже. Леонид как-то потерялся зимой в лесу. Парня нашли на следующий день, спасли. А вот ноги… не удалось спасти. Сейчас ездит на инвалидной коляске.
— Вон оно что… Оказывается, мама не только увела отца из семьи, но и разрушила судьбы ни в чем не повинных людей.
— Получается так! — согласилась Глафира.
— Тетя, отведи меня к брату. Мне необходимо увидеть его, — решительно сказала женщина.
— С ума сошла? Он же пьет постоянно. Не известно, что у него в голове. Езжай домой! Не нужно никуда ходить!
— Нет. Если не ты, то люди подскажут где найти Леонида, — произнесла Катя, подымаясь.
— Хорошо! Будь по твоему! Но, пеняй потом на себя! — в сердцах бросила Глафира, одевая фуфайку.
Женщины шли по заснеженной тропинке к дому Леонида. Зайдя во двор, Катя поняла, что домом полуразрушенную хибару тяжело назвать. Деревянный забор прогнил и валялся на земле. Электричества также не было в помещении. В маленьком грязном окне виделось свечение керосиновой лампы. Катерина неуверенно постучала в окошко.
— Не заперто! — услышала хриплый, мужской голос.
— Катя, если что, я здесь. Кричи! — шепнула тетка Глафира.
Девушка кивнула головой, и вошла в открытую дверь. В нос ударил спертый запах дешевого табака и вина. Повсюду были разбросаны окурки с пустыми бутылками. За столом, в инвалидной коляске сидел мужчина неопределенного возраста. На столе, свернувшись калачиком, лежала белоснежная кошка. Она была единственным, светлым пятном в этой хибаре.
— У вас кот на столе спит, — растерянно произнесла Катя, не зная, с чего начать разговор.
— Не твое дело! Белому все дозволено, он полноправный хозяин здесь, — заплетающимся голосом произнес Леня. Его затуманенный взгляд пытался сфокусироваться на незнакомке.

— С чем пожаловала? Если с соц служб, то убирайся! Я не поеду в приют!
— Нет. Я по другому вопросу. Меня зовут Катерина, я твоя сестра по отцу, — быстро выпалила девушка.
— Вот оно что… Сестричка пожаловала! — с издевкой сказал Леонид.

— Что тебе нужно? Наследство? Так нет его, дом принадлежит моей матери!
— Леня, я приехала, чтобы попросить прощение. Чем я могу помочь тебе?.. — Леонид дико заржал, с презрением глядя на сестру. В его глазах читалась боль, отчаяние и отрешенность. Чем дольше Катя смотрела на брата, тем больше находила у него сходство с отцом.
— Есть сто рублей? — неожиданно спросил мужчина.
Катерина молча открыла сумочку, и положила пятьсот рублей на стол.

— Благодарю! Свободна, я простил тебя! Если нужно будет еще раз попросить прощение, заходи! — заржал Леня.
— Может, к доктору? Или лекарства какие нужны? — Катя не знала, что еще сказать.
— Благодарю! Пока достаточно. Все, проваливай, мне спать пора!
Катерина вышла из дома, и молча пошла к теткиному дому. Слезы застилали ей глаза, она ожидала увидеть все, что угодно, но такое плачевное состояния брата, повергло ее в шок.
— Ну что? Поговорили? — бежала следом Глафира.
— Поговорили…
— Он простил тебя? — не успокаивалась тетя.
— Да! — отрезала женщина.

— Спасибо, что помогла. Я домой поеду.
— Осталась бы до утра, ведь ночь на дворе…
— Нет, мне нужно в город, — соврала женщина.
Больше всего, Катерина хотела побыть в одиночестве. За этот день, на нее сколько обрушилось информации, необходимо было время, чтобы переварить это все.
Всю следующую неделю, женщина ходила неприкаянная. Мысли о Леониде, не давали покоя ни днем, ни ночью. Как бы там ни было, она единственная родная душа, которая осталась у несчастного. Не зная, что делать, Катя решила пойти в храм. После службы, девушка искренне помолилась за всех своих врагов ( как учила ворожея, баба Нина).
— Тяжело тебе, дочь моя? — спросил священник.
Катя огляделась, и поняла, что осталась одна в церкви.
— Простите, я задерживаю вас? Уже ухожу, — произнесла тихо.
— Может, стоит исповедоваться? Облегчить душу?
Катерина заплакала, и все поведала священнику. Рассказывала в подробностях,
не скрывая ничего.
— Что я могу сказать? — задумчиво произнес батюшка.

— К ворожке зря поехала. Она не права: дети не могут отвечать за грехи родителей. Единственное, что она сказала правильно — это о молитве. Нужно всегда молиться, и не только о родных,
а и о тех, кто причинил боль.
— Подскажите, как мне поступить с братом? Я хочу помочь ему, забрать из деревни, но боюсь,
что муж не поймет меня.
— Поступай по совести, и по велению сердца!
На следующий день, Катя снова ехала к брату. В этот раз, девушка была серьезно настроена.
— Зачем явилась? Денег дашь? — пробурчал парень.
Леня был трезвым и злым. Было видно, что он чувствует себя очень скверно.
— Нет, не дам. Собирайся, со мной поедешь. Возражения не принимаются! Я твоя сестра, и не могу спокойно смотреть на то, как ты гробишь себя! Если я не нужна тебе, то ты мне нужен. Кроме тебя, у меня больше нет родных…
— Куда? Куда поеду? — опешил от такого напора Леня.
— Сначала в больницу, а потом ко мне домой. У меня двухэтажный дом, огромный сад. Места всем хватит!
Леня смотрел на сестру, не зная, что ответить. С одной стороны — парню надоела такая жизнь. С другой — он совсем не знал свою сестру.
— Давай договоримся, если тебе не понравится, я по первому требованию отвезу тебя обратно. Насильно никто не будет тебя держать.
— Одно условие! — серьезно произнес мужчина.

— Белый поедет со мной! — кивнул на пушистого котяру.
— Без проблем! Давно мечтала завести кота! — улыбнулась Катя.
***
Прошло три месяца. Леонид полностью освоился в новом доме. Как оказалось, Леня добрый и веселый человек. Парень серьезно увлекся компьютером, и решил выучиться на программиста.
— Леня, завтра привезут протезы из Германии. Через несколько месяцев, полностью станешь на ноги! — похлопал по плечу Дмитрий.
— Спасибо! Даже не предполагал, что когда-нибудь смогу ходить, — прослезился парень.
— Я здесь не причем, это все Катюша…Очень обрадовалась, что нашла брата, — улыбнулся Дима.
Через полгода, Дима с Леней стояли у окон роддома. Счастливая Катя показывала в окошко мужу и брату новорожденных двойнят.
— Весело у нас скоро будет! — засмеялся Дима.
— Ну что, дядя, готов к двум племяшкам?
— Всегда готов! — засмеялся Леонид. — Справимся!
Милана Лебедьева

Рейтинг

5 из 5 звезд. 1 голосов.

Проклятие злой ведьмы.

Это реальная история из жизни. Имена героев изменены. Далее — от лица главного участника событий.

Было это в середине девяностых. Я тогда работал в фирме своего брата, это было совместное предприятие с иностранцами, мы занимались закупкой в России продовольственного сырья для зарубежных предприятий пищевой промышленности. Коллектив фирмы был небольшой и дружный.
Главным бухгалтером работала очень интересная женщина, Инна. Через 2 года после описываемых событий она, к сожалению, умерла, а было ей всего 38 лет. Рак мозга. В это время она уже была больна, о своей болезни знала и понимала, что помочь ей нельзя — опухоль неоперабельна. Но она никогда не жаловалась, терпеть не могла, когда ее жалели. Не знаю, опухоль была тому причиной, или нет, но Инна была настоящим экстрасенсом. Тогда деньги были — миллионы, мы часто работали с наличкой, другой бухгалтер бы часами считала и пересчитывала, а Инна — вывалит купюры на стол, рукой над ними поводит — и выдает точную сумму. Никогда не ошибалась!
Раз засиделись мы допоздна в офисе, сделку выгодную отмечали. Ну, выпили, конечно. Вышли — ночь, транспорт не ходит уже, а на такси ни у кого денег нет! Что делать?
Инна говорит:
— Пошли, Витя, со мной, я знаю, где деньги добыть.
Я, конечно, удивился. Хотя, сколько с Инной работаю, пора бы уже перестать удивляться.
Зашли в круглосуточный магазин, там на кассе продавались билетики мгновенной лотереи. Ну, помните, может, такой стеклянный барабан, платишь, крутишь, достаешь билетик, сразу разворачиваешь… Если выигрыш небольшой — получаешь на месте, а за главным призом надо было в офис этой фирмы ехать. Но я никогда не слышал, чтобы кто-то главный приз выиграл, и, честно говоря, думал, что его там и нет, заманивают просто рекламой.
Мы с Инной пошарили по карманам. Мелочи у нас набралось ровно на один билетик. Инна подошла к кассиру, заплатила и попросила рассыпать билетики по столу. Кассиру, видимо, было скучно — ночь, покупателей нет — она и согласилась. Инна поводила рукой над столом, выбрала один, открыла — выигрыш как раз такой, что хватит всех на такси развезти по домам. Вышли мы из магазина, я спрашиваю:
— Ты часто играешь? Всегда выигрываешь?
Инна посмотрела на меня как на несмышленного ребенка, снисходительно так, и ответила:
— Никогда. Сегодня вот сыграла, но знаю — накажут меня за это.
— А бОльшие призы там были? — с интересом спросил я.
— Да, были, и главный приз тоже там лежит.
— А что ж ты главный не взяла?
Инна посмотрела на меня как на сумасшедшего.
— Нельзя, — говорит, — ты что, не понимаешь? Говорю же, накажут за это. Если бы я взяла денег больше, чем мне сейчас нужно, наказали бы так, что никаких денег уже не захочешь.
Это предыстория, для того, чтобы было ясно, что Инна действительно обладает неким даром, недоступным простым людям.
А теперь, собственно, история.
Жил я в то время со своей женой Лидой и сыном Егором в первой собственной, заработанной квартире. Моя супруга родом из Западной Украины, из небольшого городка на границе с Польшей.
Там у нее живут родители и младшая сестра, Аня, в то время она была совсем молоденькой, но уже успела замуж выскочить. Вышла по большой любви, за такого же молодого парня, почти соседа.

Все, вроде, хорошо — живут душа в душу, у парня дома (в смысле, у родителей его), те с невестки пылинки сдувают, приняли как родную дочь… Но, молодая и здоровая девушка, почему-то, сразу после свадьбы начала чахнуть, болеет вроде, а чем — непонятно…
В поликлинике Аня обошла всех врачей, все анализы сдала — ничего не находят, а ей все хуже и хуже. Тает как свечка. И, в один прекрасный день, родители супруге моей позвонили, говорят — мы тут подумали — надо Анечке, сестренке твоей, взять отпуск и приехать к вам. Вы, все-таки, в большом городе живете, у вас врачи всяко уж получше, чем у нас. Помоги ей там, поводи по больницам, пусть обследуется, а то что ж такое — девчонка не ест почти, не спит, ее уже ветром шатает, а чем больна — никто не понимает.
Ну, мы с супругой, конечно, только «за». Я позвонил паре знакомых врачей, те обещали посодействовать. Короче — ждем в гости родственницу.
***
Через несколько дней мы встретили на вокзале Анюту. Я, признаться, в первый момент ее даже не узнал. Как же она изменилась! Исхудала, глаза ввалились, кожа стала бледной, даже какой-то серой, а глаза утратили живой блеск и стали тусклыми и безжизненными, как у куклы.
Лида тоже была в шоке — ещё бы, любимая младшая сестренка выглядит, как мертвец ходячий. Она оформила на работе отпуск, и буквально со следующего дня отправилась с сестрой по врачам. Но увы. Наши врачи тоже оказались бессильны. Да, есть небольшая анемия. Но это же неудивительно — девочка почти ничего не ест. Да, апатия, депрессия, подавленность. Но она ведь и не спит.
Прописали снотворное, достаточно сильное. Аня выпила, проспала около трех часов, и встала совершенно разбитая, со страшной головной болью, пожаловалась на жуткие кошмары, которые мучили ее, и принимать это лекарство снова категорически отказалась. С едой — тоже беда.
Моя Лидочка, вообще-то, отличная кулинарка, да и сам я люблю готовить — мясо вкусно делаю, и рыбу умею… Но нормально накормить Анютку мы никак не могли. Любое, самое аппетитное блюдо она лишь вяло ковыряла ложкой или вилкой.
Положив в рот кусочек, с усилием попыталась разжевать и говорит:
— Безвкусное всё, как трава.
Затолкнула в себя пару ложек — и все.
— Не могу больше, — сказала Аня, и с обидой отодвинула от себя ложку.
Так прошло две недели. Через неделю Анютке уже домой ехать, билеты на руках — а ничего не изменилось, врачи только руками развели, диагноз никто поставить не смог.
Вернее, нет, изменилось — хуже стало. Девочка исхудала, побледнела и ослабела еще больше. Ничем мы ей не помогли, ее теперь и домой отпустить страшно одну — она еле ходит сама, а чемодан ее, наверное, уже весит больше хозяйки…
С такими невеселыми мыслями я в то субботнее утро наблюдал, как Лида пытается накормить сестру завтраком. Аня, уставившись своими неживыми глазами в окно,чертила ложкой узоры по каше.
Егор предложил ей посоревноваться «кто быстрее», а Лида хлопотала вокруг, предлагая то добавить в кашу варенья, то маслица побольше положить.
Всё было бесполезно. Аня сидела, как восковая кукла, и неловкими движениями ковырялась в тарелке. Было видно, что она и рада бы что-то съесть, но не может.
Вдруг в дверь позвонили, и я пошел открывать. Пришла Инна. Я вспомнил, что Инна в понедельник собиралась уехать на несколько дней, и накануне взяла работу на дом — что-то не успела доделать, а документы обещала занести ко мне, т.к. генеральный директор фирмы — мой брат — жил за городом, и к нему нести было значительно дальше.
Инна передала мне папку, заглянула на кухню, чтобы поздороваться с моими, и увидела Аню.
— Витя, Лида, о, у вас гости прямо с утра?
— Да, — ответил я, — но не с утра. Это Лидина сестра, в отпуск приехала.
Инна на несколько секунд замерла, разглядывая Аню, и словно прислушиваясь к чему-то, потом резко повернулась ко мне.
— Девочка что, больна? Что с ней? — затараторила Инна.
Я кивнул.
— Да, больна. Чем, сами не знаем, ни один врач определить не может, мы уже у кого только не были…
Инна меня уже не слушала. Скинув туфли, она быстрыми шагами подошла к Ане, и слегка обняла ее за плечи.
— Здравствуй. Я Инна. Мы с Витей работаем вместе. А тебя как зовут? Да ты не вставай, кушай, кушай! — Аня попыталась встать, но выронила ложку, наклонилась, чтобы поднять ее, и от внезапно накатившей слабости чуть не свалилась под стол. Инна успела подхватить ее в последний момент. Лида принесла сестре воды. Аня отхлебнула глоточек. На ресницах ее заблестели слезинки.
-Аня. Меня зовут Аня. Я..я болею… Извините меня…
— Ну, что ты, Анечка, не надо извиняться. Закружилась голова, с кем не бывает? Ой, какие у тебя волосы роскошные! Всегда мечтала о таких, но мне не повезло…
С этими словами Инна погладила Аню по ее действительно прекрасным волосам, на несколько секунд задержав ладонь правой руки на Аниной макушке. Она закрыла глаза, слегка шевеля губами, потом лицо ее вдруг исказилось, словно от боли, и она резко отдернула руку, будто обжегшись об Анютину голову.
— Скажи, Анечка, ты ведь недавно замуж вышла, да?
— Да, полгода скоро. А как Вы узнали?
Аня приехала к нам без обручального кольца. По совету матери — оставила его дома, так как теперь на ее исхудавшем пальчике оно болталось свободно, и легко могло потеряться в дороге.
— Мне Витя рассказывал про тебя. — Инна мне заговорщицки подмигнула. — Скажи, а нет ли у твоего мужа родственницы, которая была против вашего брака? Пожилой родственницы?
— Да, есть. Бабушка Ванина была против. Не знаю, чем я ей не угодила? Всегда с уважением относилась, слова поперек никогда не сказала. Но она, как только меня увидела — сразу стала возражать против того, чтобы я с Ваней встречалась, когда мы о свадьбе еще и не помышляли!

И сейчас, хотя мы уже законные муж и жена — постоянно твердит ему — бросай, мол, ее, она тебе не пара. Хотя ей все говорят, даже и родители Ванины…
— Понятно, Анечка, понятно. Ну, ты не расстраивайся, все как-нибудь образуется. Ладно, я побегу, дел у меня много сегодня. Витя, проводи меня. Всем счастливо!

С этими словами Инна схватила меня за руку и потащила за собой. Мы вышли на лестничную клетку. Проверив, хорошо ли закрыта дверь в квартиру, и нет ли кого в подъезде на соседних этажах, Инна повернулась ко мне.
— Слушай, плохие у девочки дела. Бабка ее мужа — ведьма, настоящая. Она сделала порчу девчонке, самую страшную порчу, на смерть. Врачи тут не помогут. Если ничего не сделать — девочка умрет, причем времени у нее совсем немного. Она и так удивительно долго продержалась, такая порча обычно полтора-два месяца, и все — человек в гробу. Надо спасать Анюту.
— А ты сможешь помочь?
— Одна — точно не смогу. Бабка очень сильная ведьма, мне ее не одолеть. Тут ведь видишь в чем дело. Такую порчу нельзя просто убрать. Это проклятие кого-то должно убить. Если не намеченную жертву — то того, кто его сотворил. Тут такое своеобразное единоборство получается — бабка наслала на Аню, а надо обернуть против нее самой, но сделать это может только сила, превосходящая ее силу… у меня столько силы нет. Хотя, если позвать помощников…
— Инна, помоги, пожалуйста… Нам больше некого попросить…
— Хорошо. Я знаю, кого можно привлечь в помощники. Только бы они согласились…Ладно, поеду, попробую уговорить. Короче, ждите нас сегодня вечером. Все будет хорошо!
С этими словами Инна ушла, а я остался гадать, каких помощников она приведет и как они будут бороться с проклятием, медленно убивающим нашу страдалицу.
***
Вечером-то вечером, а во сколько точно ждать Инну с ее помощниками мы не знали. Уж больно растяжтмое понятие — вечером. Вот уже 8 часов, 9, 10… Никого.
Аня весь день была очень слабенькой, лежала, иногда забывалась коротким тревожным сном, вставала только в туалет, от еды отказалась совсем. Лида не отходила от нее. Я передал ей слова Инны, и она ухватилась за них, как утопающий за соломинку.

Супруга совсем не удивилась, оказывается, у них дома в ведьм, порчу, заклинания и вот это вот все верят многие. А вот я не знал — верить, или нет. С одной стороны, Инну я давно знаю, способности у нее есть, и про Аню она все правильно говорила…

А с другой — я был воспитан в семье атеистов, и всегда смеялся над такими историями. Но, если есть хоть малейшая надежда помочь Анечке — мы сделаем все, что в наших силах.
Около 11 часов в дверь постучали, и я пошел открывать. На пороге стояла Инна, а с ней двое мужчин. Увидев их, я просто рот раскрыл от удивления. Инна была в хорошем настроении, собрана и деловита. Заметив мое удивление, она ободряюще улыбнулась, отодвинула меня плечом и прошла в квартиру, ее спутники последовали за ней.
— Проходите вот сюда, на кухню, располагайтесь, я сейчас подойду, — Инна указала гостям направление, и они отправились на кухню, а меня Инна задержала в прихожей.
— Значит, так. Мы расположимся на кухне, а вы ложитесь спать. К нам ни в коем случае не заходить, не стучать, нас не отвлекать. Если что-то может понадобиться — возьмите сразу. Обряд продлится примерно часа 2, потом мы все за собой приберем и уйдем, провожать нас не надо, входную дверь я захлопну. Как Аня?
— Плохо. Лежит весь день, не ест.
— Значит, правильно я сказала, что времени совсем не осталось, и обряд надо провести сегодня. Да ты не волнуйся, все будет в порядке. Гриша — самый сильный маг из всех, кого я встречала. Он обычно не участвует в таких разборках, силу бережет, я думала — только Автандил пойдет, а Гриша вдруг говорит — я тоже с вами. Теперь я не сомневаюсь, что у нас все получится.
С этими словами Инна пошла на кухню, а я отправился за ней следом, взял небольшой кувшинчик и стал медленно наполнять его водой из чайника, исподтишка разглядывая магов, пришедших с Инной.
А там было на что посмотреть.

Если Инна, несмотря на свои магические занятия, одевалась и выглядела как обычный человек, то эти двое словно сошли со страниц какого-то романа в жанре фэнтези. Один из них был уже стариком. Худой, слегка сгорбленный, с длинными руками, лицом, темным и сморщенным, как печеное яблоко, огромным крючковатым носом, совершенно белыми длинными волосами и бородой и черными, горящими словно угли глазами. Несмотря на возраст, он был подвижен и легок, с собой принес большую дорожную сумку.

Второй был полной его противоположностью. Довольно молодой, он выглядел очень нездоровым. Иссиня-бледное одутловатое лицо, нездоровая полнота, одышка, лысый, как коленка, мне показалось, что даже бровей и ресниц у него не было, а глаза, окруженные огромными черными кругами — были красными! В руках у него не было ничего, кроме трости, на которую он опирался при ходьбе. Зайдя на кухню, он грузно опустился на табурет, и стал тихим голосом командовать, а старик и Инна почтительно слушали его и исполняли все указания.
Старик отодвинул в сторону наш обеденный стол, опустился на колени и стал мелом чертить какие-то знаки на полу, а Инна распаковывала сумку, извлекая оттуда свечи и какие-то непонятные магические предметы. Этот молодой, оказывается, и был Гришей. Надо же, оказывается, у магов уважение оказывают не по возрасту…

Да, забыл сказать, одеты оба мага были с головы до ног только в черное, а у Гриши на груди красовался огромный кроваво-красный кулон на массивной металлической цепи. Ну, чистые колдуны, хоть сейчас в кино снимай, ни грима, ни костюмов не надо.
Я налил, наконец, кувшинчик, и ушел в комнату, закрыв за собой дверь. Егор уже спал, Аня тоже вроде забылась своей тяжелой дремотой. Я лег и мысленно пообещал себе, что ни за что не буду спать, а постараюсь услышать, что они там делают. Звукоизоляция в нашей квартире была так себе…

Но, буквально через пять минут почувствовал, что проваливаюсь в сон, и бороться с этим состоянием у меня совершенно нет сил. Лида тоже уснула мгновенно. Уже засыпая, я услышал, как маги нараспев читают какие-то заклинания, но ни одного слова разобрать я не смог. Потом сквозь сон услышал хлопок.
С усилием разлепив веки, я взглянул на часы. Был ровно час ночи. Значит, ушли, Инна, как обещала, захлопнула входную дверь. Я хотел встать и посмотреть, но тело словно налилось свинцом. Я снова провалился в сон.
***
Рано утром в воскресенье нас разбудил телефонный звонок. Лида взяла трубку и вышла в коридор. Я тоже встал и подошел к кровати, на которой спала Аня. Она спала! Крепко и сладко, как младенец. И — показалось мне или нет? — на щеках ее вроде проступил слабый румянец… Лида вошла в комнату с трубкой в руках.
— Слушай, это Иван, Анин муж. Просит разбудить ее. Я сказала, что она, в кои-то веки, нормально уснула, но он говорит — срочно…
Я подошел и слегка потряс Аню за плечо. Она проснулась, заморгала глазами, потянулась… Нет, сегодня она, определенно, выглядит лучше. Лида передала ей трубку. Аня поставила на громкую связь.
— Алло, Анечка, привет, как ты? Как себя чувствуешь?
— Привет, Ваня. Сегодня, вроде, ничего. Я так хорошо спала… А почему ты так рано звонишь, что-то случилось?
— Да, Анют, у нас несчастье. Бабушка сегодня ночью умерла…
— Как — умерла? Она же, вроде, не болела?..
— Да в том-то и дело — непонятно, что случилось. Вчера она так хорошо себя чувствовала, напевала весь день, шутила, на огороде работала допоздна… Мы ей еще говорили — нельзя, мол, так много работать на жаре в твоем возрасте, иди полежи, а она только отмахивалась…

А сегодня утром слышим — корова ее мычит в сарае, недоенная, мы ж через забор живем, сарай от нас близко совсем. Бабушка всегда вставала затемно, корову доила рано и сразу выгоняла на пастбище. А тут — светло уже, а корова в сарае…

Мы сразу поняли, что случилось что-то. Зашли в дом, а бабуля лежит на кровати мертвая…И лицо у нее такое страшное, искаженное… Соседка тетя Галя говорит — инсульт, наверное…
— Когда похороны? Я пойду сегодня, попробую билет поменять.
— Нет, Анюта, не надо. Лечись там, отдыхай, мы сами все сделаем. А когда приедешь, мы с тобой вместе на могилку сходим.
Аня попрощалась с мужем и повесила трубку. А я смотрел на нее — и видел прежнюю Анечку, такую, какой она была до болезни. Да, она была еще бледной и худой, но глаза ее снова заблестели живым, здоровым блеском, на щечках определенно появился слабый румянец, и она улыбалась! Повесив трубку, она подняла глаза на Лиду и застенчиво улыбнулась.
— А давайте пойдем завтракать… Я так есть хочу…
Через неделю мы провожали Анечку домой совершенно здоровой.
***
P.S. Брак Ани и Ивана оказался недолговечен. Через несколько месяцев они развелись. Аня говорила, что после этой истории она вдруг поняла, что совсем не любит мужа. Вот как-будто кто-то отключил разом все чувства к нему. Иван не давал развода, плакал, клялся в любви…

Вскоре Аня поступила на юридический и уехала учиться в большой город. Сейчас она является крупным государственным чиновником, замужем, трое детей.

Иван пытался устроить свою личную жизнь, но неудачно, начал выпивать, потом уехал и дальнейшая его судьба рассказчику неизвестна. Инна через 2 года после этих событий умерла от рака. Виктор и Лида по-прежнему живут в своем городе, у них все хорошо.

Светлана А.

Рейтинг

5 из 5 звезд. 1 голосов.

Платок.

Странно тот дед лечил. Галку он слегка стукнул ладонью по лбу и сказал: «Кыш!» А потом добавил:

— Дождешься сильного ветра и поедешь в лес. Или в парк запущенный, но лес лучше. Побегаешь там ровно 33 минуты.

— Как? Больше получаса по лесу носиться? Зачем это?

— Затем, что ко мне за помощью пришла, теперь слушайся. Положим, столько времени действительно не продержишься, ишь, бока висят, щеки, как у хомяка, пузо трясется.

Довел вредный Галку до слез, она сильно переживала из-за своего веса и даже деда хотела потом просить, чтобы и с этой проблемой помог. Но после таких слов она и вовсе решила плюнуть на эту затею, да и на сомнительного целителя заодно и уйти. Вот только голова болела сильно. Дед последней надеждой был. Смирила Галка обиду, высморкалась и стала слушать дальше. А дед словно и не заметил, что она носом хлюпает и продолжил, как ни в чем не бывало:
— Не жри пирожные дюжинами, вот бока и уйдут.

— Так они крохотные, — попробовала поспорить Галка.

— А ну, цыц! Пришла, так не перечь! Сколько сможешь, беги, потом иди, потом снова беги и так ровно 33 минуты. Это поняла?

Галка кивнула.

— Погода какая должна быть? — спросил дед сурово, как злобный и дотошный экзаменатор.

— Ветреная, — послушно ответила Галка.

— Сама ты ветреная, — пробурчал дед, — ветер должен быть сильный, чтобы всю голову продувало, поняла?

— Да.

— Молодец. Ровно на 34 минуте остановишься около дерева, любого, к которому ноги приведут и стукнешься об него головой.

Галка представила эту картину и поняла: зря ехала в такую даль. Похожий бред и ближе сыскать можно было. Она тихонько обозвала себя дурой и примерилась, как бы половчее забрать конверт с деньгами, который она уже положила на стол и смыться.

— Точно дура, — подтвердил ее мысли дед и еще раз стукнул ее ладонью по лбу, уже больнее, — сидит у тебя в башке чертик, жить не дает, я его напугал, а лес поможет выгнать, ветер выдует, а когда легонько об дерево стукнешься, Леший его и заберет и перестанет у тебя голова болеть. Уяснила?

Эту странную историю Галка рассказала мне, не моргнув глазом, поклявшись, что не врет. Дала мне адрес и в подробностях описала жилище целителя: большой дом, в который ходу нет, потому что дед принимает в старой саманной кухоньке во дворе. Я не знала, что думать. С одной стороны — полная чушь, а с другой — голова у Галки после такого «лечения» действительно перестала болеть, хотя до этого мигрень мучила ее лет десять и она не знала, к кому идти и что делать. Мы с ней и познакомились в поликлинике, в очереди. Ведь у меня была такая же проблема — часто болела голова и ни один врач не мог мне помочь.

— Вот увидишь, дед поможет, — уверяла меня новая подружка. После кросса по лесной местности в сильный ветер, она даже помолодела слегка и, как мне показалось, немного постройнела. Галкины щеки все также напоминали хомячьи, но кофточка уже не обтягивала толстые бока и живот вроде бы уменьшился.

— Да, схуднула чуток, — верно поняла мой взгляд Галка — продавщица в колбасном отделе. После работы, измученная запахом копченого и жирного, она словно в противовес мясу обжиралась сладким.

— Пирожные есть перестала, как дед и советовал, тяжело, но держусь пока.

— На шоколадки перешла? — не удержалась я, а Галка обиделась, — давай я просто побегаю, — вернулась я к относительно безопасной теме, не собираясь никуда ехать.

— Нет, он тебя по лбу сначала должен стукнуть, — вновь повеселела Галка и легонько погладила себя по волосам, еще не веря, что боль ушла.

Я отказалась. Категорически. Но через неделю, когда я простудилась и моя голова готова была взорваться от моего же кашля, я сдалась. Решила выставить себя идиоткой и потерять немного денег и много времени.

— Ну, рассказывай, — сказал мне этот дед. Сразу видно — вредный. Низенький, бородатый, усатый, противный, от такого вежливости или сочувствия не дождешься, а грубости и даже хамства — легко.

— Что рассказывать? — удивилась я, повторила свои жалобы и даже челку со лба убрала, приготовилась, что он меня стукнет.

— Тьфу, дура, — разозлился дед.

Я так поняла, гнев в нем тлел не затухая и одним словом можно было разжечь нешуточный пожар. И как он лечит? Я задумалась, а дед разъярился еще больше.

— Рассказывай быстро! У меня еще делов много!

Так и сказал: «делов»! Я забормотала про свою голову, про Галку и ее бег по лесу, про то, что мне надо дать по лбу. И вот эти последние слова деда рассмешили настолько, что у него даже вставная челюсть выпала, так старый смеялся. А я почему-то испугалась. «Галка — гадина, отправила к сумасшедшему,» — успела подумать и уже открыла рот, чтобы закричать, если дед на меня попытается напасть. А старый аккуратно подобрал вставную челюсть с пола и долго полоскал ее в стакане, я почему-то сразу поняла. что она у него плохо держится и такой конфуз случается с ним довольно часто. «Поможет, подарю ему хороший клей,» — почему-то подумалось мне.

— Ты вот думаешь, если у всех людей орган один и тот же, то и болячки будут одинаковыми? — ехидно спросил дед, а я вмиг перестала его бояться, сама удивилась этому.

— Нет, конечно!

— А почему такие глупые сравнения делаешь? У подружки твоей чертик в башке сидел, а за тобой скелет таскается.

Я вздрогнула и обернулась. Не было за мной никого!

— Чего вертишься? Не увидишь его, махонький такой, но вредный и несчастный.

— Какой такой скелет? — смогла сказать я, но с трудом, губы слиплись внезапно.

— Который в шкафу, — серьезно ответил дед, — они у всех есть, у кого много, у кого один одинешенек скучает и своими же костями от скуки играется.

— И у вас есть?

— А как же! Что я, святой? Вот у них, говорят, нету такого, только я ни одного святого не встречал, брехать не буду. А твоему уже надоело за тобой таскаться, вот и тянет он тебя, теребит, отпусти, мол, меня.

Я представила мультяшный скелет, который дергает меня за юбку и улыбнулась.

— Смешно ей! Голова давно не болела? — дед опять разозлился.

«Как с ним родные уживаются? Это же пороховая бочка со вставной челюстью!» — успела подумать я.

— Вспоминай, что ты такого в детстве натворила?

— В детстве? Ничего, — я удивилась. Какие могут быть у детей скелеты в шкафах? Тайком съеденная шоколадка?

— Ничего, — передразнил дед, — а вину на себя наложила какую огромную просто так? Вспоминай, говорю!

И вот тут он действительно стукнул меня по лбу.

— Ай, — я отшатнулась и хотела ему крикнуть в лицо, что он старый, выживший из ума хрыч, как вспомнила. Вспомнила то, что приказала себе забыть и у меня это получилось. Был у меня скелетик, который я своими руками впустила в этот мир и в свою совесть. Кровь прилила к голове и в висках запульсировало так, словно мой мозг внезапно распух и пытается вырваться наружу.

— А говорила, — дед внимательно посмотрел на меня, ласково взял за руку и прошептал, — рассказывай, все как было, без утайки.

Ох, как же мне было стыдно. Воспоминания нахлынули, как вчера все произошло и также стало и обидно и позорно и горько. Но от дедовой руки было тепло и спокойно и я решилась.

— Я — воровка. Мне было лет пять или шесть и я украла у бабушки платок, ее любимый, шелковый, с павлином. Дед ей подарил, она давно такой хотела, налюбоваться не могла, надевала только в самых торжественных случаях и очень берегла. Я помню, как она его так красиво накидывала на плечи или изящно завязывала, как шарф или косынку. Он тонкий был, невесомый, невероятно прекрасный. Мне настолько хотелось, чтобы бабушка мне его подарила, что я канючила беспрерывно и она меня даже разок наказала за эти слезы и вопли, сказав, что я еще совсем маленькая, вот вырасту и она мне его с радостью отдаст. Сами знаете, в детстве почти невозможно дожить до своего дня рождения или нового года, так время тянется медленно, как густой кисель. Вырасти — это вообще невозможно. Так все дети думают, я не была исключением и была не в силах ждать это мифическое время. Вот и утащила платок.

Меня бросило в жар, пот тек по лицу, под одеждой, я подумала, все мое тело плачет от стыда за тот ужасный поступок, а глаза неожиданно сухие и тут же полились слезы.

— Бабушка так его любила, тот платок. Думаю, она что-то загадала на него и когда я его забрала, — эти постыдные слова — «кража,» «украла,» мне тяжело было их произносить, — когда я его забрала, в ней что-то изменилось. Или мне это казалось, я не знаю. Но она даже плакала, когда обнаружила пропажу. Обыскала все, меня, конечно спросили, но я так натурально сама расстроилась, что никто ничего не заподозрил. А я словно бы разделилась: одна «я» радовалась платку (я спрятала его на дне ящика с игрушками, мама приучала меня к порядку и никогда их не убирала сама, это была моя обязанность и я не боялась, что платок случайно найдут), а вторая «я» горевала вместе с бабушкой, думая, что платок потерян навсегда. Не помню, что я собиралась с ним делать и как легализовать. Думала, все разрешится само собой и играла с платком, пока никто не видел, когда мама была чем-то очень занята и я была предоставлена сама себе в своей комнате. Бабушка продолжала его искать, но уже не верила, что он найдется. Как показали дальнейшие события, она была права.

Я даже не помню, как звали ту девчонку. Она пришла в гости к моей подружке, жившей с нами в одном доме. Я также не поняла, что заставило меня не только зазвать незнакомку в гости, но и похвастаться платком, рассказав всю его постыдную историю. Сейчас бы я сказала, что она меня заколдовала, но могла ли это сделать маленькая девочка? Вряд ли. А вот что она действительно сделала, так это отняла у меня платок. Силой хитрости. Он ей понравился еще больше чем мне. Глаза загорелись, она покраснела от жадности, от желания обладать и, скорее всего, она была очень умной и ушлой девочкой, потому что подумав лишь минуту, она мне предъявила ультиматум: или она все рассказывает моей маме или я отдаю ей платок. Я так испугалась разоблачения, что не сообразила сразу, второй вариант означал окончательную потерю платка. Я была ошеломлена подлостью и предательством девочки, которой я зачем-то открыла свою самую страшную тайну и позволила увидеть свое единственное сокровище. Я представила, как она пойдет к маме, как все расскажет и как бабушка разочаруется во мне также сильно, как я разочаровалась сама в себе, ведь я совершила ужасный проступок! Я не могла даже представить все это, поэтому просто заплакала и стала умолять эту странную и наглую девочку не стучать на меня и не забирать мой платок. Она лишь щурилась, как сытая кошка и все повторяла, что я — воровка и что ей нисколечко меня не жалко и чтобы я скорее решала, что именно я выбираю. Я продолжала плакать и когда моя мама зашла ко мне в комнату, чтобы сказать, что эту незнакомую девочку уже ищут по всему дому, моя гостья встала и, глядя маме в глаза, начала говорить:

— А вы знаете, что…

Я не дала ей закончить и сказала, что сейчас я покажу ей один интересный фокус. Мама удивилась, я никогда не интересовалась фокусами, но пожала плечами, сказала, чтобы мы поторапливались и вышла. Я в последний раз погладила бабушкин платок и отдала его своей мучительнице. Он был настолько тонкий и невесомый, что легко поместился в кармане ее кофточки.

— Ну, пока, — сказала она мне на прощание и выскочила из квартиры. Я надеялась, что когда она придет домой и взрослые увидят незнакомую вещь, ее расспросят и заставят вернуть мне платок. Я ждала и боялась этого, ведь тогда правда выплывет наружу. Я вздрагивала от каждого телефонного звонка и шагов на лестнице, но никто не пришел и платок не вернул.

С огромным опозданием я поняла, какую глупость я совершила. Я плакала несколько ночей и мне было так плохо, что у меня поднялась температура и я заболела. А выздоровев, забыла, почти забыла причину моей болячки. Я спрятала тот неприятный опыт в такие тайные уголки памяти, так наглухо закрыла туда двери, что только этот странный дед и его хлопок по лбу (ох, не верю, что он просто так меня стукнул) пробудили те воспоминания.

С трудом, запинаясь и краснея, я рассказала все это деду. Он довольно кашлянул.

— Ну, вот и твой скелет! Сама на себя вину навесила!

— Я же виновата и была!

— Была конечно! Но не сживать же себя со свету!

— Я и не делала этого!

— Это ты так думаешь, — усмехнулся дед и посмотрел на меня жалостливо и ласково, — твоя бабушка жива ли?

— Конечно! — я почему-то испугалась.

— Считай, полдела сделано! — обрадовался дед, а я подумала, что он посоветует мне поискать в магазинах похожий платок.

— Купи ей две чайные пары, — неожиданно предложил знахарь.

— Что? — я подумала, что не расслышала.

— То! Две чашки и два блюдца, две пары. Купи самые лучшие, фарфоровые, лучше бы расписанные цветами и птицами, найди за любые деньги. Испеки торт, большой и красивый, купи еще пачку чая и иди на исповедь к бабушке.

— И? — не поняла я.

— И все! Расскажи как все произошло, попроси прощения.

— Так просто?

— Ты действительно думаешь, это будет просто? — удивился дед, а меня прошиб холодный пот. Я вдруг поняла, что не в силах признаться бабушке в своем преступлении.

— Я не смогу.

— Должна, иначе твой скелет будет расти и не даст тебе дышать, — абсолютно серьезно ответил дед и сказал, чтобы я уже топала и не мешала ему принимать других страдальцев. Денег он не взял, сказал, вот куплю бабушке подарок, попрошу прощения, тогда уже смогу вернуться и расплатиться. Я уже вышла из его «кабинета,» когда он вдруг потребовал вернуться и дал мне мешочек с травами.

— Добавишь в чай, — так приказал дед.

— Что там? — я подумала, эти травы помогут мне в признании или бабушка меня обязательно простит с их помощью.

— Зверобой, чабрец, мята, просто травки, для вкуса, — отмахнулся от меня дед и грубо выпроводил из дома.

Поверила ли я ему? Да. Собиралась ли я сделать все, как он сказал? Не знаю. Мне было невероятно страшно. Я очень боялась увидеть разочарование в глазах бабушки, боялась, она скажет, я испортила ей жизнь, я многого боялась и тянула время, как могла. Галка донимала меня расспросами. Сама она сильно изменилась, ушли и хомячьи щеки и бока и живот, она вдруг поняла, что бегать по лесу — это не наказание, а удовольствие, да и вообще жизнь надо жить в удовольствие, поэтому Галка уволилась из опостылевшего магазина и стала печь торты на заказ.

— Что он тебе сказал? Помог? Скажи, что помог!

Она звонила мне каждый день и каждое воскресенье приходила в гости с новым тортом. Постепенно бока стали вырастать у меня, голова продолжала болеть, а разбуженная совесть и воспоминания не давали мне спать. Я начала бояться, что могу заболеть, как в детстве и мне пришлось решиться.

Я еще немного потянула время, пока искала нужную посуду. То чашки были грубыми, то узор не такой, то цена мне непосильная. Я ездила по магазинам и боялась найти то, что мне нужно. Ведь это бы означало необходимость идти с исповедью к бабушке. Это, конечно, было эгоистично, но я боялась только за себя, я думала, бабушка уже и забыла тот платок и проблема будет только в том, что она узнает: ее единственная и любимая внучка — воровка и проклянет меня. Я, действительно, этого боялась.

И вот, в один прекрасный день, вернее, в ужасный день, я нашла те самые чашки. Тонкий фарфор, расписаны райскими птицами и цветами, дорогие, изящные, так и просятся в руку. Я вздохнула и купила их, поняв, что тянуть дальше нельзя. Торт я испекла под Галкиным руководством и присмотром, положила в сумку пачку чая, чуть не забыла дедовы травки, мне пришлось звонить маме и просить, чтобы она мне их вынесла, чтобы мне не возвращаться (мама вообще на меня странно поглядывала в последнее время и я ее понимаю, я вела себя, как сумасшедшая, но признаваться еще и маме? Нет!) и, нагруженная гостинцами, поехала к бабушке.

Не знаю, то ли Провидение так распорядилось, то ли дед-знахарь, но моего собственного деда дома не было, он поехал по каким-то делам и мы с бабушкой сели пить чай вдвоем.

— По какому случаю подарки? — бабушка аккуратно взяла чашку и полюбовалась рисунком. Она у меня удивительная, никогда не отказывается от даров, не говорит «что вы, что вы, зачем, так дорого, ах, не стоит» и не делает вид, что смущена. Она вообще не любит играть. Полагает, люди слишком много думают, какое впечатление надо произвести на других, вместо того, чтобы вести себя просто по-человечески.

Я не знала с чего начать. Вымыла до скрипа новые чашки, заварила чай, опять чуть не забыла бросить туда дедовы травы, вовремя вспомнила, аромат от них пошел волшебный и какой-то добрый. Не знаю, как описать. Я нарезала торт, налила чай, а бабушка все ждала. Словно поняла, дело серьезное и торопить меня не стоит. Я глубоко вздохнула и, изредка поглядывая на нее, рассказала ей все. Как уже отчаялась избавиться от головной боли (она это и так знала), как Галка меня уговорила съездить к странному деду, как саму Галку лечили. Я рассказывала все в таких подробностях, что самой скучно стало. Я оттягивала главный момент. Но, как ни цепляйся за каждую подробность, пришло время сознаваться. Запинаясь, краснея и почти плача от стыда, я рассказала бабушке все. Замолчала, боялась глаза поднять и увидеть бабушкино лицо.

— И из-за этого ты столько мучилась? — бабушка рассмеялась, я подумала, она что-то не поняла и повторила, что я украла ее платок. Я! Ее любимая внучка!

— Ах ты, дурочка моя родная, — бабушка встала, подошла ко мне и поцеловала меня в макушку, — я так и думала, что это ты что-то с платком сделала. Или дыру в нем прожгла или пятен наставила и выкинула и все ждала, что признаешься.

— Прости меня, — я, наконец-то, расплакалась, громко, некрасиво, как маленький ребенок.

— Дурочка, — повторила бабушка и обняла меня, — прощаю, конечно! Подумаешь, платок. Если бы я знала, что ты до сих пор это помнишь…

— Я и не помнила, но дед сказал, скелет за мной таскается, — повторила я и вдруг мы с бабушкой услышали странный звук, словно кости по полу рассыпались. Мы испуганно посмотрели друг на друга, не зная, что думать или делать.

— Холера задери те шахматы, — сказал мой родной дед, входя в комнату, — коробка открылась, посыпались на пол, собирай теперь. А по какому случаю тортик?

Мы с бабушкой громко рассмеялись и в этот момент мой скелет действительно рассыпался.

Лекарю я отвезла не только плату за прием и клей для вставной челюсти, но и Галкин торт. Деньги старый принял равнодушно, а на остальное сказал — «баловство», но взял и, как мне показалось, обрадовался. Впрочем, его дурной нрав не дремал, он мрачно спросил, ушла ли боль, а когда я начала ему рассказывать подробности, как мы говорили с бабушкой, да как я плакала, он сказал, что сопливые истории терпеть не может и чтобы я не тратила свое и его время понапрасну. Я не успела спросить его, что же за травы он мне дал и что такого особенного было в его руках, способных напугать черта или вернуть память, он прикрикнул на меня, что я его задерживаю и чтобы уже шла себе. Я поняла, он просто не хочет отвечать на мои вопросы. Или права не имеет? Кто его разберет! Я еще раз сказала ему «спасибо» и ушла.

Ушла, чтобы забыть, что же такое головная боль и, вполне возможно, ненароком, завести еще один скелет в шкафу.

Оксана Нарейко

Рейтинг

5 из 5 звезд. 2 голосов.

— Бабуля, а, ну, веселей! — громко прокричал молодой человек, подхватывая большую сумку с пола и протаскивая её в открытую дверь автобуса.

— Ох, парень, дай Бог тебе здоровья… — забубнила старушка вслед молодому человеку и бойко пошла за ним, — я уж думала водителя ждать, чтоб подсобил… старая я, кости болят… вот двадцать третье место… Спасибо, сынок… Оох, молодость, я тоже давно была, знаешь какая сильная…

— Не сомневаюсь, бабуля, вы той ещё закалки! — подмигнул парень, закидывая на верхнюю полку баул, — кирпичи, что ли напихали? Тащите такой груз, тут и мне-то тяжеловато…

— Что ты, милок… продукты везу, у нас-то в Каясане один магазин на всю деревню, так там всякое испорченное и продают, — зачастила старуха, польщенная вниманием и, усаживаясь на своё место, продолжила: — приходится ехать в райцентр. Внучат мне дочка сплавила на лето, надо вот кормить… старика то своего схоронила лет пять назад, некому помочь. А ты что ль нашенский? К нам едешь, аль в какую другую деревню?

— К вам, к вам, бабуля, хочу посмотреть на ваши края, наслышан… — молодой человек снял с плеч рюкзак и, устроив его у ног, уселся на противоположное пассажирское кресло, через проход.

— И о чём это ты наслышан, парень? Края как края, леса да поля, как кругом у нас по матушке России… А вот лет сорок назад мы были в передовиках, знаешь сколько подсолнуха у нас росло… а кукурузы?.. Сейчас все поля заросли бурьяном да берёзками… Ээх, ничего-то ты не знаешь, парень… Вот этими руками я передоила миллион коров, — старуха показала свои намозоленные и скрюченные артритом ладони, — стадо до двух тысяч голов доходило в иной год… Как тебя зовут-то сынок?

— Данил, бабуля.
— Данил, хорошее имя… Был у нас Данил Алексеевич Костылев, председатель… Ох, хороший был мужик, справедливый, но окаянный, полюбил это дело, после того, как сняли то с поста, — печально вздохнула старушка, прикладывая края платочка к проступившей влаге у глаз, — вот оно его и сгубило… дурак, окатил себя в бане крутым кипятком вместо, значит, холодной воды… Три дня промучился-то, да сердце не выдержало боли… Тут руку обожгёшь, так силы нет терпеть, а он всего себя, с ног до головы… Ох, царство ему небесное…

Старушка перекрестилась и задумчиво замолчала, уставившись в окно, вспоминая былое. Её беззубый рот тихо продолжал шептать себе под нос, но что-либо разобрать было невозможно. Данил расслабился на своём месте и вставил наушники в уши.

В салон зашло ещё человек десять, и каждый при этом поздоровался с Данилом. Молодой человек в ответ только кивал, не привык он в городе к таким приветствиям с каждым встречным, сразу было понятно, что эти люди были деревенские. После того, как уставшая и безразличная кондукторша проверила билеты, автобус тронулся.

— Эй, парень… Данил!.. — молодой человек услышал голос бабушки сквозь звучащую музыку.
— Вы мне?.. — он вытащил из ушей наушники и посмотрел на старушку.
— Тебе, сынок, тебе… И всё таки, о чём это ты наслышан то про нашу деревню? — не унималась женщина, — может ты о церкови нашей? Так всё, Данил, в том году обвалился свод… теперь только фундамент остался. Костик Кривой, безбожник, кирпичи к себе на зады перетаскал, а месяц назад он скончался… сердечко… Так то вот, жить не по божьим законам…

— Нет, бабуль, не о церкви… У вас бабка живёт Авдотья, лечит людей и просто помогает советом. Вот, еду к ней, хочу встретиться… Посоветовали мои друзья, от бездетности она их вылечила.

— Ох, сынок… болеешь? — с сочувствием вздохнула старушка, — а то я смотрю бледненький ты, хотя и сильный…
— Нет, бабуля, не болею… Совет мне нужен, очень нужен…
— А знаешь, Данил, у нас в Каясане люди добрые, хоть и безбожники… Вот приеду домой, своим внучатам петушки дам, колбаску нарежу, пусть едят – они ведь растут, аппетит у них знаешь какой!?.. Не сомневайся, Авдотья тебе поможет!..

— Данил вздрогнул от таких метаний бабушки, — а не поможет, значит, ты плохой!.. Сашке, моему старшему внуку уже десять лет, ох, самостоятельный малец! Бегает без спроса на реку с местными мальчишками, хоть и городской, спуску никому не даёт, ох, а как он плавает! Как лягушка!.. Младшенькому Егорке семь лет, совсем маменькин сынок… тяжело ему будет, когда вырастит. Вся надежда на старшого… не даст ему пропасть… Ох, Данил, каждый мужчина это чудом выживший мальчик, тянет вас вечно на приключения. В этот август не лети на Чёрное Море, ждёт тебя там водяной…

— Не понял… бабуля, вы о чём? — испугался слов старухи Данил. И в самом деле, через месяц подходил отпуск, и он подумывал об отдыхе на пляжах Анапы с любимой.
— А о чём я? Даже не знаю… Жизнь ведь, как горящая свеча, надо беречь её от ветра… И вообще, держишь подальше от воды двадцать дней, после Ильина дня… А твоя подруга пусть рожает, даже не думайте иного… коль уж заделали мальчика до брака…

— Как? — испугался не по-детски Данил от знаний старушки, — почему мальчик, ведь только два месяца… Откуда вы знаете?
— Бестолочи вы… — улыбнулась бабушка, не ответив на вопрос Данила, — моя дочка тоже такая была, чуть Сашку, старшего не извела… дура, очень поздно я её родила, до сорока лет не давал Бог… Я когда почувствовала это, Миколе дала деньги, чтобы он меня в город до больницы увёз… Последний момент застала… Я её при всех лупила, как сидорову козу, дочь ведь – имею право…

Старушка всхлипнула, пожевала дёснами и тяжко вздохнула.

— Ох, какие у меня прекрасные внуки, добрые, красивые… А глаза? Синющие, вырастут, девчушки берегитесь, разобьют сердца…

Данил, с завода уходи – там тёмная сила, не божья, ты не такой, иссохнешь! — молодой человек сидел напротив бабки, и слушал, — ты же умеешь другое, что тебе нравится, кнопки там свои нажимаешь… вот и занимайся этим…

— Это называется «программирование», — Данил понял, о чём говорит женщина, удивительно, но он верил каждому слову.
— Праграммиравание, — не внятно повторило старушка и махнув рукой, продолжила: — не понимаю… Ох, Данил, как мне всех жалко, тебя жалко, твою невесту жалко, моих внуков и дочку… всех жалко… Твой папа, царство ему небесное, тоже вон как намучился…

Данил в удивлении открыл рот… Три последних года для отца были адом, сначала один приступ инсульта — тяжёлое восстановление после паралича левой половины тела, потом второй приступ, в этот раз совсем парализовало его. И конечный итог – смерть. Молодой человек старался не вспоминать это тяжёлое время, особенно глаза бати, просящие прощение за свою беспомощность у него и мамы, когда они подтирали под ним или кормили. Отец всё понимал, но не мог сказать, только мычал…

— Папа… — прохрипел Данил и отвернулся к окну, стесняясь своих проступающих слёз.
— Иногда надо выплеснуть из себя, сынок… нельзя в себе это всё держать, ладно, Данил, подумай над моими словами… — где-то рядом слышал молодой человек голос старухи.

За стеклом мелькали деревья, электрические столбы вдоль дороги, машины самых разных расцветок. Проплакав минут десять, как подросток, Данил почувствовал какое-то необычайное спокойствие, в грудной клетке пропал невидимый груз, и он крепко заснул. И снилась ему дача, которую продали для лечения, когда отца парализовало…

Они — все здоровые, счастливые, собирают яблоки и груши в ящики. Его подруга, Олеся, качается на качелях, а в руках держит грудного ребёнка и что-то тихо шепчет или поёт…

— Молодой человек… эй, парень… мы приехали! — кто-то Данила теребил за плечо, — конечная остановка, Каясан…
— А? Что? — вскочил Данил, потирая глаза. Перед ним стояла кондукторша с сумкой через шею.
— Всё, парень, выходи!
— Да, да… а куда пошла эта бабушка? Тут сидела, на двадцать третьем месте? — показав на пустое кресло, Данил стал вглядываться в пассажиров, выходящих из автобуса. Старушку он не видел.

— Какую бабушку? Двадцать третье место было пустое… — нахмурила брови, женщина, — парень, ты тут один сидел, приснилось что ли?..

— Аааа, — Данил в нетерпении махнул рукой и рванул наружу, надеясь догнать бабулю, мимоходом быстро глянув на багажную полку – тяжёлой сумки не было.

— Странный какой-то… — услышал за спиной затихающий голос кондуктора.

Люди не спеша расходились в разные стороны, среди них старушек не было.

— Женщина, извините, — Данил схватил за рукав одну из пассажирок автобуса, та испуганно посмотрела на него, — мы вот сейчас вместе ехали в автобусе, я вас видел, вы недалеко от дверей сидели…
— Да! Вы не местный, — испуг прошёл, а в глазах заиграл интерес, — я вас с самого Щучьего заприметила, сразу видно – городской…
— Слава богу, — выдохнул Данил, — рядом со мной сидела старушка, небольшая такая, в цветастом платочке и с большой сумкой… Куда она пошла? Вот же… даже имя не спросил…

— Не понимаю, вы вроде один сидели… За вами через три места сидел Андрюша Потапов, и всё… что-то вы путаете…
— Да вы что? Сговорились что ли все?.. Так… сейчас… — часто задышал Данил, чувствуя себя нехорошо, в животе засосало. Неужели и правда приснилось?

— А как же церковь? Свод же у неё обрушился?..
— Давно… — кивнула женщина, — фундамент уж только остался, Костик Кривой перетаскал в свой двор кирпичи…

— И этот ваш Костик умер от сердечного приступа… — спина у Данила похолодела, на лбу проступил липкий пот.
— Да… а ты что ль его родственник? Вроде он сиротой был круглой…
— Нет, не родственник, бабушка рассказала… — медленно выговорил парень, понимая, что влип в какую-то мистическую трясину, — ладно, забудем про эту бабушку, мне срочно нужна ваша ведунья, или как её, знахарка, Авдотья, извините, отчество и фамилию не знаю…

— Ах ты, Боже мой, молодой человек… умерла она как три недели назад, — печально вздохнула женщина, прикрывая рот, в углах глаз задрожали слёзы, — не выдержала Авдотья погибели своих внуков… утопли мальчики, пока она ездила в Щучье… Ох, как по деревни ходила и выла, вырывая на себе волосы… Мы уж хотели врачей вызывать, тех, которые голову то лечат, но не успели… Прямо на дороге, в пыль и упала замертво…

Был у неё Дар, ох, как много она помогла людям, а вот смерть своих внучат не усмотрела, видишь, как бывает… Без спросу то пошли мальчишки купаться, а что? Бабка уехала, мать в городе, одно название – мать… тьфу… Она то приехала на похороны своих детей и даже не проронила слезинку… Младшенький-то и стал тонуть, а Сашка поплыл за ним, спасать… Егорка то в панике и схватил за волосы брата, так вдвоём и захлебнулись, мужики то не успели их вытащить… Ох, же горе какое… Авдотья всегда говорила, будет нам всем наказанье, что в церкви устраивали то при советской власти танцы. Она по молодости то, ох какой бойкой бабой была, тоже натанцевала в своё время… Вот и её наказал Бог и нас накажет…

Данил пока слушал эту трагическую историю, успел прочувствовать гамму самых разных чувств, от ужаса и страха, до спокойствия и понимания произошедшего в автобусе. Он разговаривал с самым настоящим духом, который застрял между тем и этим миром, и даже в таком фантомном состоянии, он помог советами… Никакого моря, завтра же написать заявление об уходе и…

— Вот так… молодой человек… такая трагедия произошла у нас…
— Сочувствую, глубоко сочувствую, — стал раскланиваться Данил, отмечая, что автобус собрался в обратный путь, — я домой, срочно надо, спасибо вам и до свидания!
— Давай, молодой человек! — женщина стала вытирать глаза платком и, вздохнув, пошла по своим делам.

Устроившись опять в автобусе на своём месте, и расплатившись с удивленной кондукторшей, парень достал смартфон и набрал номер.

— Привет, Данил… — девичий голос в динамике был печален, — зачем звонишь?
— Олеська, солнышко… прости меня за те слова… Выходи за меня замуж! Я хочу жить с тобой и с нашим сыном… Я тебя люблю!

Автор: Денис Марков

Рейтинг

5 из 5 звезд. 1 голосов.