Юра лежал с закрытыми глазами. Я знала, что он не спит. Прошло две недели, как его привезли из областной больницы. Но ни разу в тёмное время суток он не включил свет. Настольная лампа стояла на тумбочке ненужным атрибутом, как и ноутбук.

Рядом с диваном на полу валялись записная книжка и ручка. Чей же ещё номер телефона он вычеркнул? И сколько их осталось из двухсот двадцати пяти? Эти телефонные номера и дни рождения напротив я сама диктовала сыну год назад перед очередной очень сложной операцией на позвоночнике.

При воспоминании об операциях сердце моё замирает и кровь стынет. В детстве сын почти никогда не болел. Рос здоровым, весёлым, счастливым. Занимался спортом со своим неразлучным другом Сергеем. Однажды на тренировке Юра упал на спину и не смог самостоятельно подняться. Вызвали «скорую». Пролежал три недели в больнице. Стало легче. А через несколько месяцев в спине появилась такая адская боль, что терпеть не было сил. Сделали операцию. Через год – вторую, так как боли возобновились.

После второй операции была рядом с сыном. Упросила-таки главврача и заведующего хирургическим отделением, чтобы разрешили ухаживать за Юрой. Уставала от переживаний и напряжения. Стало легче, когда в хирургию пришли несколько студентов на практику.

Юра понравился одной из студенток. Парень он красивый, высокий, стройный. Леночка была готова и днём и ночью быть рядом и выполнять любое его желание и просьбу. Но Юра только хмурился, когда я ему говорила о Леночке, какая она внимательная, красивая и умница. Мне её однокурсницы рассказали, что Лена отличница и что в Юру влюбилась впервые и с первого взгляда. Юра же только расстраивался от этих разговоров.

— Мама, ну посуди сама, зачем я ей? У неё это просто увлечение. Она мне тоже нравится. Но я боюсь влюбиться. Вот увидишь, стоит нам из столицы уехать в наш посёлок, как она и не вспомнит обо мне. А это дополнительная боль.

Он даже свой номер телефона не хотел ей давать. И Лена попросила у меня. Дала ей и Юрин, и домашний. Перезванивались, переписывались SMS-ми, виделись по скайпу. Лена собиралась приехать к нам. И вдруг – ещё операция и долгое лечение. Эта операция не улучшила его состояния, а сделала инвалидом. После неё он потерял способность ходить и стоять мог не больше получаса.

На изменившиеся глаза сына невозможно было смотреть. В них появилась такая тоска и безысходность, что душа болела от жалости и страха за него. По ночам прислушивалась, дышит ли? Каждый день считала таблетки, боялась его отчаянного поступка. Прежде весёлый и улыбчивый, теперь он замкнулся в себе, стал раздражительным. Но, слава Богу, не озлобился. Боялась, что он возненавидит жизнь и мир, в котором живёт, и не сможет нормально общаться и воспринимать счастье и радость других.

Как-то заглянула в записную книжку сына. Леночкин телефон был зачеркнут. Значит, и она на его поздравление с Днём рождения не ответила. Он же, как и прежде, поздравлял с днём рождения всех своих одноклассников и знакомых. Но они не отвечали на его поздравления и SMS-ки. И он, прикусив до крови губу, чтобы сдержать крик, вычёркивал очередной телефон. Подняла с пола записную книжку, полистала. Осталось пять телефонов напротив имен: Серёга, Вадим, Николай, Оля, Света. Вадим и Николай – одноклассники. Девушек я не знала.

А Серёга – друг детства. С детсада, когда им было по три года от роду. Вот с этих самых трёх лет, с восьми утра, как только воспитательница их посадила за один столик, они стали друзьями и дружат уже двадцать семь лет. Везде вместе: в школе, за одной партой, в спортзале. И только после окончания школы их пути разошлись. Серёжа поступил в университет. А Юра все эти годы работал программистом (спасибо, директор организации разрешил выполнять прежнюю работу дома) и часто лежал в больнице.

Серёжа звонил Юре почти каждый день. А когда приезжал на каникулы, то мчался к Юре, рассказывал ему обо всём, тормошил, заставлял делать упражнения, сам делал ему массаж ног, поднимал и выносил на улицу. Усаживал в машину и возил с собой на охоту, на футбол, в город, где учился, к родственникам, на море. Мне всё время звонил, расспрашивая, как Юра, его настроение, не нужна ли помощь. О помощи спрашивал только у меня, потому что Юра наотрез отказывался от любой помощи. Но Серёжа его не слушал.

После окончания университета Серёжа стал успешным бизнесменом. Женился на Настеньке, однокурснице. Но ничего не изменилось в отношениях с Юрой. Только теперь они везде ездили втроём. Несмотря на возражения друга, Серёга неизменно покупал три путёвки, три билета, и слушать не хотел его доводы и отговорки. Побывали в Англии, Египте, Турции.

Надо было видеть, как Серёга, метр девяносто два сантиметра ростом, носил Юру, как ребёнка, хотя тот чуть ниже его ростом. Но он нёс его бережно от машины до трапа самолёта, потом поднимались по свободному трапу, так как все уступали им дорогу.

Настенька бежала рядом, щебетала, улыбалась, старалась сгладить неловкость, которую Юра испытывал оттого, что его нёс друг, от взглядов пассажиров и прохожих. Особенно девушки обращали внимание на красивого парня, который старался не смотреть по сторонам, и… вздыхали.

Работа и внимание Серёжи с Настенькой растопили сердце сына. Он повеселел, воспрянул духом, поверил в то, что всё будет хорошо и что он сможет ходить. Но жизнь не спешила радовать его… Неизвестно, что послужило причиной, но в одну из ночей снова появилась адская боль, пришлось вызвать «скорую». В шесть утра прилетел санитарный самолёт с бригадой врачей, и Юра снова улетел в областную больницу. Когда заносили носилки в самолёт, он улыбнулся и сказал:

— Мама, ты не волнуйся, всё будет хорошо. Ты же знаешь, какой я цепкий до жизни. Только Серёге ничего не говори. Хорошо?

— Хорошо, не скажу.

Улетели. Дала волю и слезам, и сердцу. Думала и молила Господа только об одном, чтобы остался живым единственный сыночек и смог ходить.

Сказать-то я не сказала, да Серёжа сам утром прибежал встревоженный:

— Что с Юрой? Где он? Я чувствую, что ему плохо!

Чего уж там было таить. Рассказала всё как есть. Во второй половине дня Серёжа был уже в областной больнице, позвонил мне и сказал:

— Тёть Валь, только что переговорил с хирургами, будут делать операцию. Заверили, что операция должна пройти нормально, сердце-то у парня крепкое! Так что не волнуйтесь. Вы же знаете Юру, он сильный.

— Господи, Серёжа, снова операция? Когда будут делать, не сказали? Мне ведь надо занять денег на операцию.

— Операция уже через четыре часа. Я всё оплатил и буду здесь до конца. Про деньги не думайте, никогда даже не вспоминайте об этом. Договорились? Я Вам обязательно позвоню.

После Серёжиного звонка молилась всем святым и Богу с Богородицей, чтобы помогли моему сыночку выжить и победить болезнь. И Господь меня услышал. Серёжа позвонил, что операция прошла успешно, но в больнице придётся побыть несколько месяцев. Четвёртая операция – это серьёзно.

Серёжа с Настенькой часто ездили к Юре, покупали лекарства, книги, видео (ноутбук Серёжа отвёз ему сразу после операции). Брали меня с собой к сыночку и запретили даже думать о расходах. Дважды ездила к Юре автобусом, так как Серёжа и Настенька уехали по делам фирмы на два месяца в Германию. Но и оттуда Серёжа часто звонил Юре и мне.

Из областной больницы Юру привезла районная «скорая» две недели назад. И все эти дни он не зажигает свет. Лежит с закрытыми глазами, словно боится, открыв их, увидеть свою судьбу, которая так жестоко обошлась с ним.

Тихонько прикрыла дверь в его комнату и ушла к себе снова в бессонницу и в боль сердца. Слёз уже нет. Иссякли, когда всю ночь молила Бога и всех святых, чтобы помогли хирургам спасти жизнь моего сыночка.

А рано утром мне позвонил Серёжа:

— Тёть Валь, мы приехали. Как там Юрка? Хандрит? Ничего, растормошим, развеселим. И ещё я хочу сообщить Вам хорошую новость. Мне удалось найти в Германии клинику и врачей, которые многих уже поставили на ноги с таким диагнозом, как у Юры. Так что есть надежда, что Юра будет ходить как прежде. Вы ему пока не говорите об этом. А то будет, как всегда, возражать, отказываться и сердиться по этому поводу. Он ещё спит? Позвоните мне, когда проснётся. Хорошо? И мы с Настей приедем к вам. Сюрприз ему хотим преподнести. Привезли подарок, о котором он давно мечтал. Тогда же и скажем ему о поездке в Германию.

Через три месяца Серёга снова нёс Юру на руках с третьего этажа к машине, а потом к трапу самолёта и в самолёт. И снова Настенька, как всегда, бежала рядом, щебетала, словно птица счастья, улыбалась, подбадривала друзей, которые были одним целым и душой и мыслями.

Богом и судьбой была предопределена их дружба. И то, что именно сила дружбы сможет продлить жизнь одному из них.

…Прошло два года. Юра начал ходить без посторонней помощи и даже без трости. Работает. Встречается с чудесной девушкой. Серёга с Настенькой радуются этому счастливому событию так же, как радовались появлению своего первенца, которого назвали Юрием.

Приехали к нам с крохой-сыночком, чтобы познакомились и чтобы спросить у Юры: согласен ли он стать крёстным отцом их сына?

И Юра, никого не стесняясь, впервые за годы их долгой дружбы заплакал. Плакал долго и надрывно, смывая слезами всю боль, разочарование, отчаяние, очищая своё сердце для радости, счастья и любви. Любви и благодарности к единственному другу, который ни разу его не предал, не огорчил, не сказал плохого слова, а подарил ему ЖИЗНЬ!

Плакали все. Только маленький Юрочка улыбался миру, в который пришёл!
А большой Юра только и смог сказать:

— Боже, Серёга, и ты ещё спрашиваешь? Большего счастья для меня и быть не может! Ты же знаешь, какое у меня здоровое и сильное сердце. И я готов в любую минуту, если понадобится, отдать его вам, чтобы спасти вашу жизнь.
***
Имена в рассказе изменены
01.06.2013 г.

© Copyright: Евгения Козачок

Рассказ посвящается ВАНЕ ДОЦЕНКО — единственному и
настоящему другу моего сына, которому он подарил ЖИЗНЬ!!!
(в рассказе реальные события)

Рейтинг

5 из 5 звезд. 1 голосов.

Татьяна Ивановна сидела в своём холодном домике, в котором пахло сыростью, давно порядок никто не наводил, но всё родное, хорошо знакомое, здесь она хозяйка, только силы потрачены на переживания, не знает с чего начать.

От обиды сжимается сердце, слёз уже нет, всю дорогу плакала.

Родные стены лечат, думала она, и душа поправится со временем.

В пальто и тёплой шапке сидела, руки и ноги холодные. Положив голову на стол, Татьяна Ивановна начала вспоминать свою жизнь.

Самое дорогое, что у неё есть-доченька Катя. Болезненная она с рождения была, муж всё говорил:»Не жилец дочка, что ты ночами не спишь, лекарствами пичкаешь, лучше здорового ребёнка роди!» А как? Эту-то еле до срока доносила, в сорок два года родила, уже и не думала, никак не получалось, двоих на раннем сроке беременности потеряла, уже и не надеялась на счастье женское.

Вскоре ушёл муж к другой, в соседнюю деревню перебрался, новая жена ему сына родила, про больную дочку он и слышать не хотел.

А Катя подрастала, крепче с каждым годом становилась, красивее. Мать и не заметила, как девочка её взрослой стала, много забот лежало на плечах женщины: работала в колхозе добросовестно, домашнее хозяйство одной трудно тянуть было, дочка помогала, но без мужика тяжко в деревне. Мать с ними жила, позднее и свекровь перебралась, когда невмоготу одной жить стало. Сватался к Татьяне Ивановне вдовец, но не приняла она его, стыдно перед дочкой. Как можно мужика в дом привести, никто им не нужен, замужем была, девочку родила, вот и всё, ради Кати жить нужно. Да и две бабки с ней, свекровь уже встать с кровати не могла, тяжело с ней, то попить просила, то на другой бок перевернуть.

Катюша образование получила, мужчину хорошего встретила, по любви замуж вышла. А через два года после свадьбы Анюта родилась.

Катя не хотела дома сидеть, да и деньги нелишние, ипотеку ещё платили. Стала она маму умолять:

— Мамуля, дорогая моя, переезжай к нам, и тебе веселее, и нам поможешь, бабушки умерли, тебе одной плохо.

— Нет, Катя, у меня корова, кошка старая, огород, как я оставлю дом свой?

— Продай ты уже эту корову, она и молока мало даёт, что жалеть её, а кошку соседка возьмёт, баба Нюра добрая, не откажет, через неделю ждём тебя!

Не могла она кровинушке своей отказать, кто и поможет, как не родная мать. Корову и кошку соседка взяла, сын, невестка и внуки с ней живут, помогают, за домом присмотреть обещали.

Так Татьяна Ивановна и перебралась в город. Дочка с зятем на работе допоздна, она с внучкой погуляет, покормит, ещё и ужин приготовить успеет.

Анюта очень на маму свою похожа, бабушка души в ней не чаяла, днями и ночами вместе были, к счастью, девочка почти не болела.

В четыре года Катя решила малышку в детский сад отдать, ребёнку развиваться нужно, со сверстниками общаться.

А вот к матери отношение резко изменилось, зять вечно недовольный приходил, Катя говорила, что с мужем ссорится часто из-за матери, внучку бабушка избаловала, непослушный ребёнок растёт, в садик со слезами уходит, бабулю любит больше, чем мать родную. И всем- то зять был недоволен…

Татьяна Ивановна ходила сама не своя, понять не могла, что не так-то, но не ожидала, что от дочки родной такое услышит:

— Ты, мама, нам больше не нужна, поезжай, наверное, домой. Анюта в садик уже ходит, ипотеку мы выплатили, сама видишь, в двухкомнатной квартире тесно, да и тебе же так лучше будет. Ты же так скучала.

На месте умереть хотелось, не думала, что так получится, да разве можно такое матери сказать.

Вещей немного, быстро собрала, на автобус ещё успевала, об одном думала, только бы не расплакаться, Анюта сзади ходила, просила бабушку погулять сходить.

Зять отвёз на автовокзал, молча высадил, даже не попрощался, да что зять, дочка из кухни не вышла, хотя любит, это точно знает материнское сердце, скорее всего, плакала, не хотелось, чтобы мать её в слезах увидела.

Вот так и оказалась дома. На улице начался дождь, от такой погоды стало ещё холоднее. Татьяна Ивановна словно сквозь сон услышала грубый голос и ругательства. В дом вошла соседка.

— Ой, Тань, это ты? Я уж подумала, что дом твой обобрать кто решил. Здравствуй! Что ты в темноте сидишь, ну-ка вставай, пойдём к нам. Давай-давай, моя Надька блины жарит, посидим, поговорим, это сколько ж лет не виделись.

Соседка почти тащила Татьяну Ивановну за руку, и всё рассказывала:

— Мои внуки в школу уже ходят, хорошо учатся, не балуются, а корова твоя в этом году тёлочку нам подарила, мы на завод решили оставить, сама увидишь, какая красавица, нельзя такую продавать, можешь себе взять.

Дети с радостью встретили, как родную, кошку притащили, рассказывали, какая она умная и ласковая. Муся мурлыкать начала, узнала свою хозяйку.

Теперь хотелось плакать от радости, что не одна, слушает истории про деревню, о весёлой жизни большой и дружной семьи, все смеются, а главное, никто не спросил, почему вернулась, не предупредила заранее.

Сын соседки после ужина сказал:

— У нас дом большой, ты, тётя Тань, пока у нас поживи, даже не думай отказываться, не отпустим. Я крышу подлатаю, дрова привезу, да и печку замазывать придётся, трубу почищу. Вот как подделаю дом твой, тогда, если захочешь, перейдешь, а, может быть, у нас понравится, так и останешься.

Худенькая старушка сидела улыбалась, ей так тепло стало, душу согревала доброта человеческая.
Из инета.

Рейтинг

5 из 5 звезд. 1 голосов.

СЛЕДЫ НА АСФАЛЬТЕ
Олег Бондаренко

На трассе, где поворот, и дорога сужается, становясь двумя узкими полосками, лес подходит особенно близко, метров пять так, не больше… Там всегда пробки. Всегда затор из машин, стоящих в очереди.

Вот там, видимо, его и выбросили. Там он и сидел. Нет, он никого уже не ждал. Да и кого ждать? Раз выбросили, то никто уже не приедет забрать. Никто не протянет руки и радостно не вскрикнет. Не прижмёт. И не погладит…

Большой, серый, худой кот сидел прямо на краю дороги. Именно там, где кромка асфальта обрывается. Метр земли за ним, а потом небольшой ров. Меньше метра. Куда и скатывался весь мусор. А там ещё метра четыре и кустарники, деревья. Лес…

Левый глаз кота был закрыт. То ли, потерял в драке, то ли просто опухло веко. Кто знает. И кому есть дело до этого кота и его глаза? Но кот был умный. Он научился попрошайничать. Становился на задние лапы и передними махал в воздухе. Просительно.

И подавали. От щедрот своих. Кто котлетку кинет. Кто рыбку. Кто кусочек курочки. Вот, прямо напротив него и оказалась старенькая «субару» с семьёй. Папа, мама и дочка, первокурсница. Все жили в городе, находящемся совсем рядом. Буквально, в получасе езды по центральной трассе.

Кот встал на задние лапы и просительно махнул девушке, смотревшей из окна на лес. И она увидела его. Увидела заплывший глаз. Ободранные, худые бока и взгляд…

Взгляд, совершенно безнадёжный и полный обречённости.

— Мама… Мама! — воскликнула девушка, — Смотри на беднягу. Он ведь пропадёт здесь… Пожалуйста, давайте возьмём его. Он ведь совсем никому не нужен.
— Ещё чего не хватало, — рассердилась мама, — тебе учиться надо, а не за котом больным ухаживать. И не думай даже!
— Что там такое? — спросил папа, сидевший за рулём. – Какой еще кот?
— Никакой. Не обращай внимания, — ответила мама. — Самый себе обычный кот. Нечего ей от учёбы отвлекаться. И тем более, нам уже и ехать надо. Жми, давай, быстрее на газ. Смотри, вон, небо хмурится. А нам ещё полчаса ехать. Успеть бы до дождя.
И папа нажал на газ. Машина рванула с места и вместе со всеми пролетела поворот и кота.

Кота, сидевшего там. И так и тянувшего левую лапу к открытому окну.

Они приехали домой вовремя. Очень вовремя. Потому что за окном разыгралась гроза. С громом, молниями и проливным дождём. Там, за окном…

А здесь, в доме, было так уютно, спокойно, тепло и тихо. Хотя…

Нет, не тихо.

Дочка всё никак не могла успокоиться. Перед её глазами стоял на задних лапах худой, серый кот с заплывшим глазом, и передними лапами просил есть, а машины…

Ехали мимо. И он так и стоял один. Совсем один.

Она вышла к столу, где папа и мама обедали:

— Мне нужны ключи от машины, — сказала дочь.
— Какие ключи, — спросила мама. — Ты что? Куда же ты ехать собралась в такой ливень?
— За ним, — ответила дочь. — За тем, мимо кого мы проехали.
У папы упала ложка в тарелку с супом.

— Мимо кого мы проехали? — спросил он. — Кого это мы оставили на дороге?
— Кота. Кота! Одноглазого. Он кушать просил, а у меня не было ничего. И никто ему ничего не дал. Он там так и остался. Один! На трассе. Совсем один! В этом ливне! А мы проехали мимо…
И дочка зарыдала. Папа посмотрел на маму:

— Ты что же не сказала мне, что кот был одноглазый и просил есть? — спросил он у неё. — Почему ты не сказала?
— Я во всём виновата? — ответила мама. — Я о дочери, между прочим, думала. О том, что ей отвлекаться нельзя от занятий.
— Каких занятий, — вдруг разволновался папа. — Что ты несёшь? Он же там умирать остался. Один! А я, получается, виноват, потому что мимо проехал! — закричал папа.
— Делайте, что хотите, — ответила мама. — Вы ненормальные! Никуда в такую грозу и ливень мы не поедем.
Но дочка уже одевалась. Встал и папа. Он громко бросил ложку на стол и пошел собираться.

— Куда? Куда тебя несёт? — кричала мама. — У тебя же сердце больное. Не смей ехать!
Но дочь и отец молча собрались и вышли из дома. Мама выскочила вслед за ними, крича что-то по дороге. Она на ходу натягивала курточку, морщась от холодных, злых и резких порывов ветра со струями дождя.

Маленькая, старая «субару» взвизгнула колёсами по лужам и, разбрызгивая хлопья дождя, рванула туда. Туда, к повороту. Дворники яростно елозили по стеклу, стараясь разогнать бесконечные потоки воды. А снаружи…

Снаружи гремело и полыхало небо. Казалось, маленькая машинка подскакивает от каждого раската. Они подъехали к повороту и дождь немного затих. Машин не было.

Небо было свинцово-серое. Мрачное и нахмуренное. Оно плакало. Оплакивая все наши грехи. Оно лило бесконечные слёзы, наполняя ров между дорогой и лесом водой.

Папа остановил машину на обочине и, не отвечая маме ни одним словом, вышел. Он не надел плащ. Плащ был бесполезен.

Осмотревшись, папа увидел в нескольких метрах от машины палку. Крепко обхватив ее ладонью правой руки, он осторожно начал спускаться по мокрому и скользкому склону.

Мама спросила дочку, куда он идёт, но та не знала ответа. Она напряжённо смотрела ему в спину. Папа был бывшим музыкантом. Трубачом. И его музыкальный слух выделил в бесконечном шуме дождя одну ноту. Диссонанс. Но этот диссонанс и был именно тем звуком, который был ему нужен.

Оттуда, из самого начала леса, из-под небольшой коряги… Да, именно оттуда доносился этот звук.

Папа поскользнулся. Он не удержался на ногах на скользком спуске с дороги вниз. Палка вылетела из его рук и он, скатившись по склону, плюхнулся прямо в ров, наполненный до краёв водой.

Мама и дочка вскрикнули и разом выскочили из машины. Они кричали и бегали по краю дороги. Несколько проезжавших мимо машин остановились. Люди вышли из них и, несмотря на дождь, стали вместе с мамой и дочкой связывать несколько верёвок, чтобы спуститься за упавшим папой. Но папа…

Он встал. У него в руках опять была палка. И он шел в сторону леса. По пояс в воде. Он явно хромал на левую ногу. Люди на дороге, которых становилось всё больше, громко кричали ему. Они узнали от мамы и дочки, что этот человек рискует жизнью из-за какого-то серого кота.

Они кричали. Они орали. Они размахивали руками. Они требовали, чтобы он вернулся назад. Но папа…

Он шел вперёд и вперёд. Слегка прихрамывая на левую ногу. Ему было наплевать на гром молнии и ливший с неба поток холодной воды. Он должен был дойти.

И он дошел. Он наклонился и, пошарив под колодой, поднял вверх что-то тёмное.

Вздох пронёсся по людям, собравшимся у края дороги.

И папа пошел назад. Он нёс в левой руке над головой кота, а правой опираясь на палку, осторожно нащупывал дно под водой, покрывшей всё от леса до дороги. Он прошел ров, который был наполнен водой, добиравшейся теперь ему до груди. И схватился, отпустив палку, за брошенный ему толстый канат. Его вытащили.

Люди, стоявшие на дороге под дождём, радовались. Они радовались спасшемуся человеку и спасённому коту. Мама и дочка целовали папу. Они не могли отойти от него, и дочка… Она взяла из его рук совершенно мокрого кота и прижала к себе.

А один водитель из большого дорогого джипа достал литровую бутылку выдержанного виски и сказал:

— Мужики. Я держал его для особого случая. И вот. Кажется, я его дождался! — он раздал всем одноразовые стаканчики и продолжил. — Мужики я вам всем налью, но…
Я прошу вас не пить. Потому как, хочу, чтобы вы все добрались домой живыми и здоровыми. Женщины ваши пусть выпьют, а вы просто чокнитесь с нашим ненормальным и вылейте на дорогу.
Потому как, такой поступок нельзя не отметить. Очень уж… — мужик помолчал и продолжил: — А ведь я так не поступил бы. Вот ведь, гадость какая!
Они стояли под проливным дождём, и виски в их одноразовых стаканчиках смешивалось с водой, лившейся с неба бесконечным потоком.

Мужики чокнулись и вылили всё виски на асфальт. И точно так же поступили и их жены. И только один человек выпил. Папа. Ведь мама тоже могла вести машину. И вскоре…

Вскоре старенькая «субару» летела по направлению к дому, а внутри сидела семья.

Папа на пассажирском месте. Левая нога уже почти не болела. Папа смотрел через лобовое стекло на блестящие молнии. Папа улыбался. Его развезло немножко после ледяного душа в канаве и ста грамм виски.

Дочка на заднем сидении прижимала к себе серого, спасённого кота. Она вытерла его полотенцем, и ему стало хорошо. Кот громко, на всю машину, замурлыкал.

— Ишь ты, громко как! — сказала мама, сидевшая за рулём.
— Это у него по сердцу трактор маленький ездит, — улыбнулась дочка.
— А папа-то у нас герой. Самый настоящий герой! — вдруг сказала мама.
— А я в этом и не сомневалась никогда, — ответила дочка.
И, дотянувшись, чмокнула папу в шею.

— Не сердитесь на меня, пожалуйста, — попросила мама, и папа с дочкой хором ответили:
— Не будем!
Маленькая «субару» уносилась к дому, разбрызгивая хлопья дождя. Внутри сидела счастливая семья и серый кот, который прижался к девушке. У него по сердцу ездил тарахтевший трактор. А снаружи…

Свинцовое небо плакало. Оно лило слёзы обо всех наших грехах. И гром гремел. А на асфальте расплывались следы от пролитого виски.

Ведь здесь спасли одну душу. Маленького, серого кота!

Рейтинг

5 из 5 звезд. 2 голосов.

Я его здесь не брошу
(Основано на реальных событиях)

Сегодня Наташа допоздна задержалась на работе. Когда она приехала домой, был уже поздний зимний вечер. На землю медленно падал снег. День был длинный и тяжёлый, заканчивали работу над проектом.
Быстро сделав необходимые домашние дела, Наташа подошла к окну своей квартиры на втором этаже. Некоторое время она стояла и любовалась деревьями, на верхушках которых на глазах вырастали белые снежные шапки.
Она любила зиму и такие тихие вечера с медленно падающими с неба, словно маленькие белые парашюты, хлопьями снега. Как в сказке.
— Ну вот и декабрь. Совсем скоро самые любимые с далёкого детства волшебные праздники, каникулы, путешествия… Хорошо… — думала она, мечтательно улыбаясь.
Муж давно спал. Утром Олег уезжал на работу очень рано, гораздо раньше Наташи. Погасив свет, она тоже легла. Завтра ещё один тяжёлый, напряжённый рабочий день. Надо выспаться.
Уже сквозь сон Наташа услышала знакомые громкие звуки. Сработала сигнализация её машины. Она взяла брелок и подошла к окну. Машина стояла на месте, вокруг никого не было, только снег, машина мужа и автомобили соседей. Наташа выключила сигнализацию. Постояв для верности ещё немного, пошла спать. Через некоторое время всё повторилось.
Тогда взволнованная Наташа взяла телефон, брелок, быстро надела халат, накинула куртку и направилась к своей машине. У машины никого не было, но на снегу был виден странный след, похожий на борозду со следами лап.
След вёл под машину. Наташа отключила сигнализацию. В окна уже выглядывали потревоженные соседи. Зазвонил телефон. Проснувшийся Олег стоял у окна и звонил ей. — Что случилось, Наташа? Стой на месте, я выхожу к тебе! – говорил он, одеваясь на ходу.
Когда муж прибежал, Наташа показала ему на след. Олег присел и заглянул под машину, подсвечивая телефоном.
— Там кто-то есть, зверёк вроде, глаза блестят. Двигатель ещё не остыл. Видно, греется там. Пойду за перчатками, надо вытаскивать, иначе никому спать не придётся. Ты стой на месте, – сказал озадаченный Олег и побежал домой.
Олег старательно выманивал гостя из-под машины кусочком жареной печенки, прихваченным из дома. Отползая подальше от руки с угощением, гость не вылезал. Наташа сбегала домой, оделась потеплее и решила тоже попробовать. Встав в снегу на четвереньки, она начала причмокивать и протянула руку с лакомством.
— Кто там такой хороший, такой маленький… Иди ко мне быстрее, — ласково приговаривала Наташа.
Гость зашевелился и тихонько заскулил. Стало понятно, что это собака. Она медленно подползала к руке Наташи. Наконец гость вылез. Он оказался маленькой, ужасно лохматой, мокрой, дрожащей от холода и страха собачкой.
Бородатик был похож на болонку, только росточком немного побольше. Не взирая на протесты мужа, Наташа взяла собачку на руки. Судя по жалкому виду несчастной, можно было безошибочно определить, что это бродяжка.
Длинная, неимоверно грязная шерсть несчастной свалялась, превратившись в колтуны, висела со всех сторон, словно толстые верёвки. Колтуны закрывали лапы и глаза. Заглянув в эти большие, испуганные, умоляющие собачьи глаза, Наташа решительно направилась к подъезду с собачкой на руках.
Олег пытался остановить её. — Наташа, что ты делаешь? Мы же целыми днями на работе. Мы не можем… — твердил Олег.

– Надеюсь, ты не забыла, что мы едем на Рождество в Финляндию на все новогодние каникулы? Виза, билеты, отель, всё оплачено, — выдвинул он последний аргумент.
– Олег, ты знаешь, что я давно мечтала о собаке. Сначала родители не разрешали, теперь ты… Хочешь ты этого или нет, но я его не брошу! – твёрдо сказала Наташа.
Это был молодой, по щенячьи игривый мальчик. Отмытый, подстриженный в салоне, сытый пёсик уже несколько дней был не жалким бродягой, а домашним.

Теперь он гордо выходил на прогулку с новым красным ошейником, а самое главное с хозяевами. Наташа назвала его Антошей, а сокращённо и ласково Тошкой.
Наверняка когда-то пёсик был домашним, он быстро освоился, привык к порядкам в квартире и вообще вёл себя безупречно. Умел выполнять команды: «сидеть», «лежать», «ко мне», давать лапки, причём, обе сразу и «делать зайчика».

Тошка вставал на задние лапки, передние же смешно поджимал и припрыгивал на месте. На прогулках пёсик был всегда только рядом с хозяевами, с чужими был недоверчив и неприветлив.
Близилось время поездки. Оставить Тошку было не с кем. Вариантов не было. Наташа оформила Тошке ветеринарный паспорт, купила необходимую амуницию и новоиспечённый международный турист был готов совершить вояж.
Поезд Петрозаводск-Хельсинки быстро набирал скорость. Наташа, Олег и Тошка в предвкушении весёлых праздников сидели в купе. У всех было отличное настроение. У людей от того, что долгожданное путешествие началось и впереди их ждёт отдых. У Тошки от того, что он рядом со своими людьми, значит всё хорошо. Почти всю дорогу Тошка дремал с хозяйкой на нижней полке.
Через сутки, отлично выспавшись в поезде, они прибыли в Хельсинки и поехали в отель. Заселились в уютный номер и отправились ужинать, предварительно накормив Тошку.

Маленький Тошка ещё не привык к таким путешествиям. Всё ему было в диковинку: улицы, помещения, большой парк, красивые ёлки с игрушками, иллюминация, непонятная речь вокруг, а самое главное запахи. Повсюду были совсем незнакомые запахи. От этого Тошке было весело и немного боязно…

Быстро и весело пролетели праздники. Путешественники были в восторге. Длительные прогулки по празднично украшенному городу с вкусными обедами и перекусами, экскурсии, ярмарки, уютные вечера в отеле с сытными ужинами оставались позади. Завтра утром поезд повезёт их домой.

Уложив вещи, покупки, Наташа и Олег решили прогуляться перед ужином. Они вышли из отеля и направились в ближайший парк. Тошка весело бежал на длинном поводочке, подпрыгивая от удовольствия.
По улице проезжали двое полицейских на красивых, холёных лошадях. Когда они проезжали мимо путешественников, одна лошадь вдруг всхрапнула и, подняв к небу голову, громко заржала.

Тошка, никогда не видевший таких огромных чудовищ со столь оглушительным голосом, охваченный паникой, от страха взвизгнул и изо всех сил рванулся вперёд. В одно мгновение он исчез из поля зрения ошеломлённых хозяев. В руках Наташи, не успевшей схватить своего любимца на руки, остался лишь поводок с расстегнувшимся ошейником. На ошейнике был адресник……

Поиски продолжались до поздней ночи. Обследованы были практически все улицы и улочки в этом районе.
— Это я во всём виновата! Я не взяла его на руки… Не надела шлейку… Он испугался… Я во всём виновата! Тошкааа! — горько, по-детски плакала Наташа.
Они вернулись в свой отель и сидели в номере.
— Наташа, мы должны уехать. Мы не можем остаться. Ничего не поделаешь. Он ведь и прожил с нами недолго. Не горюй, я куплю тебе другую собаку, гораздо лучше этой. Обещаю! – сказал Олег, глядя в пол.
— Я его здесь не брошу! Я останусь, отыщу Тошку, и мы приедем домой. Ты ничего не понимаешь! Мне не нужна другая собака! – ответила Наташа, сидя на подоконнике, она всматривалась вдаль заплаканными глазам
— Пойми, у нас осталось мало денег, они потрачены на покупку участка за городом, стройматериалы и новую машину для тебя. У нас утром, уже совсем скоро, поезд. В понедельник на работу. Через два дня заканчиваются наши визы. Опомнись, Наташа!!! – уже почти кричал Олег.
— Я позвоню начальнику, объясню, отпрошусь ещё на неделю, попрошу аванс, они переведут его быстро. Сниму здесь же одноместный стандарт, может быть он сам вдруг придёт к отелю. Ты поезжай один. Я его здесь не брошу! Я так решила. Всё! – Наташа встала, надевая куртку. – Пойду искать дальше.
Она направилась к двери. Олег, вздохнув, растерянный, пошёл следом.

На ресепшн сменилась дежурная. Это была русская молодая женщина Людмила. Увидев выходящую из лифта заплаканную Наташу, спросила, что с ней случилось.
Объяснял Олег, Наташа не могла говорить от навалившегося горя и усталости. Людмила внимательно выслушала, иногда задавая вопросы.
— Надо обзванивать приюты. В Финляндии нет бездомных собак, — Людмила взяла в руки толстый справочник и начала обзвон с ближайших.
Слушая непонятную финскую речь, Наташа с мольбой и надеждой смотрела на Людмилу. Наконец дежурная, позвонив в очередной раз, начала разговаривать оживлённее и дольше обычного.
– Есть похожая по описанию собака, поступила в приют вчера в 23-00. Это далеко, в семидесяти километрах от города. До вашего поезда остаётся чуть больше четырёх часов. Боюсь, вы не успеете, — положив трубку, сказала Людмила.
Пока ждали такси, всё быстро решили. Наташа едет в приют, Олег с вещами на вокзал и ждёт там. Тихонько перекрестившись, Наташа села в машину. Ехали быстро, очень быстро. Дорога была свободна.
— Только бы это был он! Только бы он! Пусть даже не успею на поезд! Только бы он! – лихорадочно твердила про себя Наташа, уже не замечая ни усталости, ни времени, ничего.
Заплатив за вход 10 Евро, Наташа переступила порог приюта. Её провели в комнату, где стояла небольшая клетка с приоткрытой дверцей, в ней сидел Тошка. Сердце Наташи бешено колотилось.
— Тошка!!! – крикнула она.
Пёсик выскочил и с пронзительным визгом бросился к ней на руки. Крепко прижавшись к хозяйке, он не переставал тоненько скулить.
Что было дальше, Наташа плохо помнила. Она что-то подписывала, объясняла, показывая ошейник с адресником, не переставая крепко прижимать к себе маленькое тельце Тошки, ставшего таким родным.
На выходе пожилая финка с каменным лицом вдруг подошла к ним и с улыбкой шутливо погрозила Тошке пальцем.
— Не ша-ли, Тош-ка! – сказала она на ломаном русском.
От самого приюта, всюду: в такси, в поезде, опять в такси, Тошка, крепко прижавшись, сидел на руках Наташи.
— Я не оставлю тебя никогда! — всю дорогу говорила ему Наташа, зарывшись лицом в шерсть, пахнущую дезинфекцией финского приюта.
Только дома он наконец слез с Наташиных рук и пошёл на кухню пить воду.
Вскоре они построили в пригороде большой дом, где все живут дружно и счастливо и по сей день.

Автор НАТАЛИЯ С

Рейтинг

5 из 5 звезд. 2 голосов.