Виктор Драгунский

НОВОГОДНИЙ ПОДАРОК
(Сестра моя Ксения)

Это был последний день занятий в шко­ле. Пахло зимними каникулами, елкой и мандаринными корками. Я пришел из шко­лы, поел и влез на подоконник. Мне давно уже хотелось посидеть у окна, поглядеть на прохожих и самому ничего не делать. А сейчас для этого был подходящий мо­мент. И я сел на подоконник и принялся ничего не делать.

В эту же минуту в комна­ту влетел папа. Он сказал:

— Скучаешь? Я ответил:

— Да нет… Так… Отдыхаю. А когда же наконец мама приедет? Нету уже целых десять дней!

Папа сказал:

— Держись за окно! Покрепче держись, а то сейчас полетишь вверх тормашками!

Я на всякий случай уцепился за оконную ручку и сказал:

— А в чем дело?

Он отступил на шаг, вынул из кармана какую-то бумажку, помахал ею издалека и объявил:

— Через час мама приезжает! Вот теле­грамма! Я прямо с работы прибежал, что­бы тебе сказать! Обедать не будем, по­обедаем потом все вместе. Я побегу ее встречать, а ты прибери комнату и дожи­дайся нас, договорились? Я мигом соскочил с окна:

— Конечно, договорились! Ур-ра! Беги, не теряй времени, вези поскорее маму!

Папа метнулся к дверям. А у меня начал­ся аврал, как на океанском корабле. Ав­рал — это большая приборка.

— Раз, два! Ширк-шарк! Стулья, по ме­стам! Смирно стоять! Веник, совок! Подме­тать! Живо! Товарищ пол, что это за вид? Блестеть! Сейчас же! Вот. Какой я моло­дец! Какой помощник! Гордиться нужно таким ребенком! Я, когда вырасту, знаете, кем буду? Я буду — ого! Я буду даже ого-го! Ого-гу-га-го! Вот кем я буду!

И я долго орал и выхвалялся напро­палую, чтобы не скучно было ждать маму с папой. В конце концов дверь распахну­лась, и в нее снова влетел папа! Он был весь взбудораженный, шапка на затылке! Он один изображал целый духовой ор­кестр и дирижера этого оркестра заодно Папа размахивал руками.

— Дзум-дзум! — выкрикивал он, и я по­нял, что это бьют огромные турецкие ба­рабаны в честь маминого приезда.

— Пхыйнь-пхыйнь! — поддавали жару медные тарелки.

Дальше закричал сводный хор в составе ста человек. Папа пел за всю эту сотню, но так как дверь за собой папа не закрыл, я выбежал в коридор, чтобы встретить маму.

Она стояла возле вешалки с каким-то свертком на руках. Мама мне ласково улыбнулась и тихо сказала:

— Здравствуй, мой мальчик! Как ты по­живал без меня?

Я сказал:

— Я скучал без тебя. Мама сказала:

— А я тебе новогодний сюрприз при­везла!

Я сказал:

— Самолет?

Мама сказала:

— Посмотри-ка!

Мы говорили с ней почему-то очень тихо. Мама протянула мне сверток, и я взял его.

— Что это, мама — спросил я.

— Это твоя сестренка Ксения, — все так же тихо сказала мама.

Я молчал.

Тогда мама отвернула кружевную про­стынку, и я увидел лицо своей сестры. Оно было маленькое, и на нем ничего не было видно. Я держал сверток на руках изо всех сил.

— Дзум-бум-трум! — Это появился из комнаты папа.

— Внимание,— сказал он дикторским го­лосом,— мальчику Дениске в честь ново­годнего праздника вручается живая, све­жая сестренка Ксения. Длина от пяток до головы пятьдесят сантиметров, от головы до пяток — пятьдесят тоже! Чистый вес — три кило двести пятьдесят граммов, не счи­тая тары.

Он сел передо мной на корточки и под­ставил руки под мои, наверно, боялся, что я уроню Ксению. Он спросил у мамы уже своим, нормальным голосом:

— А на кого она похожа?

— На тебя,— сказала мама.

— А вот и нет! — воскликнул папа.— Она в своей косыночке очень смахивает на симпатичную народную артистку республи­ки Корчагину-Александровскую, которую я очень любил в молодости. Вообще я заме­тил, что маленькие дети в первые дни своей жизни все бывают очень похожи на про­славленную Корчагину-Александровскую. Особенно похож носик. Носик прямо бро­сается в глаза.

Я все стоял со своей сестрой Ксенией на руках, как дурень, и улыбался. Мама сказала с тревогой:

— Осторожнее, умоляю, Денис, не урони. Я сказал:

— Ты что, мама? Не беспокойся! Я целый детский велосипед выжимаю одной левой, неужели же уроню такую чепуху?

А папа сказал:

— Вечером купать будем! Готовься!

Он взял у меня сверток, в котором была Ксенька, и пошел. Я пошел за ним, а за мной мама. Мы положили Ксеньку в вы­двинутый ящик от комода, и она там спо­койно лежала.

Папа сказал:

— Это пока, на одну ночь. А завтра я куплю ей кроватку, и она будет спать в кроватке. А ты, Денис, следи за ключами, как бы кто не запер сестренку в ко­моде. Будем потом искать, куда подева­лась…

И мы сели обедать. Я каждую минуту вскакивал и смотрел на Ксеньку. Она все время спала. Я удивлялся и трогал паль­цем её щеку. Щека была мягкая, как сме­тана. Теперь, когда я рассмотрел ее внима­тельно, я увидел, что у нее длинные тем­ные ресницы…

Вечером мы стали ее купать. Мы поста­вили на папин стол ванночку с пробкой и наносили целую толпу кастрюлек, напол­ненных холодной и горячей водой, а Ксе­ния лежала в своем комоде и ожидала купания. Она, видно, волновалась, потому что скрипела, как дверь, а папа, наоборот, все время поддерживал ее настроение, чтобы она не Очень боялась. Папа ходил туда-сюда с водой и простынками, он снял с себя пиджак, засучил рукава и льстиво покрикивал на всю квартиру:

— А кто у нас лучше всех плавает? Кто лучше всех окунается и ныряет? Кто лучше всех пузыри пускает?

А у Ксеньки такое было лицо, что это она лучше всех окунается и ныряет,— действо­вала папина лесть. Но когда стали купать, у нее такой сделался испуганный вид, что вот, люди добрые, смотрите: родные отец и мать сейчас утопят дочку. И я тут как раз вовремя подсунулся под мамин локоть и дал Ксеньке свой палец. И, видно, угадал, сделал, что надо было: она за мой палец так схватилась (ого-го!) и совсем успокои­лась. Так крепко и отчаянно ухватилась девчонка за мой палец, ну просто как уто­пающий за соломинку. И мне стало ее жал­ко оттого, что она именно за меня дер­жится. Держится изо всех сил своими воробьиными пальчиками, и сквозь эти пальцы чувствуется ясно, что она мне одному доверяет и что, честно говоря, купание для нее — мука и ужас, риск и угроза. И надо спасаться: держаться за палец старшего, сильного и смелого брата.

Когда я обо всем этом догадался, когда я понял наконец, как ей трудно, бедняге, и страшно, я сразу стал её любить.

А потом… потом уже поздно вечером в кровати я все думал про то, как завтра сам наряжу для Ксеньки ёлку, и про то, что ни­кто из ребят не получил сегодня такого удивительного новогоднего подарка.

Рейтинг

5 из 5 звезд. 13 голосов.

Дары волхвов
/ О. Генри/
*
Один доллар восемьдесят семь центов. Это было все. Из них шестьдесят центов монетками по одному центу. За каждую из этих монеток пришлось торговаться с бакалейщиком, зеленщиком, мясником так, что даже уши горели от безмолвного неодобрения, которое вызывала подобная бережливость. Делла пересчитала три раза. Один доллар восемьдесят семь центов. А завтра Рождество.
Единственное, что тут можно было сделать, это хлопнуться на старенькую кушетку и зареветь. Именно так Делла и поступила. Откуда напрашивается философский вывод, что жизнь состоит из слез, вздохов и улыбок, причем вздохи преобладают.

Пока хозяйка дома проходит все эти стадии, оглядим самый дом. Меблированная квартирка за восемь долларов в неделю. В обстановке не то чтобы вопиющая нищета, но скорее красноречиво молчащая бедность.

Внизу, на парадной двери, ящик для писем, в щель которого не протиснулось бы ни одно письмо, и кнопка электрического звонка, из которой ни одному смертному не удалось бы выдавить ни звука.

К сему присовокуплялась карточка с надписью «М-р Джеймс Диллингем Юнг». «Диллингем» развернулось во всю длину в недавний период благосостояния, когда обладатель указанного имени получал тридцать долларов в неделю.

Теперь, после того как этот доход понизился до двадцати долларов, буквы в слове «Диллингем» потускнели, словно не на шутку задумавшись: а не сократиться ли им в скромное и непритязательное «Д»?

Но когда мистер Джеймс Диллингем Юнг приходил домой и поднимался к себе на верхний этаж, его неизменно встречал возглас: «Джим!» и нежные объятия миссис Джеймс Диллингем Юнг, уже представленной вам под именем Деллы. А это, право же, очень мило.

Делла кончила плакать и прошлась пуховкой по щекам. Она теперь стояла у окна и уныло глядела на серую кошку, прогуливавшуюся по серому забору вдоль серого двора.

Завтра Рождество, а у нее только один доллар восемьдесят семь центов на подарок Джиму! Долгие месяцы она выгадывала буквально каждый цент, и вот все, чего она достигла.

На двадцать долларов в неделю далеко не уедешь. Расходы оказались больше, чем она рассчитывала. С расходами всегда так бывает. Только доллар восемьдесят семь центов на подарок Джиму! Ее Джиму! Сколько радостных часов она провела, придумывая, что бы такое ему подарить к Рождеству.

Что-нибудь совсем особенное, редкостное, драгоценное, что-нибудь, хоть чуть-чуть достойное высокой чести принадлежать Джиму.
В простенке между окнами стояло трюмо. Вам никогда не приходилось смотреться в трюмо восьмидолларовой меблированной квартиры? Очень худой и очень подвижной человек может, наблюдая последовательную смену отражений в его узких створках, составить себе довольно точное представление о собственной внешности. Делле, которая была хрупкого сложения, удалось овладеть этим искусством.
Она вдруг отскочила от окна и бросилась к зеркалу. Глаза ее сверкали, но с лица за двадцать секунд сбежали краски. Быстрым движением она вытащила шпильки и распустила волосы.

Надо вам сказать, что у четы Джеймс Диллингем Юнг было два сокровища, составлявших предмет их гордости. Одно — золотые часы Джима, принадлежавшие его отцу и деду, другое — волосы Деллы.

Если бы царица Савская проживала в доме напротив, Делла, помыв голову, непременно просушивала бы у окна распущенные волосы — специально для того, чтобы заставить померкнуть все наряды и украшения ее величества.

Если бы царь Соломон служил в том же доме швейцаром и хранил в подвале все свои богатства, Джим, проходя мимо, всякий раз доставал бы часы из кармана — специально для того, чтобы увидеть, как он рвет на себе бороду от зависти.
И вот прекрасные волосы Деллы рассыпались, блестя и переливаясь, точно струи каштанового водопада. Они спускались ниже колеи и плащом окутывали почти всю ее фигуру. Но она тотчас же, нервничая и торопясь, принялась снова подбирать их. Потом, словно заколебавшись, с минуту стояла неподвижно, и две или три слезинки упали на ветхий красный ковер.

Старенький коричневый жакет на плечи, старенькую коричневую шляпку на голову — и, взметнув юбками, сверкнув невысохшими блестками в глазах, она уже мчалась вниз, на улицу.

Вывеска, у которой она остановилась, гласила: «M-me Sophronie. Всевозможные изделия из волос». Делла взбежала на второй этаж и остановилась, с трудом переводя дух.
— Не купите ли вы мои волосы? — спросила она у мадам.
— Я покупаю волосы, — ответила мадам.

— Снимите шляпу, надо посмотреть товар.
Снова заструился каштановый водопад.
— Двадцать долларов, — сказала мадам, привычно взвешивая на руке густую массу.
— Давайте скорее, — сказала Делла.
Следующие два часа пролетели на розовых крыльях — прошу прощенья за избитую метафору. Делла рыскала по магазинам в поисках подарка для Джима.

Наконец она нашла. Без сомнения, это было создано для Джима, и только для него. Ничего подобного не нашлось в других магазинах, а уж она все в них перевернула вверх дном. Это была платиновая цепочка для карманных часов, простого и строгого рисунка, пленявшая истинными своими качествами, а не показным блеском, — такими и должны быть все хорошие вещи. Ее, пожалуй, даже можно было признать достойной часов.

Как только Делла увидела ее, она поняла, что цепочка должна принадлежать Джиму. Она была такая же, как сам Джим. Скромность и достоинство — эти качества отличали обоих. Двадцать один доллар пришлось уплатить в кассу, и Делла поспешила домой с восемьюдесятью семью центами в кармане.

При такой цепочке Джиму в любом обществе не зазорно будет поинтересоваться, который час. Как ни великолепны были его часы, а смотрел он на них часто украдкой, потому что они висели на дрянном кожаном ремешке.
Дома оживление Деллы поулеглось и уступило место предусмотрительности и расчету. Она достала щипцы для завивки, зажгла газ и принялась исправлять разрушения, причиненные великодушием в сочетании с любовью. А это всегда тягчайший труд, друзья мои, исполинский труд.

Не прошло и сорока минут, как ее голова покрылась крутыми мелкими локончиками, которые сделали ее удивительно похожей на мальчишку, удравшего с уроков. Она посмотрела на себя в зеркало долгим, внимательным и критическим взглядом.
«Ну, — сказала она себе, — если Джим не убьет меня сразу, как только взглянет, он решит, что я похожа на хористку с Кони-Айленда. Но что же мне было делать, ах, что же мне было делать, раз у меня был только доллар и восемьдесят семь центов!»
В семь часов кофе был сварен, и раскаленная сковорода стояла на газовой плите, дожидаясь бараньих котлеток.
Джим никогда не запаздывал. Делла зажала платиновую цепочку в руке и уселась на краешек стола поближе к входной двери. Вскоре она услышала его шаги внизу на лестнице и на мгновение побледнела. У нее была привычка обращаться к богу с коротенькими молитвами по поводу всяких житейских мелочей, и она торопливо зашептала:
— Господи, сделай так, чтобы я ему не разонравилась!
Дверь отворилась, Джим вошел и закрыл ее за собой. У него было худое, озабоченное лицо. Нелегкое дело в двадцать два года быть обремененным семьей! Ему уже давно нужно было новое пальто, и руки мерзли без перчаток.
Джим неподвижно замер у дверей, точно сеттер, учуявший перепела. Его глаза остановились на Делле с выражением, которого она не могла понять, и ей стало страшно.

Это не был ни гнев, ни удивление, ни упрек, ни ужас — ни одно из тех чувств, которых можно было бы ожидать. Он просто смотрел на нее, не отрывая взгляда, и лицо его не меняло своего странного выражения.
Делла соскочила со стола и бросилась к нему.
— Джим, милый, — закричала она, — не смотри на меня так! Я остригла волосы и продала их, потому что я не пережила бы, если б мне нечего было подарить тебе к Рождеству.

Они опять отрастут. Ты ведь не сердишься, правда? Я не могла иначе. У меня очень быстро растут волосы. Ну, поздравь меня с Рождеством, Джим, и давай радоваться празднику. Если б ты знал, какой я тебе подарок приготовила, какой замечательный, чудесный подарок!
— Ты остригла волосы? — спросил Джим с напряжением, как будто, несмотря на усиленную работу мозга, он все еще не мог осознать этот факт.
— Да, остригла и продала, — сказала Делла.

— Но ведь ты меня все равно будешь любить? Я ведь все та же, хоть и с короткими волосами.
Джим недоуменно оглядел комнату.
— Так, значит, твоих кос уже нет? — спросил он с бессмысленной настойчивостью.
— Не ищи, ты их не найдешь, — сказала Делла.

— Я же тебе говорю: я их продала — остригла и продала. Сегодня сочельник, Джим. Будь со мной поласковее, потому что я это сделала для тебя. Может быть, волосы на моей голове и можно пересчитать, — продолжала она, и ее нежный голос вдруг зазвучал серьезно, — но никто, никто не мог бы измерить мою любовь к тебе! Жарить котлеты, Джим?

И Джим вышел из оцепенения. Он заключил свою Деллу в объятия. Будем скромны и на несколько секунд займемся рассмотрением какого-нибудь постороннего предмета. Что больше — восемь долларов в неделю или миллион в год? Математик или мудрец дадут вам неправильный ответ. Волхвы принесли драгоценные дары, но среди них не было одного. Впрочем, эти туманные намеки будут разъяснены далее.
Джим достал из кармана пальто сверток и бросил его на стол.
— Не пойми меня ложно, Делл, — сказал он.

— Никакая прическа и стрижка не могут заставить меня разлюбить мою девочку. Но разверни этот сверток, и тогда ты поймешь, почему я в первую минуту немножко оторопел.
Белые проворные пальчики рванули бечевку и бумагу. Последовал крик восторга, тотчас же — увы! — чисто по-женски сменившийся потоком слез и стонов, так что потребовалось немедленно применить все успокоительные средства, имевшиеся в распоряжении хозяина дома.

Ибо на столе лежали гребни, тот самый набор гребней — один задний и два боковых, — которым Делла давно уже благоговейно любовалась в одной витрине Бродвея. Чудесные гребни, настоящие черепаховые, с вделанными в края блестящими камешками, и как раз под цвет ее каштановых волос.

Они стоили дорого — Делла знала это, — и сердце ее долго изнывало и томилось от несбыточного желания обладать ими. И вот теперь они принадлежали ей, но нет уже прекрасных кос, которые украсил бы их вожделенный блеск.
Все же она прижала гребни к груди и, когда, наконец, нашла в себе силы поднять голову и улыбнуться сквозь слезы, сказала:
— У меня очень быстро растут волосы, Джим!
Тут она вдруг подскочила, как ошпаренный котенок, и воскликнула:
— Ах, боже мой!
Ведь Джим еще не видел ее замечательного подарка. Она поспешно протянула ему цепочку на раскрытой ладони. Матовый драгоценный металл, казалось, заиграл в лучах ее бурной и искренней радости.
— Разве не прелесть, Джим? Я весь город обегала, покуда нашла это. Теперь можешь хоть сто раз в день смотреть, который час. Дай-ка мне часы. Я хочу посмотреть, как это будет выглядеть все вместе.

Но Джим, вместо того чтобы послушаться, лег на кушетку, подложил обе руки под голову и улыбнулся.
— Делл, — сказал он, — придется нам пока спрятать наши подарки, пусть полежат немножко. Они для нас сейчас слишком хороши. Часы я продал, чтобы купить тебе гребни. А теперь, пожалуй, самое время жарить котлеты.
Волхвы, те, что принесли дары младенцу в яслях, были, как известно, мудрые, удивительно мудрые люди. Они-то и завели моду делать рождественские подарки. И так как они были мудры, то и дары их были мудры, может быть, даже с оговоренным правом обмена в случае непригодности.

А я тут рассказал вам ничем не примечательную историю про двух глупых детей из восьмидолларовой квартирки, которые самым немудрым образом пожертвовали друг для друга своими величайшими сокровищами.

Но да будет сказано в назидание мудрецам наших дней, что из всех дарителей эти двое были мудрейшими. Из всех, кто подносит и принимает дары, истинно мудры лишь подобные им. Везде и всюду. Они и есть волхвы.
~~~~~~~~~~~~~~
О.Генри
Художник Дж. Линч

Рейтинг

5 из 5 звезд. 1 голосов.

Аленка работала Снегурочкой.
Ну, как — работала, подрабатывала. И не всегда, конечно, а только в новогодние праздники. Вот уже третий Новый год, она, студентка театрального, собиралась провести, поздравляя и развлекая незнакомых людей. И она была этому рада…
Семьи у Аленки не было, никогошеньки! Жила в общежитии, в праздники там было пусто, почти все иногородние разъезжались по домам, а оставшиеся девчонки, нарядившись и дико накрасившись, разбегались по каким-то гостям, квартирам, тусовкам и пропадали там на все праздники.

Аленку это нисколько не привлекало. Выросшая в детдоме, она хотела простого теплого семейного вечера, с елкой, подарками, вкусным ужином и близкими людьми.

А потому с удовольствием работала Снегурочкой, чтобы хоть ненадолго окунуться в счастливое и уютное домашнее торжество. Были, конечно, заказы и на корпоративы, но особенно любила Аленка поздравлять детишек по квартирам.
В этом году Дедом Морозом вызвался быть ее сокурсник, по которому вздыхали все девчонки. Ей он тоже нравился, но вовсе не из-за «киношной» внешности, а за порядочность, серьезность и… скромность, как ни странно.
Аленка даже жалела, что Дима такой красавчик, ей вовсе не хотелось соперничать за его внимание. Поэтому она никогда не показывала своего интереса. И вдруг он подошел сам и спросил:
— Снегурочка Аленка, а Дед Мороз у тебя кто?
Он улыбался и смотрел открыто, прямо в глаза. Аленка растерялась, захлопала ресницами:
— Не знаю… Пока никто…
— Ну и славно, значит, я буду! Ты не против?
Она уже справилась со смущением, тоже улыбнулась:
— Кто же от такого Деда Мороза откажется? Надо брать!
*****
Самое большое количество заказов пришлось, конечно, на 31 декабря. Было так холодно, что ребята не стали гримироваться, мороз все сделал за них — Димка заходил в квартиры с красным носом и щеками, а длинные Аленкины ресницы сказочно заиндевели.

Они работали целый день, а огромный рюкзак, задрапированный красным бархатом под мешок Деда Мороза, никак не пустел. Уже стемнело, и оставалось несколько заказов.

Поднявшись на крыльцо очередного подъезда, Дима замешкался перед домофоном, уточняя по списку номер квартиры. Аленка в это время разглядывала коробку с какой-то надписью сбоку, а когда поняла, что написано, сердце ее застучало, и она заглянула внутрь.
— Слава Богу, живые! — выдохнула она и, подхватив находку, вошла в подъезд вслед за Димкой.

Они поставили коробку возле батареи, повернув надписью так, чтоб всем проходящим было видно:
«ЛЮДИ ДОБРЫЕ! ЗАБЕРИТЕ ПОЖАЛУЙСТА!»

А сами побежали поздравлять очередную семью. Аленка водила с детьми хороводы, пела песни, раздавала подарки, а думала про четверых котят, лежащих в коробке:
«Хоть бы кто-то забрал их… Ну пожалуйста… Люди добрые! Ведь Новый Год же! Чудеса и все такое…»

Когда закончили, она со всех ног бросилась вниз, Димка еле поспевал за ней.
Коробка стояла там же, только сдвинутая от батареи в дальний угол — «люди добрые» спешили домой с полными сумками деликатесов и подарков. Никто, похоже, и не заглянул под старенькое детское одеялко, которым были укрыты малыши.
Все четверо внимательно глядели на Аленку — чистенькие, симпатичные, пестрые котята. Как можно было оставить их на произвол судьбы? Да еще и на улице?! Но раздумывать было некогда, ребята еще не закончили работу.

Аленка стала доставать котят из коробки и заталкивать себе за пазуху:
— Дим, давай, двоих мне, двоих тебе. Пока на следующий адрес доберемся, они отогреются у нас…
— Алена, куда же мы с ними? — спрашивал Димка, послушно устраивая двоих котят у себя на груди, — у нас еще три заказа!
Девушка посмотрела ему в глаза, также прямо и открыто, как это делал он. Несколько секунд они молча глядели друг на друга, Аленка подумала, что в кино сейчас был бы поцелуй… Испугавшись этой мысли, она бодро сказала:
— У нас еще три заказа, четыре голодных котенка и всего пять часов до Нового Года… Вперед!!!

Не дожидаясь ответа, Аленка повернулась и пошла к выходу. А ответом был восхищенный Димкин взгляд…
По дороге котята пригрелись и задремали, убаюканные человеческим теплом. Прежде чем войти в следующую квартиру, Дима с Аленкой остановились в подъезде и переложили малышей в большой рюкзак, прямо к подаркам.
В самый разгар поздравлений из мешка донеслось настойчивое мяуканье. Не успевшие ничего сказать Дед Мороз со Снегурочкой изумленно смотрели, как мальчик, которого они пришли поздравлять, бросился обнимать родителей:
— Котенок!!! У нас будет котенок! Я знал, знал, я просил Деда Мороза, я загадал! — и, обращаясь к Диме, мальчик спросил, — Можно посмотреть?
Пока тот озадаченно развязывал свой мешок, Аленка внимательно смотрела на родителей мальчика. Ну, с ребенком все понятно, все дети хотят котенка или щенка, а что скажут взрослые? Она готовилась все объяснить и извиниться…
Мама мальчика, поцеловав своего мужа в щеку, тоже кинулась к мешку с подарками. А еще у них в гостях была соседская девочка со своей мамой, и вот пока все они восхищенно разглядывали котят, глава семейства тихо спросил у Аленки:
— Это ваши?
— Мои, — быстро ответила она, но тут же добавила, — я ищу им дом… Вы извините…
— Нет, нет, все хорошо. Мы возьмем котенка. Сын давно просит, жена подумала, что это я все устроил, вы уж не выдавайте меня, — смущенно улыбнулся мужчина.

Тем временем очаровательные пушистые комочки разбегались в разные стороны, мальчик был озадачен, какого котенка выбрать, его мама наливала молоко в блюдце, а девочка говорила:
— Мамочка, давай тоже возьмем новогоднего котенка! Будет дружок нашему Мурзику. Вот этот, беленький, а?

Соседка посмотрела на Диму, на Аленку:
— Можно нам тоже котенка или у вас все под заказ?
— Конечно! — ответил Дима голосом Деда Мороза, — вот этого беленького как раз ваш Мурзик и заказывал!
*****
Выпорхнув из квартиры, Аленка весело щебетала:
— Вот видишь! Видишь, как все чудесно сложилось!
— Ну, скажем, не все, а только половина, — улыбался Дима, — но и это чудо!
Следующий адрес был недалеко, накормленные котята сладко спали в рюкзаке, ничем не выдавая своего присутствия. Ребята отработали без происшествий.

Оставался последний, не совсем обычный заказ. Молодой мужчина пригласил девушку вдвоем встречать Новый Год, и хотел сделать ей предложение. Так что у Деда Мороза и Снегурочки были заготовлены романтичные стихи и пожелания, а мужчина, пока они развлекают девушку, должен был подложить в мешок Деда Мороза какой-то свой подарок…

Все шло, как задумано, девушка со Снегурочкой весело смеялись, молодой человек колдовал в прихожей над Димкиным рюкзаком, и, наконец, Дед Мороз сказал:
— Ну что же, поглядим, что я припас для прекрасной Людмилы, — и Дима отправился за мешком.
— Идея с котятами СУПЕР! — шепнул ему мужчина, — я выбрал рыжего. Теперь она точно скажет ДА! Молодцы, ребята, креативненько!

Дима уже понял, что к чему, и осторожно развязывал мешок. Заглянув внутрь, он достал красивый подарочный пакетик, в котором как раз поместился рыжий котенок. Атласная ленточка на его шее была завязана красивым бантом, а на ленточке… сверкало колечко.
Конечно, девушка Людмила была очарована. Она улыбалась и прижимала к себе малыша, глядя на мужчину влюбленными глазами.
А последний, черный, котенок, оставшись один, жалобно замяукал в рюкзаке. Димка снова развязал мешок и достал черныша.
— Ой, еще один! — всплеснула руками Людмила, — неужели вы еще кого-то поздравлять пойдете? Ведь скоро Новый Год!
Не выходя из образа, Димка ответил:
— Нет, этот котенок для моей Снегурочки, — он обнял Аленку, и из-под белых бровей Деда Мороза блеснули молодые Димкины глаза, — она ведь у меня волшебница, а волшебницам — черный кот полагается!
Провожая ребят, хозяин сунул в карман Деду Морозу щедрые чаевые.
— Нет, нет! Все же оплачено, — запротестовал тот.
— Это за котенка, за классную идею и вообще, — понизил голос мужчина, — ты на часы смотрел? Бери такси и вези свою Снегурочку Новый Год встречать!
*****
Димка советом воспользовался и вызвал такси. Аленка, думая, что он подвезет ее до общежития, без вопросов запрыгнула на заднее сиденье. Она усердно прятала черного котенка за пазуху, готовясь незаметно пронести его через проходную.
Они вышли из машины, Дима взял девушку за руку и повел за собой к незнакомой многоэтажке. В подъезде Аленка расстегнула воротник, и котенок высунул любопытную черную мордашку. Димка позвонил в дверь, за которой раздавалась музыка и смех, им открыла нарядная женщина:
— Ой, ну наконец-то, и к нам Дед Мороз пожаловал! — она обняла Димку, — сынок, ну что так долго, мы заждались!
Женщина приветливо посмотрела на растерянную Аленку, на котенка, выглядывавшего у нее из-за пазухи, потом, вопросительно, на сына.
— Познакомься, мам, — сказал Димка торжественно, — это моя Снегурочка Аленка!
Анна Рыбкина

Рейтинг

5 из 5 звезд. 1 голосов.

Летчик напрокат
Татьяна Пахоменко
— Дорогой дедушка Мороз! Мне не надо игрушек. Подари их другим мальчикам и девочкам. Пожалуйста, сделай так, чтобы мой папа-космонавт, который потерялся на небе, хотя бы на этот Новый год прилетел домой. Хотя бы на несколько часов. И пусть летит обратно, раз так надо и он не может со мной жить. Я просто на него посмотрю и запомню его на всю жизнь! — написал шестилетний Петенька.

Его мама Галя взяла открытку сына и молча плакала. Петечка спал уже. А у нее был припасен игрушечный автомобиль, смешной ежик и еще несколько сладких подарков. Только как быть? Когда ребенок просит папу.

А его нет. Петечка был очень умный. В три года он читал наизусть. И в шесть уже умел писать. И читать. Знакомые восхищались — вундеркинд растет!

Мальчик был не только развит не по годам. У него было совсем взрослое восприятие мира. Он никогда не капризничал, не просил в магазинах чего-то вкусного. Хотя не ел вдоволь фруктов и конфет, не было у мамы Гали такой возможности. И родных не было. В магазинах сын говорил:

— Мам, сахарку купим? Макарончиков зверюшками? Если останется денежек, можно три конфетки взять. А нет, так и не надо.

Помочь никто не мог. В общежитии не осталось сил жить, соседи, любящие погулять и горячительное, покоя не давали. Ребенок боялся. Она решила снять квартиру.

От зарплаты мало что оставалось. Подрабатывала, где могла. Вечером полы мыла в магазине. Однажды отвернулась. А маленький сын вытащил швабру и сосредоточенно возил по полу со словами: «Ты отдохни, мамочка! Я сам. Ты устала. Я все сделаю!».

И так горько стало на душе. Отец Петечки жениться обещал, ухаживал. Да только обманул. Он женатый был. И получив желаемое, исчез со словами: «Убери ребенка, ты и так-то никому не нужна, не то что с ним!». Даже денег дал на это. Галя ему их в лицо швырнула. Заплакала и ушла.

Петечка ни разу не спросил про папу. Но однажды во дворе мальчики постарше стали его задирать. Что мамкин сын.

— И ничего не мамкин. Я сам все могу. И маму люблю. И папа у меня есть! — храбро ответил малыш.

— Да? И где же? Наверное, твоя мать говорит, что он космонавт или летчик? — засмеялся 12-летний Денис.

Галя не помнила, как выбежала на улицу. Петечка молчал, а в глазах слезы стояли. И выпалила:

— Да! Летчик! Представьте себе! — и увела ребенка.

Она знала, что со стороны детей это издевательски звучит. Сама не могла объяснить, зачем сказала сыну, что папа действительно работает в небе.

Обманула, получается. И вот пришла расплата. Под Новый год.

На следующий день Галя по улице бежала. Торопилась с дежурства. Вдруг увидела, как возле скамейки еле стоит на ногах пожилая женщина, руки протягивает.

Несколько человек мимо прошли. Люди спешили — праздник сегодня. А Галя остановилась. И помогла. У той сердце заболело. И не окажись рядом в этот момент Галя-медсестра, неизвестно, чем бы все закончилось.

Домой она ее проводила. Из глубины квартиры выбежал встревоженный мужчина лет 40.

— Мама! Я же просил меня дождаться! Ну что ж ты, мама!

Он долго благодарил Галю. Хотел вручить конфеты, ананас, пожилая женщина тоже суетилась. Но Галя лишь помотала головой. Ей за Петечкой надо было, она его с подругой оставила. Хорошо, что все живы и здоровы! Слава Богу! Думала она.

У нее все-таки спросили адрес. Галя сказала.

— Может, конфеты хотят привезти? — подумала еще.

Был солнечный зимний день. Галя готовила. Салатик, пирожки, любимая курочка для Петечки. Каким он будет этот год, для нее и сынишки?

Гуляли на улице ребята. Лепили снеговиков. А Петечка в стороне стоял. В глубине маленького детского сердца жила она. Надежда. Что где-то далеко получил уже его открытку Дед Мороз. И папа обязательно приедет, хотя бы на несколько часов.

И билось тревожно материнское сердце, когда она смотрела во двор. Галя знала, о чем думает сын. Петечка от пирожных отказался. Наоборот, попросился гулять. Но не бегал, не играл. Она видела, что он тревожно глядит по сторонам. Ждет.

— Господи, зачем я так? Дала надежду. Что делать? Врать про космонавта и небо дальше? — утирала слезы Галя.

Вдруг двор словно замер. Высокий мужчина в форме вышел из автомобиля. Зашептались мальчишки. Вскинул личико вверх Петя.

И Галя обмерла. Она узнала незнакомца. Это был он, сын той старушки. Накинула шубу и во двор.

Тот улыбался, позади мать стояла. Чуть пошатываясь от волнения подошел Петечка.

— Ну, здравствуйте! А мы вот к вам! — улыбнулся мужчина.

— А вы летчик, дядя? — подбежали к нему мальчишки.

— Я? Да.

— Настоящий? Ух ты! И на самолетах летаете? — загудела детвора.

— Летаю, конечно! — он наклонился к Петечке, возле которого замерла Галя.

— Привет, малыш! — и поднял его на руки.

А Петечка заплакал, обнимая его и уткнувшись в мужское плечо.

Все вместе пошли домой.

— А не врал Петька-то! Отец-то и правда у него в небе летает! Летчик! Вот это да! Надо попросить у него про самолеты рассказать! — уважительно протянул Дениска.

Петечка вертел в руках большой самолет, который ему подарили гости. И молча, полными восторга глазами смотрел на незнакомца. Он не смел что-то спросить. Боялся, что тогда сказка может закончится. А так — есть надежда.

Галя взяла летчика за руку, позвала с собой в комнату, пока его мать возилась с Петечкой. И сбивчиво, краснея, попросила помочь. Побыть с ними этот вечер, если можно. Побыть папой напрокат. И навсегда исчезнуть.

— Он так ждет. Я не права. Он же маленький, обижали его. Вот я и придумала. А он вот, попросил, — и протянула со слезами новогоднюю открытку сына.

Летчика звали Саша. Он помолчал вначале. Галя все говорила о себе, о Петечке, про их жизнь.

Мужчина слушал. А потом решительно шагнул в комнату со словами:

— Петя! А ты чего сидишь так тихо? К папе не подходишь? — и раскинул руки, наклонившись.

Петя знал, что мальчики не плачут. Нельзя. Но он опять заплакал. И с криком:

— Папа! Папочка! Я знал, что ты приедешь! Я знал, я просил Дедушку Мороза! Я так люблю тебя, папа! Я так ждал тебя, всю свою жизнь!

Потрясенно молчала Сашина мама. Но она все поняла, конечно.

А потом был Новый год. И никогда еще так радостно не смеялся Петечка. Он так и заснул на руках у Саши.

Гале стыдно было. Она убежала торт резать. И Сашина мама вошла. Галя начала просить прощения, оправдываться. Но пожилая женщина ее перебила словами:

— Ты мне сегодня жизнь спасла. Это первое.

А второе… Впервые за год я увидела, как смеется мой сын. Его дочка, моя внученька Майя и невестка… Они прошлой зимой… Не стало их. Трасса, гололед. Саша в рейсе был. Все себя винил. А сегодня словно ожил. Спасибо тебе, Галя. И сыну твоему спасибо.

Знаете, порой дороги судьбы, потрепав нас, вдруг выводят из слез и отчаяния навстречу счастью. Одного за ручку, второго — к нему. Просто у этого мальчика Петечки сейчас есть папа. Летчик. Он и Галя поженились. Счастье есть, милые мои!

Рейтинг

5 из 5 звезд. 2 голосов.