Балбес
Серый подцепил носом мятый пустой таз и погнал его по двору, лязгая цепью и издавая звуки, которые так веселили людей в окнах, выходящих на этот двор. Он не лаял, не рычал, не выл, а просто орал, широко разевая пасть и издавая какие-то совсем нетипичные для собак звуки.
Но так и было задумано с самого начала. Очень уж любили люди эти выдаваемые им цирковые номера! Ну, будет вам цирк…
Серый подцепил таз мордой, подбросил, и пустая ёмкость торжествующе загремела по мёрзлой земле двора. Таз приземлился удачно, дном вниз, и тогда он ударил по краю лапой, заставив посудину закувыркаться. И ещё раз. И ещё.
От вагончика у ворот донеслось смачное ржание дежурящего там охранника. Ну, всё, миску баланды Серый на сегодня заработал. Да и пора – живот уже подвело.
Спина сторожа, обтянутая форменной чёрной курткой, скрылась за дверью вагончика. Сейчас, сейчас… Серый нетерпеливо переступил несколько раз лапами. Наконец, дежурный появился во дворе со старым ведром, из которого поднимался ароматный парок. Ну, хоть сегодня еда тёплая!
Пёс бросился навстречу кормильцу – и взлетел вверх от натянутой струной цепи, которая резко дёрнул его назад так, что рывок опрокинул его на спину. Из окон второго этажа раздался чей-то смех.
Это шоу Серый устраивал каждый раз. Он знал, что последует рывок, который бросит его назад. Знал, что выглядит при этом нелепо – но летящие сверху пирожки, косточки, а то и просто куски хлеба были неплохой компенсацией за презрительную кличку Балбес.
Они считали его глупым. А он просто развлекался, дурея от однообразия двора СТО, заваленного ржавыми остовами машин. Их всё время куда-то увозили, но они тут же сменялись другими – столь же старыми и ржавыми.
Способов развлечения хватало. Например, никогда не надоедала война с наглыми, хитрыми и умными воронами. Война, правда, чреватая потерями – хриплые певцы помоек и свалок нападали всегда по двое или по трое, и приходилось крутиться, чтобы защитить скудную пайку, вываливаемую каждый день в таз.
Как это было вчера: пока он стоял над едой, широко расставив лапы и рявкая на двух особенно наглых ворон, что крутились перед носом, третья подобралась сзади и что есть дури долбанула его железным клювом в хвост.
Ну больно же, сволочь! И пока он крутился на месте, щёлкая зубами, парочка, оказавшаяся теперь в тылу, выхватила из кормушки размокшую хлебную корку, пропитанную ароматным мясным духом. Ладно, хоть кость оказалась не по клювам…
Можно было также переругиваться с этими железноклювыми грабителями, когда они осёдлывали старую иву у бетонного столба. «Воры! Воры!» — хрипло лаял на них тогда Серый. На что вороны отвечали ему обидчивым «Дуррак!»
А ещё одним выигрышным номером было гонять по двору безмозглую воробьиную мелюзгу. Мизерабельный размер птичек и свирепость бросков на них тоже производили на публику должное впечатление. Вон, что-то в бумажном пакетике из форточки прилетело. Хм, неплохо – кости. Серый задрал морду, побил по земле хвостом и стал с хрустом разгрызать твёрдую сладость.
Зимой темнеет рано, так что и люди с СТО, и из редакции наверху тянулись домой уже в темноте.
Сменился и охранник – в ночь заступил любимец Серого, пожилой сутулый мужичок, который всегда дополнительно подбрасывал Серому еды. Вот только пахло от него временами плохо – чем-то едким, нехорошим. Но именно в такие минуты он лез к Серому, чуть ли не обнимаясь.
Правда, сегодня лишь накормил. Потом разблокировал цепь на проволоке, чтобы Серый мог бегать по всей территории, не доставая лишь до самого дальнего, глухого угла. Но там и брать было нечего. А потом впустил на территорию двоих, которые Серому очень не понравились! Он порычал для порядка, а потом заполз в будку. И, положив морду на лапы, задремал, изредка вскидываясь и поглядывая в сторону сторожки.
Нехорошее началось ночью. Серый встрепенулся, когда из сторожки вышли все трое и направились вглубь двора. Они остановились у двери с висячим замком, долго ругались, всё сильнее повышая голоса, а потом двое чужих ударили своего. Охранника. И он молча упал.
Заскрежетало железо, замок грохнулся о мёрзлую землю и те двое скрылись в зеве распахнутой в черноту двери. По стеллажам зашарил луч фонарика, потом загорелся тусклый свет слабой лампочки под потолком, и в проёме показались эти двое, с натугой тащившие что-то угловатое и тяжёлое.
Серый подобрался, стараясь не лязгать цепью, отполз от будки и поплотнее упёрся задними лапами в мёрзлую землю. И лишь нащупав под собой надёжную, без льда, точку опоры, прянул вперёд, целясь в прыжке в ближайшего.
Полицейский наряд прибыл по звонку жителей соседнего дома, которых даже через закрытые зимние окна разбудил неимоверный гвалт во дворе соседней станции техобслуживания.
Лай, хриплое рычание, грохот, вой и человеческие крики устроили в ночи дикую какофонию. А вбежавшие во двор ППСники увидели такую картину: в дальнем углу двора, там, куда не мог достать с натянутой струной цепи сторожевой пёс, жались двое известных в городке личностей – бывших «сидельцев», промышляющих мелким воровством и мошенничеством.
Вид у обоих был жалкий, разорванные в клочья штаны свисали с тощих задов лохмотьями. Полицейские их же заставили тащить носилки с пострадавшим сторожем к подъехавшей чуть позже «Скорой».
А потом приехал Большаков, хозяин автосервиса. Он задумчиво походил по двору, попинал искорёженный замок, потом, кряхтя, взвалил на плечо вынесенный грабителями сейф и занёс в раскрытый зев двери склада, где и находилась его конторка. Потом вышел во двор, вытирая руки.
— Балбес! – позвал он собаку — …хотя, какой ты «Балбес», дружище? Надо тебе имя менять… И пора ставить тебя на полноценное довольствие, а не помоями кормить. Худой-то какой, бедолага…
«Я Серый!» — мог бы сказать, если бы сумел заговорить, пёс. Но вместо этого просто восторженно забил хвостом, когда рука хозяина опустилась ему на лоб и потрепала уши.
Со следующего дня шоу с воронами и пустым тазом практически прекратились. Ибо устраивал их теперь Серый разве что от скуки, ведь у него напрочь исчезла нужда вымаливать объедки у праздной публики.
Автор ОЛЬГА Орехова
