Муж по завещанию
Высокая и громкоголосая женщина вышла из купе. Разогнала вмиг всех, кто пассажирам отдыхать мешал.

Надо отметить, что наглые и здоровые мужики подчинились вмиг, как по команде.

У нее были пшеничные косы вокруг головы. Яркие синие глаза, румянец на все щеки. Посмотрела в сторону туалета. Оттуда как раз выскочил невысокий худенький мужчина, волосы беленькие, как пушок, с таким по-детски трогательным лицом.

— Ваня! А я уж тебя потеряла! Слышу гвалт стоит, проводница опасается подойти. Думаю, как ты там? Такие ведь и обидят за нечего делать! — произнесла дама.

— Ой, Верунчик! Да я бы их! Ты чего вышла-то, Верочка? Ты же дама! — мужчина робко улыбнулся и прошмыгнул в купе.

Дама окинула взглядом меня и еще парочку скучающих. Угрозы себе и второй половине не увидела. И скрылась тоже.

А позже мы встретились в вагоне-ресторане.

Мест не было, и я пристроилась к ней за столик. Мужа не наблюдалась. Расправившись с мясом и картошкой, дама зычно сказала:

— Меня Вера Андреевна зовут. Можно просто Вера.

— Вы одна? Муж позже подойдет?

— Отдыхает он. Не придет. Я ему горло шарфиком обмотала, морса брусничного дала. Представляешь, ехать, а Ванечка заболеть придумал! Эх, какой. Выскочил ковер хлопать в одном свитере. Вот недоглядела! — последовал ответ.

— Наверное, вы его очень любите. Вон, думали, что хулиганы, встречать вышли. Это ж вы его защищали, а не он вас. И сейчас с такой нежностью говорите! — мечтательно предположила я.

— Да Ванечка мне в наследство достался. Не мой он муж. Хоть и живем вместе. Горюет пока. Жена-то его первая недавно ушла в мир иной. Святая женщина. Добрая какая! — вздохнула Вера.

— Как это? В наследство? — охнула я.

И Вера рассказала.

Ванечка этот раньше жил с Лидией. Они еще со школы дружили, вместе в институте учились. Поженились.
Он изобретательный очень — хоть что мог придумать. Талантливый. Заказы от фирм поступали, жили материально хорошо. Только вот в обычной жизни Ванечек был не приспособленным. В магазине мог сдачу забыть, дорогу переходил не там, где надо, не знал, что где купить и как вообще, вертеться-то. Очень наивный. Мог совершенно постороннему человеку денег дать.

— Не от мира сего твой мужик. Будто по ошибке его на Землю закинули. Одно непонятно — мы ничего заработать не можем, бьемся как рыбы об лед, а этот до того башковитый, что деньги сами текут! — удивлялись их друзья.

Лидия на жизнь не жаловалась. Ее энергии и практичности хватало на двоих. Она сама одевала мужа на работу, смотрела, взял ли он перчатки, завязал ли шарфик. Потом машину купила, отвозить стала. А то Ванечек однажды в такси не тот адрес назвал, задумался. Они удивительным образом дополняли друг друга.

Только когда однажды она угодила в больницу на неделю, то придя домой, ахнула. Муж все это время грыз сухую лапшу, пил воду. Даже чайник не грел. И все, что она оставила в заморозке, так и лежало.

— Без тебя не хочется. И аппетита нет! — улыбнулся Ванечек.

Сын уродился весь в него. Андрюша. Такой же сверхумный, но очень скромный и рассеянный. Правда, интеллектуальные способности Андрюши ценились. А вот жену он себе нашел под стать — тихую девушку Олю из деревни. За главного в семействе, несомненно, Лидия была. И она уже приготовилась и дальше тянуть всех, тем более, внук Лешенька родился. Но… вдруг заболела. И слегла.

Дом осиротел. Ванечка в панике не знал, что делать. Нет, он обратился к лучшим докторам. И был готов заплатить любые деньги. Только не лечилось это.

И у Лидии сердце кровью обливалось. Не за себя. Она мужественно все терпела. Но не смогут же без нее муж и сын! Пропадут! Это же, как орхидею осенью в Сибири высадить! Надеясь, что приживется и даже цвести будет!

И молилась Лидия не о себе. А о том, чтобы Бог помог, помог спасти мужа, сына и внука. И вот тут-то появилась Вера. Она работала сиделкой и приходилась дальней родственницей доктору, который Лидию вел.

Когда Вера первый раз вошла в дом, ее встретил почти хрупкий мужчина, похожий на культурного виконта, говоривший так тихо, что она еле расслышала. Везде царило запустение и уныние. Горы грязного белья, немытая посуда (хотя машинка имелась посудомоечная) и полное ощущение беды в спертом воздухе.

На кровати в комнате – больная, слабая, очень худенькая большеглазая женщина. Улыбнулась Вере. Та вздохнула и засучила рукава.

К вечеру квартиру было не узнать. Все сияло чистотой и свежим воздухом. Из кухни доносился восхитительный аромат котлет, пирожков и жареной курицы. Чистенькая Лидия уснула на свежей постели. Ванечка ее, который хотел ужом выскользнуть за дверь по делам в одной ветровке (он никогда не думал толком, что надевает), был остановлен зычным басом:

— Стоять! Вы чего это, милый человек в такой холод в летней одежде направились? Не хватало еще, чтобы слегли. Жене нужны вы сейчас здоровым, непорядок! Так, вот эту курточку одевайте. И шарфом давайте обмотаю. И ушки шапкой прикройте. Все, вперед и с песней! — отрапортовала Вера.

А у Лидии в комнате слезы на глазах выступили. Дым коромыслом стоял, а сейчас порядок. Громко разговаривает, ходит как слон в посудной лавке эта Вера. Но в руках все кипит и главное — человек хороший!

— Спасибо, Господи. Под присмотром теперь они, — прошептала она.

И решилась, когда совсем худо стало, на разговор с Верой. Вначале издалека начала. Мол, где живет, как дела. Вера жила с мамой и семьей сестры. В «двушке». Тесновато, конечно. Старалась больше на работе бывать. Потому что дома больно народу много, без нее там весело. Она бы и ушла, да пока средств купить не было, снимать тоже дорого. Лет озвучила без прикрас — 45. Замужем не была. Романы были, но не до марша Мендельсона. Она и не унывала. Ничего, одна проживет. Первая, что ли такая? И Лидия выдала:

— Вера, ты заботься о нем, когда меня не станет. Оставляю тебе своего мужа по завещанию! Образно говоря. Завещаю, в общем. Он так легко простужается, всем доверяет!

Вера дар речи потеряла. А когда набрала воздуха, чтобы отказаться, Лидия начала рассказывать. Вера хмурилась. Слушала.

— Не откажи! Хотя бы просто пригляди за ним первое время! Верочка, на колени бы встала, да не могу! — прошептала Лидия.

Вера пообещала.

Не стало вскоре Лидии. Вера подумала — да ну это все! Еще скажут, что она из-за квартиры к мужчине пристала. Да и не нравится она ему нисколько. И он ей вроде тоже. Что за человек? Как божья коровка.

Только чувствовала себя не очень — все-таки слово дала. И решила навестить. Постучалась. Никто не открывает. Дверь толкнула — не заперто. В дальней комнате, где Лидия располагалась на полу Ванечка сидел. В руках держал халат жены. Зарылся в него и выл. Как собака, брошенная хозяином. Да надрывно так, трясло всего. Вера к нему. Он ее увидел, в руку вцепился, заплакал.

— Эх ты, бедный. Права Лида-то была. Совсем тебе плохо. Ничего, сейчас, чайку попьем, ничего, потерпи ты, родненький! — и Вера засуетилась.

Жалостливая она оказалась очень. И добрая.

Дом ожил. Иван к каждому приходу ждал ее у дверей. Радовался.

— Я потом переехать решила. Думаю, чего бросать-то одного? Мои только обрадовались, им места больше. Ребенка, по сути, я большого получила, а не мужика. Но умного! С деньгами проблем вообще нет. Меня заставил от работы отказаться, я же сиделкой в нескольких местах подрабатывала. Злые языки пробовали позлословить, да я их быстро заткнула. Вот люди собак и кошек с улицы подбирают, правильно? А ведь и человек такой может быть! Беспомощный, брошенный. Словно черепаха, которую панцирем кверху перевернули и сказали: «ползи»! Как ему жить-то? Помогу, сколько могу. Хороший он, Ванечек. Ласковый. Нужны мы все-таки друг другу! К сыну его сейчас едем. Попросил помочь с ребенком! А я и рада. Десятерых вынянчу, надо будет! — рассказала мне Вера.

Тут дверь в вагон-ресторан отворилась. И, прижимая букет полевых цветов, в длинном шарфе вошел ее Ванечек.

— Ты зачем встал! Слабенький же еще! Ох, ну нисколько нельзя одного оставить. Вспотел вон, переодеваться надо! — и Вера вместе с живым наследством направилась к двери.

А он ее все шептал:

— Верочка! А я тебе у бабушек на станции цветочков купил! Нравятся?

Вера даже еще сильней зарумянилась. И тоже ему ручку на плечо положила.

Из поезда они вышли раньше. Вера несла большущий чемодан, Ванечка ее — небольшую сумку. Она его все за верх куртки держала, поток людей шел. Видимо, чтобы не потерялся. И так они улыбались, как два солнышка, что было понятно — будет она ему все-таки второй женой!
Татьяна Пахоменко

Рейтинг

0 из 5 звезд. 0 голосов.

ПОЛУСТАНОК

Он служил начальником станции, а точнее, полустанка. Всех служащих-то было — он и уборщица. Да и поездов-то, два. Один утром, а второй вечером.

Но он был доволен. Бывает такое. Есть люди, которым нравится встречать и провожать поезда. Вот таким он и был. А, кроме того, тишина вокруг и природа. Грибы, рыба в озере и ягоды в лесу. Так что, полное удовольствие для него. А вот для семьи… Для семьи, совсем наоборот.

Поэтому, когда две дочки подросли, жена оставила его и уехала с девочками к родителям в большой город. Он не обижался. Девочкам надо было учиться, а потом замуж выходить. И вообще. Поэтому, он всю жизнь отсылал им большую часть своей зарплаты. Ему хватало. Немного хлеба, всякие хозяйственные мелочи, что ещё надо покупать на этой станции? А вино…

Вино привозил ему друг. Начальник проходившего вечером поезда. Иногда он оставался у своего друга, начальника станции, где гостил пару дней, дожидаясь возвращения своего поезда. И тогда они открывали бутылку хорошего вина и говорили о жизни долгими вечерами. А ночью сидели на озере с удочками.

Так и шли годы. Незаметно. Начальник станции был доволен жизнью. Он любил встречать и провожать поезда в форме, в красивой фуражке. А под старость завёл себе кота и собаку. Которые и стали его семьёй. Потому что дочки так ни разу и не приехали навестить своего папу.

Вот и старел он вместе со своими хвостатыми друзьями. Они сидели в его кабинете и обедали вместе. А, впрочем, и завтракали тоже рядом. А потом выходили на перрон и встречали грохочущий состав. Рядом. Трое в ряд.

Собака, большая старая рыжая неизвестной породы. Посередине начальник станции в форме и красивой фуражке и справа серый кот.

*****
Начальник умер внезапно. Когда сидел за столом. Рядом были его верные друзья. И последнее, что он видел, были их встревоженные мордочки. Голова человека упала на стол, а фуражка скатилась на пол. Собака и кот прижались к своему единственному другу и так и сидели молча.

— Надо идти поезд встречать, — сказала собака.

— Надо, — ответил кот, — мы ведь должны. Что наш человек сказал бы?

Когда поезд подходил к перрону, начальник поезда стоял уже в тамбуре с сумками в руках, предвкушая несколько дней удовольствия со своим старым другом. Он внимательно смотрел, пытаясь увидеть его фигуру.

Поезд притормозил и он, соскочив, застыл на месте. Напротив него сидели кот и собака. Собака держала в зубах фуражку начальника станции. По её рыжей морде стекали слёзы. Кот не плакал. Потому что, не положено на работе плакать.

Улыбка сползла с лица начальника поезда. Нехорошее предчувствие сжало его сердце.

— Где он? — хрипло спросил он и собака, развернувшись, побежала к станции. За ней шли кот и начальник поезда.

Он похоронил своего старого друга на опушке леса, высокий такой холм, откуда была видна станция и поезда, чтобы тот всегда мог посмотреть, когда захочется. Посидев, как положено, и выпив, он стал готовиться в путь.

Вечером в отдельном купе сидели: начальник поезда с одной стороны, а с другой большая старая рыжая собака и серый кот.

Начальник поезда вёл с ними серьёзный разговор, и никто не должен был им мешать.

Начальник объяснял им всё про жизнь, и что теперь они едут жить к нему домой. И что они не должны волноваться. Потому что, просто не о чем волноваться. Они ведь тоже его старые друзья, а друзей не бросают. Короче, был долгий и серьёзный разговор. Пёс слушал, слушал, а потом сказал коту:

— Хороший мужик, я так думаю.

Пёс подошел и, сев рядом с начальником поезда, прижался к нему, а потом лизнул в левую щеку. Кот посмотрел на это дело и залез к начальнику поезда на руки.

Начальник тихонько плакал. Но никто не видел его слёз. Он ведь был начальником поезда, а значит, не имел права плакать на работе. Он гладил кота и собаку и говорил, говорил, говорил. Он просто не мог остановиться.

И кот с собакой смотрели на него и согласно кивали. Они понимали всё, что он говорил и всё, что он хотел им сказать.

Ведь они были старые друзья.

А старых друзей не бросают!

Автор: Олег Бондаренко

Рейтинг

0 из 5 звезд. 0 голосов.

Насильно мил будешь!
— Мое слово последнее. Ты, дочка, обижайся сколько угодно на тятьку. Но за Ефима я тебя не отдам. Стой, не объясняй. Все я знаю. Что красавец писаный, песни поет, заслушаешься. Только душа у него гнилая. Не спорь, Прасковья. За Макара пойдешь и точка. С ним всю жизнь будешь как за каменной стеной, слова от него плохого не услышишь. Он хороший человек, слышишь? — Тихон Терентьевич попробовал обнять дочь.

Та знала, что против воли отца не пойдешь. Но руку его отдернула и заплакав, крикнула: «Насильно мил не будешь!».

Тихон Терентьевич посмотрел в синие глаза любимой дочки. Своевольная, упрямая. Но он не допустит, чтобы она была несчастной. Поэтому твердо сказал: «Насильно мил будешь! Иди, Прасковья!».

У речки девушку ждал Ефим. И снова заколотилось сердце. Как прекрасен он был, как хотелось прожить с ним всю жизнь. И как же сильно в эти минуты девушка ненавидела отца! Она никогда бы не подумала, что способна на такое чувство — папа был для нее примером и опорой. Но здесь не помогли ни мольбы, ни уговоры.

— Что отец? Злобствует или оттаял? — проведя рукой по черным кудрям и внимательно глядя на нее темными глазами в обрамлении пушистых ресниц, спросил Ефим.

— Он… Сказал, что не быть нам с тобой вместе. Все бесполезно… Его не уговорить, — она горько зарыдала на груди юноши.

— Попробуй еще! И чем я ему в женихи-то не гожусь! И дом у нас, и хозяйство, нет ведь, вот упертый, — Ефим со злости взмахнул ногой и попал по утенку, который ковылял по берегу.

— Ты что, утка же! Осторожно! — вскрикнула Прасковья.

— Ой, да нашла о чем думать. Утка и утка. Да не трогай ты ее, оклемается. Пошли лучше погуляем, — и Ефим увел девушку в сторону леса.

Возвращаясь вскоре домой, она натолкнулась на Макара. Парень при виде Прасковьи сильно покраснел. Невысокого роста, веснушчатый, с белокурыми волосами и прозрачно-голубыми глазами, которые девушка смеясь, называла «выстиранные». Неказистый совсем, не то что Ефим. И чего отец упрямится? Прасковья хотела сказать ему что-нибудь обидное, но тут увидела в руках у Макара утенка.

— Куда это ты его? — усмехнулась она.

— Да я на речку ходил. Купаться. Смотрю, лежит. Поднял, а он пищит так жалобно. Ножку, видать, повредил. Бате покажу, он умеет животных лечить. Если сломал, так можно деревяшечку приделать, — и Макар бесхитростно взглянул в глаза Прасковьи.

Та поняла, что несчастный утенок как раз и попался под ногу Ефиму. Только они ему не помогли. Теперь уже девушка густо
о покраснела и быстро пошла дальше. Ей стало стыдно оттого, что ее возлюбленный покалечил малыша, а ненавистный ей человек его спасает. Почему так?

С той поры утенок привязался к Макару. И везде ходил за ним по деревне. Даже спал на сеновале рядом. Забавный, он ковылял следом и зорко всматривался, не делся ли куда обожаемый хозяин.

— Есть свинопасы, а это уткопас, придурок. И утка такая же. Они годны только чтобы на стол ставить, — пробовал задирать Макара Ефим.

Но тот на насмешки внимания не обращал. Проходил мимо.

А вскоре и день свадьбы назначили. Макара и Прасковьи. Девушка рыдала без остановки. Ефим уговаривал бежать вместе. Но она, хоть и любила его без памяти, не согласилась. Представив разъяренное лицо отца. Тогда он и вовсе ее на порог может не пустить. Мамка против тятьки слова не имеет. Дочка она одна, мамка все болела, двух братишек во младенчестве не стало. И если у всех было по пять-шесть ребятишек, то Прасковья росла единственной дочкой.

В день свадьбы она стояла и смотрела на себя в зеркало. Отец расстарался — белоснежный наряд был чудесным. И ее золотистые косы.

— Самая красивая невеста! — поцеловал дочь Тихон Терентьевич.

И продолжил:

— Сердишься на меня, малышка? Счастья я тебе хочу, золотая ты моя девочка! Спасибо мне потом скажешь!

— Да никогда! Я сделала, как ты хотел. Но спасибо… Нет, папа, — Прасковья отвернулась к окну.

Ефим на ее свадьбе танцевал с Катькой. К ней она всегда ревновала, видела, как девушка на Ефима смотрит. Ну а что? Она, Прасковья, мужнина жена теперь. Осталось только локти кусать да смотреть, как бывший любимый с другой… Девушка украдкой взглянула на Макара. Тот не пил. Утенок возле него крутился.

— Как дурачок! — зло подумала она.

Мать помогла ей раздеться. С ужасом бросала взгляды на дверь, откуда должен был появиться нелюбимый муж. Тот зашел. Постоял. Посмотрел на ее сжатые губы и повернулся.

— Ты что же? Уходишь? А что я людям скажу? Или не нравлюсь? — Прасковья соскочила с кровати и подбежала к мужу.

Тот молча постоял, посмотрел на нее. Набросил платок на плечи.

— Нравишься. Очень. Милая ты моя, самая хорошая. Только я тебе противен, вижу. А раз так… Ничего, поживем как-нибудь. Но пока ты ко мне сама не подойдешь, я… не могу, — и Макар ушел.

— Этого никогда не будет! — зло крикнула она ему вслед.

Днем встретила Ефима. Тот, дыша перегаром ей в лицо, попытался увлечь ее в лес, целуя.

— Ты что? С ума сошел! Да ты что себе позволяешь? — стала отбрыкиваться Прасковья.

— А что? У тебя муж теперь. Можно и со мной, или не люб больше? — процедил Ефим.

Но она пошла прочь…

Так шли дни. Молодые поселились отдельно. И всегда Макар был чем-то занят. Однажды пошли в лес за грибами, там ногу Прасковья подвернула. И муж нес ее на руках. Вечерами они гуляли, он качал ее на качелях над водой. А утенок так и ковылял следом. Постепенно образ Ефима стал куда-то исчезать. Она знала, что он встречается с Катькой и дело идет к свадьбе. Но ревности уже не было. Прасковья и сама не понимала, что с ней такое творится. Макар попыток сблизиться не делал.

А однажды несчастье случилось с домом Кокорихи. Прасковья проснулась — пламя. Побежала туда. Люди уже там собрались. И Кокориха с тремя детьми. Старший, Санька, у родни в соседнем селе гостил.

— Твой-то. Молодец какай. Всех нас вывел! Первый прибежал. И много чего вынести помог. Золотой парень, — Кокориха погладила Прасковью по руке.

— Макар? А он где? — чувствуя, что внутри все похолодело, спросила Прасковья.

— Так внутри. Пес у нас там, Шарик. Забился куда-то, не найти. Я ему сдуру сказала, а он туда опять. Мог бы и не искать, так дети по собаке ревут, — Кокориха вытерла лицо платком.

И тут упала крыша. Прасковья закричала и потеряла сознание.

Она пришла в себя оттого, что чьи-то руки гладили ее по лицу. С перемазанного лица на нее смотрели глаза мужа.

— А ты… ты как? Там же упало, — только и смогла сказать она.

— Через окошко успел. Шарика этого еле нашел. Он под кровать запрыгнул. Насилу отыскал, — и Макар с улыбкой посмотрел на жену.

— Я испугалась. За тебя. Я… люблю тебя! — зарыдав, она прижалась к его плечу.

Через 9 месяцев родился их сын, Никита. Макар, переняв навык отца, лечил коров, лошадей, мог поставить на ноги животных даже в самых безнадежных случаях. Отовсюду к нему ехали. Прасковья мужа обожала. И никак не могла понять, как она вообще могла увлечься таким, как Ефим? Тот женился на Катьке. Только сильно пил, гулял и жену поколачивал. А потом и вовсе инвалидом сделал. И глядя на их жизнь, Прасковья с ужасом думала, что сама могла оказаться на Катькиной месте, если бы не железная воля отца.

Она вышла во двор. Там Тихон Терентьевич играл с маленьким Никиткой.

— Папа… Папа я… Хотела сказать спасибо. За то, что ты не дал мне замуж за Ефима выйти. За то, что ты видел, что для меня лучше. Ты прости меня, — Прасковья подошла и поцеловала отца.

— Эх, молодость. Ну да ладно. Поняла и хорошо. Нам-то со своих годов видней, кто человек, а кто так, ни то, ни се. Не мог я единственную и любимую дочь этому чудовищу отдать. Знал, что злишься на меня. Но что там… Прошло и хорошо. Старших, дочка, слушать надо. Мы жизнь прожили, видим. Так что дай вам Бог счастья! — улыбнулся в усы Тихон Терентьевич.

Прасковья дожила до преклонных лет. Вместе с мужем они все делали вместе. Она косить в поле, он неподалеку. Родили пятерых детей, было много внуков.

Счастливая семья. Где поговорка «Насильно мил не будешь» приобрела другой смысл…

© Copyright: Татьяна Пахоменко

Рейтинг

0 из 5 звезд. 0 голосов.

Ресторан

Она давно ходила на встречи. Сперва по знакомству в интернете на сайте знакомств. Потом, через элитное бюро знакомств, куда по идее, попадали самые лучшие экземпляры. По идее. Потому что, исходя из опыта, никакой разницы между мужиком из интернета и из элитного бюро не было. Всё одно и то же.

Она так и жаловалась подруге, тоже владелице одного из доходных бизнесов, сидя в огромном кабинете сауны, снятом на двоих:

— Сплошные нищеброды. На плохой работе, а то и вовсе без. Живущие с мамой. Болячки от и до. Претензии на королеву и вообще… Мрак!
Подруга, тоже одинокая дама, смеялась понимающе, потягивая холодное пивко:

— Тяжело нам, состоявшимся женщинам, найти себе пару, — соглашалась она. — Все какие-то не те, не так и не оттуда. За рубежом, что ли, поискать?
Вечером у неё была очередная встреча в ресторане. Так. Ничего особенного. Обычное знакомство через интернет. Немолодой, наполовину седой и с каким-то извиняющимся взглядом. И в анкете ничего интересного.

Ладно, схожу ещё разок, подумала она. Ну, что я теряю? Уже раз пятьдесят ходила.

Они сидели в недорогом ресторанчике, который выбрал он, и пока он пытался подобрать слова для знакомства, она прикидывала.

Интересно, сколько у него денег в кармане, полтинник или сто? Но не больше.

Он представился и стал рассказывать о себе. Его смущала высокая красивая женщина в красном платье, с глубоким декольте. Её лицо ничего не выражало. Ни интереса, ни даже заинтересованности. Пожалуй, только скуку и желание отвлечься.

Он рассказывал о себе. Мама недавно умерла. Он работает в магазине продавцом мебели. По выходным любит гулять в соседнем парке и небольшом лесу. Вообще-то у него язва. Желудка.

Дама в красивом платье обречённо вздохнула. Никогда ничего нового не бывает. Она зевнула. Скука смертная. Всё, как всегда.

Машина, продолжал он, есть, но сейчас она в ремонте. Поэтому, он приехал на такси. Ещё любит читать книги. Не электронные, а настоящие, бумажные. Вот только, стоят они много. И он как-то стеснительно улыбнулся.

Это её удивило. Анахронизм какой-то, подумала она. Старьё. Бумажные книги. Она сама их любила, но он-то должен быть продвинутый, и вообще. Она пыталась раздражаться, уже хотела сказать что-то колкое и по-быстренькому отшить этого очередного соискателя богатых невест, но замечание о книгах её запал несколько притупило.

Ладно. Подумала она. Подождём. Вечер долгий. Время девать куда-то надо. Посидим ещё.

И тут принесли меню. Она с интересом наблюдала за тем, как он ёрзает, разглядывая цены, и прикидывала. Либо сделать такой заказ, чтобы у него сразу планка упала, и он, извинившись за отсутствие денег, встал и ушел, либо…

Кофеёчку для начала?

И она решила заказать большое блюдо с котлетами, гамбургерами и колбасками. Его лицо побледнело, но он устоял.

Ага. Решила она. Значит, ещё деньги есть.

Котлет было всего две, почему-то, хотя по меню там должно было быть полное изобилие. Рассказывая ему всякие мелочи о себе и стараясь обходить стороной серьёзные вопросы, она стала смотреть, как он будет накладывать себе в тарелку. Её всё это развлекало.

Но тут. Тут из-под его ног раздалось тихое жалобное мяуканье. Она скосила глаза. Там сидел маленький худой серый котёнок. Мужчина замялся. Вилка, поднятая вверх с одной из котлет, так и не дошла до его тарелки. Он покраснел.

Тут же подбежал официант:

— Не извольте волноваться, — затараторил он. — Сейчас мы этого кота прогоним.
— Нет! – вдруг громко и отчетливо произнёс мужчина. — Не смейте трогать его.
И он так посмотрел на официанта, что тот поперхнулся и, развернувшись, исчез.

Мужчина извинился и, опять покраснев, объяснил:

— Он кушать хочет.
После чего снял с вилки свою котлету и положил возле голодного котёнка.

Тот немедленно вкусно зачавкал. Мужчина наклонился и погладил его спинку, а потом выпрямился и улыбнулся.

Дама в красивом ярко-красном платье с глубоким декольте с интересом наблюдала за ним. Вечер переставал быть пресным и скучным.

Она вдруг неожиданно для самой себя наколола на вилку вторую котлету и положила ему в тарелку. Он улыбнулся и поблагодарил. Салатики они ели из нескольких небольших тарелочек, прилагавшихся к заказу. Кроме того, пюре было вполне себе ничего.

Когда он уже собирался откусить кусочек второй котлеты, внизу раздалось жалобное блеяние. Под столом оказался ещё один котёнок, совершенно рыжий и такой же худой.

Опять возник официант, и произнёс речь о том, что коты проникают неизвестно откуда, и он сейчас всё решит, но…

Мужчина опять возразил и попросил его удалиться. Вторая котлетка перекочевала под стол.

— Ну? И что же вы будете теперь есть? — поинтересовалась дама в красном и посмотрела на мужчину.
Она предварительно сложила себе в тарелку гамбургер и две сосиски. Мужчина посмотрел на неё и ответил:

— То есть, как что? Есть пюрешка и салатики. А мясо мне вредно. Я же говорил, у меня язва.
Он наклонился и стал гладить двух котят, которые уплетали свои котлетки и тёрлись о ноги мужчины.

Дама в красном подняла вверх правую руку и щелкнула пальцами. Официант возник, как по волшебству.

— Чего изволите? — спросил он и уже собирался положить на стол меню.
— Ну, вот что, любезный, — сказала дама в красном платье. — Неси-ка ты всё, что есть вкусного. И мягенькое чтобы было. У моего кавалера, видишь ли, язва.
Официант щелкнул каблуками:

— Не извольте беспокоиться.
— Стой, — сказала дама. — Ещё водочки. Из золотой коллекции. Я видела в меню. Там у вас есть особая, на воде ледника.
Официант, предвидя большую оплату, взвился как пара гнедых. Мужчина выпрямился и посмотрел на стол.

— У меня остались деньги только на такси, — извиняющимся тоном заметил он.
— Ничего, — отреагировала она.
И вовремя. Потому что, официант как раз принёс огромный поднос, заваленный таким количеством разных блюд, что у мужчины глаза полезли на лоб.

— Не стоит волноваться, — сказала дама в красном платье с глубоким вырезом. — Дело в том, что у меня здесь скидка большая.
Поверил мужчина или нет, неизвестно, но ел он с очень большим удовольствием.

Голодный наверное, после работы, улыбнулась про себя женщина. Вечер стал совершенно приятным.

Они смеялись. Ели и подкладывали в тарелки друг другу кусочки, не забывая угощать двух котят внизу. По сторонам стояло уже два официанта. Они заискивающе улыбались и заглядывали в глаза женщине.

— Пей свои боевые сто грамм, — сказала она мужчине, наливая ему водочки.
— Ой, — извинился он. — У меня ведь язва. Не могу я…
— А ты не волнуйся, — ответила она. — Я тебе заказала на ледниковой воде. Пей. Пей. Для храбрости.
— Ну. Если для храбрости, — согласился мужчина.
После второй стопки его развезло. И через десять минут женщина в красном платье с глубоким декольте, расплатившись, вела его под руку через зал ресторана.

Посередине дороги он остановился и, освободив руку, вернулся, поднял двух котят и пошел к выходу.

— Домой, — объяснил он женщине. — Ко мне домой. Я их туда отвезу. Пусть у меня живут.
— Домой — так домой, — согласилась женщина.
Она села в свою большую машину и посадила его рядом. Пристегнув его ремнём безопасности и улыбаясь, она завела мотор.

Перед самым домом он опомнился.

— А я не сказал ведь адрес. Ты же не знаешь, куда?
— Можно подумать, я своего домашнего адреса не помню, — рассмеялась она.
Утром женщина в домашнем халатике суетилась на кухне и гремела сковородками, кастрюлями и тарелками. Внизу сидели два котёнка и смотрели на неё глазами, полными надежды.

— Котлеток или отбивных? — поинтересовалась дама.
Котята разом мяукнули.

— Понятно, — согласилась дама. — Котлет, отбивных, и без хлеба.
Больше женщина в красном платье с глубоким декольте на знакомства не ездила.

А, потому что, не надо больше. Три мужика в доме — более чем достаточно.

Мужчина, кстати, больше не работает продавцом. Женщина купила большой мебельный магазин, и он там директором.

А по выходным они любят гулять в лесу. Сидеть на берегу небольшого озерца. И библиотека у них большая.

Так что, знакомьтесь по интернету.

Может и вам встретится мужчина с язвой и двумя котятами под ногами.

Автор: ОЛЕГ БОНДАРЕНКО

Рейтинг

0 из 5 звезд. 0 голосов.