Анфиса

Начало

В выходной день, за неделю до конца лета мы с родителями переезжали на новую квартиру. Я собирался пойти в другую школу, хотя оставалось учиться последний год. Не хотелось тратить много времени на дорогу, да и в старой мне не очень нравилось.

Я больше мешал грузчикам и отцу, чем помогал, поэтому просто ушёл к компании пацанов, которые сидели на детской площадке двора и с любопытством наблюдали, как грузчики затаскивали в подъезд мебель и вещи.

— Это ты переезжаешь в наш дом? — спросил меня самый низкорослый из парней.

После знакомства мы стали обмениваться впечатлениями об учителях и школе, о районе и девочках, в общем, обо всех вещах, которыми интересуются парни нашего возраста.

— Анфиса идёт! – прошептал кто-то, кажется, Толик. Все дружно замолчали и повернули головы. Я тоже.

К нам шла девушка в вызывающе нелепом наряде. На ней была надета короткая юбка в складку, чёрная бесформенная кофта, на ногах — ботинки на толстой подошве и двухцветные колготки, создавая впечатление, что поверх бежевых чулок надеты чёрные гольфы.

Образ дополняли чёрные волосы и густая чёлка до самых глаз, которые так сильно были накрашены, что казались огромными, как у героев японских мультиков. На запястьях намотаны верёвочки, браслеты и цепочки, которые позвякивал при каждом движении рук. Нелепый наряд удивительно шёл ей. По-видимому, она чувствовала себя в нём комфортно.

Ничуть не смущаясь своего вида, она подошла к нам. И произошло чудо. До этого спокойно болтавшие парни, вдруг стали состязаться в красноречии и отпускать шутки, громко хохотать. Я понял, что это они выделывались перед девушкой, привлекая её внимание. Она невозмутимо отвечала на их шутки, пропускала слишком задиристые реплики мимо ушей.

Бдительные старушки во дворе назвали бы её шалавой. Но только не Анфису. Кто-то, может, и смотрел на её наряд неодобрительно, но плохих слов не бросал. Как я потом узнал, она многим старушкам помогала убраться в квартире, сходить в магазин или аптеку.

Я не умел сыпать шутками, да и не знал ни одной. Анекдоты не задерживались в моей голове. Поэтому, молча, наблюдал за остальными, удивляясь, откуда пацаны берут удачные шутки.

Стоял конец августа, но было ещё тепло. И мне казалось, моя жизнь перестала быть скучной, сделала новый виток и впереди меня ждёт интересная жизнь.

Анфиса никого особо не выдела из парней. Я терялся, когда ловил на себе её любопытные взгляды, и лицо заливала краска. Мне было неловко, что все заметят это. Но, похоже, парней теперь интересовала только Анфиса.

Мы с Анфисой оказались в разных классах, чему я, в общем-то, обрадовался. Ну какая могла быть учеба, если бы она сидела неподалеку. Мне она нравилась. Наверное, её вызывающая внешность была защитной реакцией, как у некоторых насекомых — яркий окрас предупреждал об опасности, отпугивал желающих полакомиться.

Кто-то из пацанов хвастался, что целовался с ней, но я не верил. Ничего плохого про неё ребята не говорили. Лишь девчата из зависти бросали нелестные слова.

Я учился лучше многих, за что меня дразнили ботаником. Я не обижался. Подсказывал во время контрольных, давал списывать домашние задания тем, у кого не шла учёба.

Зимой мы виделись с Анфисой только в школе на переменах. Я стеснялся лишний раз подойти к ней. В компании легче, но во дворе не посидишь на морозе. В длинном пальто и красной вязаной шапочке Анфиса несильно отличалась от остальных девчонок. Но с наступлением тёплой весны она снова надевала невыносимо экстравагантные наряды. Так птицы меняют оперение пред брачным сезоном.

Я собирался поступать в институт, поэтому готовился к экзаменам, редко выходил во двор. Тем более, был уверен, что мне не светит внимание такой девушки как Анфиса.

Наступил выпускной. Нас собрали в актовом зале для вручения аттестатов и грамот. Я постоянно вертел головой, выискивая глазами Анфису. Когда она появилась, в зале на мгновение воцарилась тишина и все разом повернули головы в её сторону. Или мне так показалось, потому что от её вида у меня перехватило дыхание.

Чёрные волосы были аккуратно собраны на затылке в красивый замысловатый пучок. Несколько тонких прядей небрежно свисали вдоль лица. Бледно-голубой сарафан на тонких бретельках и с пушистым подолом выше колен подчёркивал стройную фигуру. Вместо грубых ботинок на ногах Анфисы красовались белые туфельки на каблучках. В меру подведённые глаза всё равно казались большими. Разительная перемена в Анфисе произвела впечатление даже на учителей.

По-моему, она выглядела самой эффектной в своём скромном сарафане. Хотя все девушки в красивых вечерних платьях были достойны украсить обложки гламурных журналов. Анфиса умела выделяться среди остальных, привлекать к себе внимание.

Началась торжественная часть. Девчата недовольно и завистливо отвернулись, а пацаны то и дело поглядывали в сторону Анфисы. Потом мы сидели в столовой за праздничными столиками, танцевали. А после с негласного разрешения родителей и учителей пошли гулять до рассвета.

Жаркие дни сменяли прохладные ночи. Большинство парней после торжественной части сняли пиджаки, или вовсе пришли без них. Спасибо маме – настояла на костюме. На зависть парням я снял пиджак и прикрыл им голые плечи Анфисы. Она с благодарностью улыбнулась мне. Моё сердце в груди сделало кульбит, а потом отбило радостную чечётку. Отдельные парочки постепенно стали отделяться от компании, а кто-то незаметно ушёл домой.

— Хочешь мороженого? – сморозил я, когда мы шли мимо освещённых окон ночного магазина.

— Прикалываешься? У тебя уже губы синие, а после мороженого ты превратишься в новогоднюю сосульку. – Засмеялась Анфиса.

Я действительно с трудом смог растянуть губы в улыбке, сомкнув челюсти, чтобы, не дай бог, зубы не застучали.

— Пойдём. — Анфиса взяла меня за руку и потащила куда-то в сторону.

Мы оказались в небольшом парке, в окружении плотно разросшихся кустов. По краю узкой дорожки стояли скамейки. Анфиса отпустила мою руку и юркнула в кусты. Вскоре она появилась снова, радостно держа в руке бутылку вина.

— Сейчас согреемся. Парни приготовили на всякий случай. Мы первые, значит, она наша.

— А чем мы её откроем? – без энтузиазма спросил я.

Мой опыт приёма алкоголя сводился только к бокалу шампанского в Новый год и в дни рождения. И мама бдительно следила, чтобы я не выпивал всё разом, чтобы хватило на весь вечер.

— Вот чем! – В другой руке Анфиса держала маленький штопор, заблаговременно приготовленный вместе с бутылкой. – Открывай, – скомандовала она.

Я справился с пробкой довольно быстрою. Много раз видел, как это делал отец. Мы сели на лавочку. Сквозь густую листву свет фонарей едва проникал к нам. Анфиса не успела загореть, и её кожа белела в темноте как мраморная. Я не верил, что эта красивая необычная девушка, за которой ухлёстывали все пацаны во дворе, сейчас сидела рядом со мной. От её близости меня бросало то в жар, то трясло от холода.

Она первая отпила прямо из бутылки. Когда она передала её мне, на горлышке остались следы её помады. Я плохо видел их, но почувствовал запах. Я с жадностью пил вино и слизывал помаду, думая, что прикасаюсь к губам Анфисы. Приятное, чуть сладковатое вино пилось легко. Если бы знать, я обязательно прихватил бы в карман конфет со столика в столовой.

От вина мне стало хорошо и легко. Хотелось сделать что-то приятное для Анфисы. И я встал со скамейки, собираясь сорвать ветку или цветок. Земля подо мной закачалась и мир опрокинулся. Мои ноги совершено меня не слушались. Рука Анфисы поддержала меня, помогая сесть на скамейку. И я сел, но промахнулся и приземлился на траву. Мы долго смеялись и никак не могли успокоиться. А когда Анфиса сползал со скамейки и села рядом на траву, новый приступ хохота совершено нас измотал.

Я не помнил, как это случилось. Я уткнулся в голое плечо Анфисы и уже не смог оторваться. Она не отстранилась, лишь теснее прижалась ко мне, дрожа от холода. Всё произошло быстро и немного больно.

Продолжение следует

Анфиса

Окончание

Мы, молча и неловко, поднялись с травы, поправляя одежду. В голове шумело, земля плавно покачивалась под ногами. Я поднял пиджак и накинул на плечи Анфисы. Мы снова сели на лавочку и допили вино. В голове неожиданно прояснилось. Мир престал быть чёрным, в нём появились серо-голубые оттенки. Наступал рассвет.

— Всё, выпили. – Анфиса отбросила в сторону бутылку.

— Ещё купить? – Расхрабрился я.

— Нет. Пора домой. — Анфиса поднялась со скамейки и пошла по дорожке.
Я поплелся за ней. Тишину ночи нарушали только наши шаги. Я не мог оторвать глаз от мелькавших передо мной стройных ног. Наконец, я не выдержал этой пытки.

— Анфиса! – Я дёрнул за рукав пиджака, он съехал и упал на траву.

Я не знал, что в таких случаях нужно говорить и нужно ли. Просто прижал её спиной к стволу дерева и стал целовать…

Когда я пришёл домой помятый и с запахом вина, меня встретили осуждающие взгляды родителей. Не спали. Ждали. Целый час они пытались наставить меня на путь истинный. Говорили, что сначала нужно выучиться, встать на ноги, а потом всё остальное. Под остальным, конечно, они имели в виду вино и то, что произошло между нами с Анфисой. Хотя об этом могли только догадываться по моей помятой и местами грязной одежде. А мне хотелось уснуть, чтобы скорее наступило утро, и я снова увижу Анфису.

Но утром, не дав мне опомниться, родители усадили меня в машину и отвезли в другой город, к бабушке, где мне и предстояло учиться дальше, а бабушке, соответственно, приглядывать за мной. Оказывается, родители взяли отпуск и две недели терзали меня нравоучениями, лишив малейшей возможности тайком сбежать и встретиться с Анфисой.

А когда родители, наконец, уехали, и я мог сесть на поезд и вернуться домой, бабушка слегла с давлением, и мне пришлось ухаживать за ней. Она действительно чувствовала себя плохо. Пару раз даже пришлось вызывать «скорую».

Только через месяц я смог вырваться в родной город. Мне открыла дверь мама Анфисы. Она испуганно и часто моргала. Сказала, что Анфиса уехала к старшей сестре в Питер.

— Куда она будет поступать? – спросил я, подозревая, что адрес старшей дочери она не даст, но я мог бы найти Анфису в институте.

— Какое там. – Мать снова часто заморгала и махнула рукой. – Она работать будет. Дочь обещала помочь устроить её.

Она хотела ещё что-то сказать, но тут из глубины квартиры раздался пьяный мужской голос:
— Ты чего там застряла, мать? Я есть хочу.
Женщина, извиняясь, захлопнула передо мной дверь.

Ни с чем я вернулся к бабушке. Анфису я больше не видел. Слухи распространяются быстро, и до меня дошло, что зимой её пьяного отца нашли в сугробе у дома. Никто не знает, сколько он пролежал так. Подхватил пневмонию и вскоре умер. Только тут я понял, что образ Анфисы был протестом против пьянства отца.

***

Прошло восемь лет.

Я ехал по улицам родного города, и мне казалось, что я вовсе никуда не уезжал. Так всё выглядело привычно и знакомо. Пока я учился в институте, умерла бабушка. Я остался жить в её квартире. Женился на однокурснице Ирке и через год развёлся. Детей она не хотела, сделала аборт, не посоветовавшись со мной. Я не простил.

Дома отец по-мужски крепко обнял меня. Мама смахнула набежавшие слёзы, звонко расцеловала. Стол ломился от вкусной еды и румяных пирожков. Я ел, а мама рассказывала новости про друзей и моих одноклассников.

— А Анфиса? – спросил я, отложив недоеденный пирожок с капустой.

Мать с отцом коротко переглянулись.

— После смерти отца, мать её заболела. Рак. Анфиса год назад вернулась, ухаживает за ней. Говорят, замужем, но приехала одна. Работает воспитателем в детском интернате. Вроде училась в педагогическом, но бросила из-за болезни матери. Бабы так говорят. — Мама снова взглянула на отца.

— Даже не думай. Она тебе не пара. У каждого из вас своя дорога. – Отец сидел, уставившись в тарелку.

Я ничего не ответил, удивляясь, откуда все всё знают.

На следующий день я сказал, что пройдусь по городу, навещу друзей. Встретил Маринку с коляской и едва узнал, так раздалась вширь после рождения дочки. Павлик работал в автомастерской, Женька стал военным, а самый низкорослый из нас, Толик, стал хирургом… Я радовался всем им, но думал только об Анфисе.

Солнце зашло, наступило тихое время, когда хочется отдохнуть от дневной жары и насладиться прохладой. Я дошёл до парка, где мы после выпускного вечера пили вино с Анфисой. Ту самую лавочку не искал, да и не помнил места. Сел на первую попавшуюся скамейку и задумался, не обращая внимания на шум проезжающих мимо машин.

Сердце первым почувствовало волнение – забилось в груди. Я посмотрел по сторонам и увидел её. По дорожке действительно шла Анфиса. Под тканью лёгкого длинного платья вырисовывались очертания ног при каждом шаге. Каштановые, а не чёрные как раньше, волосы пострижены в каре. Рука придерживала тонкий ремешок сумочки, свисавшей с плеча. Анфиса смотрела под ноги, не обращая на меня внимания.

— Анфиса?! – воскликнул я и вскочил со скамейки, когда она почти поравнялась со мной.
Она остановилась. Несколько мгновений мы глядели друг на друга. Потом она улыбнулась и подошла ближе.

— Давай сядем. Ноги гудят. Устала. – Она первая опустилась на скамейку, придерживая подол платья. – Я всегда с работы хожу этой дорогой. Отдыхаю на скамейке несколько минут, и иду дальше. В отпуск приехал к родителям? – она говорила спокойно, словно не было между нами восьми долгих лет разлуки.

— Почему ты не дождалась меня тогда? Я приходил. Родители отправили меня к бабушке, — с большим опозданием я старался оправдаться, объяснить своё исчезновение.

— Знаю. Я тебе не пара. – Повторила она слова моих родителей. – Отец сильно пил. Сколько я ни уговаривала маму уйти от него, она не решалась. Может, послушалась бы меня, не болела бы сейчас. Вот я и уехала к сестре. Вышла неудачно замуж. Потом маме стало хуже, я вернулась к ней.

— А почему ты выбрала интернат?

— У меня не было доверительных отношений с родителями. Я в Питере училась в педагогическом, но мама заболела…

— Знаю.

— Хотела быть другом и старшей сестрой тем, от кого отказались родители. Это ещё и практика. Может, когда-нибудь я продолжу учёбу. Расскажи лучше о себе.

— Да нечего рассказывать. Работаю. Тоже развёлся.

Мы разговаривали, а я снова не верил, что она рядом. Ловил себя на мысли, что очень боюсь, что она сейчас встанет и уйдёт из моей жизни навсегда. Я не мог снова потерять её.

— Мне пора. – Анфиса поднялась со скамейки, но не уходила.

— Анфиса, я…

— Я тоже вспоминала, как мы тогда пили с тобой вино. — Она помолчала. – У меня послезавтра выходной. Поедем на речку? Половина лета прошла, а я ни разу ещё не купалась.

— Конечно. – Я радостно вскочил со скамейки. – Я всё устрою. У меня машина. Я отвезу тебя в такое место… – без остановки тараторил я, провожая её до дома.
Перед нашим двором она остановилась.

— Иди первым. Твои родители не одобрят, если увидят нас вместе.

— Я достаточно взрослый, чтобы самому решать… — начал я горячо.

— Иди, – твёрдо повторил она.

Через день мы поехали за город. Мы купались, смеялись, ели бутерброды и фрукты. Вина я не купил, за рулём. Но и без него у нас всё отлично получилось.

Весь отпуск я провёл с Анфисой. Я встречал её с работы и провожал домой. По дороге мы садились на лавочку и целовались. Перед отъездом я сказал родителям, что люблю Анфису и женюсь только на ней. Потом, когда не станет её мамы, я заберу её с собой.

— Не пожалеешь? – только и спросил отец, а мама вздохнула и вытерла слёзы.

— А ты жалел, что женился на маме? – спросил я, намекая на подобную историю в их молодости, рассказанную мне бабушкой.

Мама Анфисы умерла на Покров, когда с неба сыпал первый мелкий снег. Я приехал помочь с похоронами. Мои родители тоже помогали. Мне пришлось уехать одному, Анфиса осталась уладить дела с работой. Но скоро она приехала ко мне. Перед самым Новым Годом мы сыграли свадьбу. Я смотрел на Анфису в белом платье и завидовал сам себе.

Она восстановилась в институте на заочном. На третьем курсе она родила сына, а через два года ещё одного. Нам помогала мама.

Жили мы хорошо, хотя и у нас всякое случалось. Квартира, работа, машина, дети – это здорово. Но главной удачей своей жизни я считаю всё же Анфису. Без неё моя жизнь не имела смысла, не была бы наполнена радостью и любовью. До сих пор не перестаю удивляться, почему из всех пацанов она выбрала меня.

Инет

Рейтинг

5 из 5 звезд. 1 голосов.

Путевка

Солнце заливало кухню своими теплыми, охристо-желтыми лучами. Солнечные зайчики скользили по стенам, заглядывали в шкафчики, пока хозяйка вынимала оттуда посуду, а потом, словно боясь так и остаться на полках за стеклянной дверцей, стремительно выбегали, поджав ушки-лучики. Они смело ныряли в чашки и бултыхались там, рассыпаясь по стенам радужной пылью.

Ирина сняла с плиты турку, аккуратно наклонила ее над фарфоровой чашкой. Напиток полился густой, ароматной струей, прогнав последний лучик, запоздало карабкающийся по стенке тонкого костяного фарфора.

-Оля! Иди завтракать! – женщина высунулась в коридор. – Иди, все остынет же!

-Да иду! — заспанная, взлохмаченная Оля, какая-то вся пушисто-кучерявая в длинном, до щиколоток, халате, зашла на кухню. И на секунду остановилась.

Никак она не могла привыкнуть к тому, что вот там, у окошка, на стареньком, обтянутом искусственной кожей, стуле не сидит ее отец, не шелестит газетой, быстро просматривая колонки мелких букв…

-Доброе утро, мамочка! – Оля обняла Иру, чмокнула ее в шею и села за стол.

-Доброе утро. Ты сегодня поздно? – Ира раскладывала по тарелкам кашу, поглядывая на часы.

-Нет. Половину лекций отменили, так что… Хотя, может быть, с Павликом погуляем. В-общем, не знаю. А что?

-Просто спрашиваю. Обедать где будешь?

-В столовой, конечно же! Мама, ты каждый раз спрашиваешь меня об этом. У нас нормальная столовая, все вкусно. Не переживай.

А Ирине нужно было за кого-то переживать. Она так привыкла к этому чувству тревоги, заботливой, неусыпной, материнско-чуткой…

Раньше, всего какой-то год назад, она переживала за мужа. Болезни, разом навалившиеся на него, кажется, в один момент выпили из него всю силу, уверенную мощь мышц, стерли с лица румянец. Каждый день становился пыткой для него, а значит, и для Ирины.

Она ухаживала, поддерживала, отвечала на его улыбки, уверяла, что все еще наладится. Но вот настал момент, когда уже не нужно было обманывать друг друга. Тихая, ясная, без единого облачка ночь забрала его, оставив Ирину с дочкой на этой земле.

Ира никому не признавалась, но в глубине души была рада, что муж больше не страдает, что его тело не причиняет боль душе.

Скучала ли Ирина по нему? Да, наверное, но лишь иногда. И не потому, что не слишком любила его, ее любовь была сильной, крепкой, надежной, но она была не такой возвышенно-романтичной, как это показывают в кино. Ира знала, что для любимого человека так лучше, и смирилась с этим.

А вот Оля смириться не могла. Она скучала по отцу, искала его во сне, звала, слушала, не откликнется ли, не появится ли рядом, легонько погладив дочь по вздернутому носику… Она только еще училась жить, потеряв впервые.

Теперь мамина забота обрушилась на девушку с неистовой силой. Ирина старалась сдерживать себя, но пока получалось плохо.

-Ладно. В столовой, так в столовой. Если что, в холодильнике есть борщ. Курочку запекла, вот сюда положила, — Ирина раскрыла холодильник и водила руками по полкам, показывая дочери, где что лежит. – Вот здесь салатик, здесь…

-Мама! Спасибо, я все поняла!- Оля встала и отправилась мыть посуду.

-Да, извини. Тогда я поехала. Павлику большой привет. Не опоздай в институт!

-Передам, не опоздаю! – крикнула Оля.

Ира шла по утреннему городу. Воробьи радостно шумели в кустах, дворник сметал с тротуара лепестки сирени, что потрепал ночью налетевший откуда-то ветер; где-то гудел поезд, зовя бросить все и отправиться куда-то далеко, туда, где блестят на фоне сочной, изумрудной травы рельсы, туда, где выстукивает свои ритмы трудяга-дятел, а сороки носят сплетни по лесу, заставляя прохожих резко поднимать головы и вглядываться в небо.

Ира вдруг поняла, как устала, как хочется поскорее уйти в отпуск. Да и ноги болели, ныли практически каждый день. Вены… У матери Ирины было то же самое.

-Ирина Семеновна! – секретарь директора, а по совместительству его дочь, Аленушка, влетела в кабинет и радостно замерла на месте. – Ирина Семеновна! Вот! Вот вам телеграмма от гиппопотама! – продекламировала девушка детские стихи. – Папа, то есть, извините, Роман Сергеевич, вам путевку в санаторий передал. Через неделю едете!

-Как через неделю? У меня отпуск только в следующем месяце…

-Ничего, папа сказал, что все оформит.

-Аленушка! – коллега Ирины, Валентина Борисовна, глядя на Аленку поверх очков, строго подняла вверх указательный палец. – Папа – это дома, а тут он твой директор, уважаемый наш Роман Сергеевич.

-Понятно, мам, я учту! – Аленушка, хихикнув, выскочила из кабинета.

-Ну, егоза! – Валентина Борисовна покачала головой. – Никогда не образумится!

Ира, улыбнувшись и вертя в руках путевку, ответила:

-Ладно тебе, Валюш! Она у вас такая умница. Когда у нее экзамены?

-Через три дня. Я уже столько валерианки выпила…

-Поступит твоя егоза! Я чувствую, что все будет хорошо! – уверенно сказала Ира.

-Поживем-увидим! – вздохнула коллега, и женщины вновь углубились в работу, а путевка тихонько лежала на краю стола. Если бы она могла, то непременно бы растянула губы-строчки в счастливой, широкой улыбке, прицокнула бы язычком-печатью и хохотнула, радуясь, что попала к хорошему человеку…

…-Мама! Ну, ты там скоро? Такси вот-вот приедет! – Оля вертелась у входной двери, а Ира все никак не выходила.

-Иду, надо было все документы проверить. Так, еда тебе дня на два есть, потом что-нибудь придумаешь. Не ложись слишком поздно, не забудь оплатить квитанции…

-Не забуду, не буду! – Оля улыбнулась, обняла мать и поцеловала ее в щеку. – Перестань волноваться. Я большая девочка, проживу как-нибудь две недели без тебя. Ты там отдохни, как следует! Я буду скучать!

Они попрощались.

…Наконец-то поезд дождался ту, кого так долго звал по утрам, разнося сигнал по пробуждающемуся городу, наконец-то Ира сидит в купе, а мимо, чуть заглядывая в ее окошко, бегут заботы, тревоги, суетливые галки-мысли. Но теперь Ира надежно защищена от них.

С мужем они никуда практически не ездили. Все как-то не получалось, да и он был тяжел на подъем. Жизнь ограничивалась городской квартирой и дачным участком. А Ира любила дорогу, дальнюю, рогожкой стелющуюся по земле, загибающуюся в замысловатые, путаные узоры. В юности она много где бывала, ездила с друзьями на юг, ходила в горы, стояла на берегу Байкала, поражаясь его девственной, живой красоте.

А потом Ирина встретила Евгения. Увлечение переросло в сильные чувства. Ребята, живя в разных городах, часто писали друг другу, созванивались, а потом стрелой летели на вокзал, чтоб увидеться где-нибудь, пусть всего на несколько часов, что казались им бесконечностью и мигом одновременно…

Его письма Ира хранила до сих пор. Нет, она, конечно, не садилась по вечерам на кухне, тихонько шелестя бумагой, не пряталась в уголке с зажженной свечой, чтобы быстро пробежать глазами неровные строчки. Она просто хранила их, потому что такое не выбрасывают, это все равно, что выкинуть часть себя…

Тот роман закончился слишком внезапно. Тогда у Жени заболели родители. Из легкомысленного, смешливого парня он превратился в угрюмого, постоянно уставшего и злого мужчину. Он вдруг как-то разом повзрослел, утратив способность радоваться.

Ира пыталась помочь, но ему казалось, что она навязывается, она советовала что-то, а он видел в этом только помеху. Женя отталкивал ее, все больше замыкаясь в себе.

Сегодня бы Ира такое пережила, перетерпела, отойдя от него на несколько шагов, давая возможность осознать себя, принять все то, что случилось, подождала бы, пока не позовет, вдруг поняв, что без нее он ничто. А тогда горячая и бескомпромиссная молодость заставляла думать иначе.

Ира ушла из его жизни, а он тогда и не заметил этого, а потом было уже поздно…

Через пару лет Ира вышла замуж, родила дочь и уехала в другой город, захватив пачку писем, что были скреплены обычной канцелярской резинкой…

…Ира вздохнула, гоня воспоминания прочь. За окном потемнело. Луна, оранжевато-алая, большая, неимоверно прекрасная в своей космической таинственности, провожала поезд немигающим взглядом.

Ира вышла на нужной станции и, вдохнув наполненный лесными ароматами воздух, пошла на остановку. Там ее уже ждала машина.

-Извините, не вы в санаторий едете? – водитель высунулся в окошко, помахав рукой.

-Я.

-Садитесь! – водитель заметил, как Ирина напряглась. –Да не бойтесь вы! Вот мои документы, вот пропуск в санаторий.

Ира, с сомнением пожав плечами, все же села в машину. Хотелось уже поскорее доехать до места и принять ванну.

Территорию Дома отдыха она рассмотрела только на следующий день, когда рано утром вышла на балкон, разбуженная трелями птиц.

Сосны, массивные, стройные, прозрачно-легкие своими сизо-зелеными иглами-ветвями, клумбы, пестрящие недавно высаженными, но уже раскрывшими свои соцветия растениями, беседки, дорожки, заботливо усыпанные гравием, – Ирине понравилось все.

Женщина быстро причесалась, накинула шаль поверх тонкого шерстяного платья и спустилась в столовую.

Народу в этот ранний час было мало. Ира села у окошка, расставила на столе тарелки и замерла.

Было так странно вдруг оказаться где-то в другом месте, где нет забот, даже нет того, кто бы эти заботы порождал. Это было необычно, тревожило, мысли так и норовили вернуться к дочери: «Как она там?», но потом вдруг взлетали птицей ввысь, сбрасывая с крыльев пыль суеты и купаясь в просторе небесной глубины.

Ира много гуляла, потом ходила на лечебные процедуры, потом снова выходила на воздух, как будто боясь не успеть напиться его пьянящей свежестью…

…Этого мужчину она заметила сразу. Даже не столько заметила, сколько почувствовала на себе его взгляд.

Женька, седеющий, но все такой же статный, подтянутый, стоял у колонны парадного входа.

Тут бы впору улыбнуться, удивившись киношности встречи двух бывших влюбленных, но Ира не смогла. Защемило, заныло где-то внутри, мир сузился до этих глаз, сине-серых, грустных, в которых раньше она купалась, растворяясь без остатка.

-Ира,- тихо поздоровался он. – Я рад тебя видеть!

-Привет! – она нарочито легко мотнула головой, поправляя челку, которую ветер так настойчиво кидал на глаза. – Неожиданно! Ты только что приехал?

-Нет. Я тут работаю инструктором.

-Странно, я тебя не видела раньше!

Евгений как-то неопределенно пожал плечами. Не может же он сказать ей, что все эти три дня, что женщина прожила в санатории, прятался, боясь показаться ей на глаза, что вел группы своих пеших подопечных в обход того места, где отдыхала на лавочке Ира, не ходил в столовую…

-Ты сейчас свободна? Пройдемся? – он боялся, что она откажет.

-Давай. Так кого же ты тут инструктируешь? – бодро спросила она, шагая рядом. Кроссовки приятно шуршали гравием, как когда-то давно, когда Женька водил ее гулять в парк.

-Я здесь работаю уже три года. Вся спортивная нагрузка для отдыхающих на мне.

-Понятно. Нравится?

— Да, вполне. А как ты?

-Да вот, направили сюда с работы, отпуск у меня.

-Хорошо! Здесь отличный воздух, много красивых мест, я тебе обязательно покажу! А… — тут он замялся, но потом договорил. – Как муж, дочка?

-Олечка в институте сейчас учится. А муж умер год назад.

-Извини. Я зря спросил.

-Нет, отчего же. Он много болел, — она помолчала, а потом добавила. — А ты-то как? Что на личном фронте?

Ира внимательно смотрела, как качаются на ветру ветви сосны, скребут по воздуху, наполняя все вокруг смолистым, умиротворяющим ароматом.

-А ничего. Все как-то не складывалось у меня на личном. Так бобылем и прожил. Зато полмира объездил, есть, что вспомнить.

-Да… Полмира – это здорово. Я-то, как замуж вышла, так никуда и не ездила. Некогда. То Ольга была меленькая, то одно, то другое, потом муж болел. В-общем, закрутилась, как говорят, погрязла в быту.

Они шли по дорожке, тихо беседуя. Прохожие, жильцы санатория, что знали Евгения по тренировкам, оглядывались им вслед. Что-то родное, нежно-щемящее было во взгляде мужчины, который так боялся и так хотел взять эту женщину за руку, а она старательно смотрела по сторонам и улыбалась, изображая отстраненное равнодушие.

-Ой! Извини, у меня процедуры сейчас. Пойду! – Ира быстро посмотрела на часы и, обернувшись, зашагала по дорожке обратно. – Еще увидимся!

-Да, конечно, — он кивнул, глядя ей вслед.

…Оля, придя из института и поужинав, решила затеять генеральную уборку. Павлик все равно до понедельника укатил с родителями на дачу, прогулка их сорвалась.

Девушка надела мамин фартук, подвязала волосы косынкой и принялась вытирать пыль. Телевизор рассказывал о погоде не завтра, за окном ребятня гоняла мяч, визжа и смеясь.

Вдруг Оле захотелось посмотреть фотоальбом, который пухлым, трещащим от воспоминаний старичком высовывался из чуть приоткрытого комода.

Выдвинув ящик, девушка увидела в самом углу, под стопкой квитанций за квартиру, скрепленные резинкой письма.

Они как будто старались забиться подальше, улизнуть от проворных рук девушки. Но она все же вынула их и положила на стол.

Олю охватило любопытство. А вдруг это письма папы к маме? Они никогда особо не проявляли друг к другу чувств, не показывали другим, насколько сильно любят друг друга, может быть, все это хранится в письмах? Иногда девушке казалось, что родители скорее живут вместе по привычке, по когда-то заключенному договору, не испытывая того, что называется любовью…

Оля сняла резинку и разложила конверты на столе. Почерк был не папин.

Сначала девушка решила убрать все обратно, забыть, не нарушать маминых тайн, но потом в глаза бросилась открытка. Нежный букет сирени на фоне улетающего самолета, округлый почерк, мелкими буквами поздравляющий Ирину с рождением дочки, и подпись, «Евгений».

Мама никогда ничего не рассказывала об этом человеке. Кто он? Какую роль он играет в судьбе мамы? Почему поздравляет ее?

И вот уже конверты вскрыты, письма, одно за другим, ложатся на колени. Оля читает их медленно, привыкая к чужому почерку, привыкая к чужой любви…

Потом ей станет стыдно, она быстро соберет все обратно и захочет выбросить пачку писем в мусорное ведро, отрицая саму возможность существования кого-то, кого мама могла любить кроме отца. Но девушка не сделает этого, потому что иначе мама перестанет доверять ей…

Оля долго ворочалась, слушая, как за окном звенят последние трамваи. На душе было тяжело. Письма не выходили из головы. Их нежность, глупая беспечность и восторженность поражала и заставляла глубоко вздыхать, мотая головой. Вопросы, вереницей выстроившиеся в голове, терзали и не давали уснуть. Почему мама рассталась с этим человеком? Кто он? Хороший или плохой? Любит ли она его до сих пор? Наверное, да, раз хранит письма! Слишком много вопросов…

Не могла в эту ночь уснуть и Ирина. Воспоминания, раздумья, сожаления и надежды – все перемешалось, сгустилось, грозясь разразиться чем-то неведомым, судьбоносным, новым.

Что делать дальше? Хочет ли она вновь впустить Женю в свою жизнь? Сердце говорило «да», разум спорил, заставляя придумывать аргументы «против».

Противоречива, тревожна женская душа. Она готова прощать тысячу раз, давая надежду на будущее, разочаровываться, грустить, а потом снова возрождаться как феникс, озаряя мир своими огненными перьями, она жаждет жить в любви вопреки всему…

…Время быстро отсчитывало минуты.

Завтра Ирина должна уехать домой. Отпуск закончился.

Евгений мялся у ее двери, не решаясь окликнуть ее. Ира, словно почувствовав, что он стоит рядом, открыла сама.

-Ой! Извини, я как раз хотел постучать! – Женя отошел на два шага, пропуская Иру. Она была очаровательна. Фигура в спортивном костюме, хотя уже не молодая, но все еще стройная и подтянутая, мягкие черты лица, уверенная походка – все в этой женщине было прекрасно.

-Что-то случилось? – Ира посмотрела на Женю снизу вверх.

-Нет. Просто хотел пригласить пройтись. Ты же завтра уезжаешь?

-Да, уезжаю. Пойдем, пройдемся.

Они молча шли по аллее. Пасмурное, тяжелое небо вот-вот должно было разразиться дождем.

-Ир… Я хотел…

-Да? Что?

-В-общем, я тогда был…

-Тогда… Был… — передразнила его Ира. – Ты отбросил меня, как собачонку, которая назойливо тявкала рядом. Ты прогнал меня, как будто ударил. Ты не представляешь, как долго я привыкала к тому, что больше не нужна тебе. Это было жестоко, Женя! Я такого не заслужила!

-Да, ты права! Во всем права. Когда я понял, что натворил, то хотел вернуть тебя, звонил, но никто у вас не брал трубку. Вы переехали что ли? Я потом приезжал, но увидел тебя с другим. Это, наверное, был твой будущий муж. Я не стал мешать. Не по-мужски это… Я рад за тебя, что у тебя все сложилось в жизни.

Ирина остановилась и, повернувшись, взглянула ему в глаза. Опять утонула, захлебнулась в их лучистой голубизне, запуталась в длинных ресницах, почувствовав жгучую боль.

-Да? Ты рад? А я тоже рада. У меня был прекрасный муж. Пусть не такой, как я хотела, как мечтала, но он был надежный, он берег меня, он подарил мне дочь. Оля так похожа на него…

Она замолчала, переводя дух.

-Да, это здорово! Это…

-Да это здорово! Вот только я хотела, чтобы она была похожа на тебя… — прошептала Ира и, развернувшись, быстро зашагала по дорожке к санаторию.

Евгений окликнул ее, но она не стала оборачиваться. Не сейчас…

…Ирина приехала домой к обеду. Оли пока не было.

Женщина медленно прошла на кухню, села за стол и вздохнула. Завтра снова ее поглотят заботы, не давая остановиться и задуматься, завтра она снова станет самой собой, вернувшись из мира прошлого. Но это только завтра, а как прожить сегодняшний день?…

Дочь пришла только к вечеру. Она была какой-то тихой, задумчивой.

За ужином девушка начала приставать к матери с вопросами.

-Мам, а ты папу очень любила?

-Конечно!

-Вот, прям, как в книжках пишут и в кино показывают?

-Ну… Наверное. А почему ты спрашиваешь?

Оля помолчала, а потом тихо сказала:

-Мама, я письма нашла старые, в комоде. Я случайно их нашла. А потом… Случайно их прочитала… Мама! Он же так любил тебя, и ты его любила! Я это сразу поняла! Ты папу так не любила, как этого Евгения.

Ира замерла, чуть не уронив чайник на пол. Оля была так растревожена, так горячо рассказывала о ее, Ириной, любви, что становилось страшно.

-Мама! Почему ты не осталась с ним? Почему вышла за папу, ты же не любила его!?

-Замолчи! – Ира строго взглянула на дочь. – Никогда больше не обвиняй меня в том, что я не любила твоего отца! Да что ты знаешь о любви? Для тебя это что-то восторженное, но сказка проходит, а жизнь остается. И тогда ты понимаешь, что все намного сложнее, чем тебе казалось! Я любила того мужчину, я хотела бы прожить с ним всю свою жизнь. Но мы разошлись. Значит, так было нужно. Я встретила твоего папу и поняла, что мы с ним пара, что у нас получится создать семью. Я хотела, чтобы у меня была дочь, чтобы был дом, где надежно и тепло. И твой папа дал мне все это. Любовь бывает разная, Оля! И не каждая любовь живет с тобой всю жизнь.

Ира замолчала. Оля смотрела на нее широко раскрытыми глазами. Мама никогда не говорила так горячо, так ярко, как сейчас.

-Знаешь, дочка… Говорят, что судьбу два раза не встречают. А я все же встретила твоего папу, значит, так и должно было быть…

Оля увидела, как мать быстро смахнула со щеки слезу.

-Мама! Ну, прости меня! Ну, я не хотела! Мама!…

Уже через минуту они сидели на диване в гостиной и ревели, утешая друг друга.

Вдруг обе вздрогнули от звука дверного звонка.

Мужчина, статный, с седыми висками и грустными серо-синими глазами стоял на лестничной клетке, держа букет роз. Говорят, что судьба может дать второй шанс, если ее очень-очень сильно попросить. Он попросил…

Зюзинские истории

Рейтинг

5 из 5 звезд. 1 голосов.

Второй шанс

Макс сидел на диване, откинувшись на спинку и вытянув ноги, на которых устроил ноутбук. Фоном едва слышно работал телевизор. За тёмными окнами притаился прохладный мартовский вечер. Днём солнце слепило до рези в глазах. С наступлением вечера подмораживало. Лужи, натекшие от подтаявшего снега с обочин тротуаров, покрылись плотным льдом.

В открытое окно тянуло холодом. Максу лень вставать и закрывать фрамугу. Он уже две недели заходил на сайт знакомств. Надоело одиночество, хотелось снова стабильных отношений, какой-то определённости в жизни.

Но дамы на сайте воспринимали его искателем приключений и одноразовых встреч на ночь. Из-за снимка. Вместо себя он поставил фото крутого брутального красавца. Тот чем-то напоминал Макса. Только у парня на снимке глаза лучились энергией и желанием, а у Макса взгляд тусклый, словно он устал от жизни или пережил трагедию. Не хотел, чтобы кто-то из знакомых знал, что он докатился до сайта знакомств.

Ему исполнилось тридцать два. Он поддерживал свою физическую форму планкой по утрам. Готовить себе не хотелось, ел мало. Друзья и коллеги из числа женщин отмечали, что худоба ему к лицу, а модная небритость придаёт мужественный таинственный шарм человека с «прошлым». Но Макс себя таким не ощущал. Скорее — потерянным и одиноким.

Их с Мариной познакомил друг по институту Иван. Он, кстати, потом и подкинул ему идею знакомства на сайте. Мол, нечего копаться в себе, жить прошлым. Нужно двигаться дальше. Вот Макс и двинулся.

Они с Мариной прожили вместе полтора года. С детьми не торопились. Если бы вернуть всё назад, он никогда не совершил бы той роковой ошибки. Тогда она не поехала с ним на дачу к друзьям. Там Макс единственный раз в жизни выпил лишнего. Он не любил терять контроль над собой, пил мало и редко.

Он пошёл в лес. Ему стало плохо от выпитого. Он даже не помнит, как её звали, не видел за столом. Откуда она вообще там взялась? Всё произошло быстро и глупо. Кто-то из друзей сдал его Маринке. Она устроила скандал, потом стала сторониться Макса, не подпускала к себе, наказывала молчанием. Достучаться, объясниться не получилось. Потом Марина ушла. Он думал, она пугает, успокоится и вернётся. На звонки она не отвечала.

Взгляд наткнулся на снимок знакомой девушки и отвлёк от воспоминаний о жене. С этой черноволосой он даже встречался. Симпатичная, яркая. Мужчины не проходят мимо таких. Но сердце Макса не отозвалось, не загорелось. У неё оказался высокий визгливый голос, который резал по нервам.

Макс перевёл курсор на следующий снимок. А вот этой он раньше на сайте не видел. Прямые светлые волосы, умные красивые глаза. Девушка на снимке не улыбалась, просто смотрела в камеру. Не звала, не манила взглядом. «Знает себе цену, — понял Макс. – Почему бы не попробовать?»

— Привет. Ты недавно на сайте? Не видел тебя здесь раньше. Не хочешь поговорить? — написал он в окне для сообщений.

Через несколько минут она ответила:
— Привет. Давай поговорим.

— Ты симпатичная. Отчаялась найти парня в реальной жизни? — Макс старался писать полушутя, как старой знакомой.

— У тебя та же история, по-моему, если ты сидишь на сайте знакомств, – отреагировала она тут же.

«Раскусила. Палец в рот не клади». — Усмехнулся Макс про себя.

— Да. Те, кто нравятся, уже замужем, а остальные мне не нужны.

— То же самое. У моей подруги был печальный опыт знакомства в интернете. Один чуть не развёл её на деньги в ресторане. Хотел пообедать за её счёт. Во время всё поняла и отреагировала. Если ты из таких, держись от меня подальше.

— Я не люблю рестораны. По мне кафе демократичнее и ни к чему не обязывает. Может, встретимся там? Чего тратить время на переписку? Сразу поймём, стоит продолжать знакомство или нет, — предложил Макс.

— Какой ты шустрый. Давай поговорим. Пока.

— Что значит «пока»? Что ты хочешь переписываться пока, или что покидаешь страницу? — Забеспокоился Макс, немного разочарованно.

— Пока просто пообщаемся, — ответила Вероника.

Макс расслабился.

— Вероника, — произнес он вслух, словно надкусил крупную красную ягоду и ощутил во рту сладкий вкус с кислинкой. – Вероника, — повторил Макс. — Скорее вымышленное имя, какое-то слишком сладкое.

Они ещё какое-то время переписывались, потом Вероника попрощалась и покинула сайт.

«Ну вот, теперь думай, что у неё есть муж или парень, и она ищет запасной аэродром. Или есть ребёнок, которого пора укладывать спать», — подумал Макс недовольно.

Сидеть на сайте больше не хотелось, и Макс тоже отключился. Ночью долго смотрел в белевший в темноте потолок, закинув руки за голову. Пытался представить новую знакомую.

На следующий день еле дождался конца рабочего дня, пришёл домой и включил ноутбук. Вероника появилась в сети только через три часа. Сразу спросил, почему так рано ушла с сайта, чем занимается, есть ли ребёнок.

— Пока нет ребёнка. Просто люблю рано ложиться спать, – ответила Вероника.

Макс вспомнил, что и Маринка тоже не любила ходить на последние сеансы в кино, засиживаться допоздна у друзей. Любила ложиться спать до одиннадцати часов.

— А у тебя есть дети? – Прочитал он и хмыкнул:
— Не успели с женой обзавестись, — ответил.

— Расстались? Она оказалась корыстной стервой? – предположила Вероника.

— Нет. Она лучшая. Я совершил глупую ошибку, за которую дорого расплатился, — честно признался Макс.

Ему нравилось, что Вероника не манерничала, отвечала быстро, задавала прямые вопросы. Ему очень захотелось увидеть её. Макс чувствовал, что на этот раз всё сложиться. Она то, что ему нужно.

— Давай встретимся. Легче и продуктивнее разговаривать, глядя в глаза. Завтра суббота. Может, сходим в кафе? Согласна? Или у тебя другие планы? Я не сильно спешу? – спросил он.

Ответ на этот раз пришлось ждать долго. Макс нервничал, ходил по квартире, ругая себя, что поспешил. Потом не выдержал и написал:
— Я хотел предупредить, что на снимке не я. Но ты не разочаруешься. Я похож на того парня.

— Это тоже не моё фото. Не разочаруешься? – в ответ спросила Вероника.

— Нет, если ты похожа на девушку на снимке. Значит, ты согласна? — Обрадовался Макс.

— Да. Не будем тратить время и силы друг на друга. Если не понравимся, просто прекратим общение, – ответила Вероника.

Макс всё больше убеждался, что она его не разочарует. У него даже возникло ощущение, что они давно знакомы. С ней легко. Они договорились встретиться в шесть часов у одного из магазинов в центре города.

Макс с утра выбирал рубашку, гладил брюки. Хотел ради такого случая побриться, но решил оставить отросшую щетину. Она придавала ему возраста и загадочности, как правильно сказала одна из его коллег. Привык, да и не хотел, чтобы выглядело, будто он тщательно готовился к свиданию.

К намеченному времени сердце возбуждённо стучало в груди. «Волнуюсь как мальчишка. Кто бы подумал». Уже в машине поднёс ладонь ко рту и выдохнул. Неприятного запаха не почувствовал. Всё же сунул в рот пластинку жевательной резинки. В нос ударил колючий ментоловый запах.

«Что ж. Вперёд. Моя одинокая жизнь закончилась», — подумал он и повернул ключ зажигания. Приехал к магазину и встал у входа, стараясь никому не мешать, но и не пропустить Веронику. Приготовился долго ждать.

— Привет. – Раздался вдруг рядом до боли знакомый голос.
Макс от неожиданности вздрогнул, резко обернулся и встретился лицом к лицу с Маринкой.

Окинул её быстрым взглядом. Заметил, что жена изменилась: округлилась, похорошела, выпрямила волосы, на глазах более тёмные линзы. Испытал жгучий укол ревности.

— Ты меня ждёшь? – спросила Марина, разглядывая Макса.

— Да, если ты Вероника, — ответил в тон ей Макс.

Руки вдруг стали чужими. Он не знал, куда их деть, поэтому засунул в карманы куртки, сжался. «Только не говори, что случайно здесь, и о Веронике не имеешь ни малейшего представления», — взмолился он про себя.

— Парень на снимке на тебя действительно похож. Тебе идёт щетина. Повзрослел. Я надеялась, что это ты. Рада, что не ошиблась, — призналась Марина.

— Я тоже рад, что это ты. Только почему Вероника? – Макс всё никак н мог прийти в себя.

— Ну что? В кафе? А то нежарко, — сказала Марина вместо ответа.

Они сидели в уютном кафе. Свеча в стакане в центре стола отбрасывала на них тёплый свет, смягчала черты лица. Макс понял вдруг, что скучал по жене, что ему кроме неё никто не нужен.

— Давай попробуем сначала. Я обещаю, что больше никуда без тебя не пойду, ничего подобного больше не случится. — Макс накрыл ладонью руку Марины.

— Не обещай. Я тебя никуда больше не отпущу одного, – смеясь, сказала она.

— Может, выпьем за встречу? За начало новой жизни, – предложил Макс и сжал руку жены.

— Нет. – Марина поморщилась, но руку не убрала.

— Почему?

— Ты помнишь последнюю нашу ночь? Перед тем, как я ушла от тебя?

— Конечно. — Макс отвёл глаза. Он не сразу понял, о чём говорит Марина.
А потом его бросило в жар, словно обдало пламенем огня. В ту ночь он в который раз уговаривал её простить его, оправдывался. В какой-то момент он обнял Марину и…

Но наутро она снова сторонилась его, будто ничего между ними не произошло. А когда он вернулся с работы, из квартиры исчезли её вещи. Марина ушла. Он часто думал, что если бы изменила она, он, наверное, тоже не простил бы.

— Я беременна, – тихо сказала Марина, ожидая реакции Макса. — Уже почти три месяца. Узнала, когда ушла. Не сказала тебе, думала, ты не поверишь, что ребёнок от тебя. На сайте увидела твоё имя, чужой снимок. Надеялась, что это ты, поэтому ответила.

— Маринка! У нас будет ребёнок! – Макс снова сжал пальцы Марины. – Прости. Я так рад! Знаешь, когда я ехал на встречу, то был уверен, что моя жизнь изменится. Но даже предположить не мог, как. Я люблю тебя и больше никуда не отпущу. Ведь не поздно исправить ошибки?

— А я никуда и не уйду. — Марина счастливо улыбнулась.

«… возвращения никогда не бывают случайны. Возвращаются, чтобы изменить что-то, чтобы что-то исправить. Иногда сам Господь ловит нас за шкирку и возвращает в то место, где мы случайно ускользнули из-под его ока, чтобы исполнить свой приговор — или дать нам второй шанс»
Дмитрий Глуховский «Метро 2034»

Инет

Рейтинг

5 из 5 звезд. 1 голосов.

ВАРЬКА

Ей никогда и никто не приносил завтрак в постель. Её никогда и никто не жалел уставшую и одинокую. Ей никогда и никто не признавался в любви.
Жила и жила себе серой мышкой.

Когда умерла мама, (онкология) ей было всего шесть лет.
Приехала женщина, без эмоций, как будто она занималась этим каждый день, и забрала девочку в приют.
Санитарка помыла, переодела новую жительницу и определила на место.

Дети столпились вокруг нее, и самая полненькая спросила:
— Как тебя звать?
— Варвара.
Плюха оказалась соседкой по койке.
Улыбнувшись, переспросила:
— Варька что ли?

В комнате было три девочки, и она.
— А у тебя есть что-нибудь вкусное? — Помолчав, добавила: — Я Маринка, а это Танька и Ирка. Они сестры. У них мать пьяница, её лишили прав. Твоя тоже пьяница?
— Нет. У меня самая лучшая мама на свете. Самая лучшая! – И тут слезы ручьями побежали из глаз Варвары.
Маринка стала прыгать как обезьяна вокруг неё и кричать:
— Пьяница- пьяница за бутылкой тянется. Твоя мамка пьяница.

В комнату зашла воспитатель Антонина Николаевна:
— Марина. Тихий час. Что за шум? Останешься без полдника. Накажу. Быстро все спать. И ты Варвара ложись тоже.
Девочки быстро разделись, повесили одежду на стулья и легли спать.
Варя тоже легла, но весь сон она беззвучно плакала в подушку. Так же беззвучно звала маму и просила её забрать к себе.

Один раз перед праздником Рождества спонсоры привезли красивую новую одежду. Варе досталось голубое платье, как у принцессы. Длинное в пол. На атласной сорочке кружевные розы, рукав фонариком, на талии бант. У всех девочек были разные красивые платья. Утром был праздник. Варя выучила стихотворение. Все стали наряжаться в новую одежду.
Она открыла шкаф и ахнула.

Маринка, не выдержала и прыснула со смеха. Платье было все искромсано на лоскутки.
Танька и Ирка смотрели с любопытством за действием бедной девочки.
Варя не заплакала, не кричала, она спокойно надела повседневную юбку и кофту и тихо пошла в зал. А девочки сказали воспитателю, что Варька это сделала сама, что ей не понравилось платье.
После праздника её пригасили к завучу, ругали, уговаривали все рассказать, но она молчала и просила Бога всех простить.

Потом был детский дом.
Варя ни с кем не делилась своими мыслями, держалась скромно в стороне. Училась средне. На удивление взрослых, очень любила читать книги и рисовать.
В маленьком сердце хранилась память о доме: где мама Галя читала на ночь ей сказки, как они вместе делали пельмени на Новый год, ездили на море по путевке от профсоюза.

Варя не знала отца. Мама о нем никогда ничего не говорила. Работала она продавцом в магазине и часто баловала свою доченьку разными вкусностями (ромовая баба, эклер, безе…).
Маму Варюшки все уважали и на улице, и в доме. Жили они скромно, очень аккуратно. На тумбочке стояла большая копилка «Толстый кот», куда Галина откладывала каждую копеечку. Копили Варе на школу. Это было лучшее время в ее жизни.

Утром Варя просыпалась раньше всех, но лежа в кровати и тихонько шептала:
— Мамочка ты самая любимая, самая хорошая. Я тебя очень-очень люблю.
А вечером, отвернувшись к стене, мысленно рассказывала маме Гале про свой день, все самое хорошее и доброе.
Дети считали её странной и почему то называли не Варвара, а Федора или просто Варька.

Время прошло и вот уже последний звонок. Ключи от комнатки в общежитии и самостоятельная жизнь.
Варя устроилась работать на почту. Спокойная, безотказная, она никогда не жаловалась на тяготы работы и жизни. Худенькая, волосы, аккуратно заплетенные в косу, всегда в одной и
той же одежде (серая безразмерная футболка, черные выцветшие джинсы и коричневая кофта).

Она не придавала особого значения ни одежде, ни еде. И если коллеги по работе делились своими обновками, она радовалась за них, но не принимала эту данность на себя. В обед пила кефир с букой. Женщины, зная, что она сирота подкармливали её бутербродами, пирогами, котлетами, совали конфеты ей в карман. Иногда даже приносили одежду, которая якобы стала мала их дочерям.

Лето было засушливое и жаркое. У Вари весь день кружилась голова. Она шла по знакомому району, разносила письма, извещения, газеты…
Вдруг, словно в мозгах кто-то включил пластинку, все завертелось, завертелось…

Когда она пришла в себя, над ней склонился молодой фельдшер:
— Вам лучше?
— Это жара, — неслышно прошептала Варя.
— Может быть. Мы вас отвезем в больницу, а там разберутся.
Палата № 5, и опять три соседки, правда, женщины старше ее по возрасту.

Было ощущение, что голова отдельно от тела, до сих пор вращается вместе с пластинкой. Тошнило. Нарушилась координация движений. Варя постоянно думала о маме. У нее точно также начиналась страшная болезнь.
«Рак передается вместе с генами, и я тоже умру», — эта мысль просто убивала ее.

Варвара все же встала и по стенке, опустив глаза в пол, медленно пошла в туалет. В коридоре боясь, что опять упадет, присела на кушетку.
— Вставай милая, вставай, — услышала Варя голос рядом.
— Надо идти, куда хотела, к своей цели. Только вперед.
Она повернула голову и увидела добродушного старичка лет девяносто.
— Иди, красавица, иди. Все будет хорошо!

Варя встала и отправилась дальше.
«Меня красавицей никогда и никто не называл. Эх, дедушка, шутник, — думала она. — Если увижу его еще, спрошу, почему он так мне сказал».
В туалетной комнате девушка задержалась у зеркала. Бледное лицо, безумный взгляд, всклокоченные волосы: «Красавица…»

Дед еще сидел на кушетке. Увидев Варю, он шагнул ей на встречу. Галантно взял её под локоток и вместе они отправились к пятой палате.
— Вот и умница. Не давай болезни даже малюсенького шанса. Человек сотворен по образу и подобию Бога. Знаешь, есть такая хорошая притча:
«Был в древности один мудрец. У него было много последователей, многие у него учились.
И вот, как-то раз, два его ученика поспорили между собой. Один утверждал, что сможет задать мудрецу такой вопрос, который поставит его в тупик. Второй сказал, что это невозможно.

Ранним утром первый ученик пошел в поле и поймал там прекрасную маленькую бабочку. Зажал ее в ладонях так, чтобы не было ее видно.
Придумал он хитростью одолеть учителя: «Я спрошу у него, жива ли бабочка, что в моих ладонях? Если он скажет, что нет, то я разожму ладони и она взлетит. Если же скажет, что да, то я раздавлю ее. И открыв ладони, он увидит лишь ее безжизненное тельце. Так он попадет в неловкую ситуацию, а я выиграю спор».

Пришел к своему мудрецу-учителю ученик и в присутствии всех спросил его:
— Учитель, мертва или жива бабочка в моих ладонях?
— Все в твоих руках… Если ты сожмешь пальцы, она погибнет, если раскроешь ладони, она улетит… Всё в твоих руках!
— Я все поняла. Спасибо Вам дедушка! – Варя уже стояла на пороге палаты.

На следующее утро Варя почувствовала себя лучше. Голова кружилась, но не так, как вчера. Когда она вышла в коридор, то увидела, что дедушка опять сидит на кушетке, как будто никуда и не уходил вовсе.
— Доброе утро, дедушка!
— Доброе утро, красавица!
— Почему красавица? Меня никогда никто так не называл.

— Каждый видит красоту по-своему. Кто-то любуется красотой лица или наряда, а кто-то красотой таланта или красотой дел и поступков. У тебя такая красивая светлая и добрая душа. Береги её. Когда-нибудь ты увидишь всю красоту этого мира, научишься ценить жизнь, а у твоей дочки будет такой же свет в Душе.
— У какой дочки? – Варя улыбнулась.
— Верь мне. Шестьдесят лет я работал главным врачом этой больницы и в людях хорошо разбираюсь. А теперь, как и ты, просто пациент. У меня в семье целая династия врачей: прадед, дед, я, дочка и внук.

День прошел медленно и неинтересно. Пожалуй, самое интересное, что случилось, это беседа с тем удивительным старичком.
А в голове вертелась его фраза: «Все в твоих руках».
Мысли спорили с ней и пытались доказать обратное.

Через неделю Варвару выписали. Собирать было нечего, кроме приятных воспоминаний о новом знакомом.
Медсестра сказала Варе, что её ждут в фойе больницы.
— С работы, наверное, – ответила она ей вдогонку.

В фойе стоял красивый молодой человек с букетом крупных садовых ромашек.
Он сделал шаг на встречу:
— Вы меня помните? Я Влад, фельдшер, который вас сюда привез.
Варя была в полном недоумении.

Он открыл дверцу машины и предложил ей сесть. Они поехали за город.
— Куда мы едем?
— К деду на чай, – ответил Влад. – Вы ведь с ним уже познакомились…

Варя тут же улыбнулась и сразу успокоилась. Она все поняла.

А еще она поняла, что, наконец-то, обрела свое счастья!

Светлана Байгулова

Рейтинг

5 из 5 звезд. 1 голосов.