Шапок.
Два брата Володя и Андрей возвращались с речки. На улице стояла такая жара, такая жара стояла! Вода в речке очень теплая, даже глубоко ныряя, мальчишки всё равно не смогли охладиться, как следует. А пока шли домой, так вообще, изжарились. Ребята шли босиком и прыгали с травы на траву – земля была настолько горячей. И вот, когда совсем уж было подошли к дому, они решили сесть в тенечек у сараюшки. Посидели, немного отдохнули от изматывающей жары и побежали домой. Дома перекусили хлебом, посыпанным сахаром, запили водой. И вдруг Володька говорит:
-Андрей, а вот мы сидели у сараюшки, и мне там показалось, что кто-то плакал.
Андрей сказал:
— И мне тоже показалось, что кто-то плакал.
Они решили пойти к сараю и еще раз послушать, кто ж там плакал. Всё было тихо. Но как только братья собрались идти домой, вдруг услышали, что кто-то всхлипнул. Кто-то всхлипнул в сараюшке! Они прислушались. Да, кто-то в сарае был. Звук доносился откуда-то из-под земли, слышны еле уловимые всхлипывания. Мальчишкам стало очень интересно, кто же там плачет. Хозяин сарая, дед Николай Васильев еще утром уехал в соседнюю деревню на свадьбу. Собирался вернуться только к вечеру. Дети, отодвинув штакетину в заборе, пролезли в дедов огород. Дверь в сарай была не заперта. Они открыли ее и с опаской спросили:
— Кто здесь
И вдруг они услышали голос:
— Я больше не буду, отпустите меня, пожалуйста, я больше не буду.
Этот голос доносился из погреба. Андрей знал, что там дверь особенная. Как-то осенью он помогал деду Коле спускать туда картошку, и дед объяснил, что здесь английский замок. Он его специально сюда поставил, чтобы никто не залез в погреб. А если кто и залезет, то будет там сидеть, пока его не откроют.
И вот кто-то попался туда. Андрей спросил:
— Ты кто?
А голос ответил:
-Тебе какая разница, открывай!
И тут пацаны поняли: это Шапок! Неприятный холодок пробежал по спине. Они боялись Шапка. Братья выбежали, как ошпаренные. Пролезли обратно в щель забора и побежали домой,
— Пусть Шапок сидит там себе, — сказали они. — Мы не будем его доставать.
Они не любили Шапка. Шапка вообще в деревне никто не любил. Раньше, когда он был маленький, Шапка звали Шапокляк. Шапокляк этот славился плохими делами, потому как «Хорошими делами прославиться нельзя!» Брат его сидел в тюрьме. И все боялись Шапка, как огня. Его и взрослые боялись. А тем более ребятишки. В деревню даже на каникулы перестали приезжать городские. Потому что житья никому не давал.
…Как-то Андрей и Володя пошли за березовым соком в лесопосадку. Идут они по лесопосадке и видят, трехлитровая банка стоит полная березового сока. Андрей посмотрел на березовый сок и сказал:
— Рано еще. Давай отольём немножко сока. Пока хозяева подойдут, банка опять наполнится. Какого рожна сок льется мимо?
Они отлили в свой чайник сок и пошли домой. А банка эта была Шапка. Кто увидел, кто сказал Шапку, что это братья сок тот слили? Но когда Шапок со своей бандой повстречали ребят, ох как они пинали старшего брата! Андрея не тронули. Андрей с ужасом и болью за брата смотрел на эту драку и поражался, с какой жестокостью они пинали Володю по всем частям его хрупкого тела. Как можно вообще бить человека, да еще кирзовыми сапогами?
Андрей тогда люто возненавидел Шапка.
А однажды пошли ребята за ягодами. Собрали целое ведро и уже возвращались домой. Встретили Шапка, а тот взял ведро, да и высыпал все ягоды в траву. До самых звезд Андрей с Володей ползали по траве, собирая свои ягоды.
Как-то Шапок снял флаг с сельсовета и на церковь залез. Как уж он залез на эту церковь? И воткнул флаг в купол вместо креста. А статья-то была серьезная, политическая. Председатель сельсовета как увидел, всю деревню на уши поставил. Многие догадывались, что это Шапок сделал, но боялись говорить. Участковый пришел к Шапку и строго так с ним:
-Шапок, — он прям ему так и говорит, — Шапок, ты сядешь. Тебе 16 лет. Твой брат сидит в тюрьме и ты сядешь. Выйдешь оттуда без почек, без зубов. И выйдешь не скоро. С малолетки пойдешь дальше. Ты допрыгаешься, это последнее, Шапок, тебе предупреждение.
Никому Шапок проходу не давал. Велосипед чей-нибудь сбросит в речку, кому-то штанины свяжет узлом, намочит их и жди, когда они высохнут… Доставал он всех, этот Шапок. Куражился, потому что был шишкарём. Всегда держал «марку». Всех в страхе держал, и не было на него никакой управы.
…И если Шапок попал в погреб, так пусть там и сидит.
Вечером Андрей и Володя сели на крыльцо и стали обсуждать странную ситуацию. Там, наверное, уже приехал дед Коля со свадьбы, а Шапок сидит в темноте, сырости, в холоде. Что делать? Опять пошли они туда проверить, постучали в дверь погреба. Шапок начал скулить:
— Андрюша, Володя выпустите меня, пожалуйста. Я вас буду защищать, только вытащите меня отсюда.
Андрей сказал:
— Ключ от замка находится у деда Коли. Я могу сходить и попросить.
Шапок боялся в тюрьму попасть, потому что он застрял на месте преступления. Он пришел воровать. Ему нужно было переднее колесо от велосипеда.
Шапок взмолился:
— Придумайте что-нибудь. Сами придумайте, только к деду не ходите.
Володя сказал:
— Ладно, будем думать.
И они ушли. Шапок остался. Мать Шапка не искала, он не в первый раз уходил из дома, «поболтается, оголодает и вернется домой» — думала она.
Шапок не знал, сколько времени уже прошло, то ли три дня, то ли четыре. Время перестало для него существовать. Минуты превратились в часы, часы – в дни. Он хотел пить, он хотел есть. Ему было страшно. Он боялся умереть. И смерть была для него неотвратимо приближающейся реальностью. И вся его короткая и никчёмная жизнь теперь зависела только от Володи и Андрея.
Он вспоминал бабку, которая злобно смотрела ему в глаза и грозила своим корявым пальцем:
— Живьем умрешь в могиле. Проклинаю тебя!
Когда-то он у этой бабки украл кубарь — морду, приспособление для ловли рыбы. А бабка в это время, сгорбившись, полола грядки, и Шапок ее не заметил, И когда он вытаскивал из сарая этот кубарь, бабка увидела его, опешила от такой наглости. Средь бела дня грабеж! И она осыпала его своими страшными проклятиями.
И вот теперь он сидел в закрытом погребе, и этот бабкин палец и старушечий подслеповатый взгляд будоражили его сознание. Ему было страшно. Он засыпал и просыпался, временами ему казалось, что он умер, ему было очень плохо, нестерпимо болел живот. Он поел картошки. Думал, от картошки будет легче, А от картошки ему легче не стало, стало еще хуже, его тошнило и рвало, голова постоянно кружилась. Он как будто уплывал в холодную темную бездну. И вдруг, парнишка начал молиться. Любимая бабушка когда-то давным-давно, еще в прошлой жизни, учила его этим непонятным словам: «Отче наш иже еси на небеси, да приидет царствие еси…» Молитву он не помнил. Шапок засыпал и просыпался, уже не понимая, где сон, где явь. И вдруг он увидел сияние. Это сияние было яркое-яркое. И вот в этом безмолвном ослепительном сиянии явилась ему Богородица! И он понял, что это Богородица. И он начал просить у нее прощения. А Богородица сказала:
— Не у меня проси прощения. Ты у народа попроси прощения, у председателя попроси прощения. У всех, кого ты обидел, попроси прощения.
Шапок клялся, всей своей душой клялся, всем своим существом клялся, что он пойдет и попросит прощения, у всего народа попросит прощения, что он больше не будет шишкарем в этой деревне, что он будет нормальным человеком.
Видение исчезло. Это были галлюцинации или сон, он этого не знал. Но в нем уже жила эта клятва. Он обещал.
Наутро братья обдумывали план действий. План созрел не сразу. Как добыть ключи у деда Коли, чтобы он об этом не узнал. Мальчишки думали сначала спросить у него соль. Нелепость какая! Дед матери расскажет, что они соль просили. А зачем соль? Может быть, ножик? Есть ножик и у нас, и у него…
Андрей был смекалистый мальчуган. Он взял на комоде старый мамкин кошелек и положил в него три рубля. План был таков: они заходят к деду Коле и спрашивают, не он ли потерял этот кошелек. Так и решили.
Дети подошли к дому Васильева, постучали в дверь, но не стали дожидаться, когда дед выйдет. Они сразу зашли в переднюю и спросили:
-Деда Коля, это не ты потерял кошелек, лежал возле твоих ворот?
Николай открыл кошелек, посмотрел, на три рубля посмотрел, на кошелек посмотрел:
— Нет, не я потерял.
Он улыбался, ему было приятно, что ребята не зажилили кошелек, а принесли и показали ему.
А в это время Володя протянул руку к гвоздю на дверном косяке, взял ключи и положил за пазуху. И только вечером, когда солнце село, они пришли к сараюшке и открыли Шапка. Шапок вылез из погреба. Еле вылез. Организм его был истощен от голода и жажды. Он, пошатываясь, через силу доплелся до колонки, с трудом наклонился и жадно пил воду. А потом тут же у колонки и прилег. Он лежал и смотрел на звезды. А звезды своей яркостью прожигали его измученные темнотой глаза.
Шапок лежал в больнице целый месяц. Потом, когда его выписали, он обошел всю деревню и у всех просил прощения. И в сельский совет приходил, говорят, просил прощение и у председателя, поклялся, что никогда больше не будет делать ничего плохого.
Шапок после этого случая очень изменился.
Сначала к нему относились настороженно, а потом даже как-то зауважали его что ли. Он стал помогать матери, а та никак не могла нарадоваться такой удивительной перемене в сыне. Сельчане вдруг вспомнили, что Шапка зовут Валерка, а фамилия у него Седов. И, в общем-то, он неплохой парнишка, дури только многовато по молодости лет.
Через два года он ушел в армию. А еще через полгода в сельсовет пришло письмо: предлагалось увековечить имя рядового Седова Валерия Александровича, погибшего смертью храбрых при выполнении боевой задачи . На перевале он остался прикрывать отход своего подразделения. 200 человек уходило, а он остался защищать отход на узком перевале. Валера защищал отход ребят до последнего патрона, там же он и погиб. Ни один боец не был ранен, и ни один не остался на перевале.
Двести писем пришло матери. Двести писем! А в них фотографии молодых ребят, тех, кого спас Валера ценой своей жизни, а еще фотографии их благодарных жен и счастливых детей.
Улица Ждановская теперь стала называться именем Валерия Седова. Его, Шапка, именем!
И это так было!
Андрей Подшивалов 10.04.2020
