Может поживём

«Вот уж никогда не думал, что подобная мысль придёт мне в голову… А что делать? Сто тысяч баксов мне не найти. Даже если квартиру и машину продам только четверть этой суммы наберу. И продавать придётся по скорому.

Куда же они могли пропасть? Ключ от сейфа только у меня. И от кабинета – тоже. Деньги общие. Охранник всю ночь… Какой позор! Мне же все верили. Мало того, что деньги пропали. Я просто подвел друзей. Сергей раньше в полиции служил. Сказал, что дверь в кабинет и сейф были открыты ключами, которые были в единственном экземпляре у меня.

Ребята мне дали день. И он уже прошёл. Надо решаться».

Зашёл в кладовку. Нашёл ключ от чердака их четырнадцатиэтажного дома. Ключ был простой. А какой мальчишка, хоть раз да не мечтал посмотреть на мир с высоты птичьего полёта.

***

И вот Олег на крыше. Сколько раз в детстве с друзьями был он здесь. И вот теперь последний раз.

«Пойду на наше место. Где мы в детстве себя на смелость проверяли».

Шел, не торопясь, опустив голову. Вот и то место…

— Не подходи! – раздался пронзительный девичий голос.

Он поднял голову. На краю карниза на том самом месте, куда он шёл, стояла девчонка.

— Ты, что? – удивлённо спросил он.

— Не подходи, а то прыгну.

— Ты, что ненормальная? Свалишься.

— И свалюсь, — закричала она. – Надоело мне всё. Не могу больше.

— Значит, коллега? — Олег подошёл, сел рядом. – Садись! Хоть поговорим напоследок.

— А ты что… тоже?

— Выхода нет, — тяжело вздохнул Олег.

— У меня тоже! – девушка села рядом.

— Зовут-то тебя как?

— Полина.

— Меня – Олег!

— Красивое имя.

— И что у тебя такой молодой и красивой случилось?

— Муж… парень… выгнал… Говорит: надоела я ему.

— Ну, и что?

— А то! – грубо произнесла она. – Мне теперь некуда идти, не на что жить…

— Ну, а он-то что? Этот твой муж… парень.

— У него квартира в этом доме была. Он её продаёт… считай уже продал. А я ему не нужна, совсем не нужна, — и она заревела.

— Ладно, успокойся!

— А ты чего? – девушка вытерла слёзы.

— У нас с друзьями Серёгой и Тимофеем фирма небольшая. И вот деньги пропали, а ключ от кабинета и от сейфа только у меня были. А в мистику никто не верит.

— Ну, как-то… можно ведь разобраться…, — девушка сочувственно посмотрела на Олега.

— Понимаешь, без этих денег нашему бизнесу конец. Я подвёл всех.

— Но, когда тебя не будет, проблем у твоих друзей не уменьшится, — рассудила Полина.

— Так-то оно так. Понимаешь, мы всегда верили друг другу…

— Понимаю, — девчонка тяжело вздохнула. – Друзья должны верить друг другу и любимые – тоже.

— Вот и я про это. Для меня слово честь всегда было на первом месте.

— Ты словно из девятнадцатого века случайно в двадцать первый попал, — на лице девушки мелькнула улыбка.

— В любом веке для мужчины честь должна быть на первом месте.

— Олег, а у тебя жена есть?

— Нет, — он грустно улыбнулся. – На меня девчонки внимания не обращают. Они ищут высоких и красивых, а я под эти стандарты не подхожу.

— А я в тебя влюбилась бы, — неожиданно произнесла Полина. – Ты надёжный, а это главное.

— А ты очень красивая!

— Спасибо!

— Слушай, Полина, — парень стал серьёзным, — шла бы ты отсюда! У тебя всё ещё образуется!

— А ты?

— Иди, Полина, иди! – произнёс он совсем уж грубо.

И пошёл к краю…

Заиграла мелодия на его телефоне.

«Тимофей. Ответить или нет?»

После недолгого раздумья провел пальцем к зелёному кружочку.

— Олега, мы нашли его! – раздался радостный крик.

— Кого? – не понял он.

— Кто деньги взял. Это охранник. Он бывший «медвежатник». Серёге, когда к нам устраивался, показал какой-то «липовый документ». А тому и в голову не пришло перепроверить… Серёга подключил своих бывших коллег. Взяли его вместе с деньгами… Олег, ты что плачешь?

— Всё нормально.

— Ты, извини!

— Да ладно тебе!

Олег положил телефон в карман и радостно поднял руки к ночному небу. И тут увидел Полину, медленно приближающуюся к краю крыши.

Бросился, схватил за руку:

— Ты, куда?

— Туда…

— А может ещё поживём?

— У меня, к сожалению, таких друзей нет.

— Да, разве я тебя теперь оставлю в беде…

Инет

Рейтинг

5 из 5 звезд. 1 голосов.

Люби мою собаку

С чего все началось? — думал Алик, стоя в дребезжащем трамвае, — как такое могло случиться?
А началось все 12 лет назад. Тетка, родная сестра матери, неожиданно обзавелась щенком. Эдаким неуклюжим, меховым толстопузом, с ушками конвертиком. Откуда этот, все грызущий, и везде писающий веселый балбес возник у нее, никто так и не узнал. Щенка наименовали Кизилом, и вот с этим самым именем он отправился в большую жизнь.

Алик навещал тетку, периодически забирал Кизила, когда та уезжала в командировки, и даже как-то возил пса в лечебницу. И все вроде было хорошо, пока однажды не позвонила соседка.
— Аличек, ты бы к Валерии то зашел, три дня уж с Кизилом не выходит, трубку не берет.
— Забегу, — ответил Алик, — вечером буду.
Алик купил готовых салатов, хлеба, колбасы и картошки, заехал к тетке. Он не видел ее всего месяц, пока был в отпуске. Увидел и испугался. Она высохла словно мумия, едва ходила по квартире, и даже говорила с трудом. Алик вызвал скорую, выгулял Кизила, помыл квартиру и посуду, запихал белье в стиралку. Врач, приехавший минут через 40, недовольно осмотрел Валерию, и заворчал.
— Ну что Вы наше время зря тратите?
— Так ей же очень плохо.
— И чем мы можем помочь, в терминальной то стадии? То соседка нас вызванивала, то теперь Вы начали. Отправьте ее в хоспис, и нечего трезвонить, а то напишу ложный вызов. Она не вчера заболела, чего ждали то? А теперь с каждым днем хуже будет.
Алик сжал зубы, и закрыл за лекарями дверь.
Теперь утром и вечером он забегал к тетке, выгуливал Кизила, и приносил продукты. Тетка даже чуть-чуть повеселела, начала готовить, навела порядок, вычесывала Кизилу шерсть. Алик старался не думать о будущем, просто жил. И в тот день он зашел после работы.
— Посиди сыночек со мной, — попросила тетка, — подержи за руку. Попрощаемся.
— Ты не спеши прощаться, еще поживи, — скорее себе, чем ей ответил Алик.
— Дай мне слово, что не бросишь Кизила, я ведь когда его завела, не знала, что больна, а иначе б…
— Конечно не брошу.
Пожила она минут двадцать. Закрыла глаза, и вытянулась. Только Кизил вдруг тонко завыл, и вой был странным, словно плачет, или смеется ребенок.
На похоронах и поминках были две теткины подруги, и соседка. Упокоил он Валерию рядом с родителями. И забрал Кизила. Завещание грянуло как гром. Тетка все оставила ему, пару квартир (свою и покойного мужа), дорогую машину, все отчисления от ее патентов, от издания книг, счет и фирму. Родня плевалась огнем, обзывала его хитрым приживалой, и моталась по судам. Напрасно. Алик сдал на права, и сел за руль. И с тех пор, на общественном транспорте не ездил никогда. Фирма то процветала, то разорялась, то поднималась снова. Старая теткина машина исправно возила Алика, Кизил был с ним повсюду, как счастливый талисман, как память, о вырастившей его тетке.
С Алиной он познакомился случайно, в кафе. И через неделю после знакомства они стали жить вместе. Хорошо уживались. Алик решил сделать ей предложение. Уточнив, что можно лететь с собакой, взял билет на Канары, и заказал дорогую гостиницу. Выбирал девушке кольцо. Хотелось романтики, незабываемых впечатлений. Билеты она увидела, распрыгалась, развеселилась, щебетала как птичка. Жизнь обещала только счастье, обещала…

Он вернулся с работы домой, а Кизил не вышел встречать.
— Где Кизил, Алина?
Алина надула губки.
— Что ты волнуешься о старой собаке? Ему же сто лет в обед, у него ревматизм и катаракта. Зачем его мучить?
— Нет у него никакого ревматизма, и катаракты, он очень крепкий. Так где Кизил?
— Ну зачем он нам на Канарах, нам и вдвоем будет хорошо, не хочу я с ним в номере жить.
— Где Кизил?
— Я его усыпила, в той клинике, куда ты его таскал, когда он лапу распорол.
Ничего не говоря, Алик помчался в клинику. Ему ответили, что в соответствии с договором собака усыплена, а труп кремирован.
С холодным бешенством он швырял Алинины вещи в чемоданы, и скидывал в машину, вырвал у нее из рук билеты и загранпаспорт, спустил в туалет. Он не слушал, что она говорила, слышать не хотел, повез ее к родителям. У него тряслись руки, и красные круги вертелись перед глазами.
— Ты сам как бешеный пес, — вытирала в машине сопли Алина, — взбесился из за старой собаки, чокнутый, я на тебя в суд подам.
Он не ответил, и поехал на работу, не видя дороги, и чуть не сбил пожилую пару, затормозил в последний момент. Алик припарковал машину, и зашел в трамвай.
И уже третий день ездил на трамвае. Садился на кольце рядом с какой то женщиной, и мрачно смотрел вперед. На утро четвертого дня, он стоял на остановке, и услышал всхлипы. Женщина вытирала слезы.
— Что случилось, — зачем-то спросил Алик, — я могу Вам помочь?
— Я не знаю, кто мне может помочь. У меня умирает пес, просто старый пес, он не ест и не пьет. Его привела усыплять девушка, когда я покупала корм для уличных кошек, в клинике, у трамвайного кольца. Он шел с ней так доверчиво, не ждал ничего плохого. И я его забрала, у него шерсть такая, прямо красная, и ушки конвертиком.
Сердце у Алика ухнуло, и провалилось. Он посмотрел на женщину.
— Я могу Вам помочь. Меня зовут Александр, можно Алик. А Вас?
— Валя.
Они бежали к ее дому взявшись за руки, как будто были давно знакомы, она на ходу звонила на работу, что задержится, потом он обнимался с Кизилом, а Валя смеялась…
Алина караулила его у оффиса.
— Может помиримся, ведь я же тебя люблю.
— Нет, знаешь как говорят, любишь меня, люби мою собаку.
Алик отвернулся, и набрал номер.
— Здравствуйте, Валя. Помните, я тот парень, с собакой. Давайте встретимся…

Автор: Елена Андрияш

Рейтинг

5 из 5 звезд. 1 голосов.

Бесприданница

Хельга нравилась всем. Никто не знал, откуда приехала ее мать, только сразу было видно – издалека. И говор был неместный, и вообще была она странная, словно бы не от мира сего. Устроилась работать почтальонкой, баба Клава как раз на пенсию пошла.

И вот эта Хельга с малых лет помогала матери разносить письма и газеты. На душе как-то светлело, когда ее светлая одуванчиковая головка мелькала у почтовых ящиков.

Когда Хельга пошла в школу, сразу заняла какое-то особое место. Она никогда не была лидером или заводилой, скорее, наоборот, держалась в стороне. Но при этом с ее мнением всегда считались, неизменно приглашали во все игры и вообще уважали. Девчонки, румяные и чернобровые, мечтали походить на прозрачную и бледную Хельгу, а мальчишки все поголовно были в нее влюблены.

Вот почему, когда Хельга достигла совершеннолетия, выбор женихов у нее был богатый. Сватался к ней и первый парень на деревне Иван, весельчак и балагур, и зажиточный вдовец Семен, строгий и обстоятельный, и скромный учитель словесности Алексей, и сын главы Николай.

Вот последнего больше всех и привечала Хельга. Родители Николая, несмотря на то, что мечтали породниться с соседями, у которых и дочь подоспела, Татьяна, сыну палки в колеса не вставляли, сами были очарованы Хельгой. Ну, а что ни гроша у нее за душой… Что уж, может, зато хозяйкой хорошей будет. К тому же у них был еще и младший сын, Александр, вот его с Татьяной можно и поженить.

Не знали родители того, что сам Александр больше всего на свете хотел жениться на этой выцветшей Хельге. Когда он смотрел на нее, его душа воспаряла в такую высь, что, когда возвращалась обратно, разбивалась на мелкие осколки. Не мог он жить без Хельги. И решил разлучить ее с братом во что бы то ни стало.

Случай подвернулся не сразу. Александр долго исподтишка наблюдал за Хельгой, чтобы понять ее слабое место. Был он настойчив и терпелив, и однажды удача улыбнулась ему.

Он узнал, что Хельга неревнива, к подаркам равнодушна, проста в своих желаниях и порывах. Но вот, что действительно ее задевает, так это ее бедность. Он заметил, как багрянец стыда вспыхнул на ее лице, когда их мать из лучших побуждений отдала ей свое пальто, как скромно она ведет себя за столом и не спешит объедаться, хотя виден голодный блеск ее глаз.

И вот подвернулся случай – в соседней деревне были танцы, и Николай решил позвать туда Хельгу. Он написал ей записку и хотел отправить с младшей сестренкой Линой, но Александр вызвался отнести, сославшись, что как раз идет в ту сторону.

Когда он отошел от дома, вложил в конверте деньги с припиской – на платье.

Передав Хельге конверт, он стоял и ждал – сказал, что брат просит ответ. Хельга достала письмо, пробежала по нему глазами. А потом увидела деньги и приписку.

Краска сошла с ее лица, губы задрожали. У нее и правда не было хороших платьев, все уже линялые, залатанные и перелатанные. Видимо, правильно все Александр рассчитал – Хельга решила, что Николаю стыдно быть рядом с такой замарашкой. Не сказав ни слова, она развернулась и ушла.

Сработал план Александра – Хельга стала избегать его брата, не давая ему никаких объяснений. Только вот в одном просчитался – как гром среди ясного неба отец однажды объявил, что в пятницу намечается свадьба: Хельга выходит замуж за молодого учителя, у которого, как и у нее, за спиной ни гроша.

Николай, заслышав новость, побледнел и вышел из-за стола. Весь день он рубил дрова на заднем дворе, и удары его были яростны и безнадежны.

Александр же, напротив, не мог пошевелиться. У него начался жар, так что мать даже уложила его в кровать и сделала компресс на голову.

Три дня пролежал он в горячке. А на четвертый встал и пошел смотреть, как девушка, краше которой нет на свете, отдает свое сердце и руку другому.

Через три месяца Николай женился на Татьяне. Все делали вид, что не замечают тоски в глазах жениха. Сам же Александр так и не женился. День за днем он ходил мимо дома, в котором теперь жила Хельга, в надежде хоть мельком посмотреть на нее. Была ли она счастлива с учителем? Он не знал. Но вот только в те редкие разы, когда ему удавалось поймать ее взгляд, видел он в нем всё ту же тоску, что и в глазах брата…

Инет

Рейтинг

5 из 5 звезд. 1 голосов.

Соседка (рассказ)

Из непоседливого детства, наверно, ему в противовес, мне запомнилась очень тихая соседка. Жили мы бок о бок. Меж домами стояла невысокая ограда. Так, для проформы, потому что положено.

Объединяла нас калитка, которая в общем-то была не нужна, потому как никогда не закрывалась. В ветреные дни она раскачивалась и скрипела на разные лады. Иногда порывом её откидывало так, что возвращаясь на место, она протяжно стонала, вызывая тревожность. И тогда кто-нибудь из взрослых, у кого не выдерживали нервы, захлопывал её, вгоняя в паз. Но снующими со двора во двор детьми калитка вновь отворялась.

Почти каждые два года, в начале лета, после смены тёплой толстой одежды, у соседки вдруг обнаруживался выросший живот, а к концу лета она приносила из местной больницы ребёночка, завёрнутого в цветастые тряпицы.

К весне очередной малыш уже ползал, активно знакомясь с обстановкой двух их комнат. Трогал уголь у печки, усердно примеривал обувь возле входа и даже умудрялся совершать вылазки за порог…

В холодное время малышей редко выводили на улицу, не на всех хватало тёплой одежды, а собирать их на прогулку по очереди было долго и неудобно, и мы часто видели с улицы любопытные глазёнки сгрудившихся в окне малышей.

Летом их мальчишки частенько бегали голышом. Заметив же, что им несут штанишки, они убегали во всю семенящую мочь, заливаясь смехом.

Мужа тихой соседки я запомнила стоящим с вилами на крыше сарая и сбрасывающим скотине сено. Высокий, крепкий, слегка сутулый мужчина, молчаливый, с усами и бородой казался мне стариком.

На самом деле был он ненамного старше жены. Он шёл навстречу угрожающей громадиной, но по блеску в его глазах я догадывалась, что он улыбается. Сама же улыбка пряталась то ли в усах, то ли в бороде, и я облегчённо вздыхала. Значит, можно продолжать играть у них во дворе и возиться с малышами.

У нас в семье в то время не было маленьких детей, и мне нравилось наблюдать за соседскими. Они, как мишки, переваливались с боку на бок, ползали, улыбались, показывая первые зубки, доверчиво тянули навстречу маленькие ручки.

Без хныканья и капризов засыпали там, где их подкарауливал сон. Я долгое время считала, что маленькие дети бывают именно такими и только такими.

Но когда через несколько лет появилась моя сестрёнка, я была растеряна. Она постоянно плакала, и её приходилось подолгу укачивать перед сном или забавлять, гремя игрушкой либо ложкой в стакане. И когда она оставалась без внимания, то сразу догадывалась об этом и устраивала невыносимый рёв.

Уверенная в том, что соседка каждый раз терпит боль при разрезе живота для того, чтобы вытащить ребёночка, я переживала и жалела её. О рождении детей естественным путём я не знала и даже не задумывалась. И совершенно не было нужды спросить об этом у кого-то, так как мои представления о способе перехода детей из лона матери в мир были крепки.

Соседка кормила ребёнка грудью, стараясь сесть ко всем спиной, стеснялась. Временами мне удавалось наблюдать за ними.

Малыш, чувствуя близкий запах матери и молока, заранее открывал ротик и от нетерпения издавал приятные на слух размеренные хныканья. И уже поймав сосок и старательно причмокивая, постепенно переходил на сопение в такт заглатываемому молоку. Лобик покрывался капельками пота, как-никак процесс требовал усилий. Насыщаясь, он выделывал ножками кренделя, а ручкой водил по лицу матери, ощупывая и ковыряя пальчиком заинтересовавшие его места, пощипывал её грудь и вглядывался в мимику, как бы пытаясь понять, не больно ли ей.

Единение с мамой переполняло его блаженством, и малыш умиротворённо гулил, выпуская излишки молока наружу, его струйки медленно стекали к детской шейке. К концу кормления он усиливал ритм глотания, издавая отчаянные звуки и пытаясь удержать ручкой мамину грудь. И когда, наконец, отрывался от неё, то сытый и довольный уползал по своим ползунковым делам.

В моей памяти соседка так и осталась кормящей ребёнка. Её лицо светилось тайной, которую не передать. Она гладила детскую спинку, похлопывала по ягодичкам, вытирала мокрый лобик, и её огрубевшие руки двигались мягко и нежно, а губы шептали тихие, ласковые слова, понятные только им двоим.

Малыш замирал, переставая сосать и подолгу слушал мамин умильный лепет, состоящий из невероятно сладкого сочетания звуков и напевной интонации.
Мне, растущей без мамы и всякий раз находящей уют и нежность в этой семье, такие минуты доставляли огромную, скрытую от других радость общения с материнством. И понимая моё внутреннее состояние, соседка часто гладила меня по голове, ободряюще похлопывала по плечу.

Через много лет, приехав в родные места, я первым делом отправилась к ним. К моему удивлению, они жили по прежнему адресу. Во дворе стоял большой новый дом. Как и раньше, бегали малыши, сушилось бельё, цвёл сад. Дети дружно пригласили в дом…

Она узнала меня сразу, а я её нет. Тихая соседка была и та, и не та. Её окружали выросшие дети, многочисленные внуки и правнуки. На безрукавке блестела медаль Матери-героини. Казалось, что вокруг большими, добрыми, красивыми кусками щедро раскидано счастье…

Располневшая, умиротворённая, утопающая в заботе и ласке окружающих, она улыбалась, иногда нарочито покрикивая на шумевших правнуков. Более роскошной старости мне видеть не доводилось. Воспоминания, радость, слёзы охватили нас и увели в далёкое прошлое…

Роза Исеева

Рейтинг

5 из 5 звезд. 1 голосов.