Каринка была дочерью соседки снизу и сущим наказанием для пятнадцатилетнего Славика. Эту тощую черноглазую девчонку часто приводили к ним по вечерам.
Тётя Галя растила дочь одна: едва сводила концы с концами, работала санитаркой по сменам, бегала делать уколы пенсионерам, хваталась за любую возможность раздобыть денег.
Ещё пыталась устроить личную жизнь всё мимо. Был один приличный, оказалось – женат. Соседка всегда появлялась на пороге внезапно, отводила глаза, горячо шептала: «Верочка, на пару часиков, я тебе должна буду, поздно уже, как она одна?». Каринка стояла рядом надутая, печально опустив голову.
Мама вздыхала, но всё-таки соглашалась забрать девочку, чтобы та не сидела в темноте, в пустой квартире. Папа ругался потом, конечно.
Расплачиваться за мамину доброту приходилось Славику, потому что именно к нему отправляли незваную гостью посмотреть «какие-нибудь мультики».
Каринка сидела, вжавшись в угол дивана, покорно смотрела не самые безобидные боевики, молчала, держала ладони на коленях, чем ещё больше бесила.
Раз в неделю тётя Галя совала ему смятые сто рублей и просила отводить новоиспечённую первоклашку хотя бы до поворота, всё равно ж в одну школу идут.
В тот день Каринка сияла, как начищенный самовар, даже вымолвила пару слов по дороге: сказала, у них сегодня праздник, и она будет читать стихотворение Снежинки.
Славик усмехнулся: в неказистой шапке-шлеме, эта дурёха скорее походила на микроба-космонавта.
После первого урока стайки школьников потянулись в столовую на завтрак. Славка по привычке собирался взять бутерброд с сыром. И чёрт его дернул обернуться.
Малышня в своём углу возилась особенно возбуждённо. Ребята окружили Каринку в нарядном платье. Кто-то смеялся, показывал пальцем, кто-то пытался протянуть салфетку.
Славка подошёл чуть ближе. Хуже было не придумать – весь праздничный наряд был залит фруктовым кефиром.
От ужаса девочка не могла пошевелиться. Она беззвучно плакала.
Неожиданно к нему подскочил взбудораженный Игорёк: Славка, бегом! Лерка там решает, по поводу тусовки голос звучал откуда-то издалека ну же, она САМА просила тебя позвать! Потом поздно будет!
Лера… Просто поболтать с ней мечта любого парня. А тут к себе хочет пригласить, кажется. Он сделал шаг к выходу.
В конце концов, не его проблемы. Пусть звонят тёте Гале, чистят платье, да что угодно. В глубине души Славик понимал: никто Каринкой заниматься не будет, задвинут в дальний угол, да и всё.
А она снова съёжится не видно, не слышно, уже привыкла. Он вздохнул, точно так же, как мама, и пошёл к столу.
Ирина Михайловна, во сколько у вас утренник? Ох, Слава через полтора часа. Ну ты посмотри, дала слова человеку, понадеялась, а тут вон что… Как её такую выпускать?
Каринку била мелкая дрожь. Она стояла вся обляпанная и бледная, будто её стошнило. Славка с трудом выдрал у неё из рук пустой стакан.
Давайте, я её домой свожу, может, переоденет чего.
Славочка, век буду благодарна, бегите, с Еленой Петровной я договорюсь. Выяснилось, другого праздничного платья нет.
Славик вспомнил все матерные слова, которые знал: застирал жирные разводы, высушил феном, разгладил розовые складки утюгом.
Худющая Каринка в майке и колготках суетилась рядом. Обратно неслись бегом, он крепко сжимал в своей ладони маленькую ручку в дутой варежке.
С Лерой он в тот день так и не поговорил, и на уроки забил пошёл на выступление первоклашек.
Каринка лихо оттараторила своё стихотворение. А когда их класс проходил мимо, вдруг вынырнула из строя, бросилась к нему, прижалась и выпалила: Слава, если бы не ты, я бы умерла сегодня… Насовсем. Вот дурёха.
Что бы ни происходило в жизни, всегда есть люди, которые нас поймут и поддержат, — это наша семья. Не имеет значения, большая она или маленькая, полная или нет, главное — чтобы в ней хватало тепла каждому. И чтобы всегда в запасе у вас была пара историй, которыми можно поделиться.
1. У меня рост 150 см, у мужа — 157. А у моего отца — 180, и он носит длинную бороду. Когда папа приходит в гости, всегда здоровается: «Ну, привет, хоббиты!» — а муж отвечает: «Здорово, Гендальф!»
2. Нас в семье четверо: я, жена и две дочки. Сегодня не могли решить, кто пойдет выгуливать собаку. Затеяли игру: кто первый слово скажет, тот и идет. Как только спор вступил в силу, дочка с каменным лицом пошла одеваться, собрала все, что нужно для выгула собаки, обулась. И вот она уже открывает входную дверь, собака на поводке, в прихожей выстроилась вся семья, и мы практически хором: «Молодец, Поля!» А Поля, довольная, начинает снимать куртку и говорит: «Вот вы и попались».
3. Каждое утро, просыпаясь, я готовлю завтрак племяннице. Если честно, привык в течение года, и это уже стало даже в радость. И вот вчера утром (у меня был выходной, поэтому будильник я поставил на полчаса позже), я как обычно проснулся, чтобы приготовить яичницу и горячие бутерброды. А у меня на столе стоял чай, лежали 2 бутерброда и был замешен творог со сметаной и сахаром. Племяшка (2 класс, 8 лет), зная, что у меня выходной, решила мне сделать такой подарок. Дети умеют благодарить искренне.
4. Матушка, заглянув в комнату, сурово приказывает:
— Спать иди, скотина! Я, встрепенувшись, виновато возражаю, что еще рано для сна. Сразу же разъясняется, что мама обращалась к своей собачонке, которая шуршит и возится под столом.
— Вот так растишь ребенка, любишь, а он все равно обращение «скотина» воспринимает автоматически на свой счет, — вздыхает матушка.
— Да что там ребенок! — немедленно откликается папа с дивана.
— Я сам только сейчас выдохнул.
5. Когда мне было лет 5-6, я, мама и папа ближе к вечеру выбирались на природу. Папа брал удочку, а там, где должен был быть поплавок, привязывал небольшую деревяшку. Вы ни за что не догадаетесь зачем… Мы ехали на большое-большое поле, выходили из машины, шли немного пешком. И папа, подняв вверх удочку и размахивая ей, издавал звуки, напоминающие писк мыши. Через некоторое время прилетала сова. Настоящая большая сова! Она пыталась взять в клюв деревяшку, но у нее не получалось. А я могла рассматривать ее. Благодаря папе у меня огромная любовь к природе. Любовь к животным. Это были лучшие моменты детства.
6. Однажды мой молодой человек пришел к моему отцу просить моей руки, а отец упал ему в ноги с криком: «Спаситель ты наш!» Папа сказал, что, еще в студенчестве услышав этот анекдот, всегда мечтал так сделать.
7. Ехали с братом и нашими семьями (его: жена и дочь 7 лет; мои: муж и сын 11 лет) в село к маме. Решили по дороге купить детям водяные пистолеты, чтобы они в деревне развлекались. Купили прикольные автоматы. Детям было очень весело наблюдать, как их родители устроили себе «Морской бой».
8. Задумалась, почему мы никогда не ссоримся с мужем… Вспоминала все истории подружек про их размолвки, все начиналось с каких-то бытовых мелочей. Огляделась по сторонам: по дивану разбросаны носки и футболки, на столе крошки и немытые кружки, фантики. На ковре куча кошачьей шерсти, на стульях висят джинсы. И меня ничего не «бесит», как говорят мои девочки. Мы сидим на клочке дивана в обнимку и смотрим любимый сериал. Да, мы просто две счастливые свиньи.
9. Мой муж рано лишился родной матери, моя мама заменила ему маму. Сегодня он пригласил нас (меня, двоих сыновей и маму) в ресторан и при всех сказал ей спасибо за то, что она любит его как родного сына.
10. Стоим с мелкой на почте: она рассматривает журналы, я жду очередь, передо мной две девушки. Мелкая поворачивается ко мне и говорит: «Папа, смотри, вот там журнал с Винкс, там Стелла на обложке». Я глянул, отвечаю ей: «Там не Стелла, а Блум». Обе девушки одновременно обернулись с удивленными глазами… А что? Папа в теме, папа воспитывает дочку.
11. Обожаю свекровь и свекра. Когда свекр помял дверь машины, он спрятал ее очки, чтобы она не увидела и не ругалась.
12. Дочке 8 лет. Вчера прибегает с улицы, гуляла. Наблюдаю за эмоциями на лице, начинает рассказывать:
— Папа! Там на улице… Во-о-о-от такую бабочку видели! Разноцветную! Руками показывает примерно гудзонского ястреба.
— Там ее все боялись, никто подойти не хотел… мальчики стояли, убить ее хотели. Но боялись подойти! Даже палкой пробовали раздавить, но боялись! Прыгает: — И только я, папа, не побоялась! Я взяла палку и… Я, удивленный такой жестокостью дочери, уже открыл рот, чтобы сказать, что бабочек обижать нельзя и вообще «за что вы ее убили», когда дочка продолжила:
— Палку взяла и ка-а-ак прогнала тех мальчиков, чтобы они бабочку не убивали! А бабочку спугнула, чтобы она далеко-далеко улетела.
Отец молодой привез пятилетнего сынишку к бабушке своей жены. В небольшой поселок. Жена работала, а он был в отпуске. Ехать не на что. Да и некуда. Родню жены знал плохо. Поэтому поездку в поселок считал подвигом – со своей стороны. Опасения, что психологически будет тяжело, не оправдались. Пожилая женщина оказалась радушной и милой.
Самое интересное в незнакомом доме – это уклад. Как живут? Какие порядки и привычки? Характеры какие? Бабушка сразу начала возиться с ребенком. И ее манера общения его заинтересовала.
Он заметил, что она всячески избегает резкостей. Например, ему раньше его родители говорили: не будешь есть – останешься маленьким, чахлым и бессильным. И как самое страшное: над тобой все станут смеяться. Или: не ляжешь спать, тебя Бабай заберет и в лес утащит.
Было страшно, что явится какой-то бородатый лесной мужик и утащит в свою нору. Страшно и неприятно, что над тобой все мальчишки будут смеяться, называть слабаком и тиранить.
А здесь – ничего подобного. Сели читать, и бабушка как-то незаметно для ребенка показала ему буквы. Детская память легко их схватила. Игра с незатейливыми правилами. Результат потрясающий: мальчик примерно на второй день узнавал половину букв.
Причем все действия сопровождались похвалой: надо же, какой ты умный! Так пойдет дальше – ты и читать научишься. Что-то в этом роде.
А у него в детстве все было иначе. Ему говорили: не научишься читать – дураком останешься. Все умные, а ты один глупый. И тебя на работу никуда не возьмут. Будешь дорогу мести.
И ему начало казаться – позже – что дорогу метут глупые, те, которые не умеют читать. Они в школе плохо учились, вот с грязью возятся. Можно запросто бросить ненужную коробку или банку на дорогу – пусть глупые и тупые убирают: они это заслужили. Примерно так.
А бабушка жены все делала иначе. Она упирала на «ум» ребенка. Запомнит пару букв – она и нахваливает. Поощряет. Конечно, процесс долгий. Но учиться быстро не получится. Это только реклама обещает, что через два месяца по-английски заговоришь, если их программу купишь.
Сделает ребенок первый шаг – бабушка и похвалит. А потом про это «забывают» — до следующего шага. До следующей игры. И снова небольшая порция похвалы.
То же самое и с едой. Никаких войн, наступлений, атак и угроз. И никаких наказаний. Криков и оскорблений. Его, когда он был маленький, за руку выдергивали из-за стола, когда он отказывался есть суп или кашу. Тащили в угол и не позволяли выйти.
Он стоит, плачет, а грозные лица и сердитые голоса приказывают: стоять, потому что ты плохой и капризный. Тебя Бабайка заберет. Ты останешься маленьким и бессильным. И мальчишки будут бить тебя на улице.
А тут иначе. Как-то по-доброму. Без насилия. За стол ребенка не тащат, и не вытаскивают. За столом по рукам не колотят. Мирно, спокойно и как-то уважительно, если так можно выразиться.
Трудно рассказать, но бабушка делает так, организует время ребенка, что он сам садится за стол и ест. И снова небольшая похвала, снова добрые хорошие слова.
Теперь про сон. Ребенок ложится. Бабушка читает до тех пор, пока он не уснет. Без требований и скандалов.
Идут по улице. Мирный разговор. Общение с ребенком у бабушки на первом месте.
У него все было иначе: родители заняты разговором друг с другом. Ребенок, по их мнению, маленький и глупый. Пусть бегает. Потому что ему набегаться надо. А мы ему приказывать будем: сюда не ходи, это в руки не бери, постой – я тебе говорю – постой!
Всё, я с тобой больше гулять не пойду. Ты вернешься с прогулки и сразу ляжешь спать. Так с ним общались. И он со своим сыном.
А тут тихо и мирно. Мальчик может побежать. О чем-то рассказать – наивное на своем детском языке. И его выслушают до конца. И собственное мнение сформулируют. И фразы короткие, понятные, без зауми.
И в то же время без агрессии и взрослого поучительного высокомерия.
Прожили дней десять. И мальчишка стал иным. Ровным – что ли. Спокойным. И личико у него сделалось «разумнее».
Нюрочка Счастливцева Олег Букач За ночь зима сама себя узорно украсила. Снег пошёл ещё с вечера, и к утру его столько навалило, да так ещё прихотливо, что утреннее солнышко залюбовалось всем, что было вокруг. Пухлые шапки и шапочки, драгоценно сверкая, были повсюду. Даже на старых рябинах каждая веточка и пожухлая гроздь ягод были в дизайнерских головных уборах.
А тут ещё грудастые снегири, надев ярко-красные рубашки и туго натянув их спереди, почирикивая, склёвывали ещё более тёмные от спелости и мороза ягоды.
А мороз был таким… таким хрустально-стройным каким-то, отчего всё вокруг тянулось к невозможно высокому и синему небу и само собою любовалось.
Вот как сегодня хорошо было на улице. А Нюрочка видела всю эту красоту из окна. Надеть бы быстро – быстро пальто и шапку и выскочить в эту красоту во дворе, но – нельзя.
Потому что Нюру наказали. За драку. И сейчас она сидит в своей спальне и ждёт-томится, когда её к себе вызовет заведующая. А Ан Ванну в детдоме все боятся, хотя она не только не дерётся, но даже и не кричит-то вообще. Когда воспитательница им перед сном читала про Мороза — Красного носа, как он «обходит владенья свои», то Нюрочка глаза крепко-крепко жмурила, чтобы лучше его увидеть.
И всё ей казалось, что это Ан Ванна идёт в красной шубе со своею палкой по коридорам их детдома, медленно поворачивает голову и, даже не раскрывая дверей в спальни, всё-всё видит.
Иногда останавливается и гулко, на весь коридор рокочет: «Спим все, спим, а не разговариваем, а то я обижусь и что-нибудь страшное с разговорчивыми сотворю!..»
И Нюрочка боялась, боялась и слушалась. Укладывалась на правый бок, руки совала под щёчку, как воспитательница учила, и опять крепко закрывала глаза. Так крепко, что внутри перед этими глазами начинали расплываться красные, жёлтые и зелёные круги.
А теперь вот, самым ранним утром, Нюрочка совершила преступление и теперь послушно ждала наказания, сидя на своей кровати и зажав ладошки между колен.
Сидела и ждала, когда дежурный пробежит по коридору, распахнёт двери и сразу прямо, не переводя дух, прокричит в комнату, даже ещё глазами не найдя Нюру, потому что знает наверняка, что та здесь.
Сидит и ждёт. «Счастливцева! К директору!!.» Потом оближет пересохшие от бега и значимости своей миссии губы и уже сочувственно почти добавит: «Иди, Нюр! Ан Ванна зовёт…»
И прибежала. И всё так и сделала. И пошла Нюрочка на «расправу» по гулкому пустому коридору, в конце которого была дверь с красной табличкой, на которой золотыми буквами было написано: «Заведующая детским домом, кандидат педагогических наук Несчастливцева А.И.»
Нюрочка когда эту табличку прочитывала, то всегда про одно и то же думала: «Почему Ан Ванна «кандидат»? Она давным-давно уже сама «педагогическаянаука»…
В этот раз было так же: Нюрочка опять, перед тем как зайти, это самое подумала, а потом вошла, предварительно стукнув в двери костяшками пальцев.
Ан Ванна сидела спиной к окну за своим «очень письменным» столом, заваленным папками с бумагами, справа от которого на отдельном столике пристроился «ноутический бук». Так Ан Ванна называла своё канцелярское хозяйство.
А слева возле этого стола стояла знаменитая палка Ан Ванны, с которой она никогда не расставалась, а ходила, грузно опираясь на неё, и та, своим резиновым башмачком на самом кончике, жалобно поскрипывала при каждом шаге.
Нюрочка даже думала, что «педагогическая наука» и спит с этой палкой в обнимку. И во время сна палка даже главнее, чем Ан Ванна.
Вошла, значит, Нюрочка и только сейчас до конца поняла весь ужас содеянного ею нынешним утром, ибо драки в их детском доме «категорически не приветствовались и жестоко карались».
— Дрысьте, Ан Ванна, — прыскнула Нюрочка от самых дверей и руки лодочкой сложила перед собою, устремив очи долу. — Здравствуй, здравствуй, Нюра! – пророкотала директор, отрывая глаза от экрана и прочно устремляя их на Нюрочку, всю целиком.
– Ну, повествуй. Отечественная педагогика готова выслушать твою версию…
Нюрочка ничего, конечно, не поняла, но забоялась вся ещё больше и замолчала ещё пристальней.
— Нет уж, подруга моя лучшая, ты даже не рассчитывай, что отмолчишься, как в саду отсидишься и в этот раз, — продолжила Ан Ванна.
– Пока не расскажешь, за что ты так зверски (слава Богу – не до крови!) избила своего сотоварища по спальне Анну Завидову, я тебя из этой обители (директриса широко развела руками вокруг, показывая свой крошечный кабинет преступнице во всём его величии) воспитания не выпущу.
И чтобы Нюрка не сомневалась в серьёзности её намерений, она встала из-за стола и прохромала, забыв у стола трость, к дверям, которые и заперла на ключ, сунув его в бездонный карман своего кардигана.
Нюра поняла, что отвечать придётся и фокус с «хроническим молчанием» ныне не пройдёт:
— Я не могу вам сказать, Ан Ванна. Это тайна такая. Наша с девочками.
— Анна! – сразу на октаву выше взяла Ан Ванна.
– Неужели ты до сих пор не поняла, что скорее древнеегипетский фараон Тутанхамон Четвёртый расскажет, как он угнетал свой древнеегипетский народ, чем одну из твоих тайн хоть кто-то посмеет у меня вырвать?
Я – мировое кладбище таких тайн, узнав о которых, сам Создатель бы удивлённо поднял брови и, сочувствуя мне, покачал бы головою. А потому – рассказывай не медля, ибо мне нужно раскрыть ещё два преступления, а завтрак уже скоро!..
Железобетонной логике Ан Ванны Нюрочка противостоять не могла, да и не смела, а потому приступила сразу к сути, то есть, начала теребить подол своего платья.
Но Ан Ванна-то знала, что это – начало капитуляции, а потому прошествовала к своему столу и выжидательно там угнездилась. Когда в кабинете установилась такая мёртвая, как в последней обители египтянина Тутанхамона тишина, Нюрочка заговорила:
— Мы с девочками каждое утро, когда просыпаемся, а подъём ещё не объявили и вставать нельзя, то про мам своих рассказывать начинаем. По очереди. Я вчера рассказывала. А Анькина очередь сегодня была. Ну, вот она и начала… врать… Да, главно, бессовестно так, что я аж думала, что умру!..
И опять замолчала Нюрочка, и опять подол платья своего дёргать начала. Но Ан-то Ванна – сама педагогика, а потому знала, что сейчас подгонять и задавать идиотские вопросы нельзя: молчать нужно и слушать.
Вот и молчала она. И слушала. Вместе с Нюрочкой. Душу девчоночью слушала. И слышала, как душа та звенит и плачет, слова выбирая самые главные.
А Нюрочка вдруг ка-а-ак брызнет на Ан Ванну своими невозможно синими да огромными глазами, в которых в эту самую минуту жаркий свет метался, что директриса аж чуть даже отпрянула, почти совсем спиной своей широченной загородив окно. А девочка, уже почти крича, продолжала:
— Она с к а з а л а, что у е ё м а м ы с и н и е г л а з а!!! А я вчера рассказывала про свою маму!.. Это у м о е й м а м ы г л а з а с и н и е!!! У м о е й!!!
Встала русская педагогика из-за своего стола и, забыв трость свою знаменитую, проковыляла к девочке. И не плакала при этом. А просто поцеловала её в макушку, потом открыла дверь и сказала:
— Беги, а то на завтрак опоздаешь…
Нюрочка послушно затопотала из кабинета. В середине коридора остановилась, обернулась и бросила последнее откровение:
— А драться я больше не буду, Ан Ванна! Ведь Анька же подруга моя! Лучшая!..
Директриса ещё чуть постояла на пороге своего кабинета. Когда шаги девочки затихли в недрах коридора, вернулась к своему столу, порылась в папках, нашла одну, на другие похожую, на обложке которой было на писано: «Счастливцева Анна Ивановна, 20__ года рождения», развязала тесёмки и на первой же странице прочла:
« … подкидыш. Оставлена на пороге дома малютки № 666, потому дата рождения – приблизительная, установленная при первичном медицинском осмотре…
Фамилия «Счастливцева» присвоена потому, что в ночь, когда девочку обнаружили, температура воздуха была -35 градусов, а она выжила и даже не заболела…»
всё мимо. Был один приличный, оказалось – женат. Соседка всегда появлялась на пороге внезапно, отводила глаза, горячо шептала: «Верочка, на пару часиков, я тебе должна буду, поздно уже, как она одна?». Каринка стояла рядом надутая, печально опустив голову.
