У меня мама из Сибири. Она — чаевница. Она умеет заваривать вкусный чай. А еще она подает его на стол горячим.
В детстве я хваталась за горячий стакан и обжигалась. Отхлебывала из стакана и обжигалась. А и нужно то было всего потерпеть и дать чаю остыть. А с терпением у меня было неважно.
-Горячо? — спрашивал меня дедушка.
-Да. Я кивала головой со слезами на глазах.
-Погоди слезы лить. Я на него погавкаю. Он и остынет. И дедушка, который сидел на другом конце стола, начинал гавкать. Он научился этому в детстве. Он говорил, что в детстве ходил через лес и гавкал, отпугивал всяких зверей. И волков тоже.
Дедушка гавкал как Рекс, потом — как такса у тети Раи, потом как овчарка у соседей. Я смеялась.
-Ну пробуй теперь. Испугался чай? Остыл? Я пробовала. Чай уже не обжигал меня. И что бы Вы подумали? Я искренне верила, что чай остыл, потому что дедушка погавкал на него.
И только через десятки лет я додумалась, что чай остывал сам по себе. Согласно законам физики все стремится к равновесию. Горячее мечтает остыть, холодное — согреться. А дедушка так отвлекал меня. Оберегал. Не давал обжигаться. Потому что любил.
Это был поучительный урок, который мне и моим одноклассникам подарила жизнь, году этак в семьдесят восьмом.
Наш учитель истории внезапно свалил по комсомольской линии (понадобился где-то) прямо среди четверти, и мы, естественно моментально расслабились, ибо тётки исторички в школе были куда мягче Сан Саныча.
Однако, директор проявила удивительную расторопность и практически мгновенно вывела на замену нового игрока со стороны.
В класс явился дедок, лет под семьдесят. Внешности он был интеллигентной, что-то типа Басилашвили из «Осеннего марафона», только постарше лет на двадцать.
К огромному сожалению, не вспомню его имени, а потому буду пока именовать дедом.
Итак, дедушка решил прощупать уровень знаний своей новой паствы и начал со страшной педагогической ошибки — сказал, что бояться не надо, т.к. дабы не омрачать знакомства, двоек он ставить не будет.
Тут джентльмены с ледями моментально расслабились — к доске выходили, но ответами себя и публику не утруждали, а дружно докладывали новенькому, что таких сложных вещей, о которых он спрашивает, ещё не проходили.
Дедок, даже немного расстроился и как бы в поисках выхода из тупика кому-то из вечных двоечников предложил, что если тот напишет на доске столбиками пятнадцать дат и сможет назвать, что же произошло в указанный год, то получит в длинный ряд своих баранок сразу целую четвёрку!
Писать можно абсолютно любые даты, но только в хронологическом порядке! В воздухе запахло редчайшей шарой!
Четыре балла за пятнадцать дат! Предложение было настолько заманчивым, что у стоящего перед доской рука сама за мел схватилась.
После строгого Саныча, это было «золотой жилой», тут же ещё пара, наиболее расторопных одноклассников, предложила учителю обменять их столбики с годами на его четвёрки. Дед согласился, работа закипела.
Наш двоечник написал среди полутора десятка дат и 1961 год, в виду он имел полёт Гагарина, но в радостной атмосфере «золотой лихорадки» решил пошутить и добавил к словам о покорении Космоса и сообщение, что и он родился такого-то …бря того же года.
Это «открытие» было встречено взрывом хохота ровесников, но дед неожиданно похвалил его и посоветовал на будущее остальным тоже не стесняться и включать даты рождения родителей, бабушек и дедушек, а так же другие важные личные и семейные даты в общую хронологию.
Слово дед сдержал — все участники заезда получили свои четвёрки. На следующий урок на ту же оценку надо было записать и пояснить уже штук сорок дат, а через пару недель столбиками дат вся доска была покрыта. Хронология сдавалась нам, хоть и с боями, но каждый день.
Тогда я внезапно сделал для себя открытие, что моей бабушке в 1917-м было 8 лет, а поженились они с моим дедом перед самой коллективизацией…
Сорок первый — мама во втором классе — немцы в Симферополе, облавы, полицаи запихивают в душегубку рыжего одноклассника вместе со всей семьёй и с грудничком — евреи…
История ожила, стала осязаема и превратилась в одно многоликое целое. Это был простой и гениальный приём Учителя, — каждый смог почувствовать причастность к жизни всей страны и увидел себя в общем строю со своими и соседскими дедами. Жаль, что такого Учителя нет в Новом Уренгое, да и не только.
Мне пять лет. На улице темно, снег падает хлопьями и скрипит под ногами. Мама забирает меня из садика самую последнюю, почти перед самым закрытием.
Ей далеко ехать с работы и я каждый раз радостная бегу ее встречать. Наконец-то она меня заберет! Мы идем по протоптанной дорожке.
На мне большая леопардовая шуба, такая скрипучая и неудобная. В ней тяжело двигать руками, поэтому я иду как пингвин, шурша по снегу валенками.
Я спрашиваю маму про работу, рассказываю что мы сегодня делали в садике, какая невкусная была манная каша, а она смеется и вспоминает, что в ее детстве каша тоже была с комочками и она ее не ела.
Мы приходим домой, она помогает мне снять шубу и варежки на резинке, стягивает с меня валенки и я бегу в комнату и включаю телевизор. По первому каналу идут диснеевские мультики и я радостно скачу и танцую под заставку Алладина.
Мама готовит ужин. После ужина, она хитро смотрит на меня и подмигивает. Я точно знаю что это значит и весело скачу в прихожую. Лезу в правый карман шубы – пусто. А в левом нахожу синюю конфету с мишками.
Это от лисички. Так мама говорит. Лисичка нечасто приносит мне конфетки, потому что живет далеко. Но они очень вкусные.
Мне семь. Мама ведет меня в первый класс. Я иду, вся такая нарядная, с белыми бантами и букетом хризантем. Ужасно гордая собой. Первоклассница! Уже почти взрослая. И мама очень мной гордится. Говорит, что я такая умница и обязательно буду учиться на одни пятерки.
И я тоже так думаю. Утро теплое и солнечное, деревья переливаются осенними цветами. Чем ближе мы подходим к школе, тем больше вокруг других школьников. Все идут с красивыми букетами и портфелями за спиной.
Около школы играет музыка, там толпа из учеников и их родителей. Мы находим наш класс и мама здоровается с учительницей. К сожалению, она не может быть со мной на линейке – ей надо бежать на работу.
Она чмокает меня в щеку шепчет на ушко, что лисичка оставила мне подарочек в кармане передничка. Я сразу же проверяю – моя любимая конфета «Мишка косолапый»!
Конечно, я уже понимаю, что это мама незаметно положила мне ее. Я же взрослая. Я обещаю маме, что не буду есть конфету на школьной линейке, а съем попозже, потом я крепко ее обнимаю, еще раз целую и она, вытерев слезы, уходит на работу.
Мне шестнадцать. Я ругаюсь с мамой. Она не хочет отпускать меня на ночную вечеринку у Кати. Говорит, что мне еще рано и она будет за меня переживать. А там будет Миша, который мне очень нравится. Я начинаю плакать, и высказываю маме гадкие вещи.
Что она всю жизнь одна и теперь у ее фобия, что я сама стану такой же. Потом убегаю в свою комнату и изо всех сил хлопаю дверью. Я падаю лицом в подушку и продолжаю плакать. Спустя пять минут в комнату тихо входит мама.
Она садится рядом со мной и начинает гладить меня по голове и говорить, что очень любит меня. Я все еще обижена на нее и никак не реагирую. Потом начинаю торговаться с ней, что я могу побыть у Кати не до утра, а только до десяти вечера, буду обязательно звонить маме и не буду пить.
Мама усмехается, потом разрешает мне пойти. Я радостно обнимаю ее и целую в щеку, уверенно пообещав, что выполню все, что сказала. Потом я извиняюсь за то, что наговорила маме и она меня прощает.
Надев плащ, я сую руку в карман, чтобы взять перчатку и нахожу там конфету. Я начинаю смеяться. Ах, какая добрая лисичка! Я обнимаю маму на прощание, беру свою сумку и иду к Кате.
Мне 21. Мы с Мишей приехали к маме в гости. Она нам очень рада, испекла пирог и заварила чай. Мы рассказываем ей про ремонт в нашей квартире, про то, что хотим летом поехать на море.
Она слушает и сетует, что за всю свою жизнь так и не съездила куда-то отдохнуть. Мы заверяем ее, что обязательно подарим ей путевку на ее юбилей! Она же заслужила! Мама смеется и отнекивается, говорит, что нам деньги нужнее, да и чего ей это море.
Потом она рассказывает, что наверное скоро выйдет на пенсию, а то ей уже тяжело работать. Жалуется на боли и я очень прошу ее сходить ко врачу провериться. Мама обещает записаться на прием.
В конце вечера, когда мы стоим в прихожей, я замечаю улыбку на маминой лице. Мы обе начинаем смеяться, а Миша удивленно смотрит на нас. Я прошу его проверить карман ветровки и он находит там конфету. Спрашивает откуда она там, а я рассказываю ему про нашу с мамой лисичку.
Мне 25. Я стою у входа в больницу, реву и звоню Мише. У мамы обнаружили опухоль. Сквозь слезы я сообщаю это мужу, он говорит, что приедет через полчаса и заберет нас с мамой и отвезет ее домой.
Я бегу внутрь, нахожу там маму, сидящую в коридоре и не знаю что ей сказать. Только крепко обнимаю. Мы справимся, все будет хорошо. Главное, в это верить. Мама переживает за меня, говорит, что в моем положении нельзя волноваться. Что врач уже назначил операцию, опухоль удалят, а потом будет химиотерапия. Что врач ругал ее за то, что она так поздно к нему обратилась, но шанс есть.
Когда приезжает Миша, я помогаю маме дойти до машины, а потом сажусь сама. С растущим животом это делать все сложнее. Дома у мамы мы пьем чай и говорим об отвлеченных вещах. Она держится молодцом.
Перед уходом она крепко нас обнимает, улыбается слабой улыбкой и извиняется, что лисичка не успела принести нам конфетку. К моему горлу подкатывает ком и я изо все сил стараюсь не зареветь.
Мне 33. Мы с Мишей ведем дочку в первый класс. Она идет посередине и раскачивается на наших руках. Какая же она уже большая! Жалко, что мама ее так и не увидела. Она бы ей очень гордилась.
Дочка рассказывает нам, что ни капельки не боится и обещает учиться на одни пятерки. Мы оба ничуть в этом не сомневаемся. Погода солнечная и теплая. У дочки на голове красивые косички с бантиками, которые болтаются в воздухе каждый раз, как она снова качается на нас.
На ней синий школьный пиджак и она еще не знает, что в кармашке лисичка припрятала для нее маленький подарочек…
Сегодня в шестом классе писали сочинение. «Моя комната» называется. Сначала поговорили и решили, что писать будем не о комнате, которая существует на самом деле, а о такой, которую бы хотелось иметь. Ну, то есть,- «Комната моей мечты».
Я ребятам так и сказал, что очень бы было здорово, если бы, читая их работы, можно было увидеть мысли и желания того, кто живёт в этой комнате.
Одним словом, загорелись мои дорогие, начали создавать «нетленные шедевры в области литературы и дизайна помещений».
Я люблю их такими: маленькие ещё, совсем дети. Бесхитростные и «нараспашку». Но уже внутри у каждого забродили могучие силы жизни, и вот-вот начнут взрослеть маленькие люди.
А сейчас пока «догуливают», можно сказать, последние месяцы, а, может быть, и недели детства. Потому всё, что сейчас напишут,- это как фотография на память о том, как человек выныривает из детства.
Будто у головастика хвост уже отвалился, а лапки только начали прорезываться.
Смотрю на склоненные головы. Иногда, вдруг, над разноцветными волосами вынырнут чьи-то глаза и уставятся на меня. И по их выражению понимаю, что — не на меня вовсе. Они и не видят сейчас ничего вокруг, кроме комнаты, в которой хотели бы жить. И я сейчас для них даже не деталь интерьера. Просто – нет меня. Вообще никого нет сейчас рядом с ними…
… Два урока писали. Утомились. Но той счастливой истомой творчества, которая хорошо знакома любому, кто хоть однажды пробовал что-то создать. Своими руками. Или сердцем. И вот это «что-то» закончено. А творец и сам ещё не знает, получилось ли, удалось или нет.
Но душе в этот миг – возвышенно-прекрасно, потому как плела она только что сказочные узоры фантазии, а теперь летит над земным и рядом с собою видит Вечное.
Сдают. И уходят. Потому что проза будней берёт верх: дальше у них математика, биология и физкультура, кажется… И моя «проза обыденной школьной рутины» продолжается: сейчас «окно», а потом ещё три урока.
Вот и славно. Постараюсь сразу же проверить их сочинения. Да и самому любопытно: ведь только что имел честь наблюдать процесс, теперь вот вкушу результат.
Читаю… Мило… Трогательно… Непосредственно… Почти романтично даже… У девчонок, естественно, пристальное внимание к деталям: «розовые шторы с рассыпанными по ним звёздочками…», «мягкие игрушки, которыми завалено полкомнаты…», «золотые карнизы, а за окнами – сад…».
И мальчишки предсказуемы: «шведская стенка с кольцами в углу…», «компьютер с колонками на рабочем столе…», «зелёный диван, на котором можно спать или просто смотреть телевизор…».
А вот и сочинение Сани Смолина. К автору у меня особенный интерес. Он только в этом году пришёл в класс и сразу обратил на себя моё внимание. Нет, не блеском интеллекта, как вы, возможно, подумали. Способности у него, скорее всего, — так себе, на 3-4.
Он какой-то очень взрослый для шестого класса. Нет, внешне это в глаза не бросается: и роста он среднего, и сложения далеко не атлетического. Глаза вот какие-то взрослые.
В первый момент, когда я его увидел у себя на уроке, то показались они мне невозможно красивыми. Потом понял, что ошибся. Они страдальческие какие-то, что делает очи эти детские больше чем просто красивыми. И глаза эти словно бы сообщают всему лицу его какое-то нездешнее выражение. Сейчас мне кажется, что таким был бы Маленький Принц Экзюпери, если бы чуть-чуть подрос.
Открываю его тетрадь… так… где тут шедевр… На первой странице – чертёж, план этой самой «комнаты его мечты», а дальше – описание чертежа с комментариями автора: « Если у нас с мамой когда-нибудь будет своя комната…
Сейчас мы живём у бабушки с дедушкой, потому что папа нас выгнал, а потом напился пьяным и сгорел в нашей квартире, в которой мы раньше жили все вместе. И теперь нам жить больше негде…
Так вот, если у нас с мамой будет когда-нибудь своя комната, то я хочу, чтобы в ней было большое-пребольшое окно. Бывают такие, которые прямо до пола продолжаются.
Я бы тогда купил самую большую подставку для цветов. Я их видел в магазине. Поставил бы эту подставку прямо рядом с окном, а к ней вплотную придвинул бы мамину кровать, потому что она же не встаёт уже совсем и на улицу выходить не может.
Иногда она мне говорит: «Сыночка, открой окошко да шторы отодвинь. Я хоть так немножко «погуляю». Вот. А так она всё время сможет «гулять», рассматривая то цветы, то жизнь, которая за окном происходит».
После этого «сочинения на тему: «Комната моей мечты» возвращаюсь к «чертежу», который сочинение это «комментировало»…
На тетрадном листе – довольно большой прямоугольник. Окно обозначено. И подставка для цветов действительно рядом. Мамина кровать. И всё это подписано бисерным почерком.
А рядом с кроватью? Что это такое?… Никак не разберу… Совсем мелко нарисовано… … малюсенький прямоугольничек с буквами внутри: «МОЯ РАСКЛАДУШКА»… … больше в «комнате мечты» ничего не было…
