Недавно был тяжёлый день. Несколько дней назад похоронили бабушку и сейчас так грустно ходить по её пустой комнате. Здесь всё напоминает о ней. Каждая вещь, что небрежно, как мне казалось ещё недавно, лежит там, где она должна быть.

Такая тишина… И эта тишина говорит, что её больше нет.
Я нечасто бывал у неё в гостях, всё времени не хватало, но если иногда забегал, то эти встречи запонинались навсегда. Ещё с самого рождения я был её любимым внуком. Родители постоянно работали и практически всё детство я проводил у неё.

Деда я не помню, он умер когда мне было два года и может поэтому я был кусочком её счастья и надежды и ей было не так одиноко. Когда мы ложились спать, то бабушка всегда пела мне колыбельную, а если я не засыпал, то она клала мои ноги меж своих и прижимала. И от этого тепла я засыпал чувствуя, что я в безопасности.

Иногда я просыпался среди ночи и видел, что она не спит. Сидит за столом и что-то пишет, потом берёт эту бумажку и убирает в шкаф, а его закрывает на ключ. Когда я подрос, то мне стало интересно, что же это за письма такие?

Однажды я спросил у неё об этом, но она не ответила, но я отчётливо запомнил, что она заплакала. Позже я спросил об этом у матери, но и она сказала, что не знает кому она их пишет. Эта была тайна за семью печатями.

Я смотрел на этот шкаф и не знал, что делать? Может подождать, когда пройдёт хотя бы сорок дней и потом открыть? Но любопытство моё взяло вверх. Я нашёл ключ, искать долго не пришлось, он лежал под матрасом, и открыл старый шкаф. На первый взгляд ничего интересного там не было. Только несколько больших коробок до верха набитых письмами. Я достал их и вытряхнул содержимое на кровать. В самой нижней коробке я увидел очень — очень старый лист бумаги сложенный пополам. Я развернул и начал читать:

«Здравствуй, Папа! Прости, что раньше не могла тебе написать! Я просто ещё не умела этого делать. Я недавно пошла в школу и попросила учителя, чтобы меня быстрее научили читать и писать, чтобы я могла написать тебе письмо. У нас всё хорошо! Мама работает в колхозе, Юрка пошёл учиться на мастера. Я когда закончу школу, то тоже пойду учиться на тракторе работать, а то работать то некому, одни женщины у нас остались. Ты, давай приезжай, скорее! А то совсем тут туго без мужиков. Да, забыла сказать — дядя Вася недавно приехал домой. Папа! У него нету ни ног, ни рук. Я очень надеюсь, что с тобой всё хорошо. О очень скучаю по тебе! Твоя Клавка!»
5 ноября 1947 года.

Я читал, читал и читал. .. Потом зашла Мама и мы вместе читали. Почти неделю каждый вечер мы не выходили из комнаты. Мама рассказала мне, что её дед ушёл на фронт в сорок первом и пропал без вести. И видимо бабушка надеялась, что он вернётся и писала эти письма.

В них было всё. Вся её жизнь, с которой ей хотелось поделиться с отцом. Дни рождения, праздники, горе и беда, минутки счастья. Я читал и чувствовал, что будто это не я, а она. Я старался читать письма доставая их с самых первых коробок и сегодня я дошёл до последнего. Я аккуратно развернул лист и прочёл:

«Здравствуй, Папа! Сегодня настал тот самый день, когда я смогу наконец-то встретиться с тобой. Я очень долго ждала этого момента. Нет, ты не подумай! Я прожила отличную жизнь. У меня хорошие дети и внуки, у меня был хороший муж. Всё в этой жизни я прошла достойно. Только одно меня всегда огорчало — я не видела тебя, а очень хотелось. Я иду к тебе. Твоя Клавка!»

Игорь Шихов

Рейтинг

5 из 5 звезд. 2 голосов.

Три Марии

Мама пьёт чай, в окно смотрит и бурчит, будто бы себе под нос, но мы с нею оба понимаем, что это она меня так воспитывает:
— И в кого только ты такой уродился у меня, не пойму…
— Какой такой, мама? – спрашиваю я.
— А такой вот: бездушный! – восклицает мама и ко мне теперь уже поворачивается.
Я ещё не знаю, за что в этот раз она сердится, но уже – «боюсь». Виноватое лицо делаю и глаза долу опускаю, чтобы старуха поняла: сын ей по-прежнему покорен. Почему, спросите? А вот когда будет вам шестьдесят три, а вашей маме восемьдесят восемь, тогда и поймёте, почему!..
На работе-то я – начальник! Пять человек у меня в бригаде в подчинении. И если что не так, то и наорать могу и пригрозить, что лишу всяких надбавок, чтоб сидели на одном голом окладе. Не лишу, конечно, мужики-то у меня всё не молодые, семьи у всех, кормить нужно. Всё понимаю, потому что у самого два сына и внуков – трое.
И жена ещё. А она с моей мамой уже много лет в «крепкой сцепке» живёт. И всех мужиков в семье не в ежовых даже, а в «дикобразьих» рукавицах держат. Почему, спросите, в «дикобразьих»? А потому что у дикобраза иголки длиннее.
Одним словом, так скажу… другой бы врал и изворачивался, а я – как на духу: подкаблучники мы все трое – я и сыновья. Хотя, справедливости ради, нужно сказать, что с женщинами в нашей семье мужикам всегда везло и везёт.
Мама моя, считай, одна меня вырастила, потому что отец утонул, когда мне ещё и трёх лет не было. А мама одна со мною на руках. Да так замуж и не вышла больше: всё боялась, что чужой дядька никогда настоящим отцом для меня не станет.
И жена у меня – судьбы подарок. Я, когда женился, всё думал, что и люблю-то её не очень. Почему тогда женился, спрашиваете? Да время пришло (мне почти двадцать семь уже было), все вокруг переженились, вот и я тоже. А потом уже, когда она мне Лёшку родила, понял, что ближе, чем она, нет у меня человека. Спустя четыре года младший, Лёнька, родился. Сейчас только понимаю, что это для меня дети «как-то незаметно повырастали», но не для моей Маши.
Это она с ними все кори-коклюши пережила, а мне только говорила, что «дети немножко приболели», потому что волновать не хотела: я же на работе уставал. А она не работала. Мама моя, после рождения второго сына, сказала, что мать должна быть всегда при детях, а то получится как у нас с нею.
Как-как! Непутёвыми, как я, сыновья мои будут.
На том и порешили. И ещё одно требование у мамы моей было: не жить нам вместе с нею. Как только мы с Машей поженились, тут же квартиру снимать стали. Ну, вначале не квартиру, конечно, — комнату. Потом уже… А ещё позже и своей жилплощадью обзавелись. И мама моя всегда жила от нас отдельно, но «руку на пульсе» держала. Всегда была в курсе всех событий и настроений в нашей семье (это Маша моя её подробно информировала). Кстати, маму тоже Машей зовут. Они с женой друг другу сразу понравились. И мама моя Машу никогда «непутёвой» не называла.
Вот сегодня прихожу с работы, а жена говорит:
— Ты бы к маме съездил. Она мне звонила – голос показался каким-то невесёлым. Я тут салат новый сделала, вот и отвезёшь ей, спросишь, можно ли такой гостям на свадьбу подавать.
— Какую свадьбу? – сразу задираю я тон на октаву выше.
Молчит моя Марья несколько. Потом робко так продолжает:
— Ты, Серёж, не горячись. Успокойся. Но Лёня с Машенькой любят же друг друга. А любовь беречь нужно, а не разрушать. Да и взрослый наш сын уже, двадцать семь ему скоро. Пора.
Я честно вам скажу, не нравится мне Лёнькина Машка. Ну, вот не наша она, потому что – искусствовед! А Лёня — наладчик сталепрокатного стана. Не пара они. Хотя, конечно, и моя-то Маша – учительница, а я – строитель просто, прорабом на стройке всю жизнь проработал.
Хочу ответить жене, а она торопит:
— Поезжай, поезжай к маме. А то она, наверное, голодная весь день. Я тут ей ещё тефтели с картошкой положила. И на тебя тоже. Там и поедите, вместе. Она рада будет.
Поехал. Приехал. Поели.
Вот после ужина мама и обозвала меня «бездушным». Спустя какое-то время начала «развивать свой тезис»:
— Ты помнишь, сынок, как ты свою Машеньку домой привёл, чтобы мы познакомились? Помнишь, какая она испуганная была? Не забыл? Так зачем же ты теперь Лёнину девочку пугаешь? И мальчишке жизнь скривляешь в самом начале?.
— Мам! Да я ведь ничего против не имею! Пусть женятся. Хотя, плохо себе представляю семью «наладчик + искусствовед». Сук-то по себе рубить надо. Да и сначала Лёньке своим жильём обзавестись нужно. А то куда же он жену приведёт? К нам с Машей? Вчетвером в двухкомнатной суетиться будем?
— Зачем же? А мои двухкомнатные хоромы чем плохи? У меня, между прочим, на три с половиной квадрата квартира больше, чем ваша. Да и комнаты раздельные. Кроме того, «наладчик + искусствовед», конечно, куда как хуже, чем «прораб + учительница»! Но и это всё пустяки: девочка уж больно хороша! Умненькая, чистенькая такая!..
— Да ты откуда знаешь? Он и нас-то с нею ещё познакомить не успел!
Мама моя улыбается, но только чуть-чуть, почти незаметно. И снова отхлёбывает чай из старой чашки своей с маками. Долго смотрит в окно, потом отвечает:
— Её ко мне Машенька твоя приводила, ещё две недели назад…

Автор #Олег_Букач

Рейтинг

5 из 5 звезд. 1 голосов.

Сюрприз для мамы

Стоя на балконе, Наташа с жалостью смотрела на свою свекровь, которая сидела в темноте на скамейке у подъезда: позвать, не позвать?

Если попытаться позвать, то Марья Матвеевна поднимет лицо и отрицательно покачает головой – мол, еще немного посижу.

Свекровь выходила подышать свежим воздухом только тогда, когда скамейка была абсолютно свободной: ей были непонятны городские разговоры ее ровесниц – про ЖКХ, про дороговизну продуктов и прочее. Она всю жизнь прожила в деревне и вот уже два года вынуждена жить у сына с невесткой.

— Совсем мама сдала, — вздохнула Наташа, обращаясь к своему мужу.

– Пора уже исполнить ее желание.

— Пока еще немного подождем, не все еще готово, чтобы ее переселить! – ответил муж.

Два года назад у Марьи Матвеевна сгорел дом, один фундамент остался. Кроме дома сгорело все – сарай с курятником и курами, небольшая тепличка. В это время она была на рынке и торговала огурчиками и помидорчиками со своего огорода.

То ли проводка замкнула, то ли какой-то электроприбор Марья Матвеевна забыла выключить, но пламя разгорелось быстро, благодаря сильному ветру, и бедная женщина приехала уже на пепелище.

Земляки еще долго с содроганием вспоминали, как она бегала по черному двору, измазанная сажей и кричала от горя. Жила она одна, кроме кур никто не пострадал, но дом для нее был основным богатством.

После того, как Марья Матвеевна перенесла инсульт, сын Ваня и сноха Наташа забрали ее к себе домой. Долгое время женщина лежала наполовину парализованная, но потом стала понемногу ходить.

— Мам, полежите еще немного, вам вредно так много ходить, — просила ее Наташа.

— Нет, сейчас я расхожусь, а потом поеду к себе в деревню, — отвечала свекровь.

Все решили тогда, что Марья Матвеевна тронулась умом. Может она не помнит, что случилось? Все домочадцы стали аккуратно у нее выведывать.

— Вы думаете, я сошла с ума? – с усмешкой спрашивала свекровь у Наташи.

– Да нет же, я все помню, что дом сгорел, что в больнице я лежала. Я так думаю – поживу у соседки, у Полины, она тоже одинокая, я ей и по хозяйству помогу, и пенсию накоплю, буду опять строиться потихонечку.

Я же знаю, что вы тоже живете небогато, и вот – внучка растет, а я ее комнату занимаю. Лишняя я здесь.

Никому не хотелось говорить, что ее соседка и подруга баба Полина совсем недавно умерла, и ее дом уже делит вся родня, угрожая подать друг на друга в суд.

Все боялись второго инсульта. Полина была для нее самым близким человеком, и не только душевно, а еще и потому что ближе всего жила.

А еще у Марьи Матвеевны была любимая младшая сестра Аня, но она жила на севере, климат совсем там суровый. И вот, два сына – Ваня и младший Дима, только Митька все время по морям, по волнам – он матрос-моторист, постоянно в рейсе.

Больше всего Марью Матвеевну тяготило то, что живет она в комнате внучки-студентки, которая даже не может подружек в свою комнату позвать. Почему-то ей казалось, что девочки обязательно должны собираться у кого-то дома.

— Бабуля, уже не то время, сейчас мы все общаемся через интернет! – объясняла внучка Люда бабушке.

— Ну что это за общение? – удивлялась бабушка.

– Даже чаю вместе не попить.

Кроме того, что она стесняет внучку, Марья Матвеевна не хотела мешать сыну со снохой, она видела, как небогато они живут. Старалась не быть им обузой и помогать в уборке и в готовке, но так как это делает сноха у нее не получалось – и ходит бабушка с трудом, и левая рука плохо слушается.

Когда узнала она про бабу Полину, то долго плакала, а потом заявила:

— Дети мои, не обижайтесь, но я твердо решила: устройте меня в дом для престарелых. Ванечка, у тебя есть доверенность, я тебе ее еще в больнице написала, ты можешь решать за меня все эти вопросы.

Пожалуйста, я очень хочу, там хоть пообщаться будет с кем. А если дорого туда устроится по деньгам, то продай мой участок. Может быть, и дешево он будет стоить, но хоть сколько-то!

Возмущению Наташи, Вани и Люды не было предела, но постепенно бабушка приучала их к этой мысли. Ваня, вроде бы, и занялся документами для дома престарелых, и сказал, что землю продал, но там такая канитель с устройством – бюрократия жуткая.

Дал денег директору, но тот все равно артачится, ждет, когда очередь подойдет. Но вот уже сколько времени прошло, скоро осень, уже хочется переехать, детей и внучку в покое оставить.

Когда Марья Матвеевна после своей вечерней прогулки пришла домой, она заявила прямо с порога:

— Ваня, если ты в понедельник не повезешь меня в дом для престарелых, я как-нибудь поеду сама, так и знай! Я сама приду к директору, так и скажу: давайте мне койку, деньги вы уже получили, государство обязано меня обеспечить!

Все выходные Ваня где-то пропадал. Явился в воскресенье поздно вечером, о чем-то нервно пошептался с Наташей и сказал матери собираться – он обо всем договорился с директором дома для престарелых, завтра ей будет койка, и даже, вроде бы, своя комната.

Наутро выехали на старенькой Ваниной «Ладе». Марья Матвеевна никак не понимала – почему сын ведет машину по дороге к ее деревне, если надо ехать совсем в другую сторону.

— Мама, там дорогу перекопали, теперь только в объезд надо ехать! – ответил Ваня.

Ну ладно! Вот уже знакомые соседние села и вот уже деревня, где раньше жила Марья Матвеевна. Старушка невольно зажмурилась – ей не хотелось видеть родные улочки и тот проданный участок, на котором она жила два года назад.

Зажмурившись, она почувствовала, что машина притормозила и въезжает в какие-то ворота. Пришлось открыть глаза. Машина въезжала на ее же участок с новым домом из красного кирпича, а у ворот стояла и улыбалась ее сестра – Аннушка. Казалось, что Марья Матвеевна теряет сознание, все в глазах поплыло.

Когда старушку привели в чувства, и она расцеловалась со своей сестрой, ей пришлось объяснить все, даже то, как она чуть не испортила весь сюрприз.

— Мама, никто землю продавать не собирался, а строить новый дом мы решили сразу! – объяснил ей Ваня.

– Тебе ничего говорить не хотели, мы просто вяли кредит, да и Митька выслал хорошую сумму денег, здесь такое благоустройство было и строительство – ого-го! Теперь у тебя три комнаты, большая кухня с верандой, двухконтурный котел, душ, туалет.

Точнее у тебя и у тети Ани – она уже полгода здесь, уехала с севера навсегда, внутренним ремонтом занималась, тоже ждала встречу с тобой, но терпела – все же сюрприз!

Но если бы ты потерпела еще две недели, сарай был бы достроен полностью с курятником, но ты же не хотела ждать! И Митька приехал бы через две недели, а ты взяла и все планы сбила!

Марья Ивановна и плакала, и смеялась, обнимала поочередно сестру, сына, сноху, внучку и не знала, как кого отблагодарить. Ну, кто же знал, что такой сюрприз готовится? Ну чего же они молчали – чуть второго инсульта не было от счастья! Какая же радость, когда есть такие родные люди!

Инет

Рейтинг

5 из 5 звезд. 1 голосов.

— Ой, сынок приехал — обрадовалась Евдокия.
Николай мял кепку у порога, — Здорово, маманя. Я, это, — он помедлил, -Я не один. Вот, — и подтолкнул вперёд худенького паренька в очках и рюкзаком за плечами.

— О, Божечки, внучка мне привез. Это Шурка или Алёшка? Что-то не узнаю, без очков.

Николай сел на стул, — Так надень. Это Васька, мой внебрачный. Помнишь, мы с Зиной на год расходились? Так я тогда с Валькой и сошёлся. Вот он и родился. И я сдуру на себя его записал — вздохнул он.

Евдокия одернула его, — Ты чего это при ребенке болтаешь. Мал он ещё про твою непутевую жизнь знать. Вася , ты иди пока в залу и телевизор посмотри, пока мы тут с батькой твоим разберемся.

Пацан молча разулся и пошел в комнату. Евдокия тихо спросила, — А Зинка то про него знает? — Она не любила жену сына, склочница и хабалка.

Николай вздрогнул, — Ты чё, мать? Если бы узнала, давно босым из дома поперла. А мне жалко. Я его своими руками с фундамента строил.

Евдокия вздохнула, — До чего же ты у меня непутевый какой-то. Не мужик, а рохля. Под каблуком у Зинки всю жизнь. Как ещё угораздило на стороне сына завести, прям чудно. И зачем ты мне его привез? Зинка узнает и мне не поздоровится.

Николай, волнуясь, стал объяснять, — Валька, змея такая, замуж собралась. С новым хахалем на юга покатила. На месяц, представляешь? Ну и позвонила мне. Говорит , забирай сына куда хочешь, хоть домой веди. Я ей, с ума сошла, у меня жена, она нас вместе выгонит. А она, не хочешь по хорошему, будет по плохому. Принесу твоей Зинке свидетельство о рождении и выкручивайся, как знаешь. А это все. Конец мне будет. Она мне Вальку еле простила, полгода со мной не разговаривала. Так я и решил, пусть он у тебя месяц побудет, а потом приеду , заберу, — говорил, а сам глаза на мать не поднимал.

Евдокия покачала головой, — Вот какой был в детстве, таким и остался. Что бы не натворил, мама помоги. Ладно, куда тебя девать. Оставляй парнишку. Только че — то он не в нашу породу, — она помедлила, — Он точно твой?

Николай махнул рукой, — Мой, не сомневайся. Валька , тоже не сахар, но баба верная.

Они замолчали. Евдокия вскочила, — А чего я сижу то? Давайте хоть накормлю с дороги.

Николай поднялся, — Прости, мам, но поехал я. Зинка дома ждёт. И так наврал, что за запчастями в город поехал. Ваську накорми, а я пошел.

Евдокия обняла своего непутёвого сына и прошептала, — Ну, с Богом, кровинушка моя.

Васька ел быстро, не отрывая глаз от тарелки.

— Может ещё? — с жалостью спросила Евдокия, видя , как быстро он все съел.

— Не надо, Спасибо — встал тот из-за стола.

— Ну сходи на улицу, погуляй, а я пока ужин приготовлю. А чего у тебя там в рюкзаке ?- спросила она.

Он буркнул — Вещи.

Евдокия кивнула, — Стирать сам будешь или мне придется?

Впервые он поднял на нее испуганные глаза, — А я не умею. У меня мама всегда стирала.

Евдокия подняла лёгкий рюкзачок, — Ну иди, а я посмотрю и сполосну, что грязное.

Он вышел, а она стала перебирать нехитрые вещички. Две футболки, трико и пару трусов.
— Не густо- покачала она головой, — Даже кофты теплой не положила. Видно, ещё та мамаша. И замочив вещи в тазу, принялась за пирог с вишней.

Вдруг с улицы послышался крик. Евдокия выскочила, даже рук не отряхнув от муки.

— Что случилось?

Васька ревел и держался за ногу, — Меня гусь ущипнул. Больно — слезы гроздьями катились с его глаз.

— А чего ты к ним полез? Они вон где пасутся, а ты во дворе был — спросила она, разглядывая красное пятно на ноге.

— Я просто их посмотреть хотел, — всхлипывал Васька.

— Ты чего сроду гусей не видел, — удивилась она.

— Видел, но близко не подходил — прошептал он.

— Ну ладно, пошли в хату, помажу тебя мазью — взяла она его за руку.

После ужина, положила его на диван и долго не могла уснуть. Ну что за жизнь такая пошла? Она бы сроду своего Кольку к чужой бабке не отправила. Мамаша, наверное, ещё та гулена . Ребенок побоку, штаны дороже. И тут она услышала всхлипывание. Прислушалась, точно пацан плачет. Она тихо подошла к нему, — Чего ты , сынок ? Не нравится у меня? Ну погоди, месяц пройдет, и мамка тебя обратно заберёт.
Он вскинулся и зашептал, — Не заберёт. Я слышал, как она с дядей Витей говорила, что когда они приедут, меня в какой-то интернат отдадут. И будут только на каникулы забирать. А я не хочу, мне дома с мамой хорошо было. Пока этот дядя Витя не пришел. И дяде Коле я не нужен, он меня даже по имени не называет. Вы, бабушка, хорошая, но я вам тоже не нужен, — пацаненок заплакал сильнее.

У Евдокии защемило сердце. Она обняла его худенькое тельце.

— Не плачь, Васенька. Я тебя в обиду не дам. Хочешь, я с мамкой твоей поговорю и ты у меня жить будешь? У нас здесь школа хорошая и учителя. Мы с тобой за грибами, ягодами ходить будем. Коровку нашу доить. Ты вон какой хиленький, а от парного молока столько сил прибавляется. Не веришь? Я тебе завтра с Павликом познакомлю. Он мальчик хороший и от молока сбитый , как колобок . Хочешь?

Он обнял ее за шею — Хочу. А ты не обманешь?

Евдокия бережно поцеловала его в макушку, — Конечно, нет.

Прошли годы. Валентина иногда приезжала, привозила подарки. Но не задерживалась, из машины ее вечно торопил Витя. Николай появлялся, но редко. Зина узнала про Васю и посчитала виноватой не мужа , а ее, Евдокию. Потому что, по ее словам, родные внуки ей не нужны, а всякие приблудыши в самый раз.

Но Евдокии было все равно. Из хлипкого мальчишки вырос настоящий крепыш. И сегодня она с утра, наготовив самые любимые блюда внука, то и дело, выглядывала в окно. Но проглядела. В дом зашёл молодой солдат и тихо позвал, — Бабуля, я приехал , ты где?

Она выбежала из комнаты и повисла у него на шее — Васенька, внучок ты мой родной!

-К матери- то поедешь?- спросила она. Он отложил вилку, спросил удивленно, — К какой? Которая бросила меня и раз в год привозила мне безделушки? Нет, не поеду. Моя мама, это ты, и это не обсуждается, — и спокойно принялся за еду.

А Евдокия украдкой вытерла слезу, какая радость, что у нее есть такой внук. Отрада и помощь на старости лет. Кровинушка ее, родная.

Инет

Рейтинг

0 из 5 звезд. 0 голосов.