Когда говорит боль
Людмила Леонидовна Лаврова

— Соня, доченька, я все понимаю, но выхода у нас нет. Придется. Мы вынуждены продать дом. А после продажи и раздела, денег хватит только на квартиру в другом районе. Я тоже хотела бы остаться здесь, но не получается. – Даша держала дочку за руки и иногда вытирала слезы то ей, то себе.
Перемены давались им очень тяжело.
Даша с мужем, Романом, прожили вместе почти семнадцать лет. Всякое было, конечно, но они любили друг друга, и любая ссора заканчивалась почти мгновенно, толком не успев разыграться. Воспитанная бабушкой Даша чуть не с детства усвоила главную истину, которую та пыталась донести ей о семейной жизни: «Дома должно быть тепло! Чтобы мужчина не искал другого места, где его поймут, пожалеют, примут. Где ему будет лучше, чем с тобой. Сделай так, чтобы в твоем доме было хорошо всем: мужу, детям, гостям, животным. Всем без исключения!»
Даша кивала, ничего не понимая поначалу, только чувствуя, что бабушка пытается рассказать ей, как она прожила свою жизнь, передать свой опыт. Ее семья, ее дом, были именно такими. До того момента, как погиб муж, спасая сына и невестку, которые тонули в речке рядом с дачей. Речушка была маленькой, с виду совершенно не опасной. И только местные знали, сколько там омутов и водоворотов, избегая купаться в непроверенных местах. Марья Васильевна все эти годы корила себя за то, что не расспросила, не узнала, не успела поговорить с соседями… Ей казалось, что сделай она это вовремя и тогда ее дети, а она по-настоящему считала невестку дочерью, и муж были бы живы. Даша много лет твердила ей, что она не виновата, но бабушка слушать не хотела.
Взяв на себя заботу о внучке, Мария Васильевна отложила свое горе в дальний угол, понимая, что девочке нужна жизнь, а в этой жизни радость и счастье, а не вечный траур. И, только несколько раз в год, посещая своих любимых на кладбище, она могла дать волю чувствам и горько плакала каждый раз, изливая всю боль, которая накапливалась между этими приходами. Наплакавшись, подробно рассказывала, как дела у них с Дашей и снова и снова обещала, что сделает все, чтобы девочка была счастлива.
Она смогла дать внучке и теплый уютный дом, и достойное образование, выдала ее замуж, и даже успела увидеть и понянчить свою правнучку, прежде, чем болезнь унесла ее туда, где ждали ее родные. Даша осталась совершенно одна. Другой родни у нее не было.
Позже она поняла, что Марья Васильевна была совершенно права в своем понимании дома и семейных отношений, но только частично. Права, что в доме должно быть хорошо. А вот исключения…
Серьезных поводов для того, чтобы поругаться у Даши и Романа было не так много. Точнее, почти всегда только один. Как бы это не банально прозвучало – свекровь.
Инесса Павловна была из породы тех, кого называют «Мать». Именно так, с большой буквы. Она жила по принципу: «Мое мнение единственно верное, как аксиома».
Рома дался ей нелегко. Он был ее шестым по счету ребенком и единственным, кого Инесса Павловна доносила и родила. Всю свою нежность и любовь, в том понимании, которое было ей доступно, она буквально обрушила на своего единственного сына.
Роман любил мать и, возможно, именно поэтому не мог ей противостоять, хоть и пытался, как и отец. Они выбрали для себя тактику молча выслушивать все то, что имела им сказать жена и мама, кивать, но делать по-своему.
Встречаясь с Дашей, Роман до последнего оттягивал знакомство с родителями, понимая, во что это выльется. С Дашиной бабушкой он познакомился чуть ли не через пару дней. Он не рассказывал Даше о своих мотивах и сдался только после того, как та обиженно заявила:
— Ты меня прячешь что ли? Я недостойна, чтобы ты меня представил родителям? Рома, что у нас за отношения тогда? Бабушке ты говоришь, что я для тебя все, планируешь свадьбу, обсуждаешь что и как, а я до сих пор твоей семьи не видела.
Роман вздохнул и, поцеловав невесту, сказал:
— Я боюсь, как бы ты от меня не отказалась.
— Глупый! Я же за тебя замуж собираюсь, а не за твою семью!
Как же она была недальновидна тогда!
Инесса Павловна, смерив ее взглядом, только покачала головой и спросила:
— Деточка, кто были ваши родители?
— Мама – преподавала в медицинском институте, а папа – врач. Но, я их мало помню, они погибли, когда мне было пять лет. Меня воспитывала бабушка.
— Ясно!
Больше в тот вечер будущая свекровь не сказала Даше ни единого слова. Прожив с Романом несколько лет, Даша переняла для себя ту же тактику, которую использовали муж и свекр, но это помогало мало. Она видела, как разрывается муж, стараясь сохранить видимость мира в семье и каждый раз старалась сгладить углы, успокоить бурю. Со временем поняла, что устала от этих попыток наладить хоть как-то общение в семье и просто попросила мужа сократить до протокольного минимума встречи с родителями. Рома устало кивнул и обнял жену.
— Прости!
Усугубилось все после ухода свекра. Отец Романа буквально сгорел за месяц от онкологии, и Инесса Павловна доходчиво объяснила сыну, кто теперь в ответе за нее. Роман, впрочем, и так все понял. Теперь они с женой виделись по вечерам редко. С работы Роман приезжал к матери, и домой попадал только ближе к полуночи. Так длилось бы и дальше, если бы не взбунтовалась трехлетняя Соня. Она стала отказываться от общения с отцом, давая понять, что обижена.
— Она скучает, Ром. Видит тебя мало, да и то по выходным. – Даша понимала, что мужу тяжело, но надо было что-то делать, пока ребенок окончательно не обиделся и не потерял связь с папой.
Даша разозлилась. В конце концов прошло больше года, а Инесса Павловна взрослая женщина, не жалующаяся на здоровье. Свекровь до сих пор работала, вела чуть ли не светский образ жизни, посещая регулярно театр и выставки, заставляя сына сопровождать ее. Помощь –помощью, но лишать ребенка отца, она, наверное, не имеет права. Свои пустые вечера Даша бы еще простила и потерпела какое-то время, но Сонины – нет.
— Рома, надо как-то решать этот вопрос. Ты нужен ребенку. И мне нужен. – Даша прижалась к мужу. – Я скучаю…
Был грандиозный скандал. Но, Роман отвоевал право приезжать к матери дважды в неделю. Спустя какое-то время Инесса Павловна смирилась с этим или сделала вид, что смирилась.
Как-то, маленькой еще Соне, в садике дали задание изобразить свою семью, так как она придумает, в виде сказочных персонажей. В садике детвора не справилась вовремя, и воспитательница разрешила дорисовать дома и принести рисунки на следующий день. После ужина Соня уселась за свой столик и, высунув от усердия язык, добрый час пыхтела над рисунком. А, когда Даша, домыв посуду и закончив со стиркой, заглянула в дочкин альбом, она охнула и позвала мужа:
— Ромка, будет буря! Иди сюда, глянь!
Роман посмотрев на рисунок, рухнул на диван, согнувшись пополам от хохота. Обиженная Соня смотрела на родителей и не понимала
чего они хохочут и никак не могут успокоиться. Папа аж стонал от смеха. Она немного подумала и решила заплакать:
— Я так старалась! А вы…
Она посмотрела еще раз на свой рисунок, но так и не смогла понять, что так насмешило маму и отца. Папу Соня изобразила богатырем, маму – Василисой Прекрасной, дедушка стал Лешим, прабабушка – Яблонькой с золотыми яблоками, а бабушка… Ну, красивый же получился Горыныч?! Головы рисовать пришлось дольше всего, их же аж три штуки! Что смешного? Правда, у Сони не получилось красиво нарисовать пламя, которое они выдыхают. Желтый карандаш сломался совсем не вовремя. Она как раз хотела попросить маму подточить его, но та уже увидела рисунок.
Соня не любила бабушку Инну. Когда бабушка появлялась в их доме, а это случалось нечасто, в основном по праздникам, Соне хотелось выгнать ее и запереть за ней дверь. Она не могла сообразить, что творится между взрослыми, но понимала детским, никогда не ошибающимся, чутьем, что бабушка не любит ее маму, старается ее задеть или обидеть. И, вроде же, не ругается, говорит вежливо, но мама огорчается, а потом плачет после ее ухода. Соня не знала, как помочь маме, как защитить ее. Однажды, она даже попыталась вытолкнуть бабушку за порог, когда та пришла, но папа взял дочку на руки и не дал.
— Ваша дочь очень дурно воспитана, Роман! Хотя, чего можно было ожидать?! – выходка внучки возмутила Инессу Павловну до глубины души.
Досталось в тот вечер всем, но после бабушка Инна почти перестала появляться в их доме даже по праздникам. Папа решил, что так будет правильно. Теперь они сами изредка ездили навещать бабушку, но Соня всеми силами старалась отвертеться от этих поездок. Чем старше она становилась, тем больше понимала. Бескомпромиссность бабушки ее угнетала. Ей казалось, что рядом с ней нечем дышать. Но, как следует она разобралась в бабушке только после того, как не стало отца.
Романа не стало почти мгновенно. Никто в офисе не успел сообразить, что произошло, даже «скорую» вызвать не успели. Обширный инфаркт. В сорок четыре года…
Когда Даше сообщили об этом, она была на работе, в ювелирном салоне. Уронив трубку, она потеряла сознание и, падая, ударилась о витрину с украшениями, разбив ее вдребезги и до истерики перепугав девочек-продавщиц. Они вызвали «скорую», а потом, ожидая, закрыли магазин и почти полчаса выбирали стекла из волос своей начальницы, отпаивая ее валерьянкой.
Мир вокруг остановился для Даши. Ей казалось, что она замерла в одной точке и совершенно перестала мыслить. Она не могла собрать себя, не могла заставить заняться чем-либо. Друзья Романа взяли на себя все хлопоты, стараясь хоть как-то поддержать вдову. Рядом с Дашей все время кто-то был. Потом она не могла вспомнить, кто именно приходил и когда, но Соня была накормлена, в доме наведен порядок и чьи-то заботливые руки вкладывала ей в руки чашку с бульоном или чаем, забирая почти полную, когда совсем остывало, взамен давая новую.
А через пару недель после прощания с мужем, Даше приснился сон.
— Бабушка! Господи, как же я соскучилась! – Даша попыталась обнять Марью Васильевну, но та отстранила ее, сурово глянув.
— Ты, что творишь?
— О чем ты, бабуль?
— Соня где?
— Как где? Спит, наверное, у себя…
— Пойдем! – все еще не давая до себя дотронуться, бабушка поманила Дашу за собой. Они вошли в детскую и бабушка показала на кровать Сони:
— Спит, говоришь? – Соня лежала, укрывшись с головой одеялом и плакала. — Даша, очнись!
Вздрогнув, Даша открыла глаза. В как-то момент ей показалось, что она еще спит, потому что жалобный плач дочери не умолкал. И, только минуту спустя, окончательно придя в себя, она поняла, что это не сон. Вскочив, она кинулась в детскую:
— Родная моя, не плачь! – Даша легла рядом с дочкой и обняла ее. – Я с тобой! Всегда буду!
Соня, лихорадочно всхлипнув, повернулась к маме и обняла ее, изо всех сил прижавшись.
«Спасибо, ба… Как я могла? Ты ведь не бросила меня, все время была рядом, а я… Я все сделаю… Теперь я в порядке…»
Утром она тихонько встала, стараясь не разбудить дочку, и пошла на кухню. Соню разбудил запах фирменных маминых блинчиков. Густой аромат ванили плыл по дому, забираясь в самые укромные уголки. Соня, закутавшись в одеяло, притопала на кухню.
— Мам?
— Доброе утро! – Даша повернулась, и Соня увидела, что она без черной повязки, которую не снимала даже на ночь. – Умывайся, будем завтракать, а потом я тебя отвезу в школу.
— Уже пора?
Даша прикрутила газ и обняла дочку.
— Пора, родная! Папа бы точно не хотел, чтобы мы сидели по углам, круглыми сутками проливая слезы. Он мечтал, чтобы ты была счастливой, чтобы в твоей жизни было как можно больше радости. Он так тебя любил… — Даша на секунду задохнулась, но потом взяла себя в руки. – И меня любил. И, раз он так хотел, значит так и будет. Собирайся! А то я на работу опоздаю. Мне тоже пора…
Очень осторожно, понемногу, они стали налаживать свою новую жизнь. Даша вернулась на работу, Соня ходила в школу. Только теперь, к занятиям она добавила еще для себя обязанность больше помогать маме. И, придя домой вечером, Даша каждый раз видела, что дочь прибрала, или приготовила нехитрый ужин.
Через пару месяцев Соня получила паспорт, и они тихо отпраздновали это событие, купив тортик.
— Смотри, пап, я совсем большая уже! – Соня покрутила паспорт перед портретом отца, висевшим в гостиной. – Ты бы сейчас точно дернул меня за хвостик, и сказал, что — маленькая…
Даша молча обняла дочку.
А еще через неделю, вечером, к ним пожаловала Инесса Павловна.
— Добрый вечер, Дарья! Нам нужно поговорить!
Они не виделись с того самого дня, как Даша навсегда попрощалась с мужем. В тот день Инесса, подойдя к невестке, очень тихо сказала:
— Твоя вина! Если бы не ты, он был бы жив! Дай-дай-дай… Только это и знали! Вот и сгорел так рано… Твоя вина!
Изменившуюся в лице Дашу подхватил Денис, друг Романа и отстранив стоявших рядом людей, вывел ее на улицу.
— Не слушай! Дашка, посмотри на меня, – он легонько встряхнул за плечи Дашу, — никого не слушай! Это просто судьба и ничего больше. Всем нам отмеряно. Вот сколько отмеряно, столько и проживем. Ромка так вас любил с Соней — больше жизни…
Даша всхлипнула и прижалась к плечу Дениса. Ноги не держали. Третьи сутки она не спала и держалась только на воде, которую пила изредка, когда кто-то совал в руку стакан с каплями, пытаясь успокоить ее.
Денис осторожно взял ее под локоть и помог спуститься по ступенькам, усадив на лавочку, возле храма, где отпевали Романа.
Так она просидела, пока все не вышли и не расселись по машинам. От проходившей мимо Инессы Павловны Даша отчетливо услышала крепкое бранное слово, которым свекровь пригвоздила ее, нимало не заботясь о чувствах своей внучки, которая сидела рядом с мамой.
И вот сейчас, свекровь сидит напротив, с поджатыми губами, правда уже без бешенства во взгляде. Просто уставшая женщина, перенесшая потерю ребенка. Даша отметила и ввалившиеся глаза, и бледное лицо, и дрожь в руках, которую Инесса Павловна старалась унять, положив руки перед собой на стол.
— Хотите чаю?
— Нет! Я пришла, чтобы решить с тобой, что мы будем делать с домом?
Даше показалось, что она ослышалась.
— В каком смысле?
Дом они с Романом строили несколько лет. Беременная Соней, Даша следила за рабочими, которые, посмеиваясь, старались угодить «хозяйке», оберегая ее, когда деловая Дарья пыталась посмотреть, как заливают фундамент или укладывают лаги. Роман хохотал и говорил:
— Ну, с тобой они точно не забалуют! Через месяц въедем!
День, в который они вошли в свой новый дом, в Дашиной памяти отпечатался с точностью до секунды. Это было ее гнездо, обогретое и любовно устроенное в каждой мелочи.
— Дашка, ну эти шторы такие же розовые, как и те. И ткань похожа.
— Ничего ты не понимаешь, оттенок не тот!
Такие разговоры доводили ее до бешенства, а Романа до умиления.
А сейчас ей говорят, хотя она и плохо соображает от гнева, что жить она здесь не будет.
— Я не дам! – Инесса Павловна, наконец, справилась с дрожью в руках и положила ладони на стол. – Этот дом тебе придется продать. Я требую свою долю наследства.
— Какого наследства?
— Которое положено мне по закону. И ты отдашь мне все до копейки.
Женщины не заметили появившуюся в дверях Соню.
— Уходи! – девочка стояла на пороге кухни, сжав кулаки.
— Что? – Инесса Павловна удивленно посмотрела на внучку. – Что ты сказала?
— Я сказала – уходи! И больше никогда не приходи к нам.
— Ты как со мной разговариваешь? Я знала, что ты безобразно воспитана, но, чтобы такое себе позволить?! В кого только ты такая…
— В отца! – голос Сони зазвенел на весь дом.
— Нет, ты скорее в мать…
— Не смейте! Больше никогда не смейте обижать мою маму! Вы все еще думаете, что я маленькая, что я ничего не понимаю? Поверьте, все я поняла. Вставайте и уходите. А мы подумаем, как сделать так, чтобы больше никогда не видеть вас.
От волнения Соня перешла с бабушкой на «вы», сама того не заметив.
Даша, опомнившись, подошла к дочке, обняла ее за плечи и вывела вон из кухни.
— Спасибо, родная, а сейчас иди к себе, я разберусь, — она поцеловала дочь в висок и легонько подтолкнула ее по коридору. – Иди!
Соня ушла, а Даша, несколько раз глубоко вдохнув, вошла обратно в кухню.
— Что это было? Ты так настроила ребенка против меня, что я ушам своим не верю!
— Я никого не настраивала. Вы сами это сделали.
Инесса Павловна дернулась было возразить, но Даша жестом остановила ее, грубо прервав, впервые позволяя себе подобный тон в разговоре со свекровью:
— Хватит! Соня права. Вам здесь не рады. Я схожу на консультацию к юристу и дам вам знать. Вы получите все, что вам причитается и после мы с вами распрощаемся.
— Не надейся! – припечатала Инесса Павловна.
— И не буду. Просто сделаю. Мне вас жаль! – она неожиданно поменяла тон и с жалостью глянула на эту уставшую от самой себя женщину. – Вы ведь остаетесь совсем одна…
— Не твое дело! – почти взвизгнула свекровь и схватив сумку, кинулась к выходу.
Соня слышала, как ушла бабушка, и пришла на кухню, где застала маму, сидящей за столом, положив голову на руки.
— Мам?
— Да, родная… – Даша подняла голову и вытерев слезы, посмотрела на дочь.
— Она серьезно? Нам придется уехать?
— Пока не знаю. Посмотрим. Подожди… А, почему ты дома? У тебя же еще два урока, и ты не звонила, чтобы я забрала тебя.
— Алгебру отменили, а мама Макса подвезла меня. Я не стала тебе звонить, какой смысл?
— Ну, ладно… Задали много?
Разговор закрутился вокруг привычных тем и постепенно они отошли, оттаяли от той вьюги, которую принесла в их дом Инесса Павловна.
— Мам, почему люди не любят друг друга? Злятся, ненавидят?
Соня с Дашей сидели на диване в гостиной, тесно прижавшись к друг другу и изредка поглядывая на экран, где шел какой-то фильм. Как обычно, они не смотрели кино, это был просто повод, чтобы посидеть рядом, поговорить, поделиться чем-то.
— Много причин. Ты бабушку имеешь ввиду?
— Да. Почему она так не любит тебя, меня…
— Меня понятно почему. Я ей сразу не понравилась, да и не могла.
— Почему?
— Потому, что она считала, что я пришла забрать у нее сына.
— Это так?
— Нет, конечно. Я хотела, чтобы у нас была семья. Не хотела никого забирать, хотела дать… Тебя… и надеялась, что не только. Но, получилась только ты. Мне казалось, что родители должны мечтать о внуках от своих детей.
— Но, меня-то она тоже не захотела?
— Не совсем так. Она обрадовалась, когда ты родилась. Подожди! – Даша поднялась и вышла из комнаты. Вернувшись, она положила на колени дочке вышитый чепчик и вязаное покрывальце. — Это сделала твоя бабушка.
Соня крутила в руках чепчик, разглядывая вышивку.
— Но, это же очень долго… Смотри, какие стежки. И покрывало какое красивое. Это крючком? – Соня любила вышивать, но вязать так и не научилась.
— Да. Посмотри, как тонко… Это не мог сделать человек, у которого совсем ничего за душой, понимаешь? Так красиво стараются сделать только, если хотят порадовать. А если делают такое для малыша, то только, когда ждут.
Соня задумалась.
— Почему она так себя ведет сейчас?
— Не знаю, Сонечка. Мне кажется это все от горя, от одиночества. Не всегда человек может справиться. Уходит в отчаяние, в темноту и ему кажется, что все вокруг плохие, потому, что ему плохо. Не злись на бабушку. То, что она сейчас делает… Такое бывает, когда говорит боль… Лучше пожалей ее немного. Мы с тобой вместе, у нас есть, кому нас поддержать, а она совсем одна.
Соня молча теребила в руках плед.
На следующий день Даша позвонила Денису и попросила найти юриста. Получив консультацию, она поняла, что ей придется продавать дом. По-другому этот вопрос решить не получится. Все оставшиеся сбережения она потратила, да и было их совсем немного, все ушло в стройку.
Поговорив вечером с Соней, она стала искать варианты, куда перебраться.
А у Сони были свои планы. Утром, сделав вид, что идет в школу, она поехала к бабушке.
— Что ты здесь делаешь? – Инесса Павловна открыла дверь.
Соня молча протянула ей чепчик и покрывало.
— Что это? – голос у бабушки все-таки еле слышно дрогнул.
— Это очень красиво. И я знаю, что ты сделала это для меня.
— Заходи…
Вечером Соня подошла к Даше, которая, сидя за ноутбуком, просматривала сайты агентства, ища квартиру, и обняла ее.
— Мам!
— Мммм? – Даша щелкала мышкой, глядя на экран.
— Нам не надо переезжать.
— Что? – Даша оторвалась от экрана.
— Я сказала, что нам не надо переезжать. Я говорила с бабушкой.
Даша удивленно смотрела на дочь:
— Что ты сделала???
— Я ездила к бабушке и поговорила с ней. Она откажется от наследства.
— Ничего не понимаю…
— Я сказала ей, что не хочу, чтобы она была одна… И дала ей выбор. Или она настаивает на своем, но я тогда насовсем забываю о том, что у меня есть бабушка, или она отказывается от нашего дома и я буду с ней общаться.
— И что она тебе сказала?
— А вот что… — Соня положила перед мамой сверток.
Даша развернула его и ахнула:
— Боже, какая красота!
— Да! Я пойду в нем на выпускной! Думаю, тогда он будет мне как раз.
Кружевной, ажурный сарафан в пол казалось был соткан из снежинок. Присмотревшись, Даша поняла, что это игольное кружево.
— Сонька, ты понимаешь, сколько это времени и труда?!
— Да, мам… Понимаю… Ей очень плохо и очень больно. И она очень скучает по папе. Она плакала, мам…
— Плакала? Инесса Павловна?
— Да…
Даша не нашлась, что сказать. Они помолчали и в тишине услышали, как зазвонил телефон, который оставила в гостиной на зарядке Даша.
— Здравствуйте, Инесса Павловна.
— Здравствуй. Соня рассказала тебе о нашем разговоре?
— Только что.
— Значит ты знаешь, что я не стану претендовать на дом?
— Да, спасибо. И за сарафан тоже. Очень красивый! У вас золотые руки!
— Не преувеличивай! Завтра, в час у нотариуса. Адрес пришлю. Я подпишу наказ от наследства. И, Даша…
— Да?
— Соня — замечательно воспитанный ребенок!
Даша не сразу опустила телефон, какое-то время слушая гудки. А потом вернулась на кухню и крепко обняла дочь.

 Людмила Леонидовна Лаврова, 2022

Рейтинг

5 из 5 звезд. 1 голосов.

ВРЕМЯ ПОКАЖЕТ…

— Какая невеста? – Елена схватилась за сердце и опустилась на табурет у стола, напрочь забыв про жаркое на плите.
— Мам, ну какие невесты бывают? – рассмеялся Дмитрий.
— Сынок, погоди, совсем что-то темно перед глазами… Зачем это? Так рано! Да и кто она?
— А есть варианты?
Елена с ужасом посмотрела на сына.
— Только не говори мне, что…
— Мама, да, Марина, конечно! Какие еще варианты-то?
Елена судорожно выдохнула и спрятала лицо в ладонях. Как она этого боялась! Сколько раз разговаривала с Димой, просила, чтобы одумался. Толку-то! И как теперь быть? Скажи сейчас категоричное «нет» и скандала не оберешься…
— Сыночек, — она наконец подняла голову и даже попробовала улыбнуться. – Ты, конечно, уже взрослый и сам принимаешь решения. Если ты так уверен, то я приму твой выбор. И Марину приму. Только вот… Может быть не торопиться так? Что толку, что сейчас вы поженитесь, а потом ты в армию уйдешь. И два года будете так далеко друг от друга. Может лучше ты отслужишь, а потом свадьбу сыграем? И тогда уж и вы вместе, и мне радость – внуков нянчить буду…
— Нет, мам. Я все решил. Хочу, чтобы Марина женой мне стала сейчас. Ты же знаешь, как они живут. А если со мной что? Кто о ней позаботится? Она же совсем одна останется, если с бабушкой что случится!
— Прав-то ты прав, да только захочет ли сама Марина, чтобы я о ней заботилась? Ты у нее-то спросил? – Елена попробовала последний аргумент.
— Нет, не спрашивал еще.
— А ты спроси, Дима! Непростое ведь решение? Не кило картошки купить….
Елена, затаив дыхание, наблюдала за сыном. Что скажет, как повернет? Только бы отсрочку получить, а дальше видно будет. За два года много чего случиться может….
— Может ты и права, мама. Поговорю с ней. Ты меня не жди сегодня, ложись, я ключи взял. Мы с Лехой собрались после тренировки с пацанами встретиться. Я недолго. – Дима поцеловал мать в щеку и вышел из кухни.
Елена, тихонько перевела дух и, ойкнув, выключила плиту. Ну вот, еще и без ужина чуть не остались из-за этой…
Марину она не любила.. Сама не знала почему. Не нравилась ей эта девушка.. Вроде и причин особых не было, а вот поди ж ты…
Лучшая подруга Лены, Настасья, как-то спросила:
— Что тебя в ней не устраивает? Ведь на глазах выросла, все про нее знаешь. Никто слова плохого про нее ни разу не сказал. Да, сирота. Не повезло девочке. Но, бабушка-то у нее замечательная. Она еще у меня физику вела, когда я в школе училась. Как ее любили! Никакой канцелярщины на уроках! Всегда что-то интересное и расскажет, и покажет. А Маришку как любит?! Не надышится на нее. Да и Маришка к бабушке так же относится. Уже скоро год, как Галина Николаевна слегла. А Маринка все успевает – и за бабушкой, и в школу. Я заходила к ним с неделю назад. Дома чистенько, бабушка обихожена… Хозяюшка она, Маринка-то! И Димку твоего видно, что любит. Он как рядом встанет, так она аж не дышит. Глаза лишний раз поднять боится.. А ты кочевряжишься чего-то… Что не так, Лена?
— Да сама не знаю! Слишком уж она и хорошая, и правильная, аж противно!
— А тебе надо плохую и неправильную?
— Никого мне не надо! Дима молодой слишком, чтобы о семье думать, а эта вцепилась в него, как пиявка! Не оторвешь!
— Знаешь, Ленка, никогда не замечала за тобой, что ты такая склочная! – Настя поднялась из-за стола, за которым они пили чай. — Будешь такую политику вести, и сына потеряешь, и сама одна останешься, никому не нужная. Пойду я. Скоро ребята с речки придут, кормить надо….
— Настя! Ну, хоть ты мне душу не трави! – Елена в сердцах почти швырнула чашки в раковину.
— Сама кого хочешь отравишь. Это ж надо, сколько злости в тебе накопилось. И откуда что берется…
Настя ушла, а Лена еще долго сидела тогда на кухне, вспоминая разговор и пытаясь понять, что же ее так не устраивает в Марине.
Они знали друг друга много лет. Соседи же, куда деваться. С матерью Маринки, Ольгой, они приятельствовали, работая на одной фабрике. Крепкой дружбы не случилось, но общались. Елена тогда мало с кем сходилась близко. Некогда было. Работала, поднимала сына.
Мужа не стало, когда Диме исполнилось три года. Тяжело было, муторно, почти беспросветно. Да и много ли можно дать ребенку на зарплату медсестры? Бегала по пациентам, ставила уколы, подрабатывая. Дима рос хорошим парнем, понимая, сколько делает для него мама. Старался помочь, поддержать. Они понимали друг друга с полуслова, с полувзгляда.
— Хорошо, что ты у меня есть, сынок! Есть на кого опереться!
Дима рос, радуя мать успехами в школе и в секции бокса, которым он увлекся сразу и навсегда, раз придя на тренировку за компанию с Лешей, своим лучшим другом.
Елена смотрела на сына и начинала тихонько строить планы. Как вырастет, как выучится, как устроит свою жизнь. И никакая Марина в эти планы не входила. Ее сын был достоин лучшего. Не эта девчонка ему пара! Совершенно не она…
Марина рано осталась сиротой. Ей было всего шесть, когда родители, отдыхая на речке, утонули один за другим. Ольга прекрасно плавала, но спасти мужа, у которого судорогой свело ногу, она не смогла. Не хватило сил. Маринке много лет потом снилось, как бегает она у кромки воды и зовет родителей, пытаясь разглядеть хоть что-то в водной ряби. Она просыпалась в слезах, с криком, и Галина Николаевна старалась успокоить ее, крепко обнимая, чтобы прогнать этот кошмар, вытеснить его из сердца любимого своего ребенка.
Со временем кошмары стали сниться Маришке реже, а когда появился Дима и вовсе перестали…
Они учились в разных школах. Так получилось, что Дима пошел в ту школу, которая была рядом с домом, а Маринка училась в физико-математической, где тогда преподавала еще ее бабушка.
Дети встречались только во дворе. Сначала бегали, играя в «казаки-разбойники», салки и прочие ребячьи игры. А потом какое-то время не виделись, потому, что Маринке было совершенно некогда носиться по двору, ведь бабушка всерьез занялась ее образованием. Музыкальная школа, фигурное катание – у Марины не оставалось даже минуты свободной. Но, она сама выбирала, чем заняться, бабушка никогда не настаивала ни на чем. Для нее мнение внучки было важно.
— Это твоя жизнь! Тебе и решать! Болтаться по улице, прости, ты не будешь! Я категорически против. Значит выбирай, чем займешься. Только думай хорошенько, чтоб не получилось так, что бросишь потом на полдороге. Пробуй! Но, не два-три занятия, а хотя бы год. Тогда точно будешь знать – надо оно тебе или нет.
И Маринка пробовала.
Ей нравилось рисовать, но, проходив год на занятия в художественную школу, Марина категорично заявила, что дальше будет рисовать только для себя, для души, а не из-под палки.
— Так в музыкалке-то тоже из-под палки? – хитро прищурилась бабушка.
— Посмотрим!
Через год, Марина сказала, что музыка ей не просто нравится. Она готова сидеть за инструментом часами. И палка ей не нужна.
Галина Николаевна вздохнула и достала отложенные деньги, прикидывая, сколько там не хватает, чтобы приобрести пианино. Дальше без инструмента было уже нельзя, а проситься каждый раз «на рояль» к Эмилии Карловне, которая преподавала в музыкальной школе и по совместительству была ее любимой соседкой, совесть уже не позволяла.
— Галиночка, вы совершенно зря это придумываете! Ваша девочка мне только в радость! С моим артритом играть уже невозможно, а инструмент должен звучать! Ведь только тогда он жив!
И Галина Николаевна смирилась, уступив. А инструмент появился у Марины после того, как Эмилия Карловна тихо ушла во сне, никого не потревожив и не обременив, впрочем, как и на протяжении всей своей жизни. Рояль она оставила любимой своей ученице… И Галине Николаевне пришлось сильно постараться, чтобы найти место для инструмента в небольшой их квартирке. Марина играла часами, стараясь, впрочем, делать это тогда, когда большинство соседей было на работе. Галина Николаевна обошла их с извинениями, но ее дружно успокоили.
— Пусть девочка учится! Дай Бог, скоро будем на ее концерты ходить! Играет-то — замечательно!
Однажды Маринка возвращалась с занятий вечером, когда возле дома, на площадке, где шла стройка, на нее напали собаки. Она отбивалась от них папкой с нотами, прижавшись спиной к забору, когда подоспели Дима с приятелями, которые шли с тренировки.
— Испугалась? – Дима подбирал рассыпавшиеся по земле листы и снизу-вверх глянул на Марину, которая пыталась осознать, что все закончилось. Она еще раз зажмурилась и помотала головой, а Дима, глядя на эту кудрявую, перепуганную девушку, вдруг понял, что готов вот так защищать ее и дальше хоть от всего мира….
Встречались они урывками, каждый раз благодаря судьбу за те несколько минут, которые выдавались им, чтобы побыть вместе. И, когда Галина Николаевна, перенеся подряд два инсульта, совсем слегла, Дима старался как можно больше времени проводить рядом с Мариной, помочь ей, облегчить эту ношу и она была ему безмерно благодарна, за то, что не осталась с бедой один на один…
Елена все это знала. Пару раз даже пыталась вмешаться, но увидев, что сын совершенно не понимает, почему она так категорично настроена, — сбавила обороты, решив, что все рассосется само собой. Ведь, как может быть интересно возиться с лежачей больной парню в его возрасте? Да и девушка, которая вся в заботах и бесконечной беготне, тоже не мечта…
Но, со временем, она поняла, что Дима не отступит. И это ее порядком испугало. Не такой судьбы она хотела сыну.
Но, ее никто не спросил….
Митя с Мариной тихо расписались за две недели до того, как пришла повестка. Никому ничего не сказав, кроме верного своего Лехи, Митя решил, что так будет лучше. Елена стояла в ЗАГСе с таким лицом, что даже Настя ее одернула шепотом:
— Смени мину-то, подруга! Не хоронишь ведь, а женишь сына! Порадовалась бы!
— Какая ж тут радость! – с досадой отмахнулась от подруги Елена.
Митя глянул на мать, и она тут же попыталась улыбнуться. Получилось плохо. Дмитрий нахмурился… Он любил мать, но в последнее время все больше убеждался, что они почти перестали понимать друг друга…
Марина пыталась возразить, когда Митя сказал, что мама переживает и не поддерживает его затею узаконить отношения до службы, но он только обнял ее:
— Родная, ну какая разница, сейчас или потом. Вот приду со службы, сыграем свадьбу как положено. С гостями, тортом и пупсом на капоте. А сейчас, для меня главное, что ты моя жена!
— Нельзя так, Митя, она твоя мама…
— Так ты против? – он шутливо нахмурился.
— Я «за»! – Марина вздохнула и обняла будущего мужа.
Всего несколько дней было отмеряно им для полного счастья, а потом пришла повестка. А еще чуть позже новость, от которой похолодели разом и Марина, и Елена.
Кавказ… Чечня…
Маринка не знала, что перед тем, как уехать, Дима встречался с друзьями и, отведя в сторонку Алексея, которому дали отсрочку, попросил его присмотреть за Мариной и Галиной Николаевной.
— Это хорошо, что ты остаешься! Мне спокойнее будет.
— Не вопрос, Дим! Служи спокойно!
Связь с Дмитрием оборвалась спустя два месяца.
Елена, проглотив гордость, пришла к Марине.
— Тебе-то пишет?
— Нет, ничего не было… — Маринку было не узнать. Осунувшееся, посеревшее лицо, небрежно скрученные в узел кудри. Она уже несколько ночей не спала, не понимая, что происходит.
— Плохо… Ладно, пойду я. Если что получишь, сообщи хоть…
— Конечно! Елена Владимировна, может чаю?
— Некогда мне с тобой чаи распивать! – Елена
сердито глянула на девушку, повернулась было к выходу, но внезапно остановилась. – А ну-ка! Глянь на меня? Ты что, тяжелая?!
Марина покраснела и опустила голову, еле заметно кивнув.
— Скорая какая! Куда торопилась-то?! – Елена, не скрывая эмоций, почти кричала…
В комнате раздался странный звук, и Марина выпрямилась, подняв заплаканные глаза на свекровь.
— Простите, мне к бабушке надо.
— Иди уж! Потом поговорим. Хорошо еще, что срок маленький!
Последние слова Марина не расслышала, уже мечась между аптечкой и бабушкой в комнате.
А Елена, открыв двери, нос к носу столкнулась с Алексеем.
— А ты что здесь забыл?
— Так, Дима попросил помогать Марине, пока его не будет.
— Вон оно что… Знатный из тебя помощник получился, — недобро прищурилась Елена и, отодвинув с дороги Алексея, пошла вниз по лестнице…
Тот ничего не понял, кроме того, что мать лучшего друга явно не в настроении. Он пожал плечами, подхватил сумки с картошкой и овощами и открыл двери.
— Маринка! Ты где?
— Леша! Как ты вовремя! Скорую вызывай! Бабушке плохо совсем!
…Галины Николаевны не стало через два дня. Маринка, как не старалась, не могла потом вспомнить ничего из этих дней. Леша и ребята из секции взяли на себя хлопоты, осторожно водя ее под руку, там, где нужно было ее присутствие. Соседки, поохав, подключились к хлопотам, освободив Марину от тяжелых обязанностей. Настя сидела с ней в комнате, кутая в бабушкину шаль и держа под рукой флакончик с валерьянкой…
— Плачь, девочка, надо плакать!
— Не могу… И нельзя мне… Бабушка бы ругалась. – Марина чертила на стене узоры пальцами, не замечая, как те складываются в формулы, которые так любила ее бабуля.
— Почему нельзя? – Настя погладила Маринку по руке и нахмурилась.
— Ребенка я жду. А бабушка когда-то говорила, что беременным нельзя нервничать и смотреть надо на красивое…
— Правильно говорила бабушка твоя, Маринка! Умная была женщина! А ведь это радость… Один человек ушел, другой – придет…
— Где уж тут радоваться… Бабушки теперь нет, от Димы тоже никаких вестей нет… Я совсем одна, тетя Настя! – Маринка все-таки расплакалась, всхлипывая совсем как ребенок.
Настасья крепко обняла ее, покачивая и пытаясь найти хоть какие-то слова утешения. Ничего не придумав, она просто тихонько запела детскую колыбельную. Эта колыбельная и осталась тем единственным, что помнила из этого страшного для нее времени, Марина…
Елена проститься с Галиной Николаевной не пришла. Зато пришла через неделю, чтобы поговорить с Мариной.
— Подумай. Время тяжелое. От Димы вестей нет. Будут у тебя еще дети…
— Уходите… — Марина чертила пальцем по столу, не поднимая глаз на свекровь.
— Как знаешь…
Олежка родился в срок, крепким и здоровым. Это было тем более удивительно, что от и так тоненькой и хрупкой Маринки, осталась, хорошо, если половина…
Из роддома Марину забирал Алексей, который все это время постоянно был рядом, пытаясь всеми правдами и неправдами узнать хоть что-то о Дмитрии. Увы, новостей не было.
Елена обращалась во все возможные инстанции, но тоже ничего не добилась. Ответ был один: «Ждите!»
Она возвращалась домой, предприняв очередную тщетную попытку узнать хоть что-то, когда увидела, как из машины соседа по двору, выходит Марина, передав сверток, перевязанный голубой лентой, Алексею.
— Елена Владимировна… — Марина улыбнулась было свекрови, но увидев, как потемнели ее глаза, осеклась.
— Бесстыжая! – Елена плюнула под ноги Марине. – Муж сгинул, а она! Глаза бы мои тебя не видели!
Леша чуть дернул на себя Марину и следующий плевок тоже не достиг цели….
— Пойдем-ка, Маринка! Не надо оно тебе сейчас совершенно!
Он крепко взял ее под руку и повел к подъезду.
Марина шла как во сне. За что? Ведь это ее внук! Ладно ее не любит, но неужели на ребенка посмотреть не хочется…
— Значит не хочется…
— Что? – Леша повернул голову, с тревогой глянув на Марину.
— Да это я так, Леш, мысли вслух, — тряхнула коротко обрезанными кудряшками та.
Волосы она обрезала в тот самый день, когда ей на запрос ответили – «пропал без вести».
— Он — живой! – отрезала Маринка, когда секретарь попыталась ее упокоить, протягивая стакан воды и лепеча что-то о том, что сейчас так много погибших.
Оттолкнув руку со стаканом, Марина стряхнула с юбки капли и, гордо подняв подбородок, вышла из приемной.
Бред какой! Разве не почувствовала бы она? Разве не поняла бы? Не может такого быть! И вернется Дима! Возьмет на руки сына!
Голова закружилась, Марина прислонилась к прохладной стене и погладила свой, уже заметный тогда, живот.
— Дождемся мы нашего папку, да, малыш? Обязательно дождемся! И бабушке ничего не скажем, нечего ее волновать пока. А он тебе, знаешь, как обрадуется?! Он так хотел, чтобы у нас были дети…
И вот, Олежка уже есть, а отец его пока так и не объявился….
Марина нянчила сына, ждала новостей, которых все не было. Пару раз пыталась поговорить со свекровью, но та бросала трубку.
— Значит, не нужны мы ей, маленький… Ну, ничего. Жизнь длинная, может еще оттает и будет у тебя бабушка…
Почти год она жила как в полусне. Набрала дополнительных учеников, чтобы хоть как-то сводить концы с концами. Олежка замирал, слушая, как играет мать и почти не капризничал, когда неловко тарабанили по клавишам ее ученики, пытаясь хоть как-то освоить музыкальные премудрости. Иногда, какая-нибудь мама, ожидая свое чадо, слышала, как начинает гулить младенец и смеялась:
— Какой музыкальный у вас ребенок!
— Да! Кто знает, может и вырастет из него великий композитор! – улыбалась в ответ Марина.
Она ждала. Вся ее жизнь превратилась в сплошное ожидание. И однажды оно закончилось….
Дмитрий вернулся. Его, вместе с сослуживцем, больше года держали в плену. Дважды они пытались бежать и дважды их ловили, жестоко наказывая. Третий раз, к счастью, оказался удачным.
Он лежал в госпитале, когда Елена получила одновременно и извещение, и письмо от сына. Никому ничего не сказав, она собралась и уехала в Москву.
— Мама!
— Димочка! Родной мой, живой! – Елена целовала руки сына и плакала, не обращая внимания на людей вокруг.
— Живой, мама, живой! Все хорошо, не плачь! – Дима смотрел на дверь с каждой минутой понимая, что та долгожданная, кого он больше всего хотел там увидеть, не войдет, не охнет от счастья, как мать. – Мама, а где Марина?
— Димочка… — Елена внутренне содрогнулась от того, что собиралась сделать, но, не давая себе времени передумать, быстро заговорила.
– Не хотела я тебе говорить сразу. Радость портить не хотела Марина ведь не дождалась тебя. Сошлась с кем-то… Похоже, что с Алексеем. Сына родила Забудь ты ее, сыночек! Ты такое пережил, теперь у тебя совсем другая жизнь начнется.
— Другая… — Дмитрий отвернулся к окну. Подушка быстро стала мокрой, а слезы так и не останавливались.
«Странно, — думал он, — за все время ни слезинки, а тут реву как девица…»
Елена молча сидела рядом, уговаривая себя, что все она сделала правильно. Тот тихий, еле слышный голосок, который настойчиво твердил ей, что она неправа, Елена предпочла не слушать…
Спустя три недели Дмитрия выписали из госпиталя.
— Домой, сынок! Домой! – Елена радовалась, как никогда в жизни.
Единственное, что омрачало радость, так это то, что Диме придется увидеть Марину. Но, Елена успокаивала себя тем, что ее, всегда любивший правду, сын, даже не посмотрит теперь в сторону этой девчонки.
Жизнь странная вещь и иногда складывает мозаику совершенно не так, как, казалось бы, было логично и правильно. Так случилось и в этот раз. Первым, кого увидел Дмитрий, который уже твердо решил завербоваться на Север и уехать из родного города, стала вовсе не Марина, а Алексей. Вечером, выйдя прогуляться, недалеко от дома, Дмитрий встретил закадычного своего друга, который шел по улице, под руку с симпатичной девушкой, которая заразительно хохотала, пряча лицо у него на плече….
— Вот, значит, как… — Дмитрий остановился, глядя на замершего Лешу.
— Дима… Димка! Ты живой!!! – Лешка бросился обнимать друга, тормоша его и не понимая, почему тот замер как столб. – Когда ты? Как ты? А Маринка знает?!
— Маринка? И у тебя совести хватает про нее говорить?! – Дима, уже не сдерживая себя, размахнулся и коротким хуком уложил друга на землю.
— Сдурел?! Что на тебя нашло-то? – Алексей, сидя на земле, медленно потирал челюсть. Хорошо еще, что Дима столько времени не тренировался, а то бы возиться бы ему с переломом.
— Что нашло? Как сына назвал, от моей жены?
— Дима, ты говори, да не заговаривайся! – потемнел лицом Алексей. – Ты на что намекаешь?!
— Не намекаю, а прямо говорю! С такими друзьями, как ты и врагов не надо…
— Сына твоего Олег зовут, как ты и хотел, — внезапно успокоился Леша, понимая, что друг явно не в себе. – А это – Саша, моя жена. Знакомься. Мы уже больше года вместе….
Диме показалось, что он провалился в какую-то яму. Голос друга звучал глухо, как через толстую стену… Казалось, ухо не хочет воспринимать звуки, чтобы не разбился на осколки разум, переосмысливая все основы, на которых стоял до сих пор его мир…
«Она же мне никогда не врала… Мама, зачем?!»
Дима протянул руку, помогая подняться другу. Он заглянул в глаза Леше и крепко обнял его.
— Спасибо!
— Иди уже! Ждет. Все это время ждала. Никому не верила, твердила, что ты живой….
Дима хлопнул по плечу друга, кивнул Саше, и пошел в сторону дома.
Марина дернулась, когда звонок разбудил только что задремавшего сына.
— Чшшш! Спи, мой маленький, спи! – она прижала к себе Олежку покрепче, успокаивая его, и распахнула дверь.
— Живой! Родной мой! – Маринка плющом вилась вокруг мужа, а Дима не знал, кого целовать первым – жену или сына…
Руки дрожали, когда он первый раз взял на руки своего ребенка.. Сын…
Счастье в тот день тихими крыльями укрыло дом Марины. Она выдернула из розетки шнур телефона и накрепко заперла дверь. Никому нет места сегодня в ее доме! Никто не должен потревожить то, чего она так ждала и, хоть и боялась себе признаться, уже почти не надеялась получить.
Они то говорили, взахлеб, перебивая друг друга, то вдруг замолкали, прижавшись друг к другу, и тишина не разделяла, а объединяла их в одно целое….
— Трудно было? – Дима целовал руки Маришки.
— Неважно. Все уже неважно, Димочка! Скажи мне кто-нибудь, что надо снова все это пережить, но я увижу тебя живым, – я согласилась бы не раздумывая.
— Как сама справлялась?
— А я ведь не сама. Леша помогал, Саша. Она очень хорошая.. Работает медсестрой в нашей детской поликлинике. Ребята твои тоже помогали, соседи. Тетя Настя постоянно рядом. Олежка уже ее «бабой» зовет. Как сын ее, Толик, уехал, она совсем одна осталась. Очень мне помогла, когда бабушки не стало.
— Я должен был рядом быть все это время.
— Это не от тебя зависело, родной. Главное, что сейчас ты здесь….
Она прижалась к плечу мужа и выдохнула. В голове еще не укладывалось, что они вместе, а сердце уже скакало от радости, сбивая дыхание, отнимая силы и даря новые.
Уснули они под утро, так и не наговорившись, не надышавшись друг на друга, а проснулись от того, что входная дверь буквально сотрясалась от ударов. Марина испуганно вскочила, еще ничего не понимая и схватила на руки захныкавшего Олежку.
— Ты что? Маришка! Успокойся! – Дима обнял жену. – Я же здесь. Пойду гляну, кто там такой нетерпеливый….
Глянув на часы, который висели в коридоре, он удивленно поднял брови. Полпятого. Пожар что ли… Он открыл дверь и увидел мать.
Елена стояла на площадке встрепанная, покрасневшая от злости. Она всю ночь думала, что скажет «этой», когда Марина откроет ей. Обегав с вечера весь район и подняв на ноги друзей сына, она узнала от Алексея, что Дмитрий теперь в курсе всего, что произошло, пока его не было. Задохнувшись от ярости, глядя на усмешку, с которой смотрели на нее Леша с женой, она молча ушла из их дома и остаток ночи бродила по улицам, пытаясь хоть как-то привести в порядок мысли.
А сейчас, увидев сына, она перевела дыхание, справилась, наконец, с эмоциями, и только открыла рот, чтобы что-то сказать, как Дима, молча смотревший на нее, очень тихо, и, как-то аккуратно, словно стеклянную, закрыл перед ней дверь. Она подняла было руку, чтобы снова постучать, но в последний момент передумала. Пусть успокоится. Он в порядке, а это главное. Да и ей тоже не мешает успокоиться….
Почти час просидела Елена на ступеньках в подъезде Марины, пока не начали спускаться вниз по лестнице первые жильцы, собравшиеся на работу. Тогда она встала, отряхнула юбку и вышла во двор.
..Яркое солнышко только начало вступать в свои права на этот день. Она прищурилась и обвела взглядом с детства знакомый двор. Здесь выросла она, вырос и ее сын. Вон качели, на который он так любил качаться, и мимо который ни разу они не прошли после садика. Вон самодельные турники, с который Дима когда-то неудачно упал на спину и перепугал ее до потери сознания, когда не смог вздохнуть. Все обошлось, но то чувство страха, которое напрочь забрало у нее дыхание, так же как у сына, Елена помнила до сих пор. Вот оно что… Вот почему она вспомнила про это! Сейчас то же самое чувство вернулось к ней. Лена поймала себя на том, что дышит резкими вдохами, как будто через силу. Страх просто парализовал ее.. Что, если Дима никогда не простит ей того, что она натворила?
За спиной хлопнула дверь подъезда и Лена резко обернулась. Настасья шла по дорожке, глядя прямо перед собой.
— Настя! Привет! Как хорошо, что ты так вовремя, а я…
Елена осеклась, потому, что Настя не сводя глаз с дорожки и глядя себе под ноги, молча прошла мимо нее. Мимо! Словно и не было ее, Елены, там…
— Настя… — голос Лены прозвучал так странно, почти жалобно, что Настя не выдержала и повернулась.
..Не вычеркнешь из жизни полвека, которые знаешь человека, просто так, без объяснений. Пусть и не хочется даже полминуты терять, полслова, на кого-то, ставшего совершенно чужим и непонятным. Хочется закрыть глаза и уши и бежать прочь от того, с чем столкнулся в том, кого, казалось, хоть немного да знаешь. Откуда берется эта чернота в людях? Кто вкладывает ее маленькой каплей обиды или несправедливости, в светлые, детские еще души, чтобы она росла и множилась?
— Что, Лена? Что ты мне сказать хочешь? Или можешь? Сама ведь все понимаешь, хотя может и не хочешь признавать пока. Откуда столько злобы? Откуда, Лен? Ведь он сын тебе. Ладно, Маринка тебе не ко двору пришлась, хотя живут люди и с менее приятными невестками, прикрутив себя, свою гордость, ради сыновей… Но, это же какой злыдней надо быть, чтобы не сказать девке, что муж ее живой?! Ведь месяц почти не знала ничего ни она, ни кто другой, пока вы не приехали… До сих пор не пойму, почему не сообщили ей. Хотя, как у нас почта работает, так…
— Не почта виновата. Он к ней прописаться не успел. По месту жительства сообщили… — Елена боялась поднять глаза на подругу.
— Вон оно что! Тогда вообще не понимаю тебя. Где ты себя потеряла? И вот чего я совсем не разберу, так это того, что Олежку ты не то, что не любишь, а даже видеть не захотела. Ведь он кровь твоя! Если не вернулся бы Дима, что было бы? А тут жизнь новая, часть сына твоего. Уж топать начал. А ты… Подавилась ненавистью и злостью своей… Не верим мы, выбили из нас это. Но, я тебе скажу, что есть кто-то там наверху над нами.. И этот кто-то сильно пожалел твоего сына. Да и тебя, неумную и недалекую, любит, раз вернул его домой. А ты сама, своими руками все это в грязь затолкла… Эх, Леночка, жалко мне тебя… Ведь был у тебя шанс все наладить, а ты его упустила. И вот еще что, подруга дорогая. Нет меня для тебя больше! Не хочу о твою черноту мараться. С этого дня мы с тобой незнакомые люди!
Настя сердито повернулась, тряхнула седой головой и пошла дальше, чувствуя на себе взгляд бывшей подруги.
«И ведь ни слезинки! Не баба, а статуя! А ведь жизнь давала, должна бы и понимать… Господи, не допусти мне стать такой! Ведь скоро совсем подрастут ребята, приведут мне своих девочек. Дай мне смирения и терпения принять каждую. Любви дай к ним, незнакомым пока, ведь они тоже чьи-то дети! И Маринку с Димой охрани, как до этого берег. Пусть все у них сладится!»
…Елена проводила взглядом Настю, пытаясь вдохнуть и чувствуя, как острая боль разливается в груди. Что ж это такое? Почему даже Настя ее понимать отказывается? Ведь не хотела она ничего плохого. Как они не поймут? Сын для нее – все!
Она еле дошла до дома, прилегла на диван в гостиной и до вечера провалилась в какой-то морок. Кружили перед глазами воспоминания, разрывалось сердце от осознания непоправимого. Ведь не простит ее сын.. Не забудет.. Только сейчас Елена поставила себя на его место на минуту и ужаснулась.. Не прощают такое.. Значит, и жизни ей теперь нет..
С того дня она жила как в тумане. На автомате что-то делала, машинально отмеривая минуты, часы, дни… Ловила себя на том, что готовить перестала, но иногда так же автоматически вставала к плите, чтобы приготовить что-то для сына. Готовое выкладывала на тарелку, ставила на стол, любовно укладывая приборы, и садилась напротив. А потом, очнувшись, выбрасывала все в мусорное ведро и горько плакала, понимая, что уже никогда не придет ее мальчик, не обнимет, поблагодарив за особо удавшийся нехитрый ужин.
Изредка видела она во дворе гуляющего с сыном Диму. Караулила, вычисляла, когда выйдут, а потом пряталась за занавеской и в голос выла, захлопнув форточку, чтобы не дай Бог, не услышал кто…
…Отношение к Марине у нее не поменялось, она все так же винила ее, придумывая все новые и новые причины, почему это необходимо. Как не странно, но это держало ее на плаву, став своеобразным буем, который не давал ей уйти совсем под воду, в том море отчаяния, где ее болтало и откуда выбраться ей, видимо, было уже не дано…
А Дима с Мариной наверстывали упущенное, стараясь как можно больше времени проводить вместе. Настя, глядя на Маринку посмеивалась:
— Вот, что значит — мужик в доме! Расцвела, похорошела! Не девочка, а мечта! Маринка, как дела-то у вас?
— А все хорошо, тетя Настя, все хорошо! – Марина светилась от счастья…
Правда, длилась эта эйфория недолго…
Прошло два года. Жизнь вокруг стремительно менялась, выбивая из-под ног опору, пугая неизвестностью. Подрос и пошел в садик Олежка, устроилась на работу в музыкальную школу Марина, попав, наконец, в ту среду, к которой лежала душа. И только Дима начал сильно беспокоить жену, которая с тревогой поглядывала на него, гадая, стоит ли вмешаться более решительно в то, что происходит, не слушая его возражений.
Он по-прежнему не общался с матерью, напрочь вычеркнув ее из своей жизни, и жизни своей семьи. На робкий вопрос Марины, отрезал:
— Нет ее больше. Знать ее не хочу. И ни к тебе, ни к Олегу близко не подпущу. Мало ли что ей в голову взбредет? Все, родная, закрыли тему. Вы моя семья. Ты и Олег.
— Дима, нельзя так. Все-таки мать она тебе. Настя говорит, болеет сильно. Она с ней рассорилась, ты ее знать не хочешь… Это страшно, Димочка, быть одной. Я знаю…
Дима молча обнял жену и помотал головой. Нет, невозможно. Как простить то, что бросила их, пока его не было? Как простить, что скрыла от Марины то, что он жив? А, главное, как простить, что сына его, внука своего, не приняла? Не взяла ни разу на руки, не обняла… Это совсем не его мама….
Марина больше не заводила этого разговора, понимая, как тяжело мужу. Но, с тревогой следила за ним, будя по ночам.
Дмитрию стали сниться кошмары. Все то страшное, что случилось с ним с тех пор, как перебросили их на новое место службы, не давало ему покоя все эти годы. И если по возвращении домой, радость от осознания того, что жив, жена рядом, сын родился, как-то приглушила воспоминания, заменив их новыми, то со временем все вернулось и снова видел он тот окоп, после которого не осталось никого, кроме него и Мишки… Снова видел он во сне ту яму, где сидели они, пытаясь хоть как-то поддерживать друг друга. Снова видел горную тропинку и людей, который вальяжно шагали за ними, ковыляющими на сбитых в кровь ногах, понимая, что никуда они не денутся…. А эта проклятая тропинка, как будто все больше замедляла их шаги, помогая преследователям…. Снова видел своих парней, которые отбили их у погони в последнем побеге, а потом несли на себе до самого лагеря, молча стиснув зубы, чтобы скрыть эмоции, ведь им с Мишкой и так досталось… Все это вернулось и почти каждую ночь Дима криком кричал, пугая сына, не в силах вырваться из этой бездны отчаяния, куда снова и снова погружали его воспоминания… Марина будила его, покачивая как маленького и сама плакала с ним..
Они сходили к одному специалисту, потом к другому, потом к третьему и так дальше, пока не осталось уже в городе тех врачей, кто не пытался бы помочь Дмитрию, назначая все новые и новые препараты. Помогали связи Марины, у которой в учениках ходило полгорода. Везли лекарства, которых было не найти, давали советы, к кому обратиться. И только, когда первый раз в ночной тишине прозвучал отчаянный крик: «Мама!», она поняла, что надо сделать….
…..Елена открыла дверь и замерла..
— Ты?!
— Я. Мне поговорить с вами надо. – Марина решительно отстранила рукой свекровь и вошла в квартиру. – Ни к чему соседям наши семейные подробности. Речь не обо мне, о Диме.
Лена прикрыла дверь, прислонилась к ней спиной и выжидающе посмотрела на невестку, отмечая, что та снова похудела, осунулась. Видимо, семейная жизнь уже не так ее радовала…
— Что тебе нужно?
— Мне? Ничего. Вам нужно.. Диме нужно… Я здесь ради него и только…
— Что с ним? – Марина услышала в голосе свекрови прозвучавший страх и мысленно выдохнула. Если боится, значит есть шанс. Значит, что-то за душой еще теплится.
— Он почти перестал спать. А когда спит – кричит, потому, что ему снятся кошмары..
— Это все ты виновата!.. Был бы дома – уже успокоился, дома и стены лечат…
— Замолчите… Или я сейчас выйду отсюда и больше никогда у вас не будет шанса помириться с сыном… Хватит… Я уже не та девочка, которой вы плевали под ноги… Многое изменилось и многое произошло с тех пор.. Ни мне, ни моему сыну ваша любовь не нужна и неинтересна… Но, своего-то сына вы еще любите? Не поверю, что его вы возненавидели так же, как и меня. Я хочу попросить… Нет, не так… Потребовать от вас, чтобы вы сделали все возможное, чтобы помириться с сыном. Сами понимаете, что натворили… Он пока держится, но врач, у которого мы были последний раз, сказал, что это ненадолго. Слишком много он вынес и сейчас ему покоя нет. Поэтому и возвращается все снова и снова, поэтому проживает он снова и войну, и плен, и все прочее. Чем это обернется… Ничем хорошим! Поэтому, давайте, вспоминайте, что вы – его мать! Дайте своему сыну спокойствие с вашей стороны. Я знаю, как вы умеете играть на публику. Так примените сейчас свои способности так, как никогда до этого! Я открою вам свой дом, даже чаю налью и на праздниках буду на почетное место сажать… Всем соседям расскажу, какая вы прекрасная бабушка… Подарки ребенку буду приносить сама, вам останется только отдать их Олегу и улыбаться! Просто улыбаться так, чтобы Дима поверил… Засуньте свою ненависть ко мне подальше и спасайте своего сына, потому, что без вас он не справится. – Марина перевела дыхание и тихо добавила. – Когда ему там страшно, он вас зовет…
— А ты не так проста, как кажешься… — Елена с удивлением разглядывала невестку. – Никогда не думала, что ты можешь вот так… Зачем?
— Я люблю его. Неужели непонятно? Не так как вы, конечно, но люблю. Так вы сделаете то, о чем прошу?
Елена не задумалась даже на секунду:
— Да.
— Тогда слушайте, что вам надо сделать. Коротко рассказав о своем незамысловатом плане, Марина дождалась кивка от Елены и, отодвинув ее с порога, вышла из квартиры….
Ее трясло так, что она не сразу попала ногой на ступеньку лестницы и чуть не упала, схватившись в последний момент за перила. Перед глазами плясали противные черные мушки, а в голове крутилась только одна мысль:
«Я все делаю как надо. Главное – Дима»….
Никогда за всю свою жизнь Марина не видела в глазах людей столько злости и ненависти, сколько увидела сейчас у Елены. Как можно жить с такой тьмой в душе? Растить, лелеять, пестовать… Она не понимала.
Долго еще она сидела на лавочке, возле подъезда, пытаясь успокоиться, пока, наконец, не поднялась и не пошла медленно к своему подъезду. По дорожке, ей навстречу бежал Олежка, которого забрал из садика Дима.
— Мама! – малыш размахивал какой-то цветной бумажкой. – Смотри, что я тебе нарисовал!
И отпустило сердце, оттаяло, забилось снова, когда она, подхватив на руки, прижала к себе сынишку…
А через две недели в квартире Марины и Димы с утра стояла суматоха. Готовили небогатый стол, готовясь встречать гостей, которые придут поздравить с днем рождения Дмитрия.
— А вот эти тарелки на стол просто стопочкой поставь, я сама потом… — Марина протянула стопку тарелок Саше и дернулась, когда в очередной раз прозвенел звонок. – Я сейчас!
Она выскочила из кухни как раз вовремя, чтобы перехватить в коридоре мужа, который распахнул дверь и увидел на пороге мать…
— С Днем рождения, сынок…
Марина вклинилась между мужем и свекровью, не дав ему закрыть дверь.. Молчание затягивалось.. Два человека, когда-то самых родных и близких, сейчас смотрели друг на друга, не решаясь сказать больше ни слова. Марина уже готова была прервать эту выматывающую тишину, которая, не длясь и пары минут как-то затянулась на целую вечность, но тут в коридор выскочил Олег и с размаху врезавшись в папины ноги, обнял его, и поднял свои карие глаза-вишни, точно такие же как у отца, на незнакомую женщину, которая стояла у порога.
— А ты кто?
Елена задохнулась, когда увидела, как Олег повернул голову, как поднял руку и почесал вихор, точно такой, как у Димы в детстве.. Марина, внимательно наблюдая за ней, увидела в глазах Елены то, чего так ждала и улыбнулась. Не совсем потерянная еще…
— А это, малыш, новая гостья. Поможешь ей? Дай тапочки и проводи в комнату, как я тебя учила, хорошо?
Олежка надулся от гордости за такое важное поручение и кивнул.
Марина положила руку на плечо мужа и глянула ему в глаза.
— Как решишь, так и будет.. Я рядом..
Дима внимательно посмотрел на жену, глянул на мать, которая столбом застыла на пороге, не сводя глаз с внука и шагнул в сторону, пропуская Елену в их дом….
….А Марина постояла еще немного в коридоре, после того, как они ушли в комнату, выравнивая дыхание и собирая мысли в одно целое. В коридор выглянула Саша и, приобняв подругу за плечи, спросила:
— Это что за явление?
— Терапия, — коротко ответила Марина.
— Ясно. А тебе потом самой терапия не понадобится?
Марина молча повернулась к Саше и улыбнулась. Саша удивленно и чуть испуганно посмотрела на подругу, а потом обняла ее покрепче.
— Поняла. Вопрос снят с повестки. А как думаешь дальше?
— Время покажет, Сашенька… время покажет…

© Copyright: Людмила Леонидовна Лаврова, 2022г.

Рейтинг

5 из 5 звезд. 1 голосов.

Путёвка

— Ну, мам! Андрюшку-то куда? Мы же хотели…

— Я знаю, сын. Извини, но… Я не могу.

Светлана Матвеевна повесила трубку телефона и подумала, что, правда, не может. Нет. Надо отказаться. Так не годится. Не по-человечески как-то получается. Или как? Ох, если бы жив был муж, он бы помог, посоветовал, как быть. А она одна. Совсем одна. И никому до неё нет дела, даже собственным детям.

— Надевай варежки, пойдём снежок копать!

— А я уже покопал сегодня немножко! — похвалился Андрюша. — Бабушка, а когда Новый год наступит?

— Скоро, дорогой, скоро, — отвечала Светлана Матвеевна, — Ведёрко бери и пойдём!

Было раннее субботнее утро. Светлана Матвеевна планировала сегодня выспаться, потом неспешно встать, посидеть, поджав под себя ноги на любимом кресле с чашечкой кофе, почитать книгу или посмотреть телевизор. Потом надо было бы убраться. На неделе некогда. После работы, что называется, ноги гудят и хочется только присесть и отдохнуть, не до уборки. А ещё сготовить что-то надо. Хоть и для себя одной, а всё же приходится. Никак Светлана Матвеевна не могла привыкнуть готовить меньше. Мужа уже три года, как не стало, а она все не привыкнет. Хотя одной ей побыть-то редко случалось. Как сегодня.

Звонок в домофон вытащил Светлану Матвеевну из тёплой кровати в восемь утра.

— Бабушка! Это мы! — услышала она в трубке детский голосок.

Сын с внуком вошли в прихожую, наполнив её запахом морозного утра.

— Привет, мам! — чмокнув Светлану Матвеевну в щёку, произнёс сын. — Мы с Динкой сегодня с утра прямо решили поехать, чего ждать? Раньше уедем, раньше приедем, вот. Кстати, Андрюшка не завтракал ещё. Ты покормишь его, ладно? Всё. Пока. Завтра заеду, заберу его. Часикам к восьми.

Светлана Матвеевна застыла, держа в руках свой домашний халат, который так и не успела накинуть, после того как вылезла из уютной постели, разбуженная звонком домофона. Когда за сыном захлопнулась дверь, она растерянно оглянулась. Трёхлетний внук Андрюша сидел на полу и сосредоточенно сопя, пытался снять свои зимние сапожки, рядом стояла сумка, которую принёс сын. В ней виднелись вещи Андрюши: сменные футболочки и колготки, а также его любимый плюшевый мишка и пара детских книжек…

Она взяла в руки свой смартфон. Семь пропущенных вызовов. От сына. Понятно. Она так устала, что спала без задних ног и не слышала звонков. Хотя, что бы это изменило? С некоторых пор сын стал так делать. Сваливался, как снег на голову в выходной. Ясное дело. Они молодые, им погулять хочется, отдохнуть в выходные дни, вот и привозят внука.

Прямо сразу, как только он родился, так и стали его привозить. Пришлось Светлане Матвеевне вспоминать, как пеленать, как кормить и укладывать малышей спать. Дина, супруга сына, не кормила малыша грудью. Пропало молоко, почти сразу. Неизвестно почему. И пришлось переводить его на смесь. Сама она была очень нервная и чувствительная особа. Если не выспится, то всем в доме караул наступал, поэтому ночами с сыном занимался Лёня, сын Светланы Матвеевны. Качал, менял памперсы, кормил из бутылочки. И утром супруге тоже надо было давать выспаться. Хотя бы по выходным. Поэтому чуть свет Лёня отправлялся с сыном на прогулку. А там и до бабушки недалеко. Всего две остановки на автобусе. Вот и устраивали сюрпризы Светлане Матвеевне. А той вроде и отказаться неудобно. Не по людски как-то… Внук родной, да и любит она его, но…

После выходных она приходила на работу совсем не отдохнувшей. Женщина работала в регистратуре ведомственной поликлиники. Целый день вереница посетителей, куча бумаг, заявления, оформления, звонки… Иногда приходилось бегать весь день. У не выспавшейся Светланы Матвеевны бывало, всё плыло перед глазами, но она стойко терпела. Что она за бабушка такая, если внука родного будет выгонять! И как это вообще можно представить? Вот прямо взять и выставить за дверь? Бабушки другой у них не было, помогать надо, — решила для себя Светлана Матвеевна. Да и дети растут быстро. Скоро в садик пойдёт, там полегче будет, сами справятся.

Но и через некоторое время ничего не изменилось. Андрюша по-прежнему проводил у бабушки все выходные. С раннего утра субботы до вечера воскресенья, а иногда и с вечера пятницы.

— Так тебе и повеселей, правда, мам? — говорил Лёня. — Одной-то, поди, тоска берёт сидеть в четырёх стенах…

— Да уж, — отвечала Светлана Матвеевна,— Скоро ещё веселей будет. Марине вот-вот рожать.

Марина — это сестра Лёни, младшая дочь Светланы Матвеевны. Она тоже, выйдя замуж, жила недалеко от матери. На электричке можно было доехать за десять минут.

— Спасибо, мамуль! Ты сама лучшая! Смотри, у тебя теперь настоящий детский сад! — улыбалась дочь Марина, завозя в прихожую коляску с дочкой. — А малышка-то на бабушку похожа становится, гляди глаза какие! Твои!

Внуков стало двое. Вся квартира Светланы Матвеевны заполнилась баночками с детским питанием, упаковками памперсов, пирамидками, детскими книжками и ещё многими милыми вещами, которые сопровождают малышей. Андрюша уже подрос и поэтому он больше времени проводил, играя с машинками, тогда как четырехмесячная внучка не слезала с рук.

Дочери хотелось помочь. Бедная девочка! Муж у неё совсем не помощник. Работает на двух работах по графику «сутки-трое» и ночует дома только раз в два дня…

— Баю-баюшки, баю, не ложися на краю. Придёт серенький волчок и утащит за бочок, — тихонько напевала Светлана Матвеевна.

Она носила на руках внучку Лизочку уже час. Та всё плакала и никак не могла уснуть. Андрюша прошлёпал босыми ногами в тёмную комнату.

— Бабушка, мне не спится, я кушать хочу!

— Тише, тише, дорогой, — прошептала Светлана Матвеевна, укладывая засопевшую, наконец, внучку на кровать. — Пойдём на кухню, я налью тебе молочка.

После того как внуки наконец улеглись, она не заметила как уснула, сидя на кухонном стульчике, прислонившись к холодильнику. Как и когда она на туда села, женщина не помнила. Просто открыла глаза, а уже утро. Лизочка разоспалась, правда вся раскрылась. А Андрюша, который спал на раскладном кресле в соседней комнате, наоборот весь закрутился в одеяло, правда, из-под него всё же торчали две розовые пяточки…

Светлана Матвеевна без сил опустилась на кровать, в надежде ещё хоть немножечко подремать. «Скоро отпуск, скоро отпуск», — на грани сна и яви крутилось в голове у женщины. «Однако, что он изменит, — грустно подумала Светлана Матвеевна, — Вообще на весь месяц привезут детей… Нельзя раскисать… Надо помогать… Это мои внуки, мои дети…Нельзя… Надо витаминов что-ли каких-нибудь попить…» Светлана Матвеевна начала проваливаться в сон.

Внучка засопела, заворочалась и заплакала. Проснулась. Нужно было её покормить и переодеть. Светлана Матвеевна с трудом разлепила веки и поднялась с кровати. Начинался новый день…

***

— Светлана Матвеевна! Будете брать путевку в санаторий? От профсоюза. Это же дёшево выходит! Вы подумайте, у вас отпуск как раз совпадает.

— Нет! — Светлана Матвеевна отвлеклась от заполнения бумаг, и посмотрела на коллегу, — Надя, шутишь? Какая путёвка? Я не могу.

«Или могу?..» — вдруг подумала женщина, а потом решительно тряхнула головой и сказала:

— Надя, погоди. Я беру. Я беру путёвку.

— Ну, вот и отлично! — повеселела Надежда. — Тогда идите сейчас поставьте вот тут печать, потом…

***

Дочь растерялась:

— Мам, я так не смогу, без отдыха совсем… Ты же знаешь, Серёжка на работе всё время, так хоть выходные я отдыхала, может, передумаешь, с путёвкой-то? Я думала в отпуске как раз на недельку тебе Лизочку оставить. Сережка, может, тоже отпуск возьмёт и мы съездим куда-нибудь… А теперь…

— Ну, извини, дорогая, — наигранно грустно произнесла Светлана Матвеевна, — Не только тебе нужен отпуск и Серёжке твоему. Знаешь, я без отдыха тоже не могу. Вы думали, я двужильная? Сколько можно–то?

Марина странно посмотрела на мать и ничего не сказала. Ушла. Зато потом позвонил сын.

— Мам, мне Маринка рассказала про твой отпуск… Странно, что ты решила ехать. Ты же никогда не любила санатории? А Андрюшку куда теперь? Может, не поедешь?

Светлана Матвеевна в душе испытывала сильное смятение. Никогда она ещё не выражала свои желания столь сильно. И никогда не защищала их так яростно.

— Нет, Лёня. Это решено. Я еду, — ответила она сыну и пошла собирать чемодан.

Настроение было великолепным. Светлана Матвеевна мечтала о предстоящем отдыхе. Как хорошо, что она решила отправиться в санаторий! Никогда она больше не позволит на себе «ездить». Всё. Хватит. Сначала отдых, а потом другая жизнь.

«Поставлю условия. Пусть как хотят, приспосабливаются, — размышляла Светлана Матвеевна, — Мне тоже нужен отдых. На меня им совершенно наплевать. Вот попробуют месячишко без меня, покрутятся, а там, глядишь, и привыкнут…»

Жанна Шинелева

Рейтинг

5 из 5 звезд. 1 голосов.