В небольшой раздевалке детского дома №7 на низенькой скамеечке сидел мальчик лет четырех. Рядом возились двое взрослых: молодая женщина и мужчина чуть постарше.
Они нервно стаскивали с ребенка мокрые ботинки, комбинезон и вязаную шапочку. Затем женщина ловко втиснула его в миниатюрную джинсовочку, а мужчина попытался надеть сандалии. Да все не на ту ногу.
Мальчик безропотно подставлял то одну, то другую…
— Ну, вот Тема! — тарахтела без умолку дама.
– Вон, видишь, ребятки твои уже обедать сели! Давай, быстрее…! Мальчик медленно поднял голову и посмотрел ей прямо в глаза: — Ле-на! — прошептал он, едва шевеля губами.
— Когда заберете? А…? После сна …!?
— Ну вот… опять ты! – застегнул, наконец сандалии мужчина.
— Сколько говорить! Сегодня не получится. Нас не будет в городе.
— А когда! — перевел на него взгляд мальчик.
— Когда получится? — Надо машину переставить! — засуетился мужчина и исчез в дверях.
— Лена! Поторопись, ради бога! Самолет ждать не будет! — крикнул он с порога.
Еще мгновенье назад излишне суетившаяся дама как-то сразу обмякла и присела, будто лишившись сил. Руки ее безвольно упали на колени. Мальчик прижался к ней маленьким теплым тельцем и сомкнул ее руки уже за своей спиной. Прошло несколько минут.
— Я тебя люблю! — прошептал он.
— Ну что ты, Тема? Что ты… Женщина прижала мальчика к себе и легонько погладила его по худенькой спинке.
— Мы же ненадолго! А ты тут с ребятами побудешь денька три-четыре! А мы тебе позвоним…!
— А подарок! — опять заглянул ей в глаза мальчик.
— Про подарок не забыли, если все хорошо будет.
— И подарок, и подарок…, конечно! — еще крепче прижала его к себе женщина. По щеке ее лениво сползла первая слеза.
— Ты чего, Лена? — принялся размазывать уже побежавшие тонкими струйками слезы мальчик.
— Три дня же…!
— Три дня! Три дня! — затрясла головой женщина и подтолкнула мальчика в общую комнату. Он не спеша вошел, чуть припадая на правую ногу, осмотрелся и присел за свободный столик.
Все шестнадцать детей перестали греметь ложками и разом обернулись на него. Пожилая женщина в белом халате поставила перед ним тарелку с первым. На второе – макароны по-флотски. Рядом стоял уже наполненный стакан компота.
— Вернулся… Степа? — чуть шевельнула она рукой его русые шелковистые волосы.
— На три дня всего! — прошамкал набитым ртом мальчик.
— Через три дня заберут! И зарылся ложкой в суп.
— Да…, да, конечно…! Три дня…! — прошептала нянечка, прошла в раздевалку и прикрыла за собой дверь. Из коридора появился давешний мужчина. Рядом стоял объемистый чемодан на колесах.
— Вот! — повел глазами на чемодан мужчина.
— Вещи разные…!
— Вот! — повторила вслед за ним женщина.
— Накупили…всего! Куда их?
— Шкафчики у нас …, сами видите! – пробурчала, не глядя в их застывшие лица нянечка.
— Самое необходимое, остальное забирайте!
— Да куда нам…!? — растерялся мужчина.
— Нам-то зачем…, теперь?
— Не знаю! Думать надо было! Прежде чем покупать… Мужчина положил чемодан на скамеечку, расстегнул молнию. Женщина торопливо, путаясь в детских одеждах, принялась перекладывать вещи в шкафчик. Тот быстро заполнился до отказа, дверцы не закрывались.
— Ну… мы поехали!? — натужно проговорил мужчина.
— Самолет у нас!
— Летите! — махнула рукой нянечка. — … Летуны…!
Пара заторопилась к дверям.
На выходе женщина обернулась: — Нельзя! Вы не должны… так! Год по больницам, ночи бессонные, уколы, капельницы…, приступы эти жуткие! Мы пытались…! Не всем дано! И когда мужчина вышел добавила шепотом:
— …Я мужа потерять боюсь!..Он говорит…! Я не могу…! Нянечка молча напирала всем телом, пытаясь прикрыть дверцу шкафчика. Наконец у нее получилось.
— Про три дня… — зря это! — посмотрела она в окно.
— Ждать будет, минутки считать! Зря…! Не по-людски это!
— Не могли мы, вот сразу…, с плеча! — прохрипел уже из коридора мужчина.
— Мы …, как учили, постепенно. Через три дня позвоним, мол, задерживаемся. Потом… еще как-то!
— Не судья я вам, решили так решили! Чего теперь? Да и поздно уже. Директор приказ подписал. Степа ваш назад принят, на довольствие поставлен и все такое!
— Он привык на …Тему отзываться!
— Степан по документам! Чего имя коверкать. … Летите уже! И… не звоните! Не надо! Чем быстрее он поймет, тем лучше будет! Летите, самолет ждать не будет!
Мужчина и женщина, не сказав больше ни слова, не попрощавшись даже, тихо вышли.
Входная дверь чуть скрипнула, послышался шум отъезжающей машины и все стихло. Дверь в раздевалку слегка приоткрылась. Нянечка обернулась. Мальчик молча смотрел в щелочку.
— Ты чего Степан!
— Уехали…?
— Уехали! Поел!? Иди милый, иди раздевайся. Тихий час скоро! Мальчик вернулся в группу, не спеша разделся, аккуратно повесил на спинку стульчика одежду и забрался в кроватку.
Два часа пролетели как один миг. Он так и не заснул, просто лежал глядя в потолок. Прозвенел колокольчик. Дети повскакали, напяливали на себя костюмчики и платьица, шумели, проказничали.
Мальчик встал вслед за ними, оделся, подошел опять к дверям, ведущим в раздевалку и заглянул в щелочку. Потом раскрыл дверь побольше, еще шире, и наконец, распахнул совсем прямо настежь.
— Тема! — воскликнула женщина.
– Ну, сколько можно спать!?
— Мы уж тебя заждались! — гремел чемоданом мужчина.
— …А три дня!? — только и смог промолвить мальчик.
— Рейс отменили! — хором воскликнули мужчина и женщина.
— Погода нелетная! Не полетим никуда!..Без тебя…никуда!
— Никуда…мам!? Нянечка, повернувшись к ним спиной торопливо перекладывала вещи из шкафчика обратно в чемодан. Плечи ее мелко подрагивали…
На работе знакомая девушка проставлялась сегодня тортиками по поводу рождения первого ребенка. Смогла доползти до нас только сейчас, когда ребенку уже три месяца: раньше никто не мог ее подменить даже на два часа, ребенок непрерывно висел на титьке.
Да и желающие подменить, строго говоря, в очередь не выстраивались и ребенка друг у дружки не вырывали. И вот она сидит такая сияющая. С кругами под глазами. С проступающим на титьке мокрым пятном.
Рада, что роды позади, что наконец влезла в нормальную одежду вместо чехла от танка, рада, что наконец может говорить по-человечески, что видит какие-то взрослые лица. Впервые за три месяца. Говорит такая: ну, колики пошли на спад, ттт, самое страшное позади.
И такое вдруг за столом молчание. Сочувственное. Одна тётенька ее даже по плечу погладила. А начальница, откашлявшись, в очень осторожных выражениях, тщательно подбирая слова, сказала что-то оптимистичное типа «пусть колики будут вашей самой серьезной проблемой! Отныне и во веки веков, аминь».
Сотрудница переводила встревоженный взгляд с одного лица на другое, все ей одобрительно кивали и ласково улыбались. Когда она ушла (из дома позвонили ей за два часа раза четыре, или даже пять), за столом разыгралась самая настоящая трагедия, с заламыванием рук, со слезами.
У одной в садик идти не хочет никак, ревёт и болеет, из-за этого зарплата ее стремится к нулю. У второй школьница по видимому с дисграфией не вылезает из троек и двоек, и даже летом они много ежедневно занимаются по спец методике.
Ещё у одной третьеклассник вдруг курит. У нашей героической мамы четверых вообще навечно прилипшая у лицу ладонь, как только заходит разговор о детях. У меня своя печаль, ЕГЭ эти долбаные.
И такой мы коллективный плач Ярославны там устроили, любо-дорого. Счастье материнства как оно есть.
А наше старшее поколение, поковыряв в носу, сказало, что все это фигня.
И что самое страшное — это когда ребеночку уже тридцадчик, а он все никак не может определиться в жизни, бухает, курит всякую дрянь, берет кредиты один за другим, меняет низкооплачиваемую работу на работу за еду, и все равно отовсюду его выгоняют, а потом он приходит из своей очередной семьи с одним чемоданом с носками к мамке и заявляет, что там его не понимают и не любят, алименты ему платить не с чего, а жить он теперь будет здесь, потому что при приватизации родители ему выделили долю в своей квартире. И все мы тут же замолчали, каждая о своем.
Я привык, что мама будит меня каждый день перед завтраком. Открыв глаза я понял, она ушла. Мама ушла и больше не вернется. Не было ее вещей в шкафу, туфель у входа и матрас был аккуратно убран в сторону.
На столе она оставила записку: Мог ли я называть себя достойным сыном после всего случившегося? Стоя на пороге дома престарелых, я с болью в сердце наблюдал, как моя пожилая мама стояла у окна.
Когда-то я выбрал комфортную жизнь с женой и прогнал мать, теперь я страдал от своего поступка. Как же я посмел так обойтись с собственной матерью?
Будучи ребенком я лишился отца, он рано ушел от нас и мама вместо того чтобы начать новую жизнь выбрала меня. Она была все еще молода и красива, но основной проблемой выступал я.
Ей предлагали выйти замуж, если она меня оставит. Но она никогда и не смела, думать о том, чтобы оставить меня. Отклоняя все предложения, она искала работу по специальности, была кондитером.
Часто брала одну смену за другой, чтобы оплатить нам жилье, расходы на жизнь и оплату моей учебы. У нее всегда были опухшие и красные руки от постоянной работы с тестом, но она никогда не жаловалась.
Приходя после тяжелой смены она ставила чайник и кормила меня свежей выпечкой, случались, и такие дни когда задерживали зарплату.
Мама обычно смотрела как я ем и только после того как я наедался до отвала, она начинала доедать за мной.
Лишь немного позже я понял, что она боялась оставить меня голодным. Ее любовь была настолько сильна, что она без промедления жертвовала собою ради меня. Она заменяла мне весь мир, с такой мамой как она мне не нужен был отец. Помню, она часто твердила, что никогда не выйдет замуж, чтобы ее новый муж не обижал меня.
Мое детство прошло относительно счастливо, мама старалась изо всех сил, не высыпалась, не доедала, но никогда не жаловалась.
Позже все усложнилось, когда закрыли ее фабрику и у нее начался артрит пальцев рук. Каждое движение кисти причиняло ей невообразимые мучения, она больше не могла работать. Да и негде было. В другие места ее попросту не брали.
Я тогда заканчивал старшие классы и подрабатывал в местном ларьке. Убраться, отнести мусор, помочь расставить товар, переместить тяжелые коробки, когда надо постоять за кассой. За эту работу мне выплачивали продуктами и иногда небольшими деньгами.
Я копил на лекарства для мамы и всегда старался радовать ее хорошими вестями. Зная, что она по настоящему радуется, когда слышит о моих успехах в учебе я изо всех сил старался хорошо учиться.
Закончив, школу с золотой медалью, я подал документы в известные университеты. Довольно быстро пришел ответ, меня приняли почти во всех учебных заведениях.
Так мы с мамой переехали в большой город. Жизнь начала постепенно налаживаться, после занятий я подрабатывал в кафе и на складах. Мне хорошо платили, и денег хватало на еду, расходы и прочие радости жизни.
Комнату мне выделили в общежитие как одному из лучших студентов, где мы с мамой и жили. Я водил ее по музеям, театрам и кино, показывал город, покупал платья и старался веселить ее. Все было замечательно, пока мне не встретилась она.
Не знаю, была ли она моей первой любовью или разрушительницей моей судьбы? Обучаясь на втором курсе, я познакомился с Леной. Точнее нас свели сокурсники, городская девушка из интеллигентной семьи, вся такая интересная и взбалмошная сразу же вскружила мне голову. Друзья завидовали, что мне удалось завоевать такую неприступную милашку.
Время летело, наши с ней отношения развивались, в один день она предложила начать жить вместе. К такому я был не готов, но она пригрозила расставанием и мне пришлось согласиться. У нее мы жить не могли, ее родители не одобряли наш союз и оставалась лишь моя комната в общежитии.
Она не была знакома с моей матерью, да я и не спешил их знакомить. Мне было стыдно представлять мою маму, измученная женщина тяжелой жизнью и интеллигентная виолончелистка, явно ее мама выглядела лучше.
Это было неправильно, но ничего не мог с ней поделать. Необходимо было поговорить с мамой. Я прекрасно понимал, что собирался сказать, понимал что намеревался оставить маму на улице. После учебы я как обычно затеял разговор и после перешел к главной теме:
— Мама, я встретил девушку и мы с ней собираемся жить вместе.
— Сынок, я так рада за тебя. Вы молодцы, что решились на такое. Когда познакомишь нас? — Не в этот раз. Мама, а где ты будешь жить?
— Я….я…я вернусь в наши родные края и поживу у нашей соседки Клавы. Не волнуйся сынок.
— Но сколько ты там сможешь жить? Да и бесплатно, наверное, не получится?
— Тетя Клава живет одна и ей нужна соседка. Деньги не нужны сынок. Ты лучше копи и купи что-нибудь себе, хорошо питайся, трать на свою девушку. Я как найду работу, постараюсь высылать деньги.
— Хорошо, мама. Тогда я тебя завтра провожу?
— Завтра, сынок. Завтра. Ложись спать. Я заметил мимолетную боль в глазах матери, которую она не смогла скрыть. Она явно старалась скрыть боль и слезы, стараясь не расстраивать меня.
Понимал, что поступал как последний человек. Отправлял мать неизвестно куда, без денег, без жилья, с артритом. Как она будет выживать? Я прекрасно осознавал, что тетя Клава не любит людей и вряд ли согласится с ней жить. Но я просто хотел как можно быстрее избавиться от нее.
Любовь застелила мне глаза. Я отправился спать. На утро, мама меня не разбудила. Я привык, что мама будит меня каждый день перед завтраком.
Открыв глаза я понял, она ушла. Мама ушла и больше не вернется. Не было ее вещей в шкафу, туфель у входа и матрас был аккуратно убран в сторону. На столе она оставила записку: "Сынок не переживай за меня, у меня все будет хорошо. Я и не заметила, как ты повзрослел, возмужал.
Знаю, ты стесняешься меня, я тебя понимаю. Скажи своей девушке, что у тебя нет матери, тогда не придется знакомить.
Дорогой мой, я желаю тебе счастья и любви. Будь счастлив сынок, никогда не повторяй моей судьбы. Если тебе когда-нибудь понадобится помощь или что-то случится, свяжись с тетей Клавой. Я буду там".
От прочитанного глаза наполнились слезами, я чувствовал себя ужасно. Начал скучать по маме, знал что она осталась на улице без жилья, без гроша и совсем больная. Но сделанного не воротишь и моя Ленка была готова переехать ко мне.
Так мы с Леной и зажили вместе, совсем скоро мы с ней поженились. Сначала я хотел пригласить маму на свадьбу, но передумал, она ведь сама предложила заявить, что у меня нет матери. Я так и поступил.
После того случая я не пробовал ее искать, постоянно возникали разные дела и мне было просто не до нее. После рождения дочери, я понял, какого это быть родителем.
Я рассказал все Ленке, о своей матери и о том, как поступил с ней.
— И что ты теперь хочешь ее отыскать? Яростным голосом спросила Ленка.
— Да нет, Ленка. Я просто хотел узнать все ли у нее хорошо и все.
— А может ты еще свою маму домой приведешь? Откуда мне знать где она шастала столько лет и какие болячки приведет к нам домой? Подумай о своем ребенке, она новорожденная и ей опасно находиться с незнакомыми людьми.
— Она не незнакомая, а ее бабушка. Лена говори что хочешь, но я должен убедиться, что у нее все хорошо. Через пару недель поисков мне удалось ее найти. Оказалось, что тетя Клава померла сразу после нашего переезда и мама не могла к ней поехать.
Я расспрашивал всех наших соседей с родных краев, но никто ее не видел. От горести и тоски я отправился на нашу речку, где мама учила меня плавать, рядом росла береза и мы с ней установили скворечник.
Проверив скворечник я обнаружил помятое и старое письмо, сразу понял что оно от мамы. Она писала следующее: "Сынок, если ты читаешь это письмо, значит, я все-таки нужна тебе, и ты меня искал.
Надеюсь, у тебя все хорошо и ты ищешь меня, чтобы убедиться, что со мной все в порядке. Не переживай за меня, я живу в доме престарелых через две улицы от твоего университета. Я часто наблюдала за тобой, ты был счастлив и я не хотела тебя беспокоить".
Я рванул с места и сев в машину на всей скорости поехал обратно домой. И представить себе не мог, что все это время она была рядом со мной. В доме престарелых под названием "Надежда" мне сообщили, что моя мама находится у них, что они подобрали ее на улице зимой, где она побиралась.
От услышанного мои волосы стали дыбом, моя мама и побиралась? Да еще и зимой? Я вообще человек? Где я был все это время? Примерно те же вопросы мне задала сиделка, работавшая там и я не сумел найти ответы.
Спустя столько лет, я надеялся что мама меня простит и открыв дверь ее комнаты, я удивился. Она постарела, очень постарела, была одета в лохмотья и даже не обратила на нас внимание.
— Мама…. Ма….Мама, это я Слезы не позволили мне выговорить все то что я хранил в душе. Расплакавшись на ее коленях, я не смог поднять своих глаз. Было стыдно смотреть ей в глаза. Она роняла слезы и гладила меня по голове.
— Сынок, мой хороший. Ты нашел меня. Я ждала тебя, ждала и верила, что ты меня найдешь.
— Мама, пойдем домой
— Домой? Но у меня нет дома
— Есть мама, у тебя есть дом. У тебя есть внучка и я познакомлю вас
— Внучка? Сынок! Мы обнялись и вновь слезы прорвались наружу. Мы поехали к нам домой, и я пожалел, что заранее не поговорил с Ленкой. Она не удосужилась даже поздороваться с ней. Начала кричать и набрасываться с обвинениями прямо порога, просила в наглую мою маму уйти.
— Что вы здесь делаете? Кто вы такая? У него нет матери, его мать была музыкантом и умерла при наводнении на гастролях. Она несла какой-то бред, точнее этот бред нес я когда пытался ей понравиться много лет назад. Моя бедная мама, какой же я был жестокий.
Не сдержав гнева, я влепил пощечину Лене и заявил, что развожусь с ней. Она сразу же пригрозила, что я не увижу нашу дочь, но мне было уже все равно. Я не мог простить себе то как поступил с человеком, который любил меня больше всего на свете.
Всего пара минут могут навсегда поменять исход жизни человека, всего на пару минут я отвлекся ссорой с Леной и не заметил как моя мама ушла. Выскочив из подъезда я как сумасшедший искал ее, мое сердце пропустило удар….
Ноги стали ватными…. Впереди меня столпилась куча народу, помятая иномарка и мама лежащая рядом. Вот оно мое наказание и мне с этим жить.
Ни одна любовь на свете не способна заменить материнскую любовь. Никто и никогда не полюбит тебя сильнее, чем мать. Никто бездумно не пожертвует своей жизнью ради тебя как твоя мать.
Эта женщина когда-то выбрала меня, а не новую жизнь и я был счастливейшим человеком, ведь у меня была возможность называть мамой столь прекрасного человека. С чувством вины и боли, я живу изо дня в день. Мне ничего не нужно и никого не надо, во всем виноват лишь я сам.
И для меня нет смысла продолжать дышать, невозможно дышать полной грудью с такой тяжестью в душе. Если вы хоть раз задумывались о своих матерях, запомните, отношения и брак вещь непостоянная и заменяемая, но только мать способна на великую любовь для своего ребенка.
Если у вас есть кого называть мамой, вы счастливейший человек на свете…. Берегите матерей, отцов, родителей. Цените их пока они есть, после будет поздно и бесполезно. Вы не сумеете себя простить….
Этот мальчик не говорил. В садик его не водили, нянчилась прабабушка. Не говорит и не говорит, и в 2 года, и в 3, и в 4, и в 5, и в 6.
Дачи у семьи не было и летними теплыми днями прабабушка выносила под окна, в зеленый палисадник, столик и пару стульев.
Мальчик бегал, играл с прабабушкой, или читал книги. Не говорил, но читать умел. Писал что-то. Детская медсестра приходила и устраивала скандалы.
— Его надо отдать в специализированный садик, а потом в школу для умственно отсталых детей.
— Да какой же он отсталый, — препиралась с ней прабабушка, — вон книжки читает, считать умеет. Болтунов и так полно.
— Наплачетесь вы с ним, полоумным, — отвечала медсестра.
Мне было лет 11 и в то лето ретивая медсестра донимала эту семью особенно сильно. А я выгуливала свою черепашку и черного кота.
Мальчик подошел ко мне очень тихо и погладил кота. — Его зовут Барсик, — сказала я, — а меня — Леся. Четко, внутри своей головы я услышала: «Тёма». Вот так мы познакомились.
Наше общение выглядело весьма странно. Обычно говорила я, а он молчал. Но иногда мы молчали оба. Снаружи. Как-то увидев нас, сидящих в молчании напротив друг друга, подошла моя мама.
— Что вы делаете?, — спросила она.
— Разговариваем, — ответила я.
— Хорошо, болтайте, — сказала мама и пошла заниматься делами. Тёма удивительно умел ладить со всеми животными: собаками, котами и даже моей черепашкой. Он выучил Барсика давать лапу и команде «голос» не произнеся вслух ни единого слова.
Его прабабушка на наш молчаливый диалог смотрела с видимым изумлением.
— Ты его понимаешь? — спросила она.
— Да, конечно, — отвечала я, — очень хорошо слышу, прямо внутри головы. Она покрутила пальцем у своего виска. А мне было все равно.
Как-то пьяный прохожий тащил на поводке мимо палисадника маленькую болонку. Песик отвлекся на кота и стал тянуть. Мужик отломил ветку от клена и ударил собаку.
Тёма прямо кричал внутри себя: «Не надо, нет!» Я заорала на весь двор: «Перестаньте!». А мужик продолжал бить хворостиной собаку.
Моя мать выскочила из подъезда. Дядька отстегнул болонку с поводка и быстро ушел. Растерянный песик даже не побежал за ним.
Мама оглядела нас, взъерошенных и заплаканных и сказала Тёме: — Они тебя не слышат, почти никто. Говори снаружи.
— Как, не слышат?, — прозвучало в моей голове.
— Просто не слышат и все, не умеют, не получается у них. Надо говорить вслух. Ты хочешь эту собаку? Пойди к родителям и скажи вслух: «Я хочу эту собаку, я буду с ней гулять».
Шестилетний Тёма взял на руки маленькую избитую болонку и понес к подъезду. Из окна первого этажа высунулся его отец — Игорь.
«Папа, — сказал Тёма, — давай возьмем собаку, ее выбросили». Игорь уронил кружку и выбежал на улицу. «Папа, — повторил Тёма, — давай возьмем собаку».
Игорь заплакал. Собаку они взяли. Первые три недели Тёма болтал беспрерывно. Со временем угомонился…
Спустя много лет, гуляя с маленьким сыном, когда я вдруг услышала внутри своей головы: «Мама, смотри, кот», я совсем не удивилась.
Посмотрела на здоровенного рыжего кота и позвала: «кис, кис, кис». А потом сказала сыну: «Говори вслух, иначе тебя не услышат». И он заговорил. И перестал разговаривать внутри. Но иногда, до сих пор, я его слышу, даже если он далеко. Маленький Тёма научил меня слушать…
