ЧЕХОВ АНТОН ПАВЛОВИЧ Жизнь прекрасна (Покушающимся на самоубийство) Жизнь пренеприятная штука, но сделать ее прекрасной очень нетрудно. Для этого недостаточно выиграть 200 000, получить Белого Орла, жениться на хорошенькой, прослыть благонамеренным — все эти блага тленны и поддаются привычке.
Для того, чтобы ощущать в себе счастье без перерыва, даже в минуты скорби и печали, нужно: а) уметь довольствоваться настоящим и б) радоваться сознанию, что «могло бы быть и хуже». А это нетрудно: Когда у тебя в кармане загораются спички, то радуйся и благодари небо, что у тебя в кармане не пороховой погреб. Когда к тебе на дачу приезжают бедные родственники, то не бледней, а торжествуя восклицай: «Хорошо, что это не городовые!» Когда в твой палец попадает заноза, радуйся: «Хорошо, что не в глаз!» Если твоя жена или свояченица играет гаммы, то не выходи из себя, а не находи себе места от радости, что ты слушаешь игру, а не вой шакалов или кошачий концерт. Радуйся, что ты не лошадь конножелезки, не коховская «запятая», не трихина, не свинья, не осел, не медведь, которого водят цыгане, не клоп…
Радуйся, что ты не хромой, не слепой, не глухой, не немой, не холерный…
Радуйся, что в данную минуту ты не сидишь на скамье подсудимых, не видишь пред собой кредитора и не беседуешь о гонораре с Турбой. Если ты живешь в не столь отдаленных местах, то разве нельзя быть счастливым от мысли, что тебя не угораздило попасть в столь отдаленные? Если у тебя болит один зуб, то ликуй, что у тебя болят не все зубы. Радуйся, что ты имеешь возможность не читать «Гражданина», не сидеть на ассенизационной бочке, не быть женатым сразу на трех… Когда ведут тебя в участок, то прыгай от восторга, что тебя ведут не в геенну огненную. Если тебя секут березой, то дрыгай ногами и восклицай: «Как я счастлив, что меня секут не крапивой!» Если жена тебе изменила, то радуйся, что она изменила тебе, а не отечеству. И так далее… Последуй, человече, моему совету, и жизнь твоя будет состоять из сплошного ликования.
Несколько лет назад в обычном городском дворе поселился кот. Возможно, когда-то он был большим, красивым, полосатым, как морская тельняшка, котом.
Сейчас же грязный, с вырванной клоками шерстью, покрытый шрамами, одноухий, одноглазый, со сломанным хвостом и перебитой когда-то задней лапой, кот представлял собой жалкое зрелище. Кот передвигался на трёх здоровых длинных, худых лапах вприпрыжку, и со стороны было похоже, что кот не ходит, а танцует лихого гопака.
Питался кот чем попало, что-то находил на улице, во дворе, что-то подбирал на мусорке после трапезы бездомных собак. Для жителей двора кот значил не более, чем маленький камешек в песочнице или упавший с дерева сухой лист.
У него не было имени, он был просто Кот. Никому до него не было никакого дела. Ночами Кот спасался под припаркованными во дворе автомобилями. Они были его "домом", служили укрытием от дождя, мороза, бродячих собак, враждебно настроенных людей и других бедствий, с избытком наполнявших жизнь одинокого, отвергаемого всеми создания.
Кот давно уже смирился с побоями, равнодушием, неприязнью и всеми невзгодами, незаслуженно преследующими его на протяжении всей тяжёлой, неприкаянной, уличной жизни. Когда, мучимый нестерпимым голодом или лютыми морозами, Кот пробовал проскочить в тёплый подъезд, особенно "добрые" жильцы, брезгливо отпихивали Кота ногами, подальше от двери, дабы раз и навсегда отбить охоту незваному гостю "лезть куда попало".
Люди, брезгливо морщась, старались прогнать этого Кота, чтобы не видеть его голодных, умоляющих глаз. Кот всем своим видом портил им настроение, а потому, кроме угрожающих криков, порой, в него летели палки, бутылки, камни и всё, что оказывалось под рукой особенно воинственно настроенных гонителей.
Кот им мешал только тем, что он ходит и дышит, что он живёт, что он есть на белом свете.
Пожилая дворничиха, по сути, незлая женщина, измученная пьяницей-мужем и тяжёлой работой, моя тротуары от пыли, вымещала все свои беды на самом слабом беззащитном обитателе двора — уродливом Коте.
Ведь он ничей, никто за него не заступится, и отвечать ни перед кем не придётся. Она, на потеху всему двору, обливала Кота из шланга холодной водой.
— А вот мы его сейчас помоем! — хохотала дворничиха. Кот смиренно сидел на том месте, где был застигнут ледяным дождём дворничихи, опустив голову, сжавшись в комок и трясясь от холода. Он мог бы убежать, как это сделали бы все его собратья, но Кот настолько покорился жестокости этого мира и собственной судьбы, что давно уже перестал бороться за такую свою никчёмную жизнь.
Была у Кота только одна слабость, он очень любил детей. Завидев ребятишек, Кот бежал к ним своей подпрыгивающей походкой, в надежде получить от этих маленьких, пока ещё добрых человеческих созданий хоть немного ласки.
Даже просто потереться об ноги детей было уже счастьем для Кота, несмотря ни на что, продолжавшего тянуться к людям. Родители строго-настрого, под угрозой наказания, запрещали своим детям касаться уродливого Кота.
Только одна девочка Лёлька, не смотря на родительский запрет, украдкой гладила Кота и даже брала его на руки.
Оказавшись на руках, Кот, замирая от переполнявшего его счастья, прикрыв свой единственный глаз и громко мурча, как маленький котёнок, сосал пуговку на кофточке девочки. В эти минуты уродливый чумазый Кот казался растроганной Лёльке красивым и совсем домашним.
Несколько раз Лёлька слёзно просила своих родителей забрать Кота домой, обещая полностью ухаживать за ним и учиться только на круглые пятёрки. Взрослые не хотели её слушать:
— Лёля, выброси эту глупость из головы! Только бездомного блохастого бродяги нам дома не хватало. Ты только посмотри, на кого этот кот похож! — Он просто очень несчастный и одинокий, у него совсем никого нет. Я его помою детским шампунем и он будет чистым и красивым. Ему даже глазик можно вылечить. Ну и пусть он хромает и уха нет, зато он такой добрый, — упрашивала Лёлька. — Нет! И не пытайся нас разжалобить. Разговор закончен! — родители были непреклонны. Лёльке оставалось только иногда подкармливать Кота тайком унесёнными из дома котлеткой или куском колбасы, что было для исхудавшего беспризорника поистине волшебным яством.
Наступило лето — счастливая весёлая пора каникул и отпусков, курортов, походов, шашлыков, поездок на дачу, в детские летние лагеря. Ничто не менялось только в жизни дворового Кота, одна сплошная безнадёга.
Тёплым летним днём Лёлька с подружками играла в "классики", прыгая по расчерченному мелом асфальту у соседнего дома. Кот, подрёмывая, лежал неподалёку, грея грязные худые бока на солнышке. Из подъезда, громко хлопнув дверью, вышел мужчина с двумя собаками.
Прозвучала короткая команда фас. Кот кинулся было к дереву, но мешала больная лапа. Шансов на спасение не было. Собаки мгновенно настигли Кота и с громким лаем напали на беззащитного.
Лёлька, забыв, о том, что боится собак, с криками бросилась к Коту, чтобы защитить его, спасти, отнять у злых псов. Хозяин, увидев бегущую девочку, быстро увёл своих собак за дом.
Кот остался неподвижно лежать на траве, ставшей ярко алого цвета. Девочка взяла несчастного на руки и понесла домой. Кот, хрипло, прерывисто дыша, дрожал.
— Пожалуйста, потерпи, не умирай, только не умирай… — шептала Лёлька, бережно прижав к себе Кота, не обращая внимания на расплывающиеся красные пятна по белоснежной ткани её блузки. Кот перестал шевелиться и затих. Лёлька села на скамью возле своего подъезда. Она ничего не видела, слёзы градом катились из детских глаз.
Вдруг кот, тяжело вздохнув, хрипло замурчал и принялся сосать маленькую пуговку на блузке девочки. Его единственный глаз, как маленькое солнышко, ласково смотрел на Лёльку.
Вокруг собрались все, кто был во дворе. Дети, глядя на Лёльку, тоже начали плакать. Взрослые молчали и прятали глаза. Подружки Лёльки позвали её родителей. Испуганные отец и мать хотели отобрать у дочери Кота, но она только крепче прижимала его к себе.
— Лёля, доченька, идём домой. Положи этого кота, ему уже не поможешь. Ну никто же не виноват, что так всё получилось, — уговаривали родители. — Никто не виноват?! Это вы все виноваты!!! — кричала сквозь слёзы Лёлька всем, кто стоял вокруг неё, — Вы все! И я тоже! Смотрите, что мы наделали!!! — Успокойся, доченька! Всё, хватит. Идём домой. Положи этого кота на травку и пошли, — уже не уговаривали, а строго настаивали родители. — Тогда я уйду вместе с ним! — твёрдо, по-взрослому, сказала девочка. Она встала и с умирающим Котом на руках решительно направилась прочь со двора. Родители бросились за ней…
Так уродливый, презираемый всеми бездомный Кот обрёл семью. Он выжил! Он просто не мог не выжить, ведь у него теперь была Лёлька, был дом, ему было ради чего жить!
Став домашним, кот Барсик больше всего не любил гулять во дворе. Он предпочитал, сыто щурясь, смотреть во двор с балкона или сидя на окне в комнате своей хозяйки — самой смелой, самой решительной, самой доброй и самой-самой любимой Лёльки.
(По мотивам песни-притчи дорогой Светланы Копыловой)
Мoя дoчкa пpишлa гoлoднaя из шкoлы и paccкaзaлa: «У мaмы Cтeпы дeнeжeк жe нa oбeд нeт, oн пocлe нac дoeдaeт…»
Мoй peбёнoк учитcя в шкoлe вo втopoм клacce, в кoллeктивe бoльшe 20 peбятишeк. Пo мaтepиaльнoму пoлoжeнию у нac ceмьи paзныe, ecть и oчeнь oбecпeчeнныe, ecть и мaлoимущиe. Нo ecть oдин мaльчик, ceмья кoтopoгo пpям oчeнь нуждaющиecя.
Мaльчишкa — Cтёпa caм oчeнь xopoший, мaмa тoжe aдeквaтнaя. Paньшe жили нopмaльнo, a пoтoм в oдин пpeкpacный мoмeнт пaпa peшил, чтo oн нaигpaлcя в ceмью и ушёл. A тaм ужe нe дo peбёнкa и бывшeй жeны – у нeгo нoвaя любoвь, бoльшaя и cвeтлaя, нe дo пpoшлoй жизни.
A у нac ecть мaмa – Oкcaнa, у ниx льгoтнoe питaниe. Пoчeму у Cтёпинoй ceмьи eгo нeт – нe знaю, нo тo ли дoкумeнты coбpaть нe cмoгли, тo ли нe пoпaдaют в cпиcки льгoтникoв. A Oкcaнa caмa нe бoгaтaя. Тaм дeтeй цeлый вывoдoк. Ну и тут вcтaёт oнa и гoвopит:
— Увaжaeмыe poдитeли, минуту пoмoлчитe мeня и пocлушaйтe. Вы ceбя co cтopoны cлышитe? Ceйчac мы oбcуждaeм зaпpeтить или нeт peбёнку зaxoдить в cтoлoвую, чтoбы дoecть зa вaшими дeтьми! Кaкими вы плaниpуeтe выpacтить дeтeй? Выpacтут ли oтзывчивыe и дoбpыe люди, poдитeли кoтopыx куcкoм xлeбa пoпpeкaю мaлeнькoгo oднoклaccникa cвoиx дeтeй? Пpи этo дeти нaши caми дeлятcя. Дeти мудpee вcex нac. У нac ecть двa вapиaнтa: пpoдoлжaть гaлдёж, пoлocкaя peбёнкa или мoжeт быть пocтупим пo-дpугoму? Я пpeдлaгaю пpocтo взять и cкинутьcя нa питaниe Cтёпки. Мaльчишкa xopoший, дeтeй нe oбижaeт, co вceми дpужит. Этo oдин peбёнoк, вceгo лишь peбёнoк. Oт 50 pублeй тут ктo-тo oбeднeeт?
Мaмa Cтёпы нaчaлa былo poбкo вoзpaжaть, Oкcaнa oткpылa кoшeлёк, дocтaлa двecти pублeй и пoлoжилa нa cтoл учитeлю. Гpoбoвaя тишинa. Вce мoлчaт. Пoтoм oтeц oднoй дeвoчки вcтaёт и тoжe клaдёт дeньги. A дaльшe цeпнaя peaкция. Oднa мaмa тoлькo, кcтaти из зaжитoчнoй ceмьи чтo-тo фыpкнулa и нe cтaлa учacтвoвaть.
Когда моей двоюродной сестре Оле впервые показали новорожденную дочку, она заплакала. Акушерка решила, что от радости, и Оля потом согласно кивала, да-да, конечно, от радости! Но своему мужу по секрету сказала:
— Первое, что бросилось в глаза, это ее огромные уши! Подумала, как ей тяжело будет жить и именно из-за этого заплакала.
Муж Никита над Олей посмеялся, но про себя подумал, что да, не повезло дочке, унаследовала от прадеда такой «подарочек». Никита Тимофеевич, в честь которого и был назван Олин муж, был человеком уважаемым, но и над ним нет-нет, да подшутит кто:
— Хорошо тебе, Никита, когда ветер, наверное, летать можешь! Вон какие у тебя крылья вместо ушей!
Когда внук Никита был маленький, он увидел по телевизору мультфильм про Чебурашку и Крокодила Гену и радостно произнес:
— Деда! Он такой же красивый как ты! – а на вопрос «кто красивый?», ответил, — Чубурашка, конечно!
Так к Никите Тимофеевичу на долгие годы приклеилось прозвище Чубурашка. Да, уши у него действительно были знатные, что и говорить! И, главное, ни детям, ни внукам они не достались, причем у старика было четыре сына, десять внуков и пять правнуков! Люсенька была единственной девочкой, и вот поди ж ты! Мать Никиты утешала невестку:
— Ничего, сейчас косметология на высоте, сделаем операцию!
Девочку назвали Людмилой. У меня есть несколько двоюродных племянниц с таким именем, если не ошибаюсь, целых семь. И не потому, что фантазия у родственников скудная, просто так звали мою маму, которую все в семье любили и уважали. Чтобы различать девочек, их называли по-разному: Люда, Мила, Люся, Лютик, Мар-Милашка… Ту, о которой я рассказываю, величали Люсенькой.
Люсенька росла девочкой умненькой, сообразительной. Она рано научилась говорить, причем чисто, без всяких детских «бяка» и «ав-ав». Ей было три года, когда я встретила их на улице. Поговорили с Олей, стали расходиться и я сказала:
— Люсенька, пока-пока!
На что Люся посмотрела на меня и вежливо сказала:
— До свидания, тетя Наташа.
Пришла пора идти девочке в садик. Там один мальчик, увидев Люсю, искренне восхитился:
— Мама, мати, бизянка! (смотри, обезьянка).
Люся поправила:
— Я не обезьянка. Я – Чубурашка!
Это оказалось единственное слово, которое Люсенька произносила неправильно. Ну а как иначе, если с самого рождения слышала это «Чубурашка» у себя дома? Очень скоро все вокруг стали называть ее именно этим именем, которое она сама себе назначила: Чубурашка. А родственники, памятуя о старшем, добавляли «Маленькая Чубурашка».
В школу дети пошли практически всей детсадовской группой, а вместе с ними туда переехало и Люсино прозвище.
Оля старалась прикрывать ушки дочери волосами, но та, как будто специально, требовала косичек или хвостиков. На робкое мамино «тогда ушки будет видно», гордо отвечала:
— И пусть! В этом мой шарм!
Оля только удивлялась, откуда что взялось? Но Люсенька проявила такую силу характера, что все удивлялись, а наш дядя Сеня даже сказал:
— Этой девочкой мы еще все будем гордиться!
А еще, когда взрослые пытались поправить, мол, дети, вы неправильно говорите, надо «чебурашка», Люся дерзко заявляла:
— Вас не смущает, что меня все зовут Чебурашкой, вас волнует только неправильное произношение?
Младшей Чубурашке было 9 лет, когда ее отец Никита ушёл из семьи. Причем ушел как-то некрасиво, со скандалами и дележом имущества. Кроме того, он забрал все накопления семьи, в том числе и те, что предназначались на отопластику дочери:
— Я начинаю новую жизнь в новой семье, мне нужнее!
Очень быстро он исключил из своей жизни не только бывшую жену, девочка тоже перешла в разряд «бывших». Оля плакала целыми днями, пыталась бороться хотя бы за уведенные из семьи денежные средства, но Никита пригрозил отсудить дочь:
— У меня есть квартира и хороший доход. Кого выберет суд, меня или тебя, без крыши над головой и зарплатой библиотекарши?
Люсенька успокаивала мать:
— Ничего, обойдемся без его денег, пусть проваливает!
Оля плакала:
— Доченька, ты растешь. Сейчас ушки еще мягкие, эластичные, операция пройдет безболезненно. А потом что?
В один из вечеров в квартире Олиных родителей, где теперь жили мама с дочкой, раздался звонок. Оказалось, пришел Никита Тимофеевич. Люсенька отказалась выходить из комнаты, Оля даже рассердилась. Но бывший родственник остановил ее:
— Я схожу к ней, поговорю. Без тебя, хорошо?
О чём разговаривал прадед с девочкой, Оле подслушать не удалось. Но то, что разговор был, это несомненно. Уходя, мужчина протянул бывшей снохе конверт:
— Здесь карта, там деньги. Хватит и на операцию, и на реабилитацию, и на жизнь. Пин-код в конверте, можешь потом заменить. И я буду переводить на эту карту деньги для Чубурашки, каждый месяц, вместо алиментов. И извини, что внук оказался таким поганым человеком, — он вздохнул и вдруг неожиданно весело сказал, — Я им покажу еще Чубурашку. Очень-очень злобного Чубурашку!
Когда Оля предложила дочери сделать операцию, та неожиданно уперлась, нет, и всё:
— Я не хочу ничего менять. Я похожа на прадедушку, и горжусь этим. А другие пусть любят меня за мой внутренний мир, а не за внешность!
Прошли годы, Люсеньке исполнилось 23. Вопреки всем опасениям матери, кавалеров у нее всегда было достаточно, а год назад появился Дима, потеснивший всех ухажеров и ставший для девушки тем самым единственным.
Семья отца, а там, напомню, близких родственников было немало, полностью исключило Люсеньку из числа «своих». Даже бабушка, мать Никиты, ни разу за эти годы не позвонила внучке, не узнала, как та живет. Единственный человек, который ее привечал, был прадед. Как и обещал, он ежемесячно отправлял деньги на карту, правда, уже другую, оформленную на саму Люсеньку. Также он постоянно приглашал правнучку на свои дни рождения, но та не приходила, предпочитая поздравить того день в день по телефону, а через несколько дней они встречались в городе, сначала в кафе-мороженом, позднее в ресторанах.
До своего 90-летия Никита Тимофеевич не дожил всего месяц. Похороны устраивали на высоком уровне, все-таки не последний человек он был когда-то в республике. Через несколько дней после похорон, позвонил нотариус, пригласил в контору для оглашения завещания. Это был не самый приятный сюрприз для семьи, потому что о завещании никто ничего не знал, а уж появление в нотариальной конторе Люсеньки и вовсе выбило «наследников» из колеи.
Результаты потрясли всех. Никита Тимофеевич выделил каждому сыну, внуку и правнуку по 100 тысяч рублей, «на поддержание штанов», как он выразился. Всё свое движимое и недвижимое имущество он завещал одному человеку – правнучке Людмиле Никитичне. Причем главным в наследстве было как раз движимое имущество, а именно акции, причем не только местных предприятий, но и ведущих российских и мировых компаний. Все молчали, никто не ожидал такой «подлянки» от прадеда.
— Да он с ума сошел! – не выдержал один из правнуков, двоюродных братьев Люсеньки, — Надо опротестовать!
— Никита Тимофеевич специально прошел полное обследование, которое подтвердило его умственную и физическую состоятельность. Все справки заверены должным образом, – нотариус невозмутимо смотрел на сидящих перед ним мужчин и хрупкую молодую женщину, которую вполне можно было бы назвать красавицей, если бы не ее неестественно большие уши, — А для Вас, Людмила Никитична, есть еще письмо.
Он протянул женщине конверт. Люсенька встала, поблагодарила нотариуса и, не глядя на красных от злости родственников, вышла прочь. Нотариальная контора находилась в одном из самых оживленных мест города, на одной из центральных площадей, поэтому ей удалось легко затеряться, и никто из выскочивших следом мужчин, не увидел ее. Люсенька дошла до фонтана, присела на скамейку и открыла письмо:
«Дорогая моя Чубурашка, я так рад, что ты у меня есть. Ты единственная из всех, кто не только похож на меня внешне, ты еще похожа на меня духом. Я помню наш с тобой уговор, и выполняю его…».
Письмо было на трех страницах, Люся читала его сквозь слезы. Последними словами было:
«Чубурашка, я освобождаю тебя от обещания. Можешь делать со своими ушами всё, что посчитаешь нужным».
Люся улыбнулась и сказала куда-то вверх, будто прадед мог ее услышать:
— Что посчитаю нужным? А ничего, мне и так хорошо! Автор Хихинда.
