«Восмидесяточка моя», — ласково называл жену Юрий Васильевич, когда она начинала причитать, что с кровати тяжело вставать. Жена смеялась, кряхтела, забавно качалась на кровати, как неваляшка, а потом вставала:
— Юморист, а как сто перешагну, соточкой назовёшь?
— Почему соточкой? Стольняшкой. Сейчас модно у молодёжи… всякие там няшки…
— Тельняшки что ли? — опередила его она.
— Какие тельняшки, Валя, ты телевизор не смотришь?
— Я его слушаю, Юра, с моим то зрением.
— Вот! Там же говорят пняшки, стройняшки, а ты стольняшка будешь.
Посмеются, подурачатся и день веселее и легче. И нет болезней, забываются, теряются в каждодневной круговерти. ***
— Кисель, может, Юра, сварить?
— Можно и кисель, — соглашается Юрий Васильевич.
— А может компот? — интересуется она, улыбаясь.
— И компот хорошо бы.
Жена колдует у плиты несколько минут, а после ставит перед мужем кружку. Ну вот тебе и жидкий кисель, больше похожий на компот. Помолчит. Отхлебнёт хороший глоток обжигающего напитка. Кислый, без сахара. Поморщится и в ответ:
— Вкуснотища. И пахнет чудесно. Валя, а сахарок подай мне с полки, пожалуйста.
— Сахар нельзя, Юрочка, пей так.
И Юрочка пьёт, морщится и пьёт, словно маленький. А они и верно маленькие. Старики, что дети.
И радостно, что есть пример того, как должны разговаривать муж с женой и воспринимать мелкие житейские неурядицы. И в мелочах любовь, и в поступках уважение. ***
А потом вечером она попросит его полежать с ней в кровати вместе, они давно спят порознь. Так и отдыхать проще и высыпаться. Юрий Васильевич ляжет рядом, согревая своим теплом, и, поглаживая совершенно белые волосы жены, будет только просить Бога, чтобы «ушла» раньше, а пока, чтобы жила дольше.
Вот так вот сложно всё: и раньше, и позже.
И Валентина Ивановна будет лежать, прижавшись к мужу, делать вид, что засыпает. А сама будет слушать его сердце, запоминать его тепло, запах и ощущения. И, конечно, молиться. Чтобы забрал его первым, и не довелось ему страдать в одиночестве.
И тепло становиться от этих отношений и уменьшительно-ласкательных слов, от нежности во взглядах, движениях и поступках. Поступках, которые даже не увидеть. То, что внутри, в мыслях и желаниях. Самые сильные чувства всегда бескорыстны и не нуждаются в доказательствах. Жаль,что начинаем мы это понимать только с возрастом, когда уже наломали копий и совершили множества ошибок. Но как же радостно, что наступает время взрослых отношений и можно понимать вторую половинку с полуслова и полувзгляда, а иногда и полувздоха.
Иногда понять человека помогает маленькая деталь. Как в детективах — улика. Бывают улики преступления, а бывают улики доброго сердца. Их просто надо увидеть. Один мужчина познакомился с женщиной-актрисой. Она в театре работала. Красивая женщина средних лет. Но как-то он не доверял ей, считал эгоистичной и самовлюбленной. Холодной. Они встретились раза три, а потом он зашёл к ней домой. Он зашёл на чашку кофе. А на самом деле хотел попрощаться. Вежливо сказать, что они не подходят друг другу. Он был честный человек. В чистой квартире он обратил внимание на пятна. На паркете хорошем были кое-где пятна, некрасиво! Женщина заметила, что он смотрит. И объяснила: у неё был старый кот. Он долго прожил, а последний год совсем одряхлел и ослеп. И она не ездила на гастроли, никуда не ходила, кроме работы. Ухаживала за котом.
И у котика было недержание. Вот поэтому пятна. Ей советовали усыпить кота, но это было совершенно невозможно. Это же был ее друг. Верный и любимый друг. И она до последнего дня ухаживала за ним. Денег пока нет на ремонт, поэтому пятна остались. Так она сказала и расплакалась. И на красивом холодном лице появились красные пятна, а лицо некрасивое стало, сморщилось как у ребёнка, рот скривился в скобочку, слёзы потекли… Она плакала тихонько, но очень горько. Не как актриса. Сморкалась и размазывала косметику…
Вот тут он и понял ее. И ощутил любовь. Он обнял женщину и прижал к груди, а она плакала и все про котика говорила. Какой он был хороший, умный, преданный… Люди носят маску. Люди скрывают своё истинное «я». Но иногда мы видим улику. Пятно на дорогом паркете, например. И эта деталь позволяет увидеть человека по-настоящему. И полюбить его. Или с ужасом от него бежать. Надо заглянуть в дом человека; в его внутреннее пространство. И можно многое понять по крошечной улике. На что он способен, этот человек. И способен ли на любовь и верность…
— Иван Михалыч, вы дома? – Виктор вошёл в дом. Иван Михайлович сидел за кухонным столом у окна. Виктор заметил, как суетливым движением старик спрятал что-то за выцветшей занавеской.
– Дома, дома. – Кашлянув, отозвался Иван Михайлович, не глядя на Виктора.
— Иван Михайлович, ну вы опять? – Спросил Виктор с осуждением и присел на шаткий табурет.
— Ты чего пришёл то, Витя? – Старик не ответил на вопрос Виктора, но и глаз не поднял.
— Зима скоро, Иван Михайлович, нельзя тебе тут одному оставаться. Все соседи разъедутся. Дорогу, сами знаете, до самого сада не чистят. До ближайшего магазина 6 километров и автобус зимой не ходит. Как же вы останетесь?
— Ничего, ничего, как-нибудь. Не впервой. – Старик тяжело вздохнул. Виктор уловил запах крепкого алкоголя.
— Домой тебе надо к дочери. – Строго отрезал Виктор.
— Не пустит она меня Витенька. Не к чему я ей. Стыдиться она меня. Перед мужем, перед детьми.
Виктор вспомнил, как однажды в начале лета дочь приезжала в садовое товарищество. Привозила отцу какие-то вещи и продукты. Иван Михайлович торопился собрать в старенькую корзину свежую зелень, сетовал, что клубника ещё не поспела, для Дашеньки с Алёшкой
— Как они там, Оленька? Как учебный год закончили?
— Хорошо всё. Не суетись. Не надо мне ничего. – Холодно оборвала дочь. Села в свою дорогущую машину и уехала. Иван Михайлович постоял немного у ограды, корзинка выпала из рук, но он даже не взглянул на неё. Машина уже скрылась за поворотом, и осела поднятая ей пыль на узкой дорожке, а старик всё стоял. Потом, ссутулившись, побрёл в дом. Виктор переглянулся с женой. Они недавно приобрели садовый участок. Иван Михайлович был их соседом. Так получилось, что Виктор с Аней как раз в это время стояли на краю своего участка, размечая, куда поставить тепличку и видели эту неприятную встречу.
— Брр, ну и мегера. – Шепнула Аня мужу. – Смотри, как расстроился. Жалко его. – Они уже успели познакомиться с Иваном Михайловичем. Старик был тихим и добрым. Супруга его умерла несколько лет назад. До этого они жили с ней в посёлке, недалеко от города.
— Запил я тогда крепко. – Признавался Иван Михайлович. – Под этим делом и дом не уберёг. Сгорело всё. Сам вот, чудом жив остался. Спасибо соседям. Оленька, дочка, вот тут меня поселила. Им сад не к чему. А мне в радость, да и крыша над головой. Оленька наша далеко пошла. Сразу после школы в город уехала. Замуж удачно вышла. Сергей, муж её большим начальником где-то. Дак вот Оленька не работает, внуками занимается.
— Что ж дочка вас к себе не забрала? – Спросила Аня.
Старик смутился.
— Да куда мне там. У них с мужем квартира в городе. Ремонт хороший. Ребятишки. Мешаться я там буду. Да и непривычна мне суета городская.
Анна с Виктором не знали тогда, что и зимовать Иван Михайлович оставался в небольшом садовом домике. Летом тут было хорошо, но на зиму все соседи разъезжались. Дорогу заметало снегом. Вода в колодцах часто перемерзала. Дома тоже не были приспособлены к суровой зиме. Чтобы сохранять тепло, печь нужно было топить практически непрерывно. А так и дров не напастись.
— Ну, а с водой как же? – Не унимался Виктор.
— Снег топлю. Снега его полно, чистый он тут, далеко от города. – Отвечал Иван Михайлович.
— А пьёшь то зачем опять? – Виктору было жаль старика, но и как убедить его ехать к дочери он не знал. А недавно заметил, что от старика частенько пахнет алкоголем.
— Не буду, я больше. Витенька, не буду. – Обещал старик, не глядя на гостя. – Знаю, плохо это. Так, взгрустнулось что-то. Жена моя, Анечкой тоже звали, Анна Афанасьевна, в сентябре ушла. Царствие ей небесное. Вот тоска и напала. Но я не буду, больше, Витенька, не буду.
Виктор с женой ездили в сад до самой зимы. Ещё возвращались к тому разговору, но Иван Михайлович наотрез отказывался проситься к дочери. Сама Ольга больше не появлялась. Напоследок Виктор привёз Ивану Михайловичу два большие сумки с консервами, крупами, чаем. Понимал, конечно, что этого не хватит надолго и старику так или иначе придётся идти через сугробы в магазин. Но решение было за Иваном Михайловичем.
В конце декабря, глядя на то, как Аня, мурлыча что-то себе под нос, украшает пушистую искусственную ёлку, Виктор задумчиво спросил:
— Как думаешь, как там Иван Михалыч? Надо было ему хоть телефон оставить. Дурак я, не догадался. Вдруг опять пить будет, не уследит за печкой. Не спокойно мне как-то.
— Вить, а ведь, и правда. – Аня присела рядом с мужем. – Мы тут к празднику готовимся, а он там один совсем.
Супруги решили навестить Ивана Михайловича. В субботу утром, накупив продуктов, отправились. От посёлка, того самого, где был ближайший магазин, до садового товарищества было ещё километра три узкой дороги. Раньше, здесь были пастбища для коров. Потом местный совхоз закрылся. Поля попросту зарастали. Дальше начинался реденький лесок, а уж за ним садовое товарищество. Возможно, расчёт был на то, что в последующем эти самые поля будут распроданы так же под дачи и садовые участки. Но по тем или иным причинам этого не произошло, и садовое товарищество Виктора и Ани так и осталось здесь единственным. Летом сюда даже ходил автобус три раза в день, а зимой, за ненадобностью, дорогу к нему даже не чистили. Ветер переметал снег с полей, сравнивая всё вокруг. Виктор и Аня припарковались.
— Смотри, следы! – Обрадовалась Аня. Указывая на снег. Действительно, в снежном одеяле угадывалась цепочка следов, ведущая к лесу.
— Старые только. Снегом припорошило. А снега уж неделю не было. – Хмыкнул Виктор. И зашагал первым, неся за плечами рюкзак.
— Дыма нет. Не топит что ли? – Удивился Виктор, когда домик Ивана Михайловича показался из-за поворота.
В доме, и правда, было холодно. Ивана Михайловича они заметили не сразу. Он лежал на узком диванчике под горкой из одеял и стареньких курток и кофт.
— Что с вами? – Всплеснула руками Аня.
— Захворал. – Еле слышно ответил старик.
Не задавая больше вопросов, Анна и Виктор хлопотали рядом с Иваном Михайловичем. Виктор растопил печь. Аня заварила чай с мёдом, который так кстати прихватила с собой. Наскоро начала варить бульон, подозревая, что Иван Михайлович не ел несколько дней.
— Так дело не пойдёт, Иван Михайлович. – Серьёзно сказал Виктор, когда старик отогрелся и подкрепился. – Переберётесь к нам пока. – Аня закивала головой в знак согласия.
— Да куда ж? Зачем я вам? Помешаю. – Залепетал Иван Михайлович.
— Разместимся. У нас квартирка хоть и небольшая, но две комнаты. А весной снова сюда, на свежий воздух. – Ответил Виктор, тоном, говорящим, что возражения не принимаются.
Утром 1 января Иван Михайлович сидел на кухне. Перед ним на столе дымился чай в новой яркой кружке. Виктор и Аня вчера подарили ему большую плетёную корзину, полную разных мелочей для садового домика. Тут же была и эта кружка с символом наступившего года. Хозяева ещё спали. Утомились за последние дни с праздничными приготовлениями. Выбирали подарки для друзей и родителей. Часть уже развезли, остальных планировали навестить в долгие каникулы. Вчера же вечером решили, что Новый год, всё же семейный праздник и лучше отметить тихонько, втроём.
Иван Михайлович, хоть и лёг заполночь, встал рано, по-стариковски. Сейчас он задумчиво глядел в окно. Свежий снег блестел под светом фонарей. Вдруг, на отражении в окне тоже блеснула маленькая искорка. Иван Михайлович вытер слезу, кравшуюся по морщинистой щеке, взглянул на свой простенький телефон. Вроде работает. Оленька как-то давно купила, для связи. Но потом почти не звонила. Вот и вчера, телефон беззвучно пролежал весь вечер в кармане. Иван Михайлович тоже не решился тревожить свою дочь. Жизнь у неё суетливая, дел много, нечего отвлекать, подумал он. Тут телефон звонко брякнул. «С Новым годом! Здоровья. Счастья». Гласило СМС от Ольги. «Всё хорошо, у дочки значит». – Улыбнулся Иван Михайлович, снова и снова перечитывая сообщение.
