Три Марии

Мама пьёт чай, в окно смотрит и бурчит, будто бы себе под нос, но мы с нею оба понимаем, что это она меня так воспитывает:
— И в кого только ты такой уродился у меня, не пойму…
— Какой такой, мама? – спрашиваю я.
— А такой вот: бездушный! – восклицает мама и ко мне теперь уже поворачивается.
Я ещё не знаю, за что в этот раз она сердится, но уже – «боюсь». Виноватое лицо делаю и глаза долу опускаю, чтобы старуха поняла: сын ей по-прежнему покорен. Почему, спросите? А вот когда будет вам шестьдесят три, а вашей маме восемьдесят восемь, тогда и поймёте, почему!..
На работе-то я – начальник! Пять человек у меня в бригаде в подчинении. И если что не так, то и наорать могу и пригрозить, что лишу всяких надбавок, чтоб сидели на одном голом окладе. Не лишу, конечно, мужики-то у меня всё не молодые, семьи у всех, кормить нужно. Всё понимаю, потому что у самого два сына и внуков – трое.
И жена ещё. А она с моей мамой уже много лет в «крепкой сцепке» живёт. И всех мужиков в семье не в ежовых даже, а в «дикобразьих» рукавицах держат. Почему, спросите, в «дикобразьих»? А потому что у дикобраза иголки длиннее.
Одним словом, так скажу… другой бы врал и изворачивался, а я – как на духу: подкаблучники мы все трое – я и сыновья. Хотя, справедливости ради, нужно сказать, что с женщинами в нашей семье мужикам всегда везло и везёт.
Мама моя, считай, одна меня вырастила, потому что отец утонул, когда мне ещё и трёх лет не было. А мама одна со мною на руках. Да так замуж и не вышла больше: всё боялась, что чужой дядька никогда настоящим отцом для меня не станет.
И жена у меня – судьбы подарок. Я, когда женился, всё думал, что и люблю-то её не очень. Почему тогда женился, спрашиваете? Да время пришло (мне почти двадцать семь уже было), все вокруг переженились, вот и я тоже. А потом уже, когда она мне Лёшку родила, понял, что ближе, чем она, нет у меня человека. Спустя четыре года младший, Лёнька, родился. Сейчас только понимаю, что это для меня дети «как-то незаметно повырастали», но не для моей Маши.
Это она с ними все кори-коклюши пережила, а мне только говорила, что «дети немножко приболели», потому что волновать не хотела: я же на работе уставал. А она не работала. Мама моя, после рождения второго сына, сказала, что мать должна быть всегда при детях, а то получится как у нас с нею.
Как-как! Непутёвыми, как я, сыновья мои будут.
На том и порешили. И ещё одно требование у мамы моей было: не жить нам вместе с нею. Как только мы с Машей поженились, тут же квартиру снимать стали. Ну, вначале не квартиру, конечно, — комнату. Потом уже… А ещё позже и своей жилплощадью обзавелись. И мама моя всегда жила от нас отдельно, но «руку на пульсе» держала. Всегда была в курсе всех событий и настроений в нашей семье (это Маша моя её подробно информировала). Кстати, маму тоже Машей зовут. Они с женой друг другу сразу понравились. И мама моя Машу никогда «непутёвой» не называла.
Вот сегодня прихожу с работы, а жена говорит:
— Ты бы к маме съездил. Она мне звонила – голос показался каким-то невесёлым. Я тут салат новый сделала, вот и отвезёшь ей, спросишь, можно ли такой гостям на свадьбу подавать.
— Какую свадьбу? – сразу задираю я тон на октаву выше.
Молчит моя Марья несколько. Потом робко так продолжает:
— Ты, Серёж, не горячись. Успокойся. Но Лёня с Машенькой любят же друг друга. А любовь беречь нужно, а не разрушать. Да и взрослый наш сын уже, двадцать семь ему скоро. Пора.
Я честно вам скажу, не нравится мне Лёнькина Машка. Ну, вот не наша она, потому что – искусствовед! А Лёня — наладчик сталепрокатного стана. Не пара они. Хотя, конечно, и моя-то Маша – учительница, а я – строитель просто, прорабом на стройке всю жизнь проработал.
Хочу ответить жене, а она торопит:
— Поезжай, поезжай к маме. А то она, наверное, голодная весь день. Я тут ей ещё тефтели с картошкой положила. И на тебя тоже. Там и поедите, вместе. Она рада будет.
Поехал. Приехал. Поели.
Вот после ужина мама и обозвала меня «бездушным». Спустя какое-то время начала «развивать свой тезис»:
— Ты помнишь, сынок, как ты свою Машеньку домой привёл, чтобы мы познакомились? Помнишь, какая она испуганная была? Не забыл? Так зачем же ты теперь Лёнину девочку пугаешь? И мальчишке жизнь скривляешь в самом начале?.
— Мам! Да я ведь ничего против не имею! Пусть женятся. Хотя, плохо себе представляю семью «наладчик + искусствовед». Сук-то по себе рубить надо. Да и сначала Лёньке своим жильём обзавестись нужно. А то куда же он жену приведёт? К нам с Машей? Вчетвером в двухкомнатной суетиться будем?
— Зачем же? А мои двухкомнатные хоромы чем плохи? У меня, между прочим, на три с половиной квадрата квартира больше, чем ваша. Да и комнаты раздельные. Кроме того, «наладчик + искусствовед», конечно, куда как хуже, чем «прораб + учительница»! Но и это всё пустяки: девочка уж больно хороша! Умненькая, чистенькая такая!..
— Да ты откуда знаешь? Он и нас-то с нею ещё познакомить не успел!
Мама моя улыбается, но только чуть-чуть, почти незаметно. И снова отхлёбывает чай из старой чашки своей с маками. Долго смотрит в окно, потом отвечает:
— Её ко мне Машенька твоя приводила, ещё две недели назад…

Автор #Олег_Букач

Сюрприз для мамы

Стоя на балконе, Наташа с жалостью смотрела на свою свекровь, которая сидела в темноте на скамейке у подъезда: позвать, не позвать?

Если попытаться позвать, то Марья Матвеевна поднимет лицо и отрицательно покачает головой – мол, еще немного посижу.

Свекровь выходила подышать свежим воздухом только тогда, когда скамейка была абсолютно свободной: ей были непонятны городские разговоры ее ровесниц – про ЖКХ, про дороговизну продуктов и прочее. Она всю жизнь прожила в деревне и вот уже два года вынуждена жить у сына с невесткой.

— Совсем мама сдала, — вздохнула Наташа, обращаясь к своему мужу.

– Пора уже исполнить ее желание.

— Пока еще немного подождем, не все еще готово, чтобы ее переселить! – ответил муж.

Два года назад у Марьи Матвеевна сгорел дом, один фундамент остался. Кроме дома сгорело все – сарай с курятником и курами, небольшая тепличка. В это время она была на рынке и торговала огурчиками и помидорчиками со своего огорода.

То ли проводка замкнула, то ли какой-то электроприбор Марья Матвеевна забыла выключить, но пламя разгорелось быстро, благодаря сильному ветру, и бедная женщина приехала уже на пепелище.

Земляки еще долго с содроганием вспоминали, как она бегала по черному двору, измазанная сажей и кричала от горя. Жила она одна, кроме кур никто не пострадал, но дом для нее был основным богатством.

После того, как Марья Матвеевна перенесла инсульт, сын Ваня и сноха Наташа забрали ее к себе домой. Долгое время женщина лежала наполовину парализованная, но потом стала понемногу ходить.

— Мам, полежите еще немного, вам вредно так много ходить, — просила ее Наташа.

— Нет, сейчас я расхожусь, а потом поеду к себе в деревню, — отвечала свекровь.

Все решили тогда, что Марья Матвеевна тронулась умом. Может она не помнит, что случилось? Все домочадцы стали аккуратно у нее выведывать.

— Вы думаете, я сошла с ума? – с усмешкой спрашивала свекровь у Наташи.

– Да нет же, я все помню, что дом сгорел, что в больнице я лежала. Я так думаю – поживу у соседки, у Полины, она тоже одинокая, я ей и по хозяйству помогу, и пенсию накоплю, буду опять строиться потихонечку.

Я же знаю, что вы тоже живете небогато, и вот – внучка растет, а я ее комнату занимаю. Лишняя я здесь.

Никому не хотелось говорить, что ее соседка и подруга баба Полина совсем недавно умерла, и ее дом уже делит вся родня, угрожая подать друг на друга в суд.

Все боялись второго инсульта. Полина была для нее самым близким человеком, и не только душевно, а еще и потому что ближе всего жила.

А еще у Марьи Матвеевны была любимая младшая сестра Аня, но она жила на севере, климат совсем там суровый. И вот, два сына – Ваня и младший Дима, только Митька все время по морям, по волнам – он матрос-моторист, постоянно в рейсе.

Больше всего Марью Матвеевну тяготило то, что живет она в комнате внучки-студентки, которая даже не может подружек в свою комнату позвать. Почему-то ей казалось, что девочки обязательно должны собираться у кого-то дома.

— Бабуля, уже не то время, сейчас мы все общаемся через интернет! – объясняла внучка Люда бабушке.

— Ну что это за общение? – удивлялась бабушка.

– Даже чаю вместе не попить.

Кроме того, что она стесняет внучку, Марья Матвеевна не хотела мешать сыну со снохой, она видела, как небогато они живут. Старалась не быть им обузой и помогать в уборке и в готовке, но так как это делает сноха у нее не получалось – и ходит бабушка с трудом, и левая рука плохо слушается.

Когда узнала она про бабу Полину, то долго плакала, а потом заявила:

— Дети мои, не обижайтесь, но я твердо решила: устройте меня в дом для престарелых. Ванечка, у тебя есть доверенность, я тебе ее еще в больнице написала, ты можешь решать за меня все эти вопросы.

Пожалуйста, я очень хочу, там хоть пообщаться будет с кем. А если дорого туда устроится по деньгам, то продай мой участок. Может быть, и дешево он будет стоить, но хоть сколько-то!

Возмущению Наташи, Вани и Люды не было предела, но постепенно бабушка приучала их к этой мысли. Ваня, вроде бы, и занялся документами для дома престарелых, и сказал, что землю продал, но там такая канитель с устройством – бюрократия жуткая.

Дал денег директору, но тот все равно артачится, ждет, когда очередь подойдет. Но вот уже сколько времени прошло, скоро осень, уже хочется переехать, детей и внучку в покое оставить.

Когда Марья Матвеевна после своей вечерней прогулки пришла домой, она заявила прямо с порога:

— Ваня, если ты в понедельник не повезешь меня в дом для престарелых, я как-нибудь поеду сама, так и знай! Я сама приду к директору, так и скажу: давайте мне койку, деньги вы уже получили, государство обязано меня обеспечить!

Все выходные Ваня где-то пропадал. Явился в воскресенье поздно вечером, о чем-то нервно пошептался с Наташей и сказал матери собираться – он обо всем договорился с директором дома для престарелых, завтра ей будет койка, и даже, вроде бы, своя комната.

Наутро выехали на старенькой Ваниной «Ладе». Марья Матвеевна никак не понимала – почему сын ведет машину по дороге к ее деревне, если надо ехать совсем в другую сторону.

— Мама, там дорогу перекопали, теперь только в объезд надо ехать! – ответил Ваня.

Ну ладно! Вот уже знакомые соседние села и вот уже деревня, где раньше жила Марья Матвеевна. Старушка невольно зажмурилась – ей не хотелось видеть родные улочки и тот проданный участок, на котором она жила два года назад.

Зажмурившись, она почувствовала, что машина притормозила и въезжает в какие-то ворота. Пришлось открыть глаза. Машина въезжала на ее же участок с новым домом из красного кирпича, а у ворот стояла и улыбалась ее сестра – Аннушка. Казалось, что Марья Матвеевна теряет сознание, все в глазах поплыло.

Когда старушку привели в чувства, и она расцеловалась со своей сестрой, ей пришлось объяснить все, даже то, как она чуть не испортила весь сюрприз.

— Мама, никто землю продавать не собирался, а строить новый дом мы решили сразу! – объяснил ей Ваня.

– Тебе ничего говорить не хотели, мы просто вяли кредит, да и Митька выслал хорошую сумму денег, здесь такое благоустройство было и строительство – ого-го! Теперь у тебя три комнаты, большая кухня с верандой, двухконтурный котел, душ, туалет.

Точнее у тебя и у тети Ани – она уже полгода здесь, уехала с севера навсегда, внутренним ремонтом занималась, тоже ждала встречу с тобой, но терпела – все же сюрприз!

Но если бы ты потерпела еще две недели, сарай был бы достроен полностью с курятником, но ты же не хотела ждать! И Митька приехал бы через две недели, а ты взяла и все планы сбила!

Марья Ивановна и плакала, и смеялась, обнимала поочередно сестру, сына, сноху, внучку и не знала, как кого отблагодарить. Ну, кто же знал, что такой сюрприз готовится? Ну чего же они молчали – чуть второго инсульта не было от счастья! Какая же радость, когда есть такие родные люди!

Инет