Пять лет назад я работала в салоне бизнес-класса, где было прекрасно и дорого. Классический маникюр без покрытия стоил 700 целковых, атмосфера была напитана эфирами нишевого парфюма клиенток и восхитительного кофе, приготавливаемого личным бариста салона для «дорогих» гостей заведения.
И в один из редких для Питера солнечных дней пришла в салон пожилая супружеская пара. Бабушка кокетливо держалась за локоток дедушки, а дедушка, галантно держа спину прямо, нежно поглаживал ладонь бабушки на своём локотке.
— Здравствуйте, я хотела бы сделать маникюр прямо сейчас, — прощебетала пожилая женщина. Пара была одета весьма скромно и, пока я озвучивала прайс, моё сердце ёкало и ухало.
— Спасибо, нам подходит, — ответил мне пожилой мужчина и бережно начал помогать своей спутнице снимать верхнюю одежду.
— Милости прошу в кабинет, присаживайтесь, пожалуйста. Меня зовут Янина.
— А меня Зинаида, а супруг — Анатолий. Анатолия мы расположили на ресепшене.
— У вас, наверное, мероприятие?
— Нет, ну что вы, мы каждый месяц выбираемся вместе куда-нибудь, чтобы навести мне красоту. Мой Анатолий всячески настаивает на этом и всегда говорит мне: «Пойдём, любимая, тебя баловать. Ты же женщина!».
-И так уже 50 лет. Мне уже так-то 71 год. Помню, когда познакомились, он посмотрел на мои прохудившиеся ботиночки и на следующее свидание пришёл с обновкой.
Я даже расплакалась. Говорю ему: «Что же ты, Анатолий, так потратился, даже на папиросы денег себе не оставил?», а он мне: «Зина, какие к чёрту папиросы, коли моя будущая жена без ботинок?!». Так и сосватал меня. Так и не курит уже 50 лет.
Провожая Зинаиду и Анатолия, я завороженно смотрела, как он поправил ей выбившийся шнурок на обуви, как искренне он восхитился её красивыми руками со свежим маникюром, как трогательно укутал в шарфик.
Она не болела, не была слабой, она была его женщиной. Мамой и бабушкой его сыновей и внуков, но в первую очередь — Женщиной.
— Это вам, и ещё раз спасибо, — Анатолий с достоинством протянул мне на «чай». Эту банкноту я бережно храню уже 5 лет как память о настоящих людях и настоящих отношениях.
— А мой-то мне говорит: «Чего ты ходишь на свои ногти, купи себе печку — и делай сама. Кучу денег сэкономишь, за год на чехлы в машину накопим».
А я ему отвечаю: «Ну сдались тебе мои ногти, ты по субботам больше пропиваешь!», — вещает мне очередная клиентка.
А я слушаю и думаю: «Не Зинаида, не Анатолий». Любви вам. Любите себя, любите достойных.
Дочь вышла замуж против воли матери. Сейчас все же не старые времена; мать смирилась, но не любила зятя Андрюшу. Он был простой, работал на заводе, глуповатый, некрасивый, не ровня образованной дочери. Молодые снимали комнату, а к маме заходили раз в неделю. Так положено.
Дочь телевизор смотрела, только чай пила. А на кухне эта теща зятя угощала разными невкусностями. Что осталось, так сказать. Или что дешевле. Холодцом, супом трехдневным, котлетами, которые давно лежали…
Не то что прокисшим или тухлым, но вот скармливала ему невкусное. Пренебрегала и этак тешила душу. А зять Андрюша ел с аппетитом. С хлебом, тоже иногда черствым. Хорошо ел! Все съедал до крошки, тарелку неинтеллигентно хлебом протирал до блеска, а хлеб съедал. И всегда говорил: «Спасибо, очень вкусно!».
Теща думала, что он прожорливый дурак. Но выгодно довольно-таки было скармливать Андрюше оставшуюся еду. И как-то теща даже привыкла к зятю. И однажды он ел борщ, уже потерявший цвет от разогреваний, из миски — теща специально ему в миске подавала в эмалированной. Много. И не жаль миску-то.
Он все съел и сказал: «Спасибо, очень вкусно! Никогда не ел такого вкусного борща! Мама умерла, когда мне два года было, а в детском доме такого вкусного борща не давали! Вы так вкусно готовите и всегда мне так много накладываете!».
И эта злонравная теща побледнела и руки у неё задрожали. Комок в горле появился, а потом она заплакала. И этот глуповатый Андрюша стал ее утешать и гладить по плечу; позвал жену из комнаты.
И говорил: «твоя мама плачет! Что случилось? Может, я ее обидел?». Он никогда не узнал, почему плакала теща. И почему она стала ещё лучше готовить. И почему ему стали подавать еду в старинной фарфоровой тарелке с незабудками…
Простой он был человек. И сейчас они очень хорошо живут и общаются, уже двадцать лет. И это история ещё и про женскую душу — мы не злые. Мы иногда не понимаем. А потом поймём и обнимем. И заплачем от раскаяния; так вот и живём…
Приходилось ли вам наблюдать, как знакомый человек преодолевает депрессию, избавляется от вредных привычек и сбрасывает лишний вес?
Недавно моя близкая подруга пережила тяжелый развод и быстро вернулась в форму, благодаря танцам шесть раз в неделю.
— На это же надо столько сил! — сказала я, а про себя подумала: "У нее что, навязчивая идея?"
— Гм, наверное. Но это так весело, — ответила она.
— Я так люблю музыку! В полной уверенности, что потом буду вспоминать об этом как о "маниакальном периоде", я решила подождать, пока она успокоится. Но этого не произошло. Вместо этого она развеселилась.
Несмотря на мою критику и сомнения, она все-таки занялась танцами. И через несколько месяцев даже мне пришлось признать, что это была отличная идея.
По телефону она радостным голосом рассказывала о новых планах. Конечно, благодаря танцам ее физическая форма тоже была на высоте, и я все чаще слышала, как она напевает себе под нос. Так что роль сыграли не только упражнения для тела, но и музыка.
Через три месяца после начала своего танцевального марафона подруга купила себе синтезатор "Касио" — "просто дурака повалять". Через четыре начала кое-что сочинять — "так, для себя".
А через пять она уже каждый день проводила за клавишами некоторое время. Вернувшись с работы, она садилась за синтезатор, чтобы расслабиться и позволить рукам порезвиться, а затем шла на занятие по танцам.
Стоит ли упоминать, что ее новый возлюбленный — тоже танцор? Моя подруга исцелила сердце, делая то, что ей по душе.
"Чем бы мне хотелось заняться?" — спрашивала она себя, а не: "Что мне надо делать?". Звук лечит, если его применять осознанно, пользоваться им, чтобы восстановить душу и тело, пораженные негативной энергией, которая вначале проявляет себя как отсутствие гармонии, а потом и как недомогание.
— Вы мне всю ногу отдавили своими копытами! — Она могла бы сказать это не так громко, ещё лучше, не так эмоционально, а просто попросить быть аккуратнее, но она верещала на весь салон.
— Простите, ради Бога, я не специально, автобус резко затормозил, — оправдывалась женщина, чувствуя напряжение, резко выросшее вокруг неё, словно она не на ногу наступила, а развязала войну в Сирии.
— Да плевать я хотела на ваши проблемы, видите — автобус переполненный, а всё равно прётесь! — Не успокаивалась молодая пассажирка, занимающая сидячее место.
— Вам, бабкам, вечно не спится по утрам, прётесь чёрт знает куда, сумками своими проход закрываете, ноги другим топчете, — девица с оттоптанными ногами получила поддержку в лице мужчины с наушниками и электронной сигаретой за ухом.
— Я ещё раз прошу прощения, — женщина сказала это так громко, как смог произнести её дрожащий голос, словно просила прощения за всех бабок мира перед этими потерпевшими — невинными молодыми людьми.
— Дома сидеть надо, тогда и извиняться не придется. Пенсия на то и дана, чтобы отдыхать, а не мешать остальным, — снова подала голос девушка, а после показательно протёрла туфли влажной салфеткой и уткнулась в телефон.
— Да у неё из сумки спиртом разит хлеще, чем от шофёра в пятницу вечером, — бубнил кто-то с заднего ряда. Женщина не стала смотреть на автора слов, и чувствуя, как щёки обжигает стыд, вышла из автобуса на следующей остановке.
Остаток пути она прошла пешком. Она даже не подозревала, что бутылёк со спиртом разбился в сумке, теперь все папки и бумаги пропахнут, а буквы, наверняка, поплывут. Придётся потратить некоторое время на восстановление.
Вечером девушка из автобуса, чьи ноги оказались жертвой грязных ботинок, вернулась домой и застала дочь в кровати несмотря на то, что время было раннее.
Ребёнок тяжело дышал и был бледен. Спутанные и мокрые от пота волосы были разбросаны на подушке. Горячий лоб дочери заставил девушку запаниковать. Она вызвала «скорую».
Врачи приехали через пару часов и, сбив температуру, собрались на следующий вызов.
На вопрос: «что делать?», сказали лишь сходить в поликлинику и уехали в долгую страшную ночь, в какую уезжают только врачи «скорой» и работники других экстренных служб.
Утром было принято решение ехать в поликлинику, но, прознав про это, детский организм будто назло стал снова нагреваться как духовка. Заливаясь слезами, мать набрала номер поликлиники и попросила прислать педиатра.
Мелодичный голос в трубке холодно ответил, что все машины сегодня заняты, и педиатр не может приехать на вызов.
Придется ждать до завтра. Девушка была готова вызвать такси и ехать в поликлинику сама, но ребёнок всем своим видом показывал, что не готов к передвижениям.
— Умоляю вас, пришлите врача, дочка вся горит! — плакала она в трубку.
— Минуту, — недовольно пробубнила женщина на том конце провода. Она положила трубку на стол. — У Тищенко сегодня есть окно? — было слышно, как она обращается к кому-то.
— Часа полтора. Только ей ехать через половину города. Позвони ей, может успеет. Прошло несколько минут. Но девушке казалось, что прошел минимум час.
— Алло, — снова раздалось в трубке.
— Да-да! Алло! — Сегодня с двух до трех к вам подъедет врач. Она без машины, так что как доберётся, так и доберётся. Трубку положили. Девушка принялась ждать. Минуты растягивались в часы, ребёнок был плох и сердце матери разрывалось от тревоги.
В половине третьего раздался звонок в дверь. Мать бежала со всех ног, забыв про кипящий чайник. Замок никак не поддавался, дрожащей рукой она, наконец, дернула за ручку, и дверь нехотя открылась.
В коридор зашла женщина в медицинской маске. В руках она держала большую чёрную сумку, из которой торчала белая ткань халата. Девушка лебезила перед врачом и чуть ли не в ноги ей кланялась за то, что та приехала на вызов своим ходом.
Женщина молча прошла в комнату, где лежал больной ребёнок. После нехитрого осмотра был поставлен диагноз — ларингит.
Мать, наконец, облегченно выдохнула. Были выписаны лекарства и больничный в школу. Мамаша слёзно благодарила врача, уговаривала взять деньги или хотя бы выпить чаю, но та отказалась от всего и поспешила на новый вызов. На выходе она случайно наступила на туфлю, стоявшую в прихожей.
— Ничего-ничего, не переживайте, я эти туфли на распродаже купила. Уже в коридоре, когда дверь закрылось, врач сняла маску и протёрла вспотевшее лицо платком.
— Вы забыли, — девушка открыла дверь и протянула ей сумку.
— Это вы…— она узнала женщину, на которую накричала вчера в автобусе. Врач молча взяла сумку и побрела вниз по лестнице.
Девушка хотела крикнуть ей вслед: «простите», но слова застряли в горле.
На следующий день ребёнку стало значительно лучше. Чувствуя вину, мать хотела отблагодарить врача.
Но в регистратуре ей не дали контактов, сказав, что тот педиатр был вообще не с их участка и просто пошёл навстречу, так как никому не отказывает.
Когда переполненный автобус вёз девушку домой, ей на ногу наступил морщинистый старичок и тут же ударился в извинения.
Девушка попросила его успокоиться и с радостью уступила своё место, а сама вышла на одну остановку раньше.
Ту женщину она больше никогда не видела, но этот случай стал переломным в её жизни. Её дочка вылечилась раньше срока.
