О многом приходится пожалеть, когда теряешь близкого и дорогого. О мелких ссорах, крошечных несправедливостях, о том, что недодал любви, не сказал добрые слова.
Но больше всего жалеешь о пяти минутах, которых не хватило. Они были, эти пять минут! Но ты их потратил на другое.
Пять минут — вот о них больше всего жалеешь.
Потом. Когда времени целая куча, как дети говорят. И эта куча наваливается так, что невозможно дышать.
Пять минут — это так мало. И так много. Пять минут поговорить с папой по телефону. Или с мамой. Но времени совсем нет.
То есть, есть время, но его надо тратить на другое: на работу, заботу, вежливое общение с чужими людьми, на приборку, на покупки, на приготовление еды. На важные вещи.
Знаете, больше всего жалеешь о пяти минутах, которые можно было потратить так — поиграть с собакой. Она так просила, так смотрела, так мотала головой, в зубах — игрушка. Надо просто кидать игрушку, а собачка за ней бегает. Вот и вся игра. Пять минут.
А теперь не с кем играть. С ребенком покружиться по комнате и спеть песенку — пять минут. Или посмотреть, что он там нарисовал, грузовик или принцессу. И цветочек пририсовать — тоже пять минут.
Или мужа обнять. Прижаться к нему и сказать, как мы его любим. По голове жену погладить и спросить, как у нее дела на работе. Как она себя чувствует. Сильно устала?
Даже неспешно пройти по улице с близким человеком, замедлить шаг — тогда уйдет больше времени на прогулку. Пять минут добавится. Пять минут разговора и прогулки под вечерним небом…
Но надо спешить. Поторапливаться. Некогда. И вот об этих пяти минутах жалеешь очень — потом. Когда времени — целая куча.
Но это только так кажется. Потому что без любимых и близких время кажется бесконечно-мрачным и тягостным. И пять минут превращаются в пять дней или в пять тысячелетий.
Там, куда мы уйдем — времени не будет. И это хорошо. Мы вечно будем рядом с любимыми. Но, кажется, и там мы будем жалеть о пяти минутах — которые им не уделили в земной жизни…
Пять минут земной жизни иногда — это целая вечность. Даже дороже, чем вечность. И больше.
Ноябрь. Я выхожу из ЗАГСА вместе со своим бывшим мужем. Уже 12 минут, как мы разведены. Он что-то говорит, а я думаю, успею ли я на работу или лучше поехать домой.
И тут я понимаю, что он говорит. Он просит вернуть обручальное кольцо и предупреждает, что вечером заедет за деньгами. Деньги я хранила, как бабушка, замотав купюры в платочек и спрятав на антресолях. Я не помню на что мы копили. На машину, или на дачу.
Кольцо не снимается, как в дурном фильме, мне больно, я кручу его вокруг пальца и вдруг оно соскальзывает, вырывается из рук и скачет по асфальту и останавливается возле его кроссовка. Он его поднимает и опускает в карман. Я отворачиваюсь.
Приезжает вместе с мамой и сестрой. Делить совместно нажитое. Открывали шкафы, вытряхивали одеяло из пододеяльника (постельное белье свекровь дарила), снимали люстру. Наверное, это самая стыдная сцена в моей жизни.
Билась я только за деньги. Пополам. Их аргумент: «мой сын больше зарабатывал». Мои аргументы никто не слушал.
Но я была поразительно стойкой. Деньги мы считали на кухне. Мама в гостиной упихивала вещи в клетчатые сумки.
Последнюю стодолларовую купюру бывший муж протянул мне, косясь на дверь и подмигнул. Может быть мне показалось, но в этом было что-то заговорщиское, словно ему тоже неловко.
Они ушли, а я сидела перед ворохом рассыпанных купюр и думала, что мне делать. В квартире недоделанный ремонт и долг за доделанный.
Кредит за мебель. На работе полная жопа, вот-вот на днях меня уволят. Я сидела на полу и раскладывала деньги на кучки. И кучек получалось много мелких или одна большая.
И одна большая мне нравилась больше, чем много маленьких. Я копила эти деньги все три года брака. Я не покупала себе ничего. Вообще ничего.
У меня был хороший костюм бордового цвета, но я его заказывала у портнихи еще в университете, пара блузок, бадлон. И все.
В этом костюме я ходила на новогодний корпоратив. В нем же ездила на свадьбу к подруге. И даже мой папа, который вообще ничего не понимает в таких вещах, как-то спросил, а тебе что, больше нечего надеть?
У меня тогда были две подруги. Маша и Даша. Маша отвезла к своему парикмахеру, а Даша позвала с собой на конференцию в Испанию.
Пока днем она будет переводить доклады энергетиков, я буду лежать у бассейна, а вечером мы будем кутить.
Э-ге-гей, Майорка! Это были такие времена, когда Турция и Египет — были землей обетованной. В Испанию ездили единицы, мы произносили их имена шепотом и считали небожителями.
И завидовали, конечно, до ужаса. И как-то все само-собой сложилось. Быстро сделали загранпаспорт, с работы все-таки уволили, виза тоже быстро, волосы выглядят отлично, пара новых платьев, бюджетно, но стильно.
И вот Майорка. Это в Петербурге серая хлябь, нет работы и непонятно, что делать. А там огни, музыка, бары и в каждом баре танцуют. И я танцую.
Витрины заманивают обещанием счастья и скидками, и вот в одном из переулков я вижу маленький магазин одежды, и судя по автомобилям у входа — это очень дорогой маленький магазин. А в витрине платье.
Знаете, принято говорить: «и вот она увидела платье своей мечты». Я о таком платье и не мечтала. О таком платье могла мечтать Бриджит Бардо, или Софи Лорен. Это платье было за границами моей мечты.
Оно не было функциональным: открытый лиф на косточках, очень узкое в талии и широченная юбка из шуршащей тафты. Его точно не впишешь в повседневную жизнь и не наденешь с «пиджачком» в офис. Мне в этом платье некуда ходить, у меня нет денег, у меня нет работы, но есть долг за ремонт и кредит за мебель.
А потом началась мистика. Куда бы я не пошла, я оказывалась у этой витрины. Хорошо, говорила я себе, посмотри какой универсальный пиджак горчичного цвета, и вот эта юбка, в ней можно и на пикник и на прогулку с друзьями, а еще вот эти брюки и белая блузка — в офис, тебе надо срочно искать работу.
А платье сияло, как шоколадная конфетка среди карамелек в новогоднем подарке. Абсолютно бесполезное.
В этом платье надо сбегать с любимым от строгого отца, мчать в ночи на кабриолете и чтобы ветер унес шляпу, лететь на частном самолете, пить шампанское и влюбиться в контрабандиста.
Я его купила. Надела прямо в магазине. К нему мне подарили золотые балетки и браслет. Я хотела вернуться в отель, съесть сэндвич, дождаться подругу, поплакать о зря потраченных деньгах.
Но звезды решили, что сегодня все будет как в кино. Я встретила Дашу на улице с ее коллегами, нас пригласили в ресторан с видом на океан.
Я познакомилась с ирландцем или шотландцем, кто их там разберет после двух бутылок шампанского, после третьей бутылки, я начала понимать и ирландский, и шотландский.
Мы целовались, как сумасшедшие, провели ночь на яхте, и я случайно увидела свое лицо в отражении стекол. Оно было прекрасным. Нам было нужно уезжать вечером следующего дня. Я все пыталась поймать в себе нотку раскаяния, но нет.
Все эти купюры стоили того чувства, когда я поняла, что могу быть вот такой. Я могу быть дерзкой.
По настоящему дерзкой. Открывать любые двери. Я могу себе много позволить. Пить шампанское, когда хочу. Любить того, кого хочу. Не стесняться носить красивое. Не бояться хотеть большего.
В тот же вечер Даша составила мне резюме. Я написала эту историю в своем ЖЖ и его прочла редактор одного модного журнала и предложила публикацию. Я писала для них потом еще лет пять, и уже не ради денег, а потому что мне это нравится.
Мы вышли из аэропорта в Петербурге, зазвонил телефон и меня позвали на собеседование. И уже через три недели я уехала на стажировку в Москву.
Пройдет еще несколько лет, я выйду замуж за Пастернака, пойду учиться на Психфак, объеду полмира, в моем шкафу десятки платьев, и жизнь будет совсем другой, но я никогда не забуду двадцатипятилетнюю себя возле витрины, подсчитывающую в уме на сколько килограмм гречки мне хватит оставшихся денег.
И я очень рада, что тогда толкнула эту дверь. Это все, что я хотела сказать вам сегодня.
На богатой свадьбе презрительно посмеивались над одной бедной родственницей. То ли двоюродной тётей, то ли троюродной сестрой. Свадьба богатая была, потому собрали всю родню, даже дальнюю. Так положено на роскошной свадьбе.
Эта тётя сидела в окружении разодетых дам в бриллиантах. Дамы хвастались особенным образом; знаете, когда как бы обесценивают то, что имеют. А на самом деле этим хвалятся.
«Мерседес» жрёт много бензина и налог огромный. На Мальдивах в этом году одни разочарования. Четырехэтажный особняк трудно обслуживать, а привратнику приходится покупать дорогие ливреи, — примерно так. Жизнь трудна и едва выносима!
А эта женщина лет пятидесяти с хвостиком трясла кудерьками и восторженно улыбалась. Ей ужасно свадьба нравилась и очень нравились красивые дамы.
И угощение нравилось, она с аппетитом ела. И музыка нравилась, она головой в такт качала, вот локоны и тряслись. И одела она была в зелёное платье с люрексом, с пластмассовым цветком. Нарядно!
Она слушала хвастливые жалобы, а потом тоже высказалась радостно. Что она раньше жила бедно. Тоже были проблемы, много! А теперь она живет замечательно. Великолепно. Получает пенсию за работу в горячем цехе, а ещё устроилась кондуктором.
Это так увлекательно: ездишь весь день, общаешься, помогаешь людям. И столько денег стало, просто очень много! Прямо не успеваешь тратить. Зайдёшь в магазин, можешь абсолютно все купить. Все, что душа пожелает!
Хочешь пельмени — идёшь и покупаешь пельмени. Колбасы хочешь — колбасу берёшь! Хочешь пиццу — можно и пиццу купить. Мороженое любое. И даже торт, как будто праздник какой-то. Хоть каждый день покупай кусочек торта. А хлеба вообще сколько угодно!
И у себя на кухне, где она живет, она поклеила обои и занавески шикарные купила. В комнате живут два сына и старая бабушка, а она на кухне оборудовала себе роскошный уголок.
Все дамы морщились и переглядывались. А богатая женщина-кондуктор этого не замечала и улыбалась. А потом пошла танцевать с удовольствием. И кричала «горько!» молодым, от всей души…
Вот ее повёз домой на серебристой, действительно великолепной машине пожилой мужчина с серебристыми висками. Хороший мужчина, директор завода.
На него все дамы смотрели с надеждой; и были фраппированы его поступком. Нашёл кого подвозить! Старую нищую курицу-кондуктора! Он потом ещё и женился на ней, на несчастной нищей курице.
Она не нищая. Она богатая, эта женщина. Такой она себя считала. И счастливая. Такой она себя считала. Ну, значит, так тому и быть, верно?
И плясала она зажигательно и от души. И платье ей шло. И улыбка…
А это нравится мужчинам. И кому-то наверху это тоже нравится. Часто бывает именно так…
Если у вас есть что-то прекрасное, вас всю жизнь будут поливать грязью. Одни будут восхищаться вашим даром, другие — клеветать и преследовать.
Если есть дар красоты, ума, таланта — всюду за вами будет бежать чёрная тень клеветы. Гнусные выдумки и низкие измышления будут преследовать вас, как чёрная тень. Чем ярче сияет ваш дар, тем чернее и уродливее тень.
Клео де Мерод была идеалом красоты, звездой балета, прекраснейшей из прекрасных. Ее совершенной красотой и грацией вдохновлялись Дега, Тулуз-Лотрек, Больдини… Это была талантливая и исключительно красивая женщина, лучшая из красавиц своей эпохи, «Прекрасного века» Франции.
Думаете, ей легко жилось? Успехами в балете она обязана только своей внешности, — так говорили. Всем известно, чем промышляют балерины и танцовщицы, не так ли? Они торгуют собой. Вот это все про неё говорили.
А потом старенький король Леопольд II пришёл в восторг от ее неземной красоты и великолепного танца. И передал букет алых роз в знак своего восхищения.
Что тут началось! Леопольда прозвали «Клеопольдом», — дескать, юная любовница управляет теперь королем. И вообще, он решил отречься от престола и жениться на этой Клео. Это совершенно точно! А Клео-то с ним ради денег. Зачем ей этот старый осел, если у неё целый гарем из поклонников?
На короля рисовали отвратительные карикатуры, газеты изливали тонны клеветы и мерзких домыслов, завистники передавали разные грязные сплетни про Клеопольда и его куртизанку-балерину…
А король всего лишь передал Клео де Мерод букет алых роз. А потом они за этот букет расплачивались годами, король и танцовщица, между которыми ничего не было!
Зависть ведь всюду видит то, что сама и придумала. И все высокое и прекрасное старается превратить в низкое и грязное; такое же, как она сама.
Клео де Мерод терпела-терпела. Прощала-прощала. А потом взяла и подала в суд на Сару Бернар, которая в своих мемуарах назвала ее «дамой полусвета». Намекнула на «куртизанство» прекрасной Клео.
И, знаете, Клео выиграла суд. Получила, правда, всего один франк. Но дело не в деньгах, просто ее терпению пришёл конец и она начала защищаться. И защищать свой дар, полученный свыше. Красоту и талант. Когда вы защищаетесь от клеветы, вы не только себя защищаете. Но и свой Дар; то, что подарено вам свыше. Дано от Бога.
Клео де Мерод прожила 91 год. Пережила клеветников и завистников. И даже в глубокой старости сохранила свою красоту…
Так что защищайтесь, если можете и способны. И защищайте свой дар. Даже если получите всего один франк, дело не в этом. Получите душевный покой и долгую жизнь. Это как минимум. И букеты от королей, аплодисменты публики, богатство и счастье, — это как максимум. А чёрная тень пусть бежит, пока может.
Это потому, что вас освещают сверху, с Небес. Оттуда льётся свет. И надо его беречь и защищать изо всех сил…
