Помню, сижу я однажды на родительском собрании. И поздно уже, и идет второй битый час этого собрания, а учительница все рассказывает и рассказывает.
А речь на том собрании шла о том, что дети отказывались ходить в школу. Ну вот наступил такой период у класса, все как один утром говорили — не хочу, не могу, пожалуйста, оставьте меня в покое, и так далее. Детей было жалко, причины были непонятны, просто уроки как уроки, просто неинтересно, нужно было что-то делать, мамы объявили внеочередное собрание.

— Вы должны внушать своим детям, что есть такое слово «надо»!.. — громогласно вещала учительница. — Не то что хочется, приятно, хорошо, а то — что надо!..

Эту учительницу я запомню, по-моему, на всю жизнь, она с первого дня называла мою Ольку «Сергеева», как в армии. А Олька тогда была еще совсем маленькая и нежная, и все время спрашивала — мама, почему она говорит на меня Сергеева?.. Ведь я же Оля!..

И вот, сидим мы на собрании, а компания подобралась отличная — я журналист, рядом мама-художник, где-то за нами папа-архитектор, папа за партой справа собирал машины, кто-то лечил зверей, а мама с первой парты — пекла торты…

— Вот я, например, — вела дальше учительница строгим голосом, — Вот я например, каждое утро встаю и не хочу идти на работу!… Но я иду!

Она говорила это с такой гордостью, будто о подвиге.

— А вы, неужели вы каждый день хотите идти на работу?!.. — спросила она нас и обвела класс взглядом победителя.

— Да-а-а!.. — мы кричали хором. И та мама-художник, и папа-архитектор, и кондитер, и ветеринар, и инженер… мы все вправду искренне любили свою работу и ходили на нее с радостью. И в классе в тот миг настала тишина, потому что понятно стало вдруг, отчего сюда не хотят ходить наши дети.

… Прошло несколько лет. Мы с Олькой с тех пор сменили еще парочку школ. И наконец нашли своего учителя. И когда было лето, Олька с одноклассниками дождаться не могли этого первого сентября — скорей бы в школу, скорей бы в школу. А недавно мне Оля и вовсе сказала — было бы хорошо, если б не было выходных.
Потому что на самом деле нет такого слова — «надо». Нужно делать то, чего по-настоящему хочет твое сердце.

© Галина Сергеева

В гости к осени идёшь по-простому: надеваешь самые разношенные ботинки-вездеходы, любимые джинсы, просторную старую куртку…иногда решаешься на зонт, хотя, давно уже не страшно попасть под прохладное моросящее облако, пахнущее поздними яблоками и сырой землёй.

В гости к осени идёшь не так, как ходят на выхолощенный этикетный английский чай, за которым вежливо говорят совсем не о том, что интересно на самом деле.

Осень — честный собеседник и хороший слушатель.

Пока идёшь вместе с ней по узким одиноким дорогам, о чём только ни подумаешь…
И ни на что нет запрета, нет ханжески поджатых губ, нет холодного молчаливого осуждения.
Есть тихое признание твоих чувств, слабости, несовершенства.
Есть бережность к затаённой боли.
Есть незримое присутствие тех добрых рук, что никого не держат, но и никому не дают упасть.

По-настоящему понимать осень начинаешь тогда, когда приближаешься к своей собственной, друзья мои…

И не только в реальном возрасте здесь дело. Скорее, в появившейся потребности убавить громкость жизни, отойти в сторону от оголтелой толпы, снизить скорость.

А ещё — впускать лишь тех, на кого отзываешься.
Не вестись на дешёвые провокации трусливо плюющих в спину и никогда не смотрящих в глаза.
Перестать верить, что счастье одинаково для всех.

Осень только пришла…и ещё побудет.

Есть время и нам побыть с ней наедине.

Неспешно, правдиво, прекрасно.

Лиля Град

Дмитрий Певцов обосновал необходимость цензуры в искусстве засильем «бесовских» проектов

Актёр считает, что отслеживать производство фильмов и спектаклей должна специальная государственная комиссия с религиозными функционерами и юристами.

В эфире радиостанции «Говорит Москва» Дмитрий Певцов привёл в пример советское время, когда до зрителей не допускали искусство «ниже пояса».

«Андрей Ткачёв, замечательный проповедник, сказал замечательную фразу, она мне нравится:
«Цивилизация может быть только там, где есть запреты». Вот сейчас гибэдэдэшный начальник объявит в Москве, что ПДД отменяется, каждый может ехать, как хочет. Понятно, что будут большие жертвы. Не может цивилизация быть без запретов. Искусство тоже должно иметь свои запреты. Я эти запреты очень хорошо помню в советское время. В советское время не мог выйти фильм, спектакль или выставка, которые были ниже пояса. Они могли быть максимум пошлыми или неталантливыми, но чтобы это было мерзко, грязно, чтобы это была открытая бесовщина, поношение человека и веры, такого быть не могло. Сейчас можно всё, потому что художники, «я так вижу». Я глубоко убеждён, что хотя бы то, на что государство даёт деньги, это государство должно отслеживать, отсматривать и регулировать – возможно ли это. Об этом даже Пушкин говорил. Уж какой он был оппозиционер. «Не все рукописи можно давать людям».

«У нас сейчас огромное количество безумных, бесовских проектов во всех областях культуры и искусства, которые несут огромный вред, в том числе будущим поколениям».

Следить за выпуском произведений искусства должна комиссия, куда необходимо включить представителей всех религиозных конфессий, профессиональных искусствоведов, актёров, режиссёров и юристов. Это позволит определять творчество, которое нельзя допускать до аудитории, считает Певцов.

В недавней поездке я познакомилась с женщиной. Меня всегда притягивает свет, который излучают самые лучшие люди…так вот в ней этого света было столько, что он согревал каждого, кто попадал в «зону излучения»….
Мягкая, с неповторимой улыбкой, красиво и необычно причёсанная, она с готовностью откликалась на шутки, и остроумно парировала их. Разговорились. Вот ещё одна особенность светлых людей — их жизнь скупа на подарки, но они парадоксально счастливее тех, кто в этих подарках погряз…

Онкологический диагноз с приговором ей поставили в 42 года. К тому времени она потеряла родителей, развелась с мужем, который на пике кризиса среднего возраста банально перепрыгнул к молоденькой стрекозе.

С дочерью особой близости не вышло, та к тому времени обзавелась семьёй и мало интересовалась тем, чем и как живёт мать…
Бороться Анне совсем не хотелось. Зачем? Ради чего? Несколько месяцев, отпущенных ей врачами, она решила прожить в сельском доме родителей, вдалеке от города, который когда-то так манил её, а потом выпил до дна…

Село, в которое приехала женщина, как ни странно, вовсе не вымерло, а жило своей аутичной, но интересной жизнью. Люди работали, действовала школа и детский сад, отмечались праздники, во всём чувствовалась размеренность и покой.

Анна незаметно влилась в эту размеренность…отмыла домик, раскопала огород, посадила цветы…целыми днями размышляла о том, как так случилось, что всё самое главное в своей жизни она выбирала так бездумно?.. много читала, освобождала себя от обид, готовилась уйти свободной от сожалений и озлобленности за всё то, что с ней случилось…

Однажды раскрыла мамин сундучок, и увидев там залежи ниток и пряжи, вспомнила, что мама и её научила когда-то вышивать, вязать кружево, плести макраме.

Руки с радостью откликнулись на забытое ремесло, и вдруг такое начали выдавать! Анна удивлялась себе, не в силах понять, что это она сама является автором диковинных изделий…

Скоро все сельчанки, прознав про знатную мастерицу, потянулись к ней с заказами, да за уроками…Ещё немного спустя, Анна открыла в местном клубе кружок, который стал центром культурной жизни, и сплотил местных рукодельниц красивым трудом и радостной атмосферой….

А ещё немного спустя в село вернулся одноклассник Анны, Михаил, оставшийся после смерти жены с грудными детьми-двойняшками…

Помощь, с которой кинулась к ему женщина, скоро переросла в глубокое чувство…Так Анна стала счастливой женой и матерью….

Теперь самое главное. Я познакомилась с Анной в год, когда ей исполнилось…..83 года….И вопрос, который мучил меня в течение всего времени, пока она рассказывала мне свою историю, я всё же задала:
— А как же Ваш диагноз? Вас вылечили?
— Вылечили, — улыбается женщина.

— Дом родительский вылечил, рукоделие моё вылечило, Миша мой дорогой вылечил, Андрюшка с Алёшкой — сыновья наши…вон сколько лекарей набралось!
— А врачи что сказали?
— Так я у них с тех пор и не была, как они мне диагноз поставили…
Вот такая победа. Знаете, я верю в то, что самые тяжёлые испытания к нам приходят тогда, когда в нашей жизни что-то происходит не так.

Когда мы не живём той жизнью, которая нам нужна. Когда размениваемся на что-то незначительное. Когда наполняемся тщеславием, считая себя объектом всеобщего внимания и зависти. Когда занимаемся не своим делом. Когда находимся там, где нам плохо. Когда мы терпим, приспосабливаемся, занижаем или завышаем самооценку.
Болезнь тела всегда начинается с болезни души. Любая болезнь. Любое испытание — сигнал тревоги. И вот здесь наступает момент истины, которая показывает нам то, чего мы стоим на самом деле, и чего хотим на самом деле…
Все победившие здесь — это люди, которые смогли найти причину своих страданий, и устранить её. Проигравшие — не сделали этого….
Лиля Град