Улучшать себя тоже надо; это бесспорно. Но однажды утягивающее белье придётся снять. Расшнуровать корсет. Смыть макияж. Стянуть с усилием туфли на высоченном каблуке. Это придётся сделать, если речь о близких отношениях, о любви. В любви мы голые и беззащитные. В любых близких отношениях мы «голые» и беззащитные. Поэтому не надо прилагать слишком много усилий, чтобы нравиться. И выставлять изменённые, отфотошопленные до неузнаваемости фотографии, если ищешь любви, дружбы, понимания. Не надо слишком стараться и производить впечатление — иначе придётся всю жизнь не снимать корсет, каблуки, макияж; следить за каждым жестом, за каждым словом и интонацией, поворачиваться так, чтобы правильно падал свет…
Бояться разочаровать придётся, как боялась дама у Чехова, которая двадцать лет просыпалась раньше мужа и бежала мыть лицо ледяной водой, чтобы казаться свежее, моложе. Это касается любых близких отношений. Усилия нужны, но не слишком, не слишком…
Полненькая гримёр на киностудии разумно говорила: «я вот так сложена от природы. Я могу заняться мышцами и вообще бросить есть — но ведь тогда человек на мне обманом женится! Я рожу и опять потолстею. Ему обидно будет!». Наивные слова. Но замуж она вышла за известного актера-красавца, родила, а потом привела себя в хорошую форму — хотя фигура все равно как у пупсика. Он ее так и зовет, кстати. Так что быть в форме надо, конечно. Но постоянно носят форму только заключенные и солдаты. А мы — простые люди. И любят нас искренними, естественными, натуральными в итоге. Такими, какие мы есть…Лучше, чем мы есть… #аннакирьянова картина Лепаж
Мы все же живые люди. Иногда слабые, утомленные, раздраженные; наш ресурс не безграничен. Одна молодая мама в декрете с третьим ребенком села в отчаянии и расплакалась. Потому что только приберешься, — опять грязно. Игрушки, вещи, посуда, горшочки… Дети старшие кричат и бегают. С самым старшим надо уроки делать, писать буквы и цифры. И, главное, от приборки следа не остается моментально.
А раковина вновь наполняется грязной посудой. Посудомойка сломалась. Каша пригорела. Чашечка разбилась и надо осколки убрать. Один ребенок просит пить, второй просто плачет, третий зовет на помощь: пример не получается. Главное, грязно дома. На ковре крошки, хотя вот только ковер пылесосили. И никак не добьешься идеального порядка, никак!
Чем больше она старалась и все мыла, чистила, складывала, тем ужаснее казался всеразрушающий хаос. Он поглощал плоды ее труда моментально. Приготовленная еда съедалась, снова появлялась грязная посуда. Вещи пачкались… Это был замкнутый круг. Вот она и расплакалась.
Так бывает: чем больше хочешь все привести в порядок, чем больше усилий прилагаешь, тем больше хаос. Схватишься за одно, — другое сломалось или испачкалось. За другое возьмешься, — испортится то, что уже сделал. И еще что-то надо делать уже, время пришло. А силы кончились. Ну так это и есть жизнь. Она иногда не дает все привести в порядок раз и навсегда.
Бывают такие периоды, когда невозможно добиться идеального порядка, это нормально. И доводить себя до слез не надо, — потихоньку, по мере развития событий, надо поддерживать порядок. Не надрываясь. И решать проблемы по мере их поступления. И ничего, все как-то потихоньку образуется, само собой. С каждым днем будет полегче, если мы не будем надрываться. Мы сбережем себя и свои силы. А потом или ремонт сделаем, когда будет время и возможность. Или переедем в красивый дом. Или у нас появится больше времени и денег.
Главное — себя сохранить. И не надрываться, не корить себя, не требовать невозможного. Это просто период такой, вот и все. А потом все будет иначе. Гораздо лучше. И это не только про уборку. Вообще — про порядок в жизни
Как хорошо успокоиться Именно успокоиться, друзья мои… Не имитируя безразличие, и не кичливо забивая на всё, а приходя к осознанному пониманию того, что невозможно жить на истерике, на вечном недовольстве, на обесценивании имеющегося… Просто успокоиться, понимая, что можно обустроить свою жизнь и без того, чего в ней не оказалось… Без тех, кому лучше в другом месте… Без людей, с которыми нельзя продолжать, или с кем, наоборот, односторонне мечталось о начале… Просто успокоиться, пробуждая своё забытое чувство собственного достоинства, без которого мы наворотили дел, выслуживаясь за иллюзию не полученной любви… Успокоиться, и навести порядок в каждом своём дне… Успокоиться, и никогда больше не проситься туда, куда не позвали… Успокоиться, и начать делать хорошо то, что нам по силам, а не изображать эффективность там, где всё давно опостылело… Успокоиться, и примириться с собой, со своим телом, со своими мыслями, со своими реальными возможностями… Успокоиться, и перестать думать, что люди, которым мы не нравимся, могут претендовать на роль наших оценщиков, или помешать нам быть счастливыми… Просто успокоиться… Не носиться больше бешеной тарашкой, сравнивающей свою жизнь с чужой, и подгоняя результаты до общего значения… Не оставаться в своих обидах… Не перекладывать вину за что бы то ни было на других… Даже если нас не учили любви, куда проще осознать потребность в ней, и научиться, чем до седых волос жаловаться на не научивших… Успокоиться… До простых радостей… До предельно простых отношений, в которых всё ясно и прозрачно, а не «всё сложно» только потому, что до жути страшно признать очевидное… До простых решений… До простой жизни, которую не надо путать с одноклеточной… Когда нам хочется покоя, мы не стареем… Мы мудреем… наконец.
ЕСЛИ УВИДИШЬ СИЛЬНОГО, ТО ДАЙ ЕМУ ТЕПЛОЕ ОДЕЯЛО И НАЛЕЙ ЧАЮ
Я не знаю, хорошо это, или плохо, когда окружающие считают тебя сильным человеком.
Помню, однажды (я тогда еще работала в программе «Взгляд» на ТВ), после ночного монтажа в гриппозном состоянии у меня вдруг пропало зрение. Причем случилось это в командировке, в которую я улетела на следующий день. Хорошо помню историю, которую мы там снимали.
У беженца из Казахстана в Воронежскую область дела никак не шли, отчаялся мужик. И однажды врачи нашли у него рак, причем сразу 4 стадию, так что химию делать не стали, отправили доживать. Он и решил, ну все равно мне несколько месяцев жить осталось, так сделаю я то, чего хотел всегда, построю самолет. И построил такой пепелац, из подручных материалов. Начал на нем летать над деревней. А потом – все не умирает и не умирает, приходит на обследование, а рака нет. Совсем.
Я с этими врачами разговаривала. Они утверждали, что ошибки быть не может. Был рак, а потом пропал. Как не было. А Сергей этот (кажется так мужика звали) так и летал на своем агрегате. Коров пугал. Помню еще жену его. Такая она была колоритная. Спокойная. Русская женщина. Вот там то и добежал до меня этот неврит глазного нерва, на котором я ослепла. Сначала на правый глаз, а потом и в левом появилось темное пятно, мешающее видеть лица людей.
Это было страшно, скажу я вам. Вернувшись в Москву, я отправилась в Федоровский центр, там меня немедленно госпитализировали. За деньги, конечно, так я ж была сильная, я могла, я зарабатывала… Ну и пошло-поехало. В палате со мной были в основном древние бабушки. Тоже незрячие. «Да, дочка, вот и меня лечуть-лечуть, а ничего и не помогает».
«Бабушка, вам сколько лет?» «Да девяносто восьмой пошел». «А мне двадцать шестой. Так что я все таки надеюсь, может и поможет чего.
А давайте не охать, давайте вспоминать как девками были. У вас какая в жизни была самая настоящая любовь? Мужу мы не скажем, не переживайте». «Да муж то мой, дочка, помер пятьдесят годов назад…»
Тогда для меня это был космос какой то, другой мир. Пятьдесят годов назад… Но проблема то была серьезная. И надо было что-то делать. Звоню я в редакцию нашу, говорю – включайтесь, ищем врачей, консультируем.
А они там смеются, говорят, «Ну, Бондарева, уж ты то точно через неделю будешь видеть на пять метров под землю, если так о своем зрении запереживала».
А я сижу в пижаме в больнице, и не вижу вокруг ничего. Прошу их мне томограмму назначить в нужном месте. Так они путают больницу и военный госпиталь. Ну администратору поручили, а он у нас был туповат. Или равнодушен. Что, собственно, одно и то же. Родственники – не включились тоже.
В общем попросила я отвести меня в сестринскую. Там еще старшая медсестра Валентина с прокуренным голосом была, и мне ее голос показался своим каким то.
Говорю – «Выручайте, девочки. Расскажите, кто в этой больнице хороший врач. И какие у этого человека интересы, проблемы. Что ему надо. Чтоб я как-то на себя его включила. А то кто с девчонкой в пижаме с фингалами от уколов под обоими глазами возиться особо то станет».
Валентина эта и говорит. «Да, дочка, жалко мне тебя. Мне всегда сильных жалко. Слабых то все жалеют. А сильного пожалеть – никто и не догадается».
И отвела меня к тому врачу, который меня вытащил. И медикаменты помогала мне заказывать из аптек, самой, и тонкие иголки приносила, и вообще – была мне другом. Никогда ее не забуду.
А вот контакт не сохранился. Я как вылезла из той болезни, в такой провал сознания какой-то попала, что мало что вообще помню. Туман.
Вот сильная я была? Да, наверное. Не от хорошей жизни. Просто за жизнь боролась.
Веселила там всю больницу, провожать меня из нее толпа тогда вышла.
А потом в депрессию свалилась. Но, слава богу, вышла. Молодая еще была. Хотя бесследно не прошло.
И все сильные – так же.
Они просто не могут позволить себе не быть сильными. Потому что не уверены, что если в слабость попадут, то вообще уцелеют.
Это что-то из детского опыта еще. Ну и из последующего. Даже и не знаю, радостно это, или ужасно. Окружающим, наверное, хорошо. Пока ты «держишь».
Но когда перестаешь, например, пропадаешь вдруг со связи, то ты как бы плохой. А ты просто упал и лежишь.
И вообще не можешь картинку собрать в своей голове. Кто есть кто, и что происходит.
Потому что кончился ресурс. Потратился весь. Раз и кончился.
Вот тот мужик из Воронежа, если б не разрешил себе не заботиться о благосостоянии семьи уже, и до последнего рубился б за выплату кредита, осчастливил бы он семью своею смертью? Для меня важнее было то чудо, которое с ним случилось.
Хоть и не знаю, про силу оно было, или про слабость. Или про принятие своих реальных потребностей. Которое считается слабостью. Сильный же человек умеет себя держать в руках, да?
И ситуацию тоже. Все держать. Пока не сломается. Это – модель поведения. Не очень веселая, когда в ней живешь.
Героическая такая. Смертельно опасная. Чем дальше, тем больше я стараюсь людей от нее уводить. Ну ее эту силу.
Давайте лучше мудрость развивать. Осознанность. Баланс. Контакт со своим телом и чувствами.
И вот что я скажу из своего богатого опыта. Мил человек, остановись. Прислушайся к себе. Почувствуй, где она, твоя слабость. Чего ты на самом деле хочешь. Что ты любишь. «Питаю к этому слабость», — так, кажется, говорят? Так вот, что тебе надо? Это не ерунда. Это важно. Посмотри туда. Подумай.
А если увидишь где-то сильного, то дай ему теплое одеяло и налей чаю. И ни о чем его не проси.
