Говорят, что если сигарета гаснет,
Кто-то вспоминает непременно,
Если б было в жизни все так ясно,
Я б во всем доверился приметам.
Я бы снам поверил и ромашкам,
Всяческим гадалкам и кукушкам,
Я бы правду знал о самом важном
И о самом нужном.
Угадал бы все твои секреты
И не волновался понапрасну.
Вот опять погасла сигарета,
О тебе задумался, — погасла.

Сергей Довлатов

📍3 сентября исполняется 80 лет со дня рождения известного писателя Сергея Довлатова.

Его родители всю жизнь называли сына армянином, хотя армянкой была только мама писателя, отец был евреем. Но родители решили, что Сереже будет проще, если он будет в паспорте записан как армянин. И, кстати, при рождении мальчику дали фамилию отца: Мечик. Только после развода родителей он взял фамилию матери, но исправил ее на свой лад. Она была Довлатян, он стал Довлатовым.
Кстати, своих армянских родственников Довлатов описал в произведении «Наши».

🖋Сергей Донатович Довлатов родился 3 сентября 1941 года в Уфе, столице Башкирской АССР, в семье театрального режиссёра Доната Исааковича Мечика (1909—1995) и актрисы, а впоследствии корректора Норы Сергеевны Довлатян (1908—1999).
В Уфу его родители и бабушка были эвакуированы из Ленинграда в июле 1941 года. В 1942 году были эвакуированы в Новосибирск. С 1944 года будущий писатель жил в Ленинграде.

🎓В 1959 году Сергей поступил на отделение финского языка филологического факультета Ленинградского государственного университета и учился там два с половиной года. Общался с ленинградскими поэтами Евгением Рейном, Анатолием Найманом, Иосифом Бродским. Из университета был исключён за неуспеваемость.

📌Он ушел в армию – служить во внутренних войсках в охране исправительных колоний в лагере особого назначения Республики Коми (посёлок Чиньяворык), близ города Ухта. «Мир, в который я попал, был ужасен, — вспоминал он позже. — В этом мире дрались заточенными рашпилями, ели собак, покрывали лица татуировкой. В этом мире убивали за пачку чая… Но жизнь продолжалась».

📚Именно в армии #СергейДовлатов написал первые рассказы, осознав свое призвание.​
По воспоминаниям Бродского, Довлатов вернулся из армии «как Толстой из Крыма, со свитком рассказов и некоторой ошеломлённостью во взгляде».

🎓Вернувшись из армии, Довлатов поступил на факультет журналистики ЛГУ, работал в студенческой многотиражке Ленинградского кораблестроительного института «За кадры верфям», писал рассказы.

🖋После института работал в газете «Знамя прогресса», а также — литературным секретарём писательницы Веры Пановой.
30 января 1968 года впервые в жизни выступил перед публикой на «Вечере творческой молодёжи Ленинграда».

🕊Свою первую любовь Довлатов встретил еще в университете. Ее звали Ася Пекуровская, в культурных кругах она считалась одной из самых красивых девушек тогдашнего Петербурга. Неудивительно, что помимо Довлатова за ней ухаживал еще и Иосиф Бродский. В 1960 году она вышла замуж за Сергея. В 1968 году супруги развелись.

С сентября 1972 года по март 1975 года Довлатов жил в Эстонской ССР. Для получения таллинской прописки около двух месяцев работал кочегаром в котельной, одновременно являясь внештатным корреспондентом газеты «Советская Эстония». Позже был принят на работу в выпускавшуюся Эстонским морским пароходством еженедельную газету «Моряк Эстонии», заняв должность ответственного секретаря. Являлся внештатным сотрудником городской газеты «Вечерний Таллин». Осенью 1972 года был принят на работу в отдел информации газеты «Советская Эстония».

📚В своих рассказах, вошедших в книгу «Компромисс», Довлатов описывает истории из своей журналистской практики в качестве корреспондента «Советской Эстонии», а также рассказывает о работе редакции и жизни своих коллег-журналистов.

📚Набор его первой книги «Пять углов» в издательстве «Ээсти Раамат» был уничтожен по указанию КГБ Эстонской ССР.

📚Позже он работал экскурсоводом в Пушкинском заповеднике под городом Псков (Михайловское). В 1975 году вернулся в Ленинград. Работал в журнале «Костёр». Писал прозу. Журналы отвергали его произведения по идеологическим причинам. Опубликованы были лишь повесть в «Неве» и рассказ «Интервью» на производственную тему в «Юности» (1974). Также ему удалось напечатать более 10 рецензий в «Неве» и «Звезде». Публиковался в самиздате, а также в эмигрантских журналах «Континент», «Время и мы».

🖋В 1976 году был исключён из Союза журналистов СССР.

В августе 1978 года Довлатов эмигрировал из СССР и поселился в районе Форест-Хилс в Нью-Йорке, где стал главным редактором еженедельной газеты «Новый американец». Газета быстро завоевала популярность в эмигрантской среде. Одна за другой выходили книги его прозы.

🖋После того, как рассказ Довлатова напечатали в The New Yorker, ему написал письмо известный американский писатель Курт Воннегут. «Я тоже люблю вас, но Вы разбили мое сердце. Я родился в этой стране, бесстрашно служил ей во время войны, но так и не сумел продать ни одного своего рассказа в журнал #TheNewYorker. А теперь приезжаете Вы, и – бах! – Ваш рассказ сразу же печатают. Что-то странное творится, доложу я вам… Я многого жду от вас и от вашей работы. У вас есть талант, который вы готовы отдать этой безумной стране. Мы счастливы, что Вы здесь», – писал Воннегут.

🌎К середине 1980 годов Довлатов добился большого читательского успеха, за двенадцать лет эмиграции издал двенадцать книг в США и Европе.

🕊Скончался писатель на 49-м году жизни от сердечной недостаточности 24 августа 1990 года в Нью-Йорке.

📚Первый сборник его рассказов вышел на родине только через полгода после смерти. Меньше

Сергей Донатович Довлатов (3.09.1941 — 24.08.1990) — один из самых читаемых русскоязычных писателей конца ХХ века. Но, живя на родине, он не смог выйти к читателю со своими произведениями: они увидели свет лишь после его эмиграции в США и начали публиковаться в России лишь во второй половине 80-х годов, когда и обрели огромную популярность.

В его рассказах абсурд выступает, как основа порядка в человеческой судьбе. Его герои, обычные, вроде бы ничем не примечательные, люди, оказываются яркими и неповторимыми, именно благодаря их безалаберности и непутёвости.

Довлатов никого и ничему не учит и никого не судит. У него нет «положительных» и «отрицательных» героев, всё зависит от точки зрения. Потому, что в этом и состоит главная правда жизни. Юмористическая и, вместе с тем, печальная проза Довлатова стала классикой и, как любая классика, ушла в народ в виде пословиц и поговорок:

В разговоре с женщиной есть один болезненный момент. Ты приводишь факты, доводы, аргументы. Ты взываешь к логике и здравому смыслу. И неожиданно обнаруживаешь, что ей противен сам звук твоего голоса.

Не так связывают любовь, дружба, уважение, как общая ненависть к чему-нибудь.

Порядочный человек – это тот, кто делает гадости без удовольствия.

Большинство людей считает неразрешимыми те проблемы, решение которых мало их устраивает.

Окружающие любят не честных, а добрых. Не смелых, а чутких. Не принципиальных, а снисходительных. Иначе говоря — беспринципных.

Человек привык себя спрашивать: кто я? Там ученый, американец, шофер, еврей, иммигрант… А надо бы всё время себя спрашивать: не говно ли я?

Не деньги привлекают женщин. Не автомобили и не драгоценности. Не рестораны и дорогая одежда. Не могущество, богатство и элегантность. А то, что сделало человека могущественным, богатым и элегантным. Сила, которой наделены одни и полностью лишены другие.

Всю жизнь я дул в подзорную трубу и удивлялся, что нету музыки. А потом внимательно глядел в тромбон и удивлялся, что ни хрена не видно.

Мы без конца ругаем товарища Сталина, и, разумеется, за дело. И все же я хочу спросить — кто написал четыре миллиона доносов?

Единственная честная дорога — это путь ошибок, разочарований и надежд.

Чего другого, а вот одиночества хватает. Деньги, скажем, у меня быстро кончаются, одиночество — никогда…

Это безумие — жить с мужчиной, который не уходит только потому, что ленится…

Я шёл и думал — мир охвачен безумием. Безумие становится нормой. Норма вызывает ощущение чуда.

Знаешь, что главное в жизни? Главное то, что жизнь одна. Прошла минута, и конец. Другой не будет…

Чем безнадёжнее цель, тем глубже эмоции.

Любовь — это для молодежи. Для военнослужащих и спортсменов… А тут всё гораздо сложнее. Тут уже не любовь, а судьба.

Редактор был человеком добродушным. Разумеется, до той минуты, пока не становился жестоким и злым.

Я закуриваю, только когда выпью. А выпиваю я постоянно. Поэтому многие ошибочно думают, что я курю.

Мне стало противно, и я ушел. Вернее, остался.

У Бога добавки не просят.

Деньги я пересчитал, не вынимая руку из кармана.

Нет большей трагедии для мужчины, чем полное отсутствие характера!

Я предпочитаю быть один, но рядом с кем-то…

Я давно уже не разделяю людей на положительных и отрицательных. А литературных героев — тем более. Кроме того, я не уверен, что в жизни за преступлением неизбежно следует раскаяние, а за подвигом — блаженство. Мы есть то, чем себя ощущаем.

Я думаю, у любви вообще нет размеров. Есть только — да, или нет.

Человек человеку — всё, что угодно… В зависимости от стечения обстоятельств.

Нормально идти в гости, когда зовут. Ужасно идти в гости, когда не зовут. Однако самое лучшее — это когда зовут, а ты не идёшь.

Семья — это если по звуку угадываешь, кто именно моется в дУше.

«Жизнь прекрасна и удивительна!» — как восклицал товарищ Маяковский накануне самоубийства.

Я не буду менять линолеум. Я передумал, ибо мир обречён.

Сегодня день памяти Александра Грина, он умер 8 июля 1932 года…

Константин Паустовский, «Сказочник»

«В Старом Крыму провел последние дни своей жизни и умер писатель Грин — Александр Степанович Гриневский.

Грин — человек с тяжелой, мучительной жизнью — создал в своих рассказах невероятный мир, полный заманчивых событий, прекрасных человеческих чувств и приморских праздников.

Грин был суровый сказочник и поэт морских лагун и портов. Его рассказы вызывают легкое головокружение, как запах раздавленных цветов и свежие, печальные ветры.

Грин провел почти всю жизнь в ночлежных домах, в грошовом и непосильном труде, в нищете и недоедании. Он был матросом, грузчиком, нищим, банщиком, золотоискателем, но прежде всего — неудачником.

Взгляд его остался наивен и чист, как у мечтательного мальчика. Он не замечал окружающего и жил на облачных, веселых берегах. только в последние годы перед смертью в словах и рассказах Грина появились первые намеки на приближение его к нашей действительности.

Романтика Грина была проста, весела, блестяща. Она возбуждала в людях желание разнообразной жизни, полной риска и «чувства высокого», жизни, свойственной исследователям, мореплавателям и путешественникам.

Она вызывала упрямую потребность увидеть и узнать весь земной шар, а это желание было благородным и прекрасным. Этим Грин оправдал все, что написал…

В Старом Крыму мы были в доме Грина. Он белел в густом саду, заросшем травой с пушистыми венчиками. В траве, еще свежей, несмотря на позднюю осень, валялись листья ореха. Слабо жужжали последние осы. Маленький дом был прибран и безмолвен.

За окном легкой тучей лежали далекие горы. Простая и суровая обстановка была скрашена только одной гравюрой, висевшей на белой стене,— портретом Эдгapa По.

Мы не разговаривали, несмотря на множество мыслей, и с величайшим волнением осматривали суровый приют человека, обладавшего даром могучего и чистого воображения.

Старый Крым точно сразу изменился после того, как мы увидели жилище Грина и узнали простую повесть его смерти.

Этот писатель — бесконечно одинокий и не услышанный в раскатах революционных лет — сильно тосковал перед смертью о людях. Он просил привести к нему хотя бы одного человека, читавшего его книги, чтобы увидеть его, поблагодарить и узнать наконец запоздалую радость общения людьми, ради которых он работал.

Но было поздно. Никто не успел приехать в сонный, далекий от железных дорог провинциальный город. Грин попросил, чтобы его кровать поставили перед окном, и все время смотрел в горы. Может быть, их цвет их синева на горизонте напоминали ему любимое и покинутое море.

Только две женщины, два человека пленительной простоты были с Грином в дни его смерти — жена и ее старуха мать. Перед уходом из Старого Крыма мы прошли на могилу Грина.

Камень, степные цветы и куст терновника с колючими иглами — это было все. Едва заметная тропинка вела к могиле. Я подумал, что через много лет, когда имя Грина будет произноситься с любовью, люди вспомнят об этой могиле, но им придется раздвигать миллионы густых веток и мять миллионы высоких цветов, чтобы найти ее серый и спокойный камень.

— Я уверен, — сказал Гарт, когда мы выходили за город на старую почтовую дорогу, — что наше время — самое благодарное из всех эпох в жизни человечества. Если раньше могли быть забытыми мыслители, писатели и поэты, то теперь этого не может быть и не будет.

Мы выжимаем ценности прошлого, как виноградный сок, и он превращается в крепкое вино. Этого сока в книгах Грина очень много.

Я согласился с ним. Мы вышли в горы. Солнце катилось к закату. Его чистый диск коснулся облетевших лесов. Ночь уже шла по ущельям. В сухих листьях шуршали, укладываясь спать, птицы и горные мыши.

Первая звезда задрожала и остановилась в небе, как золотая пчела, растерявшаяся от зрелища осенней земли, плывущей под ней глубоко и тихо.

Я оглянулся и увидел в просвете ущелья тот холм, где была могила Грина. Звезда блистала прямо над ним.»

Константин Паустовский, «Сказочник»

Напротив нашей дачи долгое время пустовали два участка. Потом на одном из них, который левее, появились хозяева. Точнее сказать, хозяйки: одна — пожилая, другая — средних лет, примерно одного со мной возраста. Они обнесли участок решеткой и построили маленькое, прямо игрушечное, жилище. Самое необычное: покрасили его в ярко-желтый цвет. Это было непривычно, но красиво. Нам понравился этот цыплячий, как мы его назвали, домик, а с хозяйками я быстро подружилась. Старшую звали Ольгой Ильиничной Белоусовой, ее дочь, как и меня, — Татьяной. Ежедневно по три-четыре часа проводили вместе на расположенном неподалеку Пироговском водохранилище.

Лето выдалось жарким, и на берега нашей Пироговки устремилось, кажется, пол-Москвы, отчего она стала напоминать Южный берег Крыма. Особенно донимали водные мотоциклы, хозяева которых норовили промчаться как можно ближе к берегу, чтобы похвастаться сноровкой. Вдали царственно скользили под парусами белоснежные спортивные яхты.

— Надо же, как красиво, — невольно вырвалось у меня. — Прямо как у Грина… Не хватает только алых парусов.
— А знаете, Танечка, — неожиданно отозвалась Ольга Ильинична, опершись на локоть и глядя на яхты, — я ведь когда-то была знакома с настоящей Ассоль. Женой Александра Грина, которой он посвятил «Алые паруса».
— И где же вы с ней познакомились, в Крыму?
— Да нет, на Севере. В сталинских лагерях.

О жене Грина Нине Николаевне Грин вообще написано не так уж много, а о ее пребывании в лагерях известно и того меньше. И мне подумалось, что рассказ моей соседки по даче может быть интересен всем любителям творчества замечательного писателя-романтика.

СОЛНЦЕ ВСХОДИТ, НО НЕ ЗАХОДИТ

История того, как оказалась в лагерях двадцатилетняя москвичка Оленька, одновременно и трагична, и банальна по тем страшным временам. Родилась и выросла она в Москве, в интеллигентной семье. Когда немцы подошли к столице, ее семья эвакуировалась на Кубань, к родственникам. Там Ольга Возовик (ее девичья фамилия) продолжила занятия в местном пединституте. Была отличницей, смешливой и острой на язычок. Он-то ее и подвел.

Однажды на семинаре разбирали стихотворение казахского поэта Джамбула, посвященное Сталину. Великий вождь всех времен и народов, естественно, сравнивался с солнцем — любая другая метафора была бы для него мелковата. А смешливая Оленька возьми и шепни подружке: «Солнце всходит и заходит…» Этого было достаточно, чтобы оказаться в краях, где солнце не заходило по полгода, а потом столько же стояла полярная ночь.

Дальше было длившееся несколько месяцев следствие и пересыльная тюрьма, где всех заключенных — и мужчин, и женщин — раздели догола и выстроили в одну шеренгу перед «покупателями», приехавшими из лагерей за новой порцией бесплатной рабсилы. «Покупатели» ходили вдоль рядов заключенных, ощупывая их и отбирая живой товар покрепче — для работы на лесоповале и рудниках требовались физически выносливые люди. Это очень было похоже на невольничий рынок, о которых Оля читала в детских книжках. Тогда она не могла себе даже представить, что нечто похожее может происходить в их любимой Советской стране…

Больше всего Оля боялась, что никто из «покупателей» не захочет забрать ее из тюрьмы — от пребывания в одиночке она очень ослабела и едва держалась на ногах. Видимо, один из приезжих прочитал немую мольбу в глазах донельзя исхудавшей, дрожащей от холода голой девочки-подростка, и сердце его дрогнуло. В общем «столыпинском» вагоне, предназначенном для перевозки скота, ее вместе с другими отобранными заключенными отправили по этапу на Север, в лагерь под Воркуту.

В эшелоне она впервые близко столкнулась с уголовниками, представлявшими собой наглую, жестокую, безжалостную силу, отнимавшую жалкие крохи хлеба у других заключенных, в том числе и у нее самой. За время следования Оленька так обессилела, что по прибытии на место уже не могла самостоятельно выйти из вагона.

Но была в лагерях и другая сила — политические. Цвет интеллигенции, опальные академики, профессора, врачи и педагоги, которые объединились против уголовщины и старались во всем поддерживать друг друга: поскольку от них во многом зависело жизнеобеспечение лагерей, администрация вынуждена была с ними считаться. Именно они устроили так, что Олю Возовик сначала поместили в больницу и помогли ей встать на ноги, а потом смогли устроить здесь же на работу дежурной нянечкой.

В этой же больнице работала заключенная Нина Николаевна Грин.

СНИМОК У ИЗГОЛОВЬЯ

Путь в лагеря жены Грина был гораздо более сложным и запутанным. После смерти писателя в 1932 году она осталась жить с больной матерью в Старом Крыму. Здесь же их застала оккупация. Первое время жили, продавая старые вещи. Когда продавать стало нечего, пришлось искать работу. А какую работу можно было найти слабой интеллигентной женщине в оккупированном Крыму? Нина Николаевна считала, что ей еще повезло — подвернулось место корректора в типографии открытой при немцах газетенки. Знать бы, чем обернется это «везение» в будущем…

Никаких заметок, прославляющих «новый порядок», она, естественно, не писала и писать не могла. При любом режиме корректор — самая скромная должность, от которой мало что зависит. Но именно сотрудничество с немцами было поставлено ей в вину после войны. Плюс еще пребывание на невольничьих работах в Германии, куда Нину Николаевну вместе с другими местными жителями насильно увезли в 1944 году.

Там она находилась в лагере под Бреслау. Воспользовавшись бомбежкой союзников, в 1945-м бежала, с трудом добралась обратно в свой любимый Крым. А вскоре снова угодила в лагерь — теперь уже сталинский. Не помогло даже свидетельство очевидцев о том, что в годы войны жена Грина лично спасла жизнь тринадцати человек, взятых в заложники после убийства немецкого офицера: Нина Николаевна бросилась в управу и каким-то чудом упросила городского голову выпустить их на свободу…

В ту пору, когда Нина Николаевна познакомилась с юной Оленькой Возовик, ей было около пятидесяти лет. Оле — чуть больше двадцати. Тем не менее они быстро сошлись и подружились.

Что привлекло жену Грина в этой наивной, худенькой, мечтательной девочке? Быть может, ее схожесть с той Ассоль, которой она сама была в молодости и мечты которой безжалостно раздавило время?
— Я для нее была как дочка, — вспоминает Ольга Ильинична. — Помню, сижу ночью на дежурстве, глаза слипаются, и вдруг она приходит: «Иди поспи, я за тебя посижу». А однажды Нина Николаевна сшила мне юбочку из брюк, которые выменяла у кого-то на пайку хлеба. Она была большая мастерица и постоянно что-то шила…

— А черты Ассоль она в себе сохранила?
— Знаете, в ней были какие-то врожденные изящество и грациозность. Вот она ляжет спать на лагерные нары, но ляжет так, что будешь любоваться. В ней все было красиво. Даже омерзительную лагерную баланду она умела есть так, словно это было изысканное кушанье. Глядя на нее, я думала, что можно оставаться Ассолью и в самых трудных обстоятельствах. Но для этого надо очень крепко любить и верить.

Даже после смерти Грина Нина Николаевна продолжала безумно любить своего мужа. В изголовье лагерных нар она поставила его фотографию, чудом уцелевшую после бесчисленных обысков, и каждый день старалась положить рядом с ней то зеленый листок, то травинку, то красивый кусочек ткани — цветы в лагерях не росли…

Рядом с Ниной Николаевной Оля научилась верить в чудо, которое обязательно должно произойти. И это чудо случилось: в 1954-м ворота лагеря перед ними распахнулись. А затем произошло еще одно, самое невероятное: у ворот легкую как пушинку, едва стоявшую на ногах от слабости Олю подхватил на руки человек, который любил и ждал ее все эти годы и который вскоре стал ее мужем…

ПОДАРОК АССОЛЬ

После смерти Сталина многих амнистировали. Наших героинь — тоже. Они продолжали встречаться уже в Москве. Однажды жена Грина пригласила Ольгу Ильиничну в филиал Большого театра на балет «Алые паруса», в котором танцевала Лепешинская. Нина Николаевна была уже седой, но по-прежнему красивой женщиной. Вдруг на весь зал объявили: «Здесь присутствует сама Ассоль». Свет софитов буквально залил ложу, в которой они сидели. Зрители встали и зааплодировали. Нине Николаевне бросали в ложу огромные букеты. Ассоль-сказка, Ассоль-быль по-прежнему была нужна людям…

К сожалению, этого нельзя сказать о тогдашних властях Старого Крыма, которые упорно не хотели возвращать домик Грина его законной хозяйке. После ареста Нины Николаевны он перешел к председателю местного исполкома и использовался как сарай. Несколько лет понадобилось Нине Николаевне, чтобы восстановить справедливость и создать в этом доме маленький Музей Грина.

По словам Ольги Ильиничны, в последние годы своей жизни Нина Николаевна очень беспокоилась за его будущее и хотела завещать домик своей лагерной подруге. Но Ольга Ильинична отказалась, полагая, что недостойна такого царского подарка. И только к старости приобрела себе вместе с семьей дочери цыплячий домик-дачу.
Конечно, его не овевают морские ветры, и даже из окон его мансарды никогда нельзя будет увидеть алые паруса. И все же мне кажется, что здесь незримо обитает сама Ассоль.

ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ

Давняя клевета, увы, не отпустила жену Грина и после ее смерти. Когда Нина Николаевна скончалась, власти Старого Крыма не разрешили похоронить ее в могиле, где покоился Александр Степанович Грин со своей матерью. Место для «неудобной» покойницы подобрали где-то на окраине кладбища.

Согласно легенде, которая до сих пор бытует среди любителей творчества Грина, друзья Нины Николаевны не примирились с такой несправедливостью — глухой осенней ночью они выкопали ее гроб и перенесли в могилу мужа. Один из участников этой тайной операции оставил записи о случившемся в своем дневнике, который, увы, попал в руки следователей из спецорганов.

Могилу Грина вскрыли и ничего не обнаружили, потому что безымянные доброхоты догадались спрятать останки Нины Николаевны не рядом, а под гробом мужа. Так в общей могиле они и покоятся до сих пор.

Нет, все же надо верить в чудеса.

Татьяна Тимохина

5 июля шестьдесят лет назад ушел из жизни Эрнест Хемингуэй

Текст: Павел Басинский

Шестьдесят лет назад в городке Кетчум (штат Айдахо) в собственном доме рано утром ушел из жизни великий американский писатель Эрнест Хемингуэй.

Его четвертая жена Мэри заявила полиции, что это был несчастный случай в результате неосторожного обращения с оружием. Однако поверить в это, зная, что Эрнест Хемингуэй заядлый охотник, убивший не одного льва в Африке, было невозможно.

Спустя пять лет, в 1966 году, сама Мэри призналась, что это был добровольный уход из жизни. «Я долго отказывалась это признать. Я думаю, это была своего рода самозащита».

Существует много версий смерти Хемингуэя.

Но сначала — о фактах.

Если говорить о писательской карьере, то трудно найти в истории американской литературы писателя более успешного, чем Хемингуэй.

Уже второй роман «И восходит солнце» о «потерянном поколении» 20-х годов принес ему широкую известность. Все следующие романы и многочисленные сборники рассказов только укрепляли его положение в американской и мировой литературе. Он был признан великим еще при жизни.

Его считали классиком, ему подражали, ему завидовали.

Как писатель он был весьма продуктивен, несмотря на активный образ жизни — участие в двух мировых войнах, репортерство, путешествия, спорт, охота, рыбалка. Его известный интерес к алкоголю стал почти мифом. И тем не менее — десяток романов и столько же сборников рассказов.

И это не считая его потрясающей документальной прозы — «Смерть после полудня», «Зеленые холмы Африки» и «Праздник, который всегда с тобой».

Был удостоен высшей литературной награды США Пулитцеровской премии. За несколько лет до смерти стал обладателем Нобелевской премии по литературе.

Он прожил жизнь, которой вроде бы можно только позавидовать. Он был на первой и второй мировых войнах, находился под бомбежками в Испании, принимал участие в полетах бомбардировщиков над Германией, а после высадки американских войск в Нормандии возглавлял отряд французских партизан и воевал при освобождении Парижа.

Он полностью удовлетворил свою страсть к охоте и рыбалке, привитую еще в детстве его отцом. Ловил больших рыб в океане, охотился на львов и антилоп в Африке.

Мог позволить себе иметь собственные дома на Кубе и в США, у него были свои яхты, катера… Казалось, удача сопровождала его всю жизнь.

Множество раз он мог погибнуть и должен был погибнуть, но каждый раз словно восставал из мертвых, порой изумляя врачей.

Он брал интервью у Муссолини, его наградил орденом кубинский диктатор Батиста, что не помешало потом приветствовать кубинскую революцию и дружить с Фиделем Кастро.

Баловень судьбы? Но это одна сторона медали…

Другая была в том, что к шестидесяти годам у Хемингуэя буквально не было ни одного живого места. Этот «мачо», который всем (и самому себе) казался таким «крутым», на самом деле непрерывно попадал в чудовищно опасные для жизни ситуации и отнюдь не выходил сухим из воды, но получал травмы, о которых принято говорить «не совместимые с жизнью».

На Первой мировой войне, куда его не взяли добровольцем, но взяли работать в Красный Крест, Хемингуэй попал под минометный обстрел и получил более двухсот осколков. Коленную чашечку ему заменили на алюминиевый протез, с ним он потом и путешествовал.

Во время Второй мировой войны в Лондоне он попал в автокатастрофу и сильно разбил голову о лобовое стекло. Когда его залитого кровью доставили в больницу, все думали, что он мертв.

Дважды он получал ранения на охоте. Дважды попал в авиакатастрофы. Последствия: разрыв почки, печени, селезенки, повреждение позвоночника и перелом основания черепа.

Переболел сибирской язвой, малярией, пневмонией, страдал от поражения кожи, у него был гепатит и сахарный диабет.

В конце жизни он сходил с ума от чудовищной депрессии, которую пытались тщетно лечить электрошоком. Последней его болезнью стала мания преследования.

Он был уверен, что после возвращения в США из Кубы ФБР следит за ним, что в его доме и в больнице установлены «прослушки». Кстати, это оказалось правдой.

Из позже рассекреченных документов стало известно, что ФБР действительно «вело» Хемингуэя.

Одна из версий — генетическая предрасположенность. Добровольно ушел из жизни его отец, известный врач и состоятельный человек. После смерти Хемингуэя свел счеты с жизнью его младший брат Лестер Хемингуэй. В 1996 году от передозировки лекарства скончалась его внучка, модель и актриса Марго Хемингуэй.

Другая версия — хронический алкоголизм, к тому же на фоне лечения от психического расстройства. Еще одна версия — утрата способности писать и мужское бессилие. Есть и другие версии.

Но давайте окинем взглядом названия его главных произведений. «Прощай, оружие!», «По ком звонит колокол», «Иметь и не иметь», «Смерть после полудня», «Мужчины без женщин», «Старик и море», «Кошка под дождем», «Острова в океане».

Такие названия мог придумать только очень одинокий человек. Да, четыре жены. Да, знакомства и даже дружба с ведущими писателями и политиками своего времени. Да, объездил весь мир. Да, все видел и все испытал. Тем не менее, всю жизнь был страшно одинок.

В романах и рассказах Хемингуэя постоянно звучит этот мотив: человек и всякое живое существо ничтожны и малы в этом огромном и опасном мире.

В лучшем, наверное, рассказе Хемингуэя «Старик и море» одинокий рыбак сражается с огромными акулами, напавшими на пойманную им огромную рыбу в бескрайнем океане.

В этой схватке обречены и рыба, и старик. И никто им не поможет. Маленькие острова в океане. Маленькая кошка под ливнем. Это и есть настоящее состояние души этого писателя.

А вся его «крутизна» — это попытка преодолеть это состояние, возможно, не очень удачная. Но его великая проза осталась. Этим он победил судьбу.

РГ.ру

10 трогательных цитат из книги Эрнеста Хемингуэя «Старик и море»

1. А мой будильник — старость. Отчего старики так рано просыпаются? Неужто для того, чтобы продлить себе хотя бы этот день?

2. Теперь не время думать о том, чего у тебя нет. Подумай о том, как бы обойтись с тем, что есть.

3. Счастье приходит к человеку во всяком виде, разве его узнаешь? Я бы, положим, взял немного счастья в каком угодно виде и заплатил за него все, что спросят.

4. Человек не для того создан, чтобы терпеть поражения. Человека можно уничтожить, но его нельзя победить.

5. Всё у него было старое, кроме глаз, а глаза были цветом похожи на море, весёлые глаза человека, который не сдаётся…

6. Пусть она думает обо мне лучше, чем я на самом деле, и я тогда буду и в самом деле лучше.

7. Не стоит думать о том, что грех, а что не грех. На свете есть о чем подумать и без этого.

8. Старик же постоянно думал о море как о женщине, которая дарит великие милости или отказывает в них, а если и позволяет себе необдуманные или недобрые поступки, — что поделаешь, такова уж её природа.

9. … я смогу заснуть и увидеть во сне львов. Почему львы – это самое лучшее, что у меня осталось?

10. Два раза ничего не повторяется.

Хемингуэй поспорил, что сможет написать самый короткий грустный рассказ. Спор был выигран

Однажды за «Алгокинским круглым столом», который считался самым известным литературным кругом в истории США, разгорелся спор, суть которого заключалась в написании самого короткого рассказа, который одновременно был бы и очень грустным. Завсегдатай этого круглого стола Эрнест Хэмингуэй вызвался придумать рассказ, состоящий всего из шести слов.

Хэмингуэй без сомнения был невероятно талантливым писателем, поэтому без труда справился с поставленной задачей. Он написал всего шесть слов, в которых заключена довольно трагическая история. На английском она звучит так:

For sale: baby shoes, never worn

В русском переводе этот рассказ ещё короче — всё его содержание укладывается всего в четыре слова: «Продаются детские ботиночки. Неношеные».

Конечно, эта история довольно грустная и короткая, но достаточно исчерпывающая. Становится очевидно, что родители потеряли своего ребёнка, после чего продают его ботиночки.

Конечно, в наше время эта история воспринимается несколько иначе. Сейчас родители покупают детям много вещей на вырост, а потом многие из них остаются невостребованными. Однако во времена Хэмингуэя люди иначе относились к вещам и не покупали то, что они не будут носить.

Хэмингуэй, конечно, выиграл пари и забрал весь выигрыш — по 10 долларов с человека. Считается, что этот случай олицетворяет весь стиль Хемингуэя: краткий, но насыщенный смыслом.