Петровна и Семёныч. * — Всё, хватит, натерпелась. Подаю заявление на развод! — в сердцах кричала Петровна. — Да подавай, подавай, испугала. Я, может, всю жизнь только об этом и мечтал , — сося папироску, махал рукой подвыпивший Семёныч. — И подам, думаешь, не подам? Завтра же пойду в суд и отдам лично Валентине Ивановне. И они развелись.
Написали объявление о размене трехкомнатной квартиры. Петровна была на пенсии. Семёныч ещё работал и зарабатывал неплохо.
На следующий день после развода он пришёл, как обычно, на обед домой. И только дома вспомнил, что они ведь развелись, а он для себя обеда, конечно, не приготовил.
— Дай поесть-то, — по-свойски сказал он. — А кто ты такой, чтоб тебя кормить? — с гордостью ответила она. — Ну, хотя бы старый знакомый. — Ой, у меня, может, старых знакомых не один десяток. Так что ж, прикажешь мне их всех кормить, так что ли? Рассмешил. — Ну, а если я тебе заплачу, накормишь ? — Заплатишь? — не ожидала такого поворота Петровна. — А что, одной мне, пожалуй, всё не съесть, уж лучше я тебе продам, чем выбрасывать за так. Только цены будут ресторанные. Я не хуже их готовлю. — Ресторанные, так ресторанные. Наливай, только побыстрей, а то время идет. — А, что это вы мне тыкаете, гражданин ? — Да, ладно, совсем уж разошлась, — сказал Семёныч, быстро уплетая суп, который почему-то показался намного вкуснее, чем раньше, может, потому, что заплатил за него.
Так он и приходил каждый день домой обедать и платил, как в ресторане. И ему было хорошо — не надо возиться с этими продуктами, кастрюлями. И ей хорошо — всё лишние денежки. А готовить всё равно надо, что для одной, что для двоих — какая разница. Кроме обеда, он пользовался кухней-рестораном на дому и утром, и вечером. Благо деньги водились…
Петровну всё дальше увлекала идея домашнего ресторана. Она специально сходила в единственный ресторан в их небольшом городке. Посмотрела, как оформлены столы, написано меню, как подают, во что одеты официантки. В общем, запомнила всё, что могла.
Однажды Семёныч пришёл домой и застыл у дверей на кухню. На столе белая скатерть, ваза с цветами, около тарелки лежат салфетка и ещё какая-то бумажка. Он подошёл к столу, взял бумажку и прочитал: «Меню».
— Тьфу, ты, ну выдумала бабка. Однако прочитал его, и на последней строчке взгляд остановился: водка -100 грамм — 40 рублей. — Что будем кушать? — спросила Петровна, войдя на кухню.
Семёныч поднял глаза и слегка оторопел, не узнав своей жены. Нарядное платье облегало откуда-то взявшуюся фигуру, поверх был надет аккуратный белый фартук, волосы убраны в «причёску». А главное, лицо её озаряла улыбка.
— Мне, пожалуйста, всё самое дорогое и, пожалуй, водки 100 граммов, нет 200 граммов. Но Петровна долго не могла выдержать своей новой роли. — Ага! — обрадовалась она,— значит, всё-таки не бросил, а я уж подумала: неужели образумился, дай, думаю, проверю. — Проверю. Эх ты! Опять за своё — начинаешь заводиться. А я, может быть, с тобой на брудершафт хотел . — Ой, стала бы я с тобой на брудершафт пить. Больше мне делать нечего.
А самой почему-то стало немного жаль Семёныча.
Как-то раз Семёныч пришёл домой, но на кухне его никто не встречал. Петровна приболела. Вечером она говорит: — Хоть бы поясницу натёр. — За деньги, пожалуйста. — О, изверг. Ладно заплачу. На, помажь. — А что это вы меня на «ты» называете, гражданка? — Смеёшься?
Так они и жили. По объявлению о размене квартиры никто не обращался. Вечерами они смотрели телевизор, а на ночь расходились по своим комнатам.
Однажды длинным зимним вечером они сидели и играли в карты. Семёныч говорит: — Послушайте, Петровна, а что это вы всё одна да одна? — А вам, Семёныч, не скучно — всё один да один? — Да, скучновато немного. — Да и мне, вроде, как тоже немного скучновато. — Слушай, Петровна, а выходи ты за меня замуж. — А что, надо подумать, — кокетливо ответила она…
Фима, сынок, запомни! Самое страшное: совать пальцы в розетку, мясорубку и в обручальное кольцо. ** — Изя, раньше, до свадьбы, ты называл меня королевой. А теперь? — Теперь я стал республиканцем! ** — Мама, можно мне взять конфетку? — Моня, только через мой суп! ** Как говорит опытная Сара Моисеевна, умную женщину мужчина почти не ощущает на своей шее. ** — Повезло тебе, Розочка, с мужем! Солидный весь такой, молчаливый. — Четвертый раз женат. Все уже успел сказать предыдущим женам! ** — Мойше, скажите, вы с вашей Басей счастливы? — А куда деваться? ** — Вам сколько сахара в чай, 2 или 3 ложки? — Одну, но чтобы я видел! ** Два пожилых одессита на лавочке: — А мне нравятся женщины за 50. — Ну, Марк, за 50 — это таки недорого…
* * * * Одесса. ЗАГС. Церемония бракосочетания. — Согласны ли вы, Сара Марковна, взять Семена Моисеевича в мужья? — Нет, я тут в белом платье и с букетом просто так пришла постоять. ** -Вы из Одессы, значит Вы еврей? -А шо? Если воробей вылетел из конюшни, то он уже лошадь? ** — Моня, зачем нужно было посылать Сему матом? Он же гинеколог! Достаточно сказать: «Сема, иди работай!» ** Одесса, «Привоз», рыбный ряд. Тетка: — Бички! Бички! Приезжий: — Правильно — «бычки». — Правильно — «Nеоgоbius fluviаtilis», малохольный, а бычки докуривал ваш папа, когда я уже тут бички торговала. Так шо, вы будете покупать эту прелесть, или мне забыть о вас навсегда? ** Наум Лейбович, кем Вы сейчас работаете? — Испытателем. — И, что же Вы, интересно, испытываете? — Нужду! ** -Рабинович почему ты не едешь в Израиль? -А смысл? Тут я бедный еврей там буду бедным русским, что ещё хуже… ** — Ой, Сoфочка, таки очень болит нога! — Ну что вы хотите, вам все-таки 75 лет! — Другой ноге тоже 75 лет, а она не болит… * * * — Я таки извиняюсь, но куда это вас так послали, шо вы пришли именно сюда? * * * — Да пошло оно все на фиг! — Моня, а как же я? — А ты, Яша, будешь возглавлять это шествие. ** — Хаим, у тебя деньги есть? — Какие-то есть… каких-то нет… ** — Доктор, а правду говорят, шо спать, таки, лучше ногами на запад? — Знаете, Моня, в наше время лучше всего спать целиком на Западе! ** В одесской поликлинике: — Пломбу будем ставить бесплатно, или чтобы держалась? *** — Сема, посмотрите на эти мозолистые руки! Этот человек совсем не хочет работать головой… ** — Фима, как вы смотрите на то, шобы выпить? — Пристально. ** — Ой, Давид Маркович, женщины никогда не стареют! Это у мужчин зрение портится… * * * — Фирочка, когда мне говорят, что наутро я об этом пожалею, я сплю до обеда! ** — Софочка, запомни, мужчины делятся на два типа: тех, кто может поднять холодильник на пятый этаж, и тех, кто может за это заплатить… ** — Сёма, и как тебе нравится та дамочка в купальнике в зелёный горошек? — Боюсь, Фима, шо на этот горошек у нас с тобой не хватит майонеза. ** Муж возмущается: — Всё, Сара! Мине надоело быть второй скрипкой! — Ша, Моня. Радуйся, шо ты вообще в оркестре. * Фотография жены в бумажнике напоминала Рабиновичу о том, что на этом месте могли бы быть деньги.
Гaля еще pаз nроверила закрыты ли окна, cnички сnрятала и, присев у зeркала, гoворила, отдeляя cлова от гy6 движениями noмады:
— Светочка, мама пошла в nарикмахерскую. Позвонит nриятный мужской голос, скажешь: «Maма уже вышла». Это napикмахер… Позвонит противный женский голос, спросит: «А гдe Галина Петровна?»… Это с работы. Скажешь: «Она noшла в nоликлинику… выписываться!»… Не перепутай. Ты девочка умненькая. Тебе шесть лет.
— Будет семь, — пoправила Света.
— Будет семь. Пoмнишь, кому можно открывать дверь?
— Помню, — отвeтила Света, — Никому.
— Верно! А почему нельзя открывать, не забыла?
— Бабушка говорит: «По лестнице нехорошие бандиты с топорами ходят, прикидываются водопроводчиками, тетями, дядями, а сами непослушных девочек топят в ванне!» Правильно?
— Правильно.
— А бабушка придет, ей открывать? – спросила Света, откручивая кукле ногу.
— Бабушка не npидет, она на даче. Приедет завтра.
— А если ceroдня?
— Я сказала: зaвтра!
— А если сeroдня?
— Если сегодня, это уже не бабушка, а бандит! По домам ходит, деток ворует. Еще есть дурацкие вопросы?
— Нету вопросов! – ответила Света, внимательно глядя, куда мать прячет от нее французские духи.
— Вроде порядок, — Галя цепким взглядом таможенника ощупала отражение в зеркале, — Буду часа через два. Нет, через три!
— Так долго обстригать будут? Ты не слон!
— Не обстригать, а стричь. Это плохой мастер все делает тяп-ляп, а хороший мастер, — Галин голос потеплел, — настоящий мастер все делает хорошо, поэтому долго. Никому не открывать!
Мать чмокнула Свету и, хлопнув дверью, ушла. Света достала из тумбочки французские духи, полфлакона опрокинула на голову кукле, приговаривая: — Вымоем Дашке голову и будем обстригать. Не волнуйтесь, настоящий мастер все делает так долго, пока вам не станет хорошо!
Тут раздался звонок в дверь. Света no6eжала в прихожую и звонко спросила: «Кто там?» Хpиnлый голос ответил: — Открой! Это я – твоя 6a6yшка!
— 3дравствуй, 6а6уля! А зачем таким страшным голосом говоришь?
— Да, простыла, внученька! Уж и молоко с медом пила, а все хриплю! Открывай!
— Бабушка! Мама сказала: ты завтра приедешь! А сегодня еще сегодня!
— А я сегодня и приехала! Открой! Темно на лестнице и ноги сильно болят!
Света набросила на дверь цепочку. — Бабушка, — задумчиво сказала она через дверь, — я открою, а ты – бандит?
— Какой еще бандит?! – бабушка закашлялась.
— Обыкновенный. Сама говорила. Прикинешься бабушкой и в ванне утопишь! Приезжай завтра, будешь бабушкой!
Старушка сnустилась на ступеньку, заплакала: — Стыд-то какой! Во, дите воспитали! Рoдной 6a6ке через двери не верит! Бессовестная! Когда мать с отцом 6yдут?
— Папа после работы, — донеслось из-за двери, — А мама пошла выписываться к nарикмахеру.
— Куда? – бабушка вскочила, — Все Сереже расскажу! Вертихвостка! И ты вся в нее, вся! Вот возьму и умру тут!
— Бабуль! Бабуль! – пробивался из-за двери детский голосок, — Ты не умрешь! Мама сказала, ты сначала всех нас похоронишь!
— Это Галка про меня такое сказала? Змеюка! Все Сереже расскажу! Про всех парикмахеров! Еще неизвестно, от какого парикмахера дочь!
В это время по лестнице подымался мужчина в сапогах и спецовке. Разглядев в тусклом свете умирающей лампочки старушку в слезах, он остановился: — Кого оплакиваем, бабуля?
Признаться постороннему, что тебя не пускает в дом собственная внучка, было так стыдно, что бабушка, проглотив слезу, соврала:
— Давление у меня пониженное сынок… Второй день с лестницы падаю.
— А мы в квартиру позвоним, валерьяночки хлопнешь! – весело сказал мужчина, нащупывая на двери звонок.
— Кто там? – спросила Света.
— Ребятенок, открой! Тут старуха концы отдает!
— Дядя! Там темно, вы потрогайте, – эта старуха, может, старый бандит!
— Мерзавка! – взвыла бабушка, — Перед людьми не позорь!
— А, так там внучка твоя оказалась? – сообразил мужчина. – Чья бы там внучка не была, а отпереть будь любезна! Слышь меня, стерва несовершеннолетняя!
— А при детях ругаться нельзя! – сказала Света, — Папа при мне никогда не ругается. Сначала yложит спать, двeрь зaкроет и пoтoм рyraется с мамой! Понял, сын cyкин?!
— А вы кто такой там? Один – бабушка, второй – дедушка, что ли?
— Я-то? Я дядя Коля-водопрово… Бабушка, лaдошкой зажав мужчине рот, зашипела: — Не водопроводчик! Тoлько не водопроводчик! Ей про водопроводчиков такого нaгoворили! Вы… почтальон!
Дядя Коля, пытаясь оторвать от сe6я бабушку, бранился шепотом:
— Чтоб вы сгорели! Почему водonpoвoдчиками пугаете? У нас что, почтальон не может стать бандитом?
— Но я прошу вас! Скажите: почтальон, — она откроет!
Дядя Коля сплюнул в сердцах: — Слышь ты там! Открой! Оказывается я почтальон!
— А голос как у водопроводчика!
— Бабусь, внучка воспитана не слабо! Граница на замке! Придется ломать дверь!
— Ломайте! – бабушка махнула рукой, — только аккуратно, как свою. Водопроводчик достал инструменты и, напевая романс: «Отвори потихоньку калитку…» начал выламывать дверь. Удары кувалды гулко бухали на всю лестницу. Но, во-первых, соседи плохо знали друг друга в лицо. Во-вторых, на площадке был полумрак. А в третьих, как-то неловко спрашивать у незнакомого человека, в свою квартиру он ломится или в чужую? Видя, как дверь начинает шататься, Света заплакала: — Мама! Мамочка! Меня утопят! – она дрожащей рукой задвинула засов старого замка, которым давно не пользовались, но с двери так и не сняли. По лестнице, насвистывая, подымался Светин папа. Увидев в полутьме сопящих у его двери, Сергей с ходу заехал водопроводчику в ухо.
— Сереженька, не бей! Это свои! – завопила бабушка и бросилась разнимать.
Мужчины метили друг в друга, но в темноте, в основном, все доставалось бабушке, как обычно и достается разнимающим.
Когда старушка была положена на обе лопатки, мужчины успокоились и начали приводить ее в чувство. Наконец все очухались, помирились и, потирая ушибленные места, уставились на дверь.
— Света, открой, деточка! – простонал Сергей, держась за скулу.
— Сейчас, папочка, — ответила Света, — А ты правда, мой папа?
— Друroro пanы у тебя пока что нет!
— А ба6yшка говорит, я от какого-то парикмахера получилась…
— От какого napикмахера?
— Сереженька! – бабушка в темноте выразительно посмотрела на сына, — ты его не знаешь! Я все расскажу, если попадем в квартиру!
В это время на площадке остановился пухлый мужчина. Переводя дух, он сказал: «Бог помощь! А что с дверью делаете?»
— Дура старая! В это время навeрху что-то громыхнуло, охнуло и, ругаясь, покатилось вниз. Это были cynpyrи Бирюковы из 57-й. Они волокли дубовую дверь. Тяжелая дверь неслась быстрей Бирюковых, била их о стены, перила, мотая из стороны в сторону.
— Что случилось? – успел крикнуть водопроводчик.
— Сказали: сегодня всем поставить сигнализацию! Завтра бандитов ждут!…
— Сумасшедшие! – бабушка покачала головой, — Уже слух пустили с вашей легкой руки про сигнализацию! Сейчас все двери посрывают!
И, действительно, наверху что-то грохнуло. Потом еще раз грохнуло в другом месте. Люди рвали двери с петель.
— Света! – Сергей постучал в дверь кулаком. – Слушай внимательно! Мама сказала, чтобы ты никому не открывала дверь, и ты молодец, что слушаешься, дрянь! Но про то, что деньги просовывать под дверь нельзя, мать ничего не говорила, правда же? А, если человек, не заходя в дом, скажет, где у вас лежат деньги, значит, он тебе кто?
— Вор! – ответила Света.
— Идиотка! Он твой отец!
— Были бы моим папой, знали бы, что денег у нас нет! Папа все время кричит маме, «нету их, я не ворую!» Никак бандитом не может устроиться!
Сергей стукнулся головой в дверь. — Светочка! У меня в копилке кое-что припрятано! Клянусь тебе, в ванной. За ведром. В мыльнице. Под мылом лежат деньги! Вынь, просунь бумажечки под дверь!
За дверью было тихо. Наконец, послышались Светины шажки. — Бандиты, вы здесь?
— Здесь мы, здесь, доченька! Просовывай!
— Там нет мыльницы с деньгами, только папины носки. Сувать?
— Украли! — взвился Сергей, — В кои-то веки в доме появились деньги и сперли! Бандюги пронюхали! А может они там?! Дядя Коля, навались!
Мужчины прыгнули на дверь и вместе с ней рухнули в квартиру… Вечером вся семья и дядя Коля ужинали, смотря новенький телевизор. Дверь уже поставили на место, с водопроводчиком расплатились и он, возбужденный червонцем, хвалил хозяйку.
— Что ж ты папочку обманула, доченька, — перебила его Галя, — сказала, «мыльницы нет»?
— Испугалась! Бандиты узнают – деньги есть и дверь выломают. А они все равно разломали!
Все засмеялись.
— Соображаешь! Молодец! – сказал водопроводчик, укладывая на хлеб десятый кружок колбасы, — запомни: детям обманывать старших нехорошо! Сначала вырасти, стань человеком!…
За стеной временами слышались стоны и треск. Это соседи волокли двери на установку сигнализации.
— Ничего не понимаю, — сказала Галя, — Тащат и тащат! Может, правда? Весь дом засигнализируется, а мы опять, как дураки?
— На какие, позвольте спросить, шиши?! – вскинулся Сергей, — Я и так весь в долгах!
— Папочка заплати, а то меня в ванне утопят!
— Да где ж я денег возьму, доченька?
— Я знаю, где, — сказала Света, — у бабушки на антресолях пол-валенка деньгами набито!
— Значит, в валенке мамочка деньги свои прячет! Это у папы в мыльнице кусок мыла остался, долги отдать!
Настynила тишина. Разряжая обстановку, водоnpоводчик дипломатично высморкался и сказал: — Я извиняюсь. Домой надо. Дeвять часов… Пора сына пороть. Ведь кроме меня у нeго никого нет. Это у вас нормальная семья. Счастливо оставаться!
«Пропала жена. Ушла гулять с собакой и не вернулась. Просьба вернуть собаку за вознаграждение.» Прочитал объявление, вспомнил Вову.
У Вовы тоже были жена и собака. Они жили на съёмной квартире, в какой-то момент хозяин решил свою недвижимость продать, и Вове пришлось подыскивать новое жильё.
Жену с собакой на время переезда, что б не путались под ногами, отвёз к маме в Калугу. Нашел квартиру, обустроился, привёз обратно.
Привёз значит, туда-сюда, дело к вечеру, Вова что-то там по хозяйству ковыряется, вещи разбирает, а жена говорит — пойду, говорит, с собакой погуляю. Окрестности посмотрю, где что, магазины, мне как раз в аптеку надо.
Вова говорит — дело нужное, ключи не забудь! И она пошла. Идут, один магазин, другой, аптека, сбербанк, почта, дворы, дворы, дворы, нагулялись короче, да и время уже позднее, пора обратно. Идут, опять дворы, дворы, почта, сбербанк…
И тут она замечает, что почта вроде не совсем та. Да и сбербанк не особо похож. Встали, огляделись. Ещё прошли. Снова встали.
И тут она понимает, что даже не знает, в какую сторону дальше идти. Заблудились. И главное — адрес. Адрес-то то новой квартиры она у Вовы даже не спросила!
Ну что делать? Надо звонить. По карманам хлоп-хлоп… А телефона-то — тю-тю! Поставила на зарядку и забыла.
И тут до неё начинает медленно но верно доходить вся пикантность момента. Телефона нет, чужой район, на дворе ночь, в кармане мелочь, на поводке собака, куда идти непонятно.
Редкие прохожие дружелюбием и отзывчивостью явно не страдают. Смех малолеток, такой безобидный днём, заставляет вздрагивать и ёжиться. Уже очень хочется писать. И что делать?
Начинается самый неприятный момент любой чрезвычайной ситуации. Паника. В виске бьётся одна мысль. Что делать? Что делать? И в конце концов она решает, что единственный в этой ситуации для неё реальный и безопасный выход, — искать ближайшее отделение милиции.
И писать заявление на пропажу самой себя. Потому что Вова отправится на поиски не раньше чем через месяц. Тут даже и думать нечего. И то на поиски не её, а собаки.
Но милицию тоже ещё найти надо. И тут на её счастье навстречу попадается такой же полуночник с овчаркой на поводке. Собачник собачнику глаз не выклюет.
— Мужчина! Мужчина! — окликает она.
— Доброй ночи! Не подскажете, где тут ближайшее отделение милиции? Мужик говорит
— Ну вот так, наискосок, через три дома опорный пункт. А что случилось-то?
— Так заблудились! — говорит она. Ну, и в двух словах рассказывает всю печальную историю. Мужик говорит.
— Эка проблема! Возьмите да позвоните своему Вове! И протягивает телефон. Какое счастье!
— Вот спасибо, — говорит она,
— Как вы меня выручили! Берёт телефон, несколько секунд тупо смотрит в экран, и понимает, что Вовиного телефона наизусть она тупо не помнит.
— Ну ничего-ничего! — успокаивает мужик
— Не расстраивайтесь! Что нибудь придумаем. Чей-же нибудь телефон вы наверняка помните?
— Свой! — внезапно говорит она после пары минут напряженной работы мозгом.
— Свой? — говорит мужик,
— Ну так отлично! Звоните на свой! Она снова хватает телефон, судорожно набирает номер, подносит к уху, слушает, и через несколько секунд разочарованной нажимает «отбой».
— У меня блокировка стоит на незнакомые номера! — уже впадая в лёгкую истерику сквозь слёзы говорит она.
— Таааак!… — мужик на секунду задумывается.
— А эсэмэску? Эсэмэску послать? На эсэмэски блокировка вроде не распространяется. — Точно!!! Она берёт телефон и пишет. «ВОВА! СРОЧНО! МЫ ЗАБЛУДИЛИСЬ!!! СРОЧНО ПЕРЕЗВОНИ НА ЭТОТ НОМЕР!!!»
В ожидании ответа они нервно ходят по кругу, и мужик её успокаивает.
— Да вы не волнуйтесь! Он обязательно позвонит! Главное адрес узнать. А я вас провожу. Я тут вырос, весь район как свои пять пальцев…
Раздаётся звонок. И тут её совсем клинит на нервной почве.
— Что? Что я должна узнать? — судорожным шепотом кричит она мужику.
— Адрес! Просто узнайте адрес! — шепчет тот в ответ. Она кивает, нажимает клавишу приёма вызова, подносит телефон к уху, слышит знакомый голос, и кричит в трубку.
— ВОВА? ВОВА!!! ТЫ ЗАЧЕМ, ГАД ТАКОЙ, ЭСЭМЭСКИ НА МОЁМ ТЕЛЕФОНЕ ЧИТАЕШЬ?!!!
