Борька маялся бездельем, впрочем, как всегда в субботу. Листая странички в интернете, он наткнулся на рекламное объявление: «Мама на час. Профессионалы высочайшего класса организуют досуг вашего ребенка.»
Там было еще что-то, но Борька уже придумал хохму. Осталось только набрать номер.
— Мама на час, — отозвались на той стороне, — мы работаем, чтобы вы отдыхали.
— Добрый день, — Борька подавил желание заржать, — сколько будет стоить вызвать маму для мальчика?
— Сколько лет ребенку?
— Тридцать, — шутник не удержался и сдавленно хрюкнул.
— Очень хорошо, — не смутился голос, — Мы работаем с любыми возрастами. Назовите ваш адрес.
Через час на пороге Борькиной квартиры стояла пожилая строгая женщина. За её спиной маячил накачанный бугай с кобурой под пиджаком.
— Мама на час, — женщина посмотрела на Борьку поверх очков, — вот договор на оказание услуг. Подпишите.
— А он тоже, — Борька ткнул в бугая, — мама?
— Наш сотрудник обеспечивает послушание для клиентов старше восемнадцати лет. Подписывайте. Борька, не ожидавший подвоха, подписал. Женщина спрятала бумаги и вошла. Бугай со скучающим видом шагнул следом.
— Ну, здравствуй Боренька. Она потрепала его по щеке.
— Давай посмотрим, как ты живешь. А дядя Петя, — она кивнула на сопровождающего, — пока на кухне газетку почитает. Женщина бегло осмотрела квартиру и покачала головой.
— Какой же ты грязнуля, Боря. Бери пылесос, тряпку, сейчас будет генеральная уборка.
— Да ну, — Борька хотел возмутиться, но тут над ним навис «дядя Петя».
— Маму надо слушаться, — и дядя показал кулак размером с пудовую гирю. Следующие два часа под руководством мамы Борька пылесосил, мыл полы, стирал, гладил, варил борщ и начищал туфли.
Стоило ему возмутиться, тут же появлялся «дядя Петя», совал под нос договор и легким подзатыльником вразумлял дитятко.
— Ну, вот и всё, — «мама» улыбнулась, — наше время подошло к концу. Благодарим за использование наших услуг. Вот вам код на десятипроцентную скидку на следующий вызов.
Закрыв дверь, Борька выкинул бумажку со скидкой и завалился на диван. Так он не уставал даже после недели пахоты в офисе.
Проснувшись под вечер, он пошел на кухню. Вокруг было чисто, и квартира совершенно не напоминала холостяцкую берлогу. Борщ, который он поначалу собирался вылить, оказался очень даже вкусный.
А заштопанная дырка на носке радовала глаз. Через час и три тарелки борща, Борька полез в мусорку и достал флаер со скидкой. На следующих выходных Борька снова позвонил в «Маму на час».
Ты знаешь,всё, что ты предрекала мне после развода свершилось.Я уже не так красив и здоров, как прежде, она меня зовёт скотиной, а ведь я доцент и заслуженный работник науки.
Она совершенно не готовит. Сегодня, второе января, я лежу теперь голодный и перебираю в памяти все твои шедевры.
Она говорит, что мне ничего нельзя: шейку нельзя, поросёнка тоже, я уже не говорю о твоей утке, фаршированной перепёлками, чтобы она провалилась со своей мамой, они обе стоят стеной, когда я крадусь на кухню, стуча зубами.
Мои новые дети, просто сволочи, наши дети были чистые ангелы и учились на отлично, у нас были непростые отношения с твоей мамой, но теперь у меня есть с чем сравнивать.
Ты знаешь, у нас было всякое, но наша жизнь с тобой кажется мне Эдемским садом или пансионатом ВЦСПС, где у нас был медовый месяц.
Почему ты мне не отрубила ногу, когда я уходил к этой людоедке? Ты во всем виновата, надо было проявить принципиальность и не бросать меня в пасть этому тигру!
Тебе хорошо там в Австралии, наши дети сделали тебе коммунизм, мне они даже не звонили на Новый Год, а ведь я тоже растил их, не говоря о том, что я дал им жизнь.
Ляля, если я умру, ты так и знай, этот грех будет на тебе несмываемым пятном.Ты обещала моей маме, что будешь со мной до гроба, так вот, я уже у последней черты, а тебе… насрать!
— Да, Ромочка, алло? Твоя жена на проводе. Что скажешь, дорогой? Что-что? Слышно плохо…
А, теперь поняла. Ты бросаешь меня и уходишь жить к Ангелине? Ясно. Ты надолго уходишь, Рома? В смысле, ужин тебе греть или нет? А, ты навсегда уходишь от меня к ней?…
Вот ты озадачил. Слушай, Рома, я не поняла. Я тебе сегодня тут трусы-боксёры купила, две пары. Мне их теперь самой носить, что ли? Так они мне только на кулак налезут — у тебя же задница как у котёнка. И такая же мохнатая. Или на ветошь их пустить?
Что говоришь, Рома? Твоё решение окончательно и бесповоротно, потому что я сухая и бездушная? А твоя Ангелина, значит, душная?…
Нет, это всё понятно, ты только скажи — мне теперь можно твои дурацкие стрелялки с ноута удалять или нет? Рома, почему ты бубнишь, что я несерьёзно отношусь к ситуации?
Я отношусь к ней очень даже серьёзно! И у меня к тебе жизненно важный вопрос: вот с утра у нас на роутере красный огонёк горит. Это не опасно? Он не взорвётся?
Ну что ты психуешь там, Ромео? Нет, я всё прекрасно расслышала. Ты считаешь, что наш семейный корабль дал течь и уходишь от меня к Ангелине…
Кстати, она там далеко? Будь другом, спроси у неё: она севок на рынке вчера почём брала? По сорок пять? Нормально. Это в третьем ларьке от западного входа, да?…
Рома, не психуй, это мне надо психовать, потому что я надеялась на Людкин севок, а она, мымра дальневосточная, уже Анатольичу весь сплавила. Вот, блин, комики, с вами не только без мужа, но и без лука останешься.
Что ты, Рома, такой недовольный? Чего-чего?…
Ждёшь, когда я спрошу, почему ты ушёл к Ангелине? Хм. Вообще-то я хотела поставить вопрос по-другому. Рома, в чём ты ушёл к Ангелине? В клетчатой рубашке? Рома, у тебя хоть воротник не грязный? А обшлага проверил?
Не подставляй меня пожалуйста, ты же не каждый день от жены уходишь. Мог бы и чистую рубаху надеть, не переломно, небось.
Что говоришь, Ромчик? Ты всё-таки ждёшь, когда я спрошу, почему ты ушёл к Ангелине? Вот въедливый ты прыщ! Ну хорошо-хорошо, считай, что спросила, раз тебе так надо.
Итак, почему? Потому что Ангелина – креативная в постели? Вот так номер! И в чём это выражается, Рома? Она поперёк койки спит, что ли? Или чо? Говоришь, Ангелина большая выдумщица?…
Вау! Нет, Ромочка, о вкусах, конечно, не спорят, но странные у тебя прихоти, как я погляжу. Спали мы с твоей Ангелиной вместе, когда у Петровых на крестинах насвинячились.
Ноль! Рома, она была в постели полный ноль! Твоя Ангелина вся раскорячилась на диване как курица гриль, всю ночь чмокала, жевала мой туфель, а под утро описалась. Веришь – нет, но никакого удовольствия мне её креатив не доставил.
Оригинал ты, милый Ромочка. Что-что? Ты досадуешь, почему я не закатываю сцен и не вою в голос?
Муж, ты время видишь? У меня парикмахерская на шесть. По-твоему, я должна идти на стрижку как зарёванное чмо? Рома, ты всё-таки считаешь, что я безалаберно отношусь к потере мужа? Ладно, давай отнесусь алаберно.
Эксклюзивно для тебя. Рома, своим уходом ты действительно выбил у меня почву из-под ног. Напрочь! Подлец ты, Рома. Ты ушёл к Ангелине, хотя прекрасно знаешь, что у Вовки завтра родительское собрание, а у меня в семь часов депиляция.
Ты, значит, будешь кувыркаться в койке со своей креативной и обоссанной Ангелиной, а я тут хоть разорвись? Что ты говоришь, Ромео? На разделе имущества настаивать не будешь?
Ура, слава тебе господи! То есть твою зарядку теперь можно Вовке отдать, а то у него старая накрылась? Хороший папа, хвалю. Рома, о чём ты там ещё ноешь? Хочешь, чтобы я вспомнила все совместно прожитые годы, взгрустнула и поплакала заодно с тобой?
Ё-пэ-рэ-сэ-тэ, вот прибило-то тебя не вовремя! Ты знаешь, что у меня две банки с огурцами в холодильнике вздулись? Вот где настоящая мелодрама, а у меня парикмахерская на носу.
Вижу, Рома, тебе хочется какого-то движа и серьёзного супружеского разговора? Ну, выкладывай бегом, а то у меня пельмени закипают и скоро будет не до тебя.
Ты говоришь, отношения с Ангелиной у вас длятся уже давно и она ждала тебя целых полгода? Рома, ты меня убиваешь! Полгода – разве срок? Я вон пять лет ждала, пока ты полку для обуви приколотишь, и то не рассыпалась.
Слушай, Ромик. Я понимаю, что у тебя сейчас сентиментальное настроение, но ты передай своей Ангелине. Вам, конечно, надо сейчас строить совместный быт, нести расходы и прочее…
Но пусть не забывает, что она мне за крем триста пятьдесят должна. Я вам не племянница олигарха — крем налево и направо даром раздавать. Ну вот, с этим разобрались, Ромчик.
Что-то я ещё хотела спросить… вспомнила! Рома, ты меня ещё хоть капельку ценишь? Ты меня хоть чуточку любишь? Испытываешь ко мне остатки прежних чувств? Умничка.
Тогда объясни, как антивирусник в ноутбуке обновлять? Тебе ничего не стоит, а мне мастера не вызывать.
Ну чего ты там зубами скрипишь, Рома? Говоришь, я веду себя как бревно, как будто и не было этих пятнадцати семейных лет? А ты ждал бурной реакции и реки слёз?
Гадство, Ромка, я бы с радостью, но у меня в одной руке черпак, а другой я майонез в холодильнике ищу.
Совсем неподходящий момент для истерики ты выбрал. Где это чёртов майонез? Ты его к Ангелине в приданое не унёс? Кто тебя знает, там же целых полпачки было.
А вот, нашла! Молоток, Ромка, даже майонез нам оставил, не совсем ты пропащий.
Слушай, если тебе ни жить ни быть надо телефонного скандала, чтобы всё как у людей – ты меня где-нибудь после девяти набери?
Спрошу Людку, о чём она со своим бывшим скандалила, пусть хоть конспект мало-мальский набросает. Я ж по жизни баба неконфликтная. Не такая креативная, как некоторые.
Ирина Петровна жарила пирожки. Пирожки вкусные, из тонкого теста, они надувались такими пухлыми, золотистыми шариками, она осторожно брала их и переворачивала, чтобы зажарить другой бочок. Затем вытаскивала из сковородки и перекладывала на специальное блюдо.
Аромат от пирожков Ирины Петровны разносился по всему подъезду, вырывался на улицу и чуть не сбил с ног маленькую, худенькую девочку-женщину, одетую в болотного цвета плащ, большие очки и с малиновым беретом на голове. А ещё коротенькие резиновые сапожки, беленькие с красными ягодками.
В дверь позвонили как раз в тот момент, когда Ирина Петровна заканчивала жарить пирожки, вернее вытаскивала последнюю партию, с капустой.
-Петруша, там звонят в дверь… Но Петруша не слышал, он смотрел футбол, полуфинал его любимой команды, и поедал, не смотря в тарелку, пирожки.
Вот он искал-искал по тарелке пирожок, засмотревшись в телевизор, и не найдя ничего, задумчиво поднёс ко рту руку и цапнул себя за пальцы
-Иришаааа, Иришаааа, ауууу, воооууу
Ирина Петровна в этот момент открыла дверь настойчиво звонившему.
Перед ней предстала девочка-женщина, в болотного цвета плаще, малиновом берете и сапогах с ягодками
-Здрасти, — проскальзывая в прихожую, между прочим без разрешения, и протирая очки, сказала эта чудо — женщина
-Здраааасти, — протянула Ирина Петровна, -а вы, собственно, кто, и к кому?
-Я? К вам
-Ко мне?
-Отдайте мне вашего мужа…
-Чего?
-Мужа вашего, Петра Борисовича, говорю, отдайте
-Не поняла, а зачем вам он?
-Ему с вами плохо и скучно, а я подарю ему счастье и неземное блаженство
-Серьёзно? Это мы сейчас про моего Петю говорим? Женщина энергично замотала головой
-Петя, Петруша….
Из комнаты доносились завывания и вопли,
— Гоооол, ГОООООЛ, ваууууу, уааааввввау
-Петенька, голубчик, к тебе пришли
-Кто там, Ирусенька?
-А ты посмотри
Петя, в синей майке алкоголичке, тёщины запасы и в чёрных сатиновых трусах до колена, тёщей же нашитых на будущее, с масляными руками и таким же подбородком, выглядывал из двери.
-Ирусинька..,
— Петя замер, застеснялся, засмущался, откинулся назад.
— Маша? Что она здесь делает, — заметались мысли в голове. Маша, новая сотрудница, она недавно появилась у них, и как- то так получилось…
Пётр Борисович, последнее время, чувствовал какое-то томление неясное в груди, ему чего-то хотелось такого — эдакого.
Он шёл по улице, наблюдал за молодежью, вот девчонки, в коротких юбках и обтягивающих штанишках, бегут и хохочут во весь рот.
Им так далеко ещё до возраста Петра Борисовича, у них всё ещё впереди. А что остаётся ему? Иришка, его жена, когда-то бегавшая, как вот эти девчонки, после родов двоих детей располнела, некогда аппетитные формы её спереди и сзади приобрели необъятные размеры.
Тридцать лет, тридцать лет, как один день. Не успел оглянуться, а уже из юного мальчика, Петруши, превратился в дядю Петю.
Девчонка соседка, Наташка- проказница, что катал дядя Петя на плечах, уже стала мамой третий раз, превратилась в дородную даму….
Всё течёт, вот уже Петруша и не Петруша вовсе, а деда Петя, для своего трехлетнего внука Егорушки.
А душа -то молодая, она душа-то веселья хочет, проказ каких, чего-то такого, как после душной больничной палаты, когда выходишь на свежий воздух, слаб ещё здоровьем, но чувствуешь себя уже ого-го и хочется горы свернуть.
Вот так и душа у Петра Борисыча, хочет чего-то, может влюбиться, читать Бродского, кстати, Маша обожает Бродского, а вот Ирише он никогда не нравился…
А тут такое совпадение, и Кандинского Маша любит, а Ирусик называет мазней.
Пётр Борисович не хочет ехать на дачу и сажать с тёщей помидоры, а хочет любить и веселиться. От тёщи пахнет старостью, а от Маши молодостью…
Пётр Борисович стоял, прислонившись к стене, сердце его стучало где-то в горле.
Чувствовал он себя мальчишкой лет пятнадцати, за которым зашла подружка, а строгая мама допытывает её, кто такая, где работают родители и где они, собственно собираются гулять.
-Петруша, -ласковым голосом позвала Ирина Петровна, — выходи, чего ты прячешься, вон девушка хочет тебя забрать.
Пётр Борисович, стыдливо прикрываясь тарелкой из под пирожков, выглянул в прихожую
-Здравствуйте, Мария Ипатьевна
-Здравствуйте, — Маша зарделась, и опустила голову, на глазах появились слёзы
-Простите, Пётр Борисович, что я вот так…
-Да что вы, что вы, — проговорила Ирина Петровна, — очень даже правильно вы сделали, — она повернулась к мужу,
-Петруша, иди умойся и надень штаны, ну что ты, неудобно ей Богу, у нас же гости.
-Проходите на кухню, будете чай?
Пётр Борисович ожидал чего угодно, истерики, воплей, упрёков. Он бы даже не удивился, что уже тёща стучала бы в дверь, проклиная его и весь его поганый род. Но такого, Петр не ожидал. Чего угодно, но не этого…
— Что делать, — метались мысли в голове, — Что делать? Надо позвонить Генке, это он подлец подбил его. Смотри, мол, как эта новенькая тебя глазами так и ест, так и ест.
— Что делать-то? Вот позорище, это же все узнают и тёща тоже, тьфу ты. А дети? Как стыдно…Стыдно и…волнующе.
Штаны, штаны, Ируся сказала надеть штаны.
О, Боже, какие? Эти треники с вытянутыми коленками? Нет, он наденет выходной костюм и рубашку, сейчас быстро перебежит в комнату и наденет…
Пётр появился в дверях в тот момент, когда Ириша и Маша обсуждали рецепт для пирожков.
Он встал в дверях, пытаясь втянуть живот, прислонился к косяку, чувствуя себя Марлоном Брандо, но локоть соскользнул, зацепившись за облупившуюся краску.
Пётр поморщился, надо делать ремонт, и вообще нужно поменять все двери. Генка вон поменял во всей квартире, да и тёща пилит, что ничего он, Петруша не делает. Ага, а кто помидоры твои туда-сюда таскает…
— Тьфу ты, — ругается Петруша про себя, какие помидоры, какая тёща…
Ирина одобрительно осмотрела супруга, кивнула головой, молодец, мол, сам додумался одеться поприличнее.
-Ребята, — вдруг вскрикнула Ирина Петровна, — а что же вы сидите, идите погуляйте. Ну! Петруша, в кино что ли своди девушку или в парк, на карусели
Пётр Борисович засмущался, поглядывая на Машу и не зная как ему быть.
-Пойдёмте, — несмело пропищала Мария, — я давно не гуляла в парке.
-Петруша, у тебя денежки-то есть?- спросила Ирина, — а то неудобно как-то, без денег
Пётр Борисович закивал головой, есть мол.
-На вот возьми, купишь ей там мороженое или вату…
Ну идите, идите с Богом, — подталкивая к дверям, сказала Ирина Петровна.
Уже выйдя из подъезда, Пётр Борисович боковым зрением заметил тощую и длинную знакомую фигуру, направляющуюся к ним в подъезд, фигура близоруко щурилась и пыталась рассмотреть лица Петра и Марии.
— Тёща! — Но Пете было плевать, Петруша шёл на свидание с девушкой, как когда-то в юности
-Куда это твой недоделанный намылился?
-И тебе, мама, здравствуй. Ой, не спрашивай…
-Костюм новый нацепил, свадебный, дурак дураком. Идёт, рожу воротит, будто я его не узнаю, полудурка. Говорила тебе Ирка, за Геньку Малохина выходить надо было
Генька рукастый, а этот…
-Мам, да Генька твой третий раз женат и всё по любви. О чём ты…
-А твой чё? Я стесняюсь спросить, что за Шапокляк рядом с ним трётся?
-Ой, мама… И женщины зашептались о чём-то серьёзном.
-Ой, гляди, Ирка. Он хоть и дурак дураком, но свой, родной всё же.
-Мам, я сама переживаю, но мне обещали, что всё будет отлично…
-Ну смотри.. сама, — серьёзно сказала тёща,
— А чё это он мне сегодня, подлец помидоры -то не отвезёт, получается ?
-Ну, мама
-Ну ничего, скотина, я на тебе потом высплюсь, — пробурчала тёща, — я тебе покажу свиданку, ты у меня попляшешь на огороде, подлюга.
Я тебе там и стихи почитаю, и картину покажу, маслом…
А Пётр шёл с волнением и казалось ему, что все завидуют. Вот мол, Петенька-то, отхватил молодку. Маша всю дорогу молчала, а потом вдруг начала строить планы, как они будут жить.
Как купят дачу, у неё есть у мамы, конечно, но нужна своя. Помидорчики там посадить, огурчики. Заведут ребёночка, Маше уже тридцать три, уже пора.
После родов, в года три ребёнкиных, поедут в Анапу, поездом. Курицу зажарят, яиц наварят, надо будет горшок купить с крышкой обязательно, — говорит мечтательно Маша…
-С крышкой?
-Конечно, Петя. А как ты через весь вагон, извиняюсь. продукты жизнедеятельности своего ребёнка понесёшь?
Петруше стало тоскливо. Что опять? Опять дача и помидоры? Опять отдых поездом раз в три года в Анапе?
Но как же Бродский, Кандинский? А как же гулянья под луной? Чтение стихов, звёзды? Когда это всё? Какие дети, какая Анапа? Он прошёл через всё это тридцать лет назад…
-Петруша! — требовательно сказала Маша, — ты совсем меня не слушаешь, в чём дело?
Пете уже не казалось что ему все завидуют, ему казалось что над ним все насмехаются, вот старый болван, вырядился, как на свадьбу…
Пете захотелось домой, к своей Ирише. Чёрт, вспомнил Пётр, помидоры же сегодня тёще обещал отвезти, время…
Время есть, надо драпать…
-Маша, Мария Ипатьевна, выслушайте меня, пожалуйста…
И Пётр, волнуясь и путаясь, начал оправдываться и говорить что Маша хорошая девушка, что она найдёт себе ещё свою судьбу.
А он Пётр благодарит её за подаренные минуты счастья окунуться в юность и почувствовать себя мальчишкой…
-Петя! Петруша, а как же дача, Анапа и наш будущий ребёночек…
-Не со мной, Маша, не я тебе нужен, — улепетывая, прокричал Пётр…
Ирина Петровна вздрогнула от телефонного звонка. Она боялась взять трубку, но пересилила себя
-Алё
-Идёт домой.
-Да?- обессилено прошептала женщина.
-Да.
-Спасибо…
Машеньки больше на работе не было, Пётр боялся с ней встречи, не знал как себя вести.
Сказали, что внезапно уволилась. Про неясные томления в груди он забыл, помидоры таскал с тройным усердием, жизнь наладилась.
Ирина записалась на какой то шейпинг, осенью им ехать в Испанию, вот хочет немного привести себя в порядок. Покрасилась, маникюр, педикюр. Иришка-то красотка…
На кухне сидят Ирина Петровна и подруга её Ольга. Ольга жалуется, что Витюша, её муж, стал какой-то грустный. А тут поймала его за писанием комментариев в соцсетях, и разглядыванием его бывших одноклассниц.
Не то, что твой Петруша, посмотрю на него, над тобой трясётся, весь какой-то бодренький, а мой…
-Есть у меня способ один, встряхнуть твоего Витюшу.
Но, смотри, Оля, попереживаешь сама тоже. И женщина что-то зашептала подружке.
-Да ты что? и что прям помогло?
-Ну видишь же…вот её номер телефона, она профессиональная актриса, берёт, конечно, дорого, но это того стоит.
Где они познакомятся, как она будет выглядеть это вы всё обговорите. Ну там договоритесь с ней. Мне тоже её посоветовали в своё время, так вот, тебе передаю. Иди, иди с Богом.
А на даче под одобрительным взглядом тёщи, весёлый Петруша таскает ящики со спелыми помидорами и игриво подмигивает своей такой родной и красивой Ирише.
