Червякова. Автор: Татьяна Пахоменко

Червякова

На тротуаре что-то собирала девушка в розовом плаще. Дождь прошел, летний, озорной, и в воздухе пахло морем и надеждой. Люди привычно неслись на работу.

Спешивший высокий дяденька в плаще с телефоном, чуть не запнулся о копошащуюся внизу фигурку. Удержал равновесие, извинился. Отвлекся от своего звонка со словами:
— Вам помочь? Ключи потеряли? Что вы тут ползаете да ищите?

Дородная дама в шляпке с подсолнухом тоже остановилась.
Девушка поднялась и взглянула на них. На ладони у нее копошился дождевой червячок.
— Ой! Гадость какая! Выбросите немедленно! Зачем подняли! Фу! – выпалила дама в шляпке.
— Я думал, вы что полезное потеряли. Ерундой тут маетесь, гадость собираете, — презрительно хмыкнул прохожий и устремился дальше.
— Почему ерундой? Они живые и полезные. Почву обогащают. А после дождя их много потому, что им так ползти удобнее, новые места смотреть. Чем по сухому-то асфальту перекатываться. Мне мама так рассказывала. Мы же путешествуем. Так и червяки. Для них наш мир – огромный. Любопытно на новые места переместиться. Но люди их давят. Некоторые прямо специально. Жалко же. Все мы здесь зачем-то, наверное. Я вот только не знаю, зачем. Лучше бы меня прибрали небеса, — вздохнула спасительница червяков и пошла дальше со своим пакетом.

Она отнесла его в парк, где благополучно выпустила обитателей на землю. Долго смотрела на порхающих бабочек и слушала пение птиц. Только это и позволяло еще улыбаться.

Ее звали Рита Червякова.
Рита – потому что мама обожала маргаритки и говорила, что это счастливые цветы.
Червякова – прозвище. За тех самых дождевых червей, которых Риточка с малых лет спасала после дождя, когда они оказывались на асфальте под ногами.

И когда-то она была смешливой девушкой с глазами цвета «янтарь, взбитый с шоколадом». Так мама говорила.

Риточка жила в волшебном мире, который есть только у счастливых семей. Там мамы и папы никогда не ругаются и держатся за руки. Пахнет булочками и какао по утрам, солнечные лучики играют в прятки по стенам, скользя по маминой косынке с незабудками, а папа шуршит газетой.

И если Риточка просыпалась раньше, то можно было приподняться на локте и увидеть уже проснувшихся родителей через полуоткрытую дверь. Мама привычно рисовала, светлый локон падал на щеку. Смеялся папа.
Риточка соскакивала и бежала к ним обниматься. Ей казалось, что так будет всегда.
Родители были центром вселенной и тем самым причалом. Красивые, талантливые, умные.

Риточка не спешила выходить замуж, даже когда выросла. Она ждала принца. Не на белом коне и не с замком. Но чтобы он о ней заботился, как папа о маме и также любил. А она – его. И они бы вместе гуляли, тоже взявшись за руки. И также смотрели вечерами кино.
Пошлость и грубость Риточке были чужды.

Папа всегда называл маму: «барышня» и «сударыня».
Уже потом, после того, как родителей не стало, Риточка услышала злобные слова одной из соседок о том, что жили они, оказывается, не так, как все. Мол, чужие, непонятные, витающие в облаках.

Мишура счастья в жизни Риточки оборвалась неожиданно. Она не думала, что в наше современное время вдруг появится что-то, страшный вирус, уносящий жизни, как в тех далеких книгах про чуму, которая косила целые города. Это же нереально! Не может такого быть!

Но это произошло. И Риточка все ругала себя за то, что позволила отвезти родителей в больницу, хотя они так не хотели. Может, дома было бы лучше… Может, тогда бы они жили.

Она почему-то не заболела. Но умерла в тот день тоже. Морально. Мама и папа ушли с разницей в пять минут.

Оболочка Риточки ходила, иногда ела, практически ни с кем не общалась. Работала удаленно. Офисы и нахождение среди коллектива от звонка до звонка ей не грозили.
Впрочем, этому она была рада и тогда, когда были живы родители, и теперь.

Девушка могла часами просто сидеть одна в пустой квартире. Любоваться мамиными картинами. Смотреть на папины деревянные игрушки. Вот тот медведь возьмет да весело забренчит на балалайке, запляшет, косолапый. Или хитрюга-жаба упрыгает в свое болото. Папа был виртуозом и его фигурки украшали дома многих.
— Все через это проходят. Чего ходишь смурная второй год? Мужика найди и заживешь! – слышала Риточка от соседок.
Как «все проходят», Риточка не знала. А ей словно сделали операцию. Вынули душу и отрезали две части. И вот их нет. Риточка живет и задыхается от горя. От него тоже можно задыхаться. И как от этого может спасти мифический мужик, она не понимала.

Ругая себя и ненавидя теперь жизнь, просыпалась, отворачиваясь от играющих в прятки солнечных зайчиков.
— Пошли вон! Вы их не спасли! Убирайтесь! – плакала Риточка и кидала в зайчиков подушкой.
— Мама, забери меня. Не хочу я тут. Страшно и одиноко. Люди злые. Нет у меня предназначения своего. И талантов ваших нет. Даже дождевые червяки полезны. А я не нужна, — шептала Риточка.

В тот вечер ей захотелось вареной картошки с маслицем и укропом. И с молоком. Все было в холодильнике. Кроме последнего.
Риточка вздохнула. Перспектива идти в девятом часу вечера куда-то не радовала. Но все-таки стала одеваться. Потому что у нее было свое, персонально-написанное внутри правило: если что-то придет в голову, надо осуществить. Пусть даже это банальный поздний ужин.

Молока она купила. Только пришлось идти в магазинчик, располагающийся от ее дома далековато. Там пустырь еще был.
И через него теперь быстро двигалась маленькая фигурка в капюшоне. Словно гномик. А за ней шагал мужчина.

Риточке нужно было вообще в другую сторону.
— Просто папа и ребенок. Тоже поздно пошли в магазин! – подумала она.
— Догоняй! – вдруг отчетливо услышала мамин голос.
Оглянулась, никого. Только аромат фиалок разливался в воздухе. Так пахли мамины духи. И она не раз кричала маленькой Риточке «Догоняй!», когда та отставала.

Риточка вдруг побежала, бросив свой пакет и мысленно ругая себя за то, что, возможно, лезет не в свое дело.

— Я домой. И никуда не пойду с вами, дядя, понятно? – услышала она голос.
И шагнула вперед, словно толкало в спину что-то.
Быстро схватила ребенка на руки. Повернулась.
— Что вам нужно от моей дочери? – неизвестно почему произнесла она, когда две маленькие руки обняли ее за шею.
— Да я это… проводить. Думал, она одна, вот и пошел за ней, — человек, пряча бегающие глаза, вдруг окинул их диким взором и, развернувшись, побежал в противоположном направлении, словно за ним неслось сто чертей.

Риточка испугалась. Она слышала, как стучит сердце. Безлюдная улица. Уже поздно. Этот странный человек.
— Эй, ребенок, ты чья? – спросила она, отпустив девочку на землю.
Хрупкая, легкая, словно эльф. Смешной капюшон. А в руке – тоже пакет молока.
— Нельзя таким маленьким девочкам так поздно гулять одним. Где твои родители? – продолжила Риточка.
— А твои где? – прозвучало в ответ.
— Мои там живут теперь, — Риточка показала на небо.
Девочка молчала минут пять. А потом капюшон гномика поник. И Риточка услышала тихое:
— И моя мамочка там.
— А папа? Папа где? – не отставала Риточка.
— Он дома. Он болеет. Я ему молоко покупала, — вздохнула девочка.
— Вот что, пошли, я тебя провожу. Одну точно не отпущу. И знаешь, не выходи ты так поздно! Да что там, и днем тоже не ходи одна. Нельзя так. Мы не в сказке живем, малыш, к сожалению, — Риточка провела рукой по голове ребенка.

Так они и пошли. Молча. Только девочка назвала свое имя – Христина. Так мама велела ее назвать. И сказала, что мама умерла из-за нее. Если бы она, Христина не родилась, тогда мамочка жила бы. Но получается, она ее убила. И поэтому папа болеет. Пьет специальное лекарство из бутылочек. Может , оно ему помогает?
— Ты с чего такие глупости выдумываешь? – возмутилась Риточка.
— Это правда. Папа говорит. Когда не болеет, — вздохнула Христина.

Впервые за то время, что она осталась без родителей, Червяковой Риточке стало кого-то жаль больше, чем себя. Кого-то очень маленького и беззащитного, нуждающегося в любви и заботе самых любящих людей на планете – мамы и папы.

В той чужой квартире Риточка (у нее появилась своя версия, чем «болеет» вышеупомянутый папа и она решила храбро вмешаться) ожидала увидеть бедлам и разгром, битые бутылки и пепельницу из рыбной консервы. А также грязного мужика в старых трениках с одутловатой красной рожицей и всклокоченными волосами, который с порога спросит ее: «Ты меня уважаешь?».

Там было чисто и красиво. Бутылка, правда была. Только дорогая, наполовину пустая и на столе.
В одной из комнат на диване спал мужчина в брюках и рубашке.
— Твой папа работает? – спросила Риточка Христину, которая деловито понесла молоко в холодильник.

Потом девочка поставила стул. Вскарабкалась на него. И что-то стала варить на плите.
— Это картошка. Папа любит такую. Я поэтому и пошла за молоком. Папа работает, да. Он только в выходные болеет. Но он на работу может поехать, а может и нет, тогда говорит что-то по телефону и так работает, — ответила девочка.

При свете она оказалась обладательницей золотистых локонов и глаз жемчужного цвета. Черты лица тонкие. Риточке вдруг захотелось рассмешить ее, чтобы посмотреть, как она смеется. Наверное, это красиво.

Дети вообще смеются красиво. Будто после легкого порыва ветра звенят серебристые колокольчики.
Но после того, что она услышала, ей показалось, что эта девочка редко смеется.
— А знаешь, что я сегодня с утра делала? Собирала дождевых червяков! – и Риточка принялась в красках описывать свои похождения.

Рассказывать, что у червяков тоже есть мамы и папы. И рождаются детки. Маленькие, тощенькие, похожие на шевелящиеся ниточки. Когда у нее, Риточки, будет дача, она обязательно каждый день будет приветствовать большую семью дождевых червячков, живущую там.

Малышка внимательно слушала. И вдруг спросила.
— Тетя, а как ваша фамилия?
— Червякова, — неизвестно почему сказала Риточка.
И вот тут-то Христина рассмеялась. Так, что заиграли ямочки на щечках и разом вспыхнули веселыми огоньками глаза.
Риточка угадала. Девчушка смеялась чудесно!
— Вы что делаете в моем доме? – раздалось сбоку.
— Папа проснулся. Папочка, картошка сейчас сварится! – плечики Христины поникли, а проснувшаяся радость снова спряталась.

Мужчина был молодой. Не похожий на девочку. С мутными темными глазами, в глубине которых плескался не выпитый ранее алкоголь, а боль.
— Зачем ты тут, Рита? У чужих людей. Для чего? – подумала в тот момент Риточка.
Но вслух вдруг выпалила:
— Сядьте. Ясновидящая я. С вашей дочерью могло произойти несчастье! Только что.

Мужчина с тревогой оглянулся на девочку. И Риточка воспряла духом. Он любит ребенка. Конечно, не может не любить! Просто он тоже потерял любимого человека – свою жену. И боль почти сломала его, вылезая наружу. И эти жернова горя едва не поглотили маленького человечка – дар от его супруги на прощание.
Неслышно вышла из кухни Христина. Мужчина тяжело опустился на стул, обхватив голову руками.

А Риточка все говорила. Она боялась, что он ее перебьет. Или выгонит. Она же не настоящая ясновидящая.

Но сегодняшняя картина все стояла у нее перед глазами. Пустырь, маленький ребенок, убегающий, словно гномик и взрослый человек, идущий следом. Что незнакомец хотел от девочки? И если этот мучающийся от ушедшей любви отец продолжит свои уходы в мир снов, то его дочка снова может оказаться на улице одна. Решит сделать папе приятное и снова отправится куда-нибудь.
Потому что любит и хочет покормить его картошкой с молоком. Маленькая хозяйка осиротевшего без мамы дома. Не подозревающая, что сказка о сером волке и девочке с корзинкой может трансформироваться в наши дни с уже печальным финалом.

Много чего сказала Риточка. Несло ее знатно! Рисовала словами ужасные картины. Стыдила. Приводила примеры из жизни. Она не понимала, как можно не ценить свое счастье? Которое живое и его можно погладить и сказать «люблю». Ей, Риточке, остается гладить лишь фото.

В бутылке оставалось еще спиртное. И было видно, что мужчина мучается с глубокого похмелья. Но стакан он не взял.
Внезапно встал, открыл дрожащими руками пакет молока и залпом выпил.
— Вас, как ясновидящую, извините, если что не так – никогда раньше с подобными людьми не разговаривал, можно тогда спросить — почему моя жена умерла? Она нужна мне и нашему ребенку. Я, когда Христину вижу, перед глазами Машенька. Дочка-то копия жены просто. Почему? – вдруг произнес он это и многое другое.
— Потому что это не вам решать! Есть высшие силы, которые меряют наш путь. Есть испытания, которые надо пройти. Перед тем, как вы снова увидите свою жену. Она прекрасно знает, что вы тут творите. И как вам, здоровому мужчине, могло прийти в голову обвинить ребенка в смерти матери? А? Это был выбор вашей жены, вы же сами сказали, что она перед этим вам шепнула, чтобы спасали дочку, если что-то пойдет не так. Для чего вы теперь идете против ее воли? – вдруг крикнула Риточка.
— Это я сдуру. Спьяну. Виноват, да. Она правда сейчас одна там была? Боже мой. Говорил же, чтобы не разговаривала с незнакомыми…
— Она и не разговаривала. Убегала от него, — вздохнула Риточка.
— Господи, что же я…. Как-то не думал, что усну, а она вот возьмет и пойдет за этим молоком. Мы с ней когда за продуктами едем, она сама знает, что купить, даже считает в уме, все удивляются. Не надо было мне ее с собой в магазины брать, научилась вот. Лучше бы сам. Если бы не вы… Христина! – мужчина, вскочив, кинулся вглубь квартиры.

Девочка сидела на полу и завязывала бантик медвежонку.
— Иди же к папе! Натворил он дел, конечно. Но вы нужны друг другу! – подумала Риточка.

Девочка знала, что вошел отец. Но все также сидела, не вставая. Только покрепче прижала к себе медвежонка. Она уже начала привыкать к равнодушию со стороны человека, которого безумно любила. Что толку бежать и ластиться? Папа привычно отодвинет ее и займется своими делами.

И тогда ее отец сам сел на пол, обхватил руками дочь. Заплакал. Стал просить прощения со словами, что безумно ее любит. И что она нисколько не виновата в том, что мамы нет. И что то, что он ранее говорил, это на самом деле не он, а злой дух.
— Как в сказке? Тебя заколдовали, что ли? – Христина серьезно посмотрела на папу.
Тогда он ответил, что это правда. Заколдовали. Силы зла. Так бывает и в современном мире.

Важно вовремя расколдоваться. И увидеть, что пока мы лежим заколдованные, где-то под ударом могут находиться те, кого мы любим больше жизни и кому мы так нужны в этот момент.
Собственно, это и хотела сказать Червякова.

И вышла из той квартиры неслышно.
Там теперь все хорошо. Отец больше никогда не отпустит от себя златовласку Христину. Период его безумств подошел к концу.

А ей надо прийти домой и поесть, наконец, картошки с укропом. Она же стремилась весь вечер к этой цели. Молоко, правда, потеряла. Ну да и ладно.
Зато увидела, что не одна такая любит незамысловатую, но очень вкусную еду.

Завтра будет дождик, наверное. Можно снова пойти с пакетом по улицам и помогать тем, кто в этом нуждается. Важно, когда тебя кто-то ждет. Пусть это даже обычные любопытные дождевые черви, ползущие в дальние края за лучшей долей, которых никто порой не замечает и топчет ногами, смеша куда-то по земной жизни.
Так думала Червякова.

В той квартире, откуда она поспешно и незаметно ушла, впервые засыпала совершенно счастливой маленькая девочка.
Папа читал ей книгу. И все брал за ручку, словно боялся, что она исчезнет. И обещал, что они поедут в магазин, купят дружочка ее любимому медвежонку с бантиком. Пусть это станет медведица Маруська в платьице.

А перед этим отец выбросил все те бутылки, из-за которых болел.
— Доча, как зовут ту ясновидящую? Ты знаешь? Она словно в воздухе растаяла, — оглянулся вдруг он.
— Червякова, папа, — прошептала Христина, засыпая.
— Оригинальная фамилия. Надо бы найти Червякову. Завтра. Чтобы сказать «спасибо». За тебя, — молодой мужчина подоткнул ребенку одеяло.
Вышел в зал. Впервые посмотрев на большую фотографию молодой женщины с золотистыми волосами и с серыми глазами без боли.
— Спокойной ночи, Машенька! – тихо произнес.
Вышел на балкон, вдохнув пахнущими фиалками воздух.
— Наверное, завтра будет дождь! – и улыбнулся темному небу, на котором янтарем блестели маленькие звездочки, словно взбитые с шоколадом…

Татьяна Пахоменко

Рейтинг

5 из 5 звезд. 1 голосов.